– Кстати, утверждение, что устрица пищит, когда её едят, пошло с легкой руки Шолохова, из романа «Поднятая целина»: «Генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж ее оттель вилочкой позывает. Проткнет насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, ее в горловину пропихивает», – цитировал Егор.
Он, наконец, замолк, вплотную занявшись моллюсками, не забывая промакивать платком лоб и пальцы салфеткой.
– Ты обещал рассказать о себе, – напомнила я.
– Тебе это еще интересно?
– Ну конечно.
Егор передвинул бокал на сантиметр дальше, вытер губы, бросив скомканную салфетку в тарелку.
– Рассказывать то особо нечего. Моя история типична для своего времени. Я был самым молодым банкиром в постсоветской России. Ну, в Москве точно. А случилось это так: учился в финансовой Академии, подрабатывал охранником сутки через трое. Учился на дневном, поэтому удобно было. Банки только начали создаваться. Наш банк учредил тоже типичный для своего времени персонаж – перекрасившийся в демократа коммунист, номенклатурщик. Сидели поначалу, кстати, в здании бывшего райкома Комсомола, и он ходил по коридорам в костюме и галстуке совковой лопатой. Противная такая морда, вечно подозрительная. Терещенко Виктор Ильич. За глаза, конечно, Ильичом звали. Два зама у него было. Один – кореш его старый, а второй – молодой зять. Зять недолюбливал «папу», кореш следил за зятем по старой чекистской привычке, а Ильич, не доверяя им обоим, двигал контору к рубежам Кремля. Ну вот.… Однажды прихожу с утра на работу, мне тетки наперебой: «Ильича вчера увезли прямо с директорского кресла с инсультом, «зять» уже с утра в его кабинете шурует, он давно к нему подбирался, а кореш в отпуске. Лучшего момента не будет. Иди, говорят, Егор, предложись ему в замы. Кому как ни тебе! Надо отметить, любили меня тетки. Молодой был, худой, кудрявый. На пятом курсе на тот момент. Я и пошел. «Зять» меня выслушал и сразу – иди в кадры, оформляйся. Вот так я и стал замдиректора банка в двадцать два года. Ильич уже не вышел, кореша «зять» задвинул, а потом и сам заграницу свалил, а я стал Президентом банка. Вот так. Время такое было… Можно сказать, просто совпадение. Оказался в нужное время в нужном месте.
– Что было потом?
– Что потом… работал, женился на сокурснице. Мы с третьего курса с ней встречались. Дальше ничего интересного.
Оранжевая голова Егора потемнела, словно в лампах упало напряжение. Соломенные волосы и брови потускнели, растеряв позолоту.
– А, по-моему, дальше-то как раз и началось самое интересное. – Подтолкнула я.
Егор поднял на меня потухший соломенный взгляд.
– Дальше…, – повторил он. – Дальше я жену к себе взял. Она как раз из декрета вышла. Она поработала пару лет, потом сказала, что ей в банке скучно, что хочется «живого дела» и я попросил своего друга взять ее в его фирму. Он сначала ни в какую. Я тебя уважаю, старик, говорит, но у меня принцип не брать жен своих друзей. Так, я, дурак, взял хорошего вискаря и поехал его уламывать! О как.… Уломал… Чтобы она могла попробовать «живого дела». Они тогда только начинали бизнес. Торговля автомобилями. Она попробовала, да так, что ей скоро отдали филиал, а потом она открыла свою компанию. Денег стала больше меня приносить. Я нормально к этому относился. Работаешь, получается у тебя и молодец. Но она стала меня тыркать этим. Дня не проходило, чтобы не съязвила, что я на ее шее сижу. Я!!! Представляешь!?! Я ее туда устроил, я ей все преподнес на блюде, как вот этих вот устриц, и меня же после этого мордой об стол! Так она же и на развод подала! Сейчас она величина в авто бизнесе, а я вот вложился в акции, денежка капает, а я думаю – покрывать корову или лучше осеменить, и капусту выращиваю…
– Тебе же это нравится. Помнишь байку о правителе римском, которого пришли звать вернуться в политику, а он ответил «если бы вы знали, какую я вырастил капусту, вы бы перестали меня уговаривать».
– Помню. Это сцена из фильма «Москва слезам не верит». И речь шла о римском императоре Диоклетиане, правившего Римом с 284 по 305 год. В 305 году он отрекся и удалился в свой родной город Сплит. Сейчас это в Хорватии, в провинции Долмация. Диоклетиан был реформатором государственного устройства Римской империи, а прославился благодаря капусте.
– Я просто о том, как к этому относиться…
– Да я-то доволен своей жизнью! Ей чего не хватало? Квартиры есть, машины, шмотки, поездки, все!!! Какая разница, кто сколько денег принес! Ну, больше ты принесла и что с того? Я же тоже не бомжую. Откуда этот сволочизм в бабах? Чуть сама поднялась над мужиком, все, пшел!
– Она замуж вышла потом?
– Не знаю и знать не хочу, что с ней! И все это так медленно, подленько происходило! Сначала раздражало, что я говорю, потом мои увлечения не устраивали – «достали твои камни повсюду», хотя, сама увлекалась минералогией поначалу, потом одно мое присутствие стало раздражать! Хорошо. Разъехались по разным квартирам, – нет, давай разводиться!
Егор вытер рот салфеткой, словно хотел стереть с губ сказанные слова, и, скомкав, с силой швырнул в тарелку.
– Сука!
– Егор, не надо так…
– И ведь главное, сам ее за руку привел к приятелю, упросил взять… пусть, мол, попробует.… Вот и делай добро женщинам…
Я молчала, гадая, как обстояло с нервной системой у моллюска при жизни, сейчас плавающего в сливках…
Егор посмотрел на меня так, словно только что заметил.
– Мне надо было выговориться… Спасибо, что выслушала.
– Я понимаю.…Если тебе стало легче, я рада…
Устричный фестиваль продолжался еще пару месяцев…
Традиционно, на закуску Егор раскрывал створки сельских новостей: «помог соседу завалить хряка, купил дров на зиму, камин топить, продал яблоки заготовщикам, осеменил корову все-таки, а то хорошего быка не найдешь, бегают всякие недомерки, покрыть корову не могут, а заразу какую-нибудь занести – запросто…»
Основным блюдом выступали рассказы о хищной неблагодарной жене и бесконечных унижениях в браке.
На десерт Егор сообщал, что со мной легко, благодарил, что выслушала, и просил о следующей встрече. От раза к разу, основное блюдо становилось все объемней, острей и красочней. К нему Егор приступал уже почти сразу, лишь увидев меня.
Я давно наевшаяся этим угощением, решила спихнуть тему неблагодарной бывшей жены и наши отношения с мертвой точки. Или ее поставить…
– Слушай, мы трахаться-то будем? – Перебила я очередное начавшееся продолжение без конца.
Егор приподнял удивленную соломенную бровь.
– Ну, если ты хочешь…
– А ты?
– Я? Хочу, конечно!
– Вот и давай.
– У меня три пустых квартиры в Москве. Выбирай любую.
Он подробно объяснил, где и какие квартиры. Я выбрала. Мы поехали к нему.
Только оказавшись сверху на лежачем Егоре, без одежды больше похожем на водяной матрас, чем на гору или даже стог сена, я поняла, что такое «несовпадение». Его рыхлый живот раскачивался в такт моим движениям без каких либо попыток со стороны хозяина совпасть со мной в резонансе.
– Поцелуй…, – вдруг попросил Егор.
– Где? – уточнила я.
– Там…
Я сползла с водяного матраса в поисках «там».
– Не так.… Шестьдесят девять.
«Это же невыполнимо технически!» – думала я, доставая то «шесть», то «девять», но никак не одновременно. Тем не менее, какая то цифра вырисовывалась….
Он кончил с тихим хрюканьем и затих. Я пошла смывать трудовой крестьянский пот.
– У тебя хорошая фигура, – похвалил он вслед, словно впервые меня видел.
– Да? Спасибо…
После душа меня встретило разочарованное лицо Егора.
– Что не так? – Спросила я.
– Все было нормально. Но я люблю пожестче. Таня.
– Я тоже. Егор. – Невольно скопировала я интонацию.
Мы молча выпили кофе на нежилой кухне с видом на двух собак, роющихся в помойке. С высоты одиннадцатого этажа они казались любящими друг друга и свой район хомячками. Интересно, считают ли они свою встречу, а также наличие на этой помойке съедобных отходов, счастливым совпадением?
Через неделю Егор гундосо сообщил в телефон, что хотел бы меня видеть, но приболел, лежит у себя в доме и никуда не выезжает. И вряд ли в ближайшее время, т. к. дела не совпадают…
– Выздоравливай, – ответила я, почувствовав, как у меня зачесался левый бок, и как почесать его захотелось левой задней ногой.