— Тебе это будет стоить всего один шиллинг.
Джем уставился на ее обнаженную морщинистую грудь, и его захлестнула волна желания и отвращения.
— А ну, оставь его! — раздался из темноты голос.
К ним метнулась Магги и быстрым движением откинула руку, вцепившуюся в его запястье.
— Нужна ты ему! К тому же ты такая старая и вонючая, ты, сифилитичная корова, — ты слишком много просишь за свои услуги!
— Ах ты, маленькая сучка! — закричала шлюха и попыталась ударить Магги, но та легко увернулась и в свою очередь нанесла ответный удар, чуть не сбив женщину с ног.
Та едва удержалась, и тут Джем узнал запах — джин вперемешку с тухловатым апельсином. Она вот-вот готова была рухнуть наземь, и он протянул было руку, чтобы поддержать ее, но Магги остановила его.
— Не делай этого — она опять в тебя вцепится! И обчистит твои карманы. Может, уже обчистила. У тебя с собой есть что-нибудь?
Джем покачал головой.
— Это к лучшему — у нее уже все равно ничего не отобрать. Она прячет украденное себе в промежность. — Магги оглянулась. — Когда представление закончится, их тут будет еще больше. Это лучшее время для их бизнеса — когда все довольны представлением.
Джем смотрел, как женщина скрылась в темноте моста. В следующем пятне света она ухватила другого человека, который оттолкнул ее, даже не взглянув. Джем вздрогнул и отвернулся к реке.
— Вот это я и ненавижу в Лондоне.
Магги облокотилась на перила моста.
— А у вас там в Пидле-дибле-шмидле, что, разве нет шлюх?
— В Дорчестере есть. Но они там другие.
Они постояли молча, глядя вниз.
— Ты почему ушел с представления? — спросила Магги.
Джем помедлил.
— Мне стало нехорошо, и я вышел подышать воздухом. Там было душно.
По выражению лица Магги было видно, что она ему не верит, но она только подобрала камушек и бросила вниз. Они оба прислушались, но плеска не услышали, потому что в этот момент подъехала коляска и ее дребезжание заглушило звук.
— А ты почему ушла? — спросил Джем, когда коляска проехала.
Магги скорчила гримасу.
— А, там остался «Брентфордский портной», а потом — финал. А я «Портного» уже сто раз видела. И финал лучше смотреть снаружи, когда на реке устраивают фейерверки.
Из амфитеатра до них донесся взрыв смеха.
— Это они теперь над «Портным» смеются, — пояснила она.
Затем опять воцарилась тишина. На мосту не было ни одной повозки. Джем неловко стоял рядом с Магги у перил. Хотя она и обиделась тогда в аббатстве, сейчас никак этого не демонстрировала. Джем хотел сказать что-нибудь, но боялся нарушить хрупкое перемирие, которое, казалось, установилось между ними.
— Хочешь, покажу тебе фокус? — спросила вдруг Магги.
— Что?
— Иди туда.
Она показала на один из каменных альковов, каких было несколько над быками вдоль всего моста. Выемка в камне имела форму полукруга и в высоту достигала футов семи, там прохожий мог укрыться во время дождя. Над нишей был закреплен фонарь, освещавший пространство вокруг, а внутри оставалось темно. Чтобы угодить Магги, Джем встал в нишу и повернулся к ней лицом.
— Нет, ты встань ко мне спиной — лицом прямо к камню, — приказала Магги.
Джем подчинился, чувствуя себя обманутым и уязвимым, стоя спиной к миру и носом к холодному камню. В нише было сыро и пахло мочой и сексом.
Может быть, Магги просто морочит ему голову, подумал он. Может, она отправилась за одной из шлюх, чтобы напустить ту на него в нише, откуда невозможно улизнуть. Он уже собрался развернуться и бросить ей в лицо эти обвинения, когда услышал ее соблазнительный голос у себя в ухе.
— Догадайся, откуда я говорю.
Джем резко повернулся. Магги рядом не было. Он вышел из укрытия, оглянулся, спрашивая себя, уж не игра ли это воображения. И тут она вышла из темной ниши на другой стороне моста.
— Вернись назад, — крикнула она.
Джем, совершенно ошарашенный, вновь повернулся носом к стене. Как же она сумела шептать ему в ухо и так быстро перебежать на другую сторону? Он ждал, что она сделает это снова, думая на сей раз схватить ее. Мимо проехала повозка, а когда снова воцарилась тишина, он опять услышал ее голос у себя в ухе.
— Эй, Джем, скажи мне что-нибудь приятное.
Джем быстро оглянулся, но ее там не было. Он помедлил и опять уткнулся в холодную нишу.
— Ну, Джем, неужели ты так ничего и не скажешь?
Ее шепот обволакивал камни.
— Ты меня слышишь? — спросил Джем.
— Да! Правда, здорово? Я слышу тебя, а ты слышишь меня!
Джем развернулся и посмотрел в нишу на другой стороне. Магги чуть шевельнулась, и белая шаль мелькнула в темноте.
— Как ты это делаешь? — спросил он, но ответа не последовало. — Магги?
Когда она опять не ответила, Джем повернулся лицом к стене.
— Ты меня слышишь?
— Теперь слышу. Ты должен стоять лицом к стене. Иначе ничего не получится.
Проехали две повозки, заглушив остальные ее слова.
— Но как это возможно? — спросил Джем.
— Не знаю. Просто возможно — и все. Мне об этом сказала одна из шлюх. Но лучше всего, когда поешь.
— Поешь?
— Давай, спой нам песенку.
Джем подумал несколько секунд и запел:
Голос у него все еще был высоким, хотя и обещал скоро начать ломаться. Магги, которая стояла, повернувшись к собственной округлой стене, была рада, что она одна в темноте и может слушать пение Джема без дурацкой покровительственной улыбки. Вместо этого она могла улыбаться, слыша простую песню и чистый голос.
Когда он закончил, они оба на какое-то время погрузились в молчание. По мосту прогрохотала еще одна повозка. Магги вполне могла бы вставить какое-нибудь язвительное замечание, вот, мол, распелся о цветочках, или обвинить его в том, что он тоскует по своей Пидл-Вэлли. Если бы рядом был кто-то еще, она непременно сделала бы это. Но сейчас они были одни в своих каменных нишах, закрытые от мира на этом мосту и в то же время связанные звуком, который метался от одного к другому, свиваясь в нить, соединявшую их.
Поэтому она не стала острить, а запела в ответ:
Она услышала смешок Джема.
— Я никогда не говорил, что деревня лучше города, — сказал он. — И я вовсе не думаю что они так уж непохожи, что они противоположности.
— А разве нет?
— Не думаю, — повторил Джем. — В Ламбете есть полянки, где можно найти те же цветы, что и в Пидл-Вэлли, — первоцвет, чистотел, лютик. И потом, я никогда не понимал противоположностей.
— Это просто, — послышался обволакивающий голос Магги. — Это что-то совершенно отличное от другого. Вот, например, противоположность совершенно темной комнате — это ярко освещенная комната.
— Но комната-то никуда не девается. Она остается такой же в обоих случаях.
— А ты не бери комнату. Возьми что-нибудь другое. Вот черное и белое. Или вот если ты не промокший, то какой?
— Сухой, — сказал Джем, подумав секунду.
— Вот именно. Если ты не парень, то ты…
— Девчонка. Я…
— Если ты не хороший, то…
— Я знаю, но…
— И если ты не попадешь в рай, то будешь…
— В аду. Постой! Я все это знаю. Я просто думаю…
По мосту прогрохотал экипаж, заглушив его слова.
— Об этом трудно говорить вот так, — сказал Джем, когда звук экипажа стих.
— Как так — на противоположных сторонах дороги?
В каменной нише Джема зазвенел смех Магги.
— Тогда иди ко мне.
Джем бросился через дорогу, а Магги вышла из своего убежища.
— Ну вот, — провозгласила она, — теперь мы — парень и девчонка на одной стороне дороги.
Джем нахмурился.
— Но это никакая не противоположность. — Он сделал движение рукой в сторону ниши, в которой только что стоял. — Это просто другая сторона. Это не значит «отличающаяся». Эта сторона дороги, та сторона дороги — они обе часть одной дороги.
— Но они, мой мальчик, делают дорогу дорогой, — сказала одна из фигур, направляющаяся в их сторону с Вестминстерского берега реки. Когда силуэты оказались в пятне света, Джем узнал широкий лоб мистера Блейка и большие глаза, взгляд которых даже в темноте казался пронзительным.
— Здравствуйте, мистер Блейк, миссис Блейк, — поприветствовала Магги.
— Здравствуй, моя дорогая, — ответила миссис Блейк.
Кэтрин Блейк оказалась чуть пониже своего мужа, но такой же коренастой. У нее были маленькие, глубоко посаженные глаза, широкий нос и большие румяные щеки. Широкие, чуть помятые поля ее старого чепца выглядели так, словно попали под дождь, а потом кто-то на них уселся. На лице миссис Блейк застыла терпеливая улыбка, а сама она казалась усталой, словно вышла из дома не по доброй воле, а сделала одолжение мужу, отправившись с ним на вечернюю прогулку. Джем видел такое же выражение на других лицах — обычно на женских, редко улыбающихся, дожидающихся, когда их мужья допьют последнюю кружку в пабе или закончат разговор на дороге о стоимости семян.
— Вы видите, — продолжил мистер Блейк, даже не поприветствовав их, потому что был занят своей мыслью, — что эта сторона освещенная, а та сторона — темная…
— Ну вот, это и есть противоположности, — прервала его Магги. — Темное и светлое. Именно об этом мы с Джемом и говорили, правда, Джем?
Лицо мистера Блейка прояснилось.
— А, антитезы. И что же ты об этом говорила, моя девочка?
— Дело в том, что Джем этого не понимает, а я пыталась объяснить…
— Да нет, я понимаю, — прервал ее Джем. — Конечно, добро противоположно злу, а девушка противоположна парню. Но…
Он замолчал. Ему показалось странным, что он разговаривает о таких вещах со взрослым человеком. Он бы ни за что не стал говорить об этом со своими родителями, или на улицах Пидлтрентхайда, или в пабе. Там разговор шел о том, будут ли заморозки ночью, и кто следующий поедет в Дорчестер, и какое поле или посадки ячменя готовы к жатве. После его переезда в Лондон что-то в нем изменилось.
— И что дальше, мой мальчик?
Мистер Блейк ждал от него продолжения. Это тоже было в новинку для Джема — взрослый, казалось, интересовался его мыслями.
— Я вот как думаю, — медленно начал он, осторожно подбирая слова, словно ступая по каменистой горной тропе. — Ведь у противоположностей есть такая странность: и в сухом, и в мокром имеется влага, а парень и девчонка — оба люди, ад и рай — это места, куда люди отправляются после смерти. У них у всех есть что-то общее. Так что они не совсем уж разные, как об этом думают люди. Если у тебя есть одно, то это не значит, что другого быть не может.
Джем почувствовал, как заболела голова — уж слишком трудно было находить нужные слова.
Но мистер Блейк в ответ понятливо кивнул, словно ему все было ясно и он сам обо всем этом думал.
— Ты прав, мой мальчик. Я сейчас приведу тебе пример. Что будет противоположностью неведению?
— Ну, это легко, — сказала Магги. — Знание.
— Именно, моя девочка. Опыт.
Магги засияла.
— А теперь скажи мне: ты неведающая или опытная?
Улыбка так неожиданно исчезла с лица Магги, словно мистер Блейк этим вопросом ударил ее.[30] Вместо улыбки появилось испуганное, вороватое выражение — такое Джем видел в день их первой встречи, когда она говорила о тропе Головореза. Она нахмурилась, глядя на какого-то прохожего, и не ответила.
— Видишь, ответить на этот вопрос не так-то просто, правда, моя девочка? Вот тогда тебе другой вопрос. Если неведение — этот берег реки, — мистер Блейк показал в сторону Вестминстерского аббатства, — а опыт — этот берег, — он показал на амфитеатр Астлея, — то что же тогда мы имеем посередине?
Магги открыла рот, но быстрый ответ не пришел ей в голову.
— Подумай об этом, мое дитя, а ответ дашь мне как-нибудь в другой раз.
— А не могли бы вы ответить нам на кое-что еще, мистер Блейк? — спросила Магги, быстро придя в себя. — Почему вы нарисовали статую голой? Ну там, в аббатстве.
— Магги, — прошептал Джем, смущенный тем, что она выдала их.
Миссис Блейк перевела взгляд с Магги на Джема, потом — на своего мужа. На ее лице появилось недоуменное выражение.
Мистера Блейка это откровение, казалось, ничуть не обеспокоило, и к вопросу он отнесся вполне серьезно.
— Видишь ли, моя девочка, я рисовал вовсе не статую. Мне невыносимо копировать с натуры, хотя я и делал это в течение нескольких лет в аббатстве, когда был учеником. Это упражнение многому меня научило, и одним из таких уроков был вот какой: если ты объял что-то снаружи, то тебе более нет нужды там оставаться — ты можешь проникнуть вглубь. Вот почему я не рисую с натуры — это слишком скучно и ограничивает воображение. Нет, сегодня я рисовал то, что меня попросили.
— Кто попросил?
— Мой брат Роберт.
— Он тоже там был?
Магги не помнила, чтобы кто-то был рядом с мистером Блейком.
— О да, он там был. Ну, Кейт, если ты готова, идем?
— Готова, если готов ты, мистер Блейк.
— Да, но…
Магги искала какие-нибудь слова, чтобы задержать Блейков.
— А вы знали об эхе в нишах, сэр? — вставил Джем.
Он тоже хотел задержать мистера Блейка. Было в нем что-то необычное: в его взрослости, разбавленной детскостью, в его внимании, то сосредоточенном, то рассеянном.
— Что это за эхо, мой мальчик?
— Если вы стоите в противоположных нишах лицом к стене, то можно слышать друг друга, — объяснила Магги.
— И сейчас можно? — Мистер Блейк повернулся к жене. — Ты об этом знала, Кейт?
— Нет, не знала, мистер Блейк.
— Хотите попробовать? — гнула свое Магги.
— Хотим, Кейт?
— Если тебе так хочется, мистер Блейк.
Магги подавила смешок, ведя миссис Блейк в нишу и ставя лицом к стене, а Джем повел мистера Блейка к противоположной нише. Мистер Блейк вполголоса заговорил со стеной, и несколько мгновений спустя они с миссис Блейк уже смеялись. Джем и Магги слышали смех, но не разговор, который по большей части был односторонним — миссис Блейк лишь время от времени соглашалась с мужем. Взрослые были сами по себе, а потому дети стояли по обе стороны дороги, чувствуя себя не в своей тарелке. Наконец Джем побрел к Магги.
— Как по-твоему, о чем они говорят?
— Не знаю. Но уж не о цене рыбы, это точно. Хорошо бы они вернулись к нам.
Может быть, миссис Блейк услышала ее, потому что в этот момент она вышла из темноты и сказала:
— Дети, зайдите внутрь и встаньте рядом со мной. Мистер Блейк будет петь.
Джем и Магги обменялись взглядами, потом втиснулись в нишу с миссис Блейк. Вблизи от нее пахло жареной рыбой и углем.
Они снова встали лицом к стене. Джем и Магги прыснули со смеху, оказавшись притиснутыми друг к другу, но не попытались отодвинуться.
— Мы готовы, мистер Блейк, — тихо сказала Кэтрин.
— Прекрасно, — услышали они бесплотный голос.
После секундной паузы он начал петь высоким тонким голосом, совершенно не похожим на тот, которым говорил:
Когда он закончил, они погрузились в молчание.
— Хо-хо-хо! Ха-ха, — повторила Магги, разрушая чары. — Я этой песни не знаю.
— Это он сам написал, — пояснила миссис Блейк.
Джем услышал нотку гордости в ее голосе.
— Он сам сочиняет песни? — спросил Джем.
Он еще не встречал человека, который сочинял бы песни, поющиеся людьми. Он даже не задумывался о том, откуда берутся песни, — они просто извлекались откуда-то из воздуха и заучивались.
— Стихи, песни и все такое, — ответила мисс Блейк.
— Тебе понравилось, мой мальчик? — донесся до него голос мистера Блейка.
Джем подпрыгнул — он и забыл, что мистер Блейк слышит их.
— О да.
— Эта песня есть в книге, которую я написал.
— А как она называется?
Мистер Блейк помедлил.
— «Песни неведения».
— Ой! — воскликнула Магги и начала смеяться, а вскоре к ней присоединился мистер Блейк, потом миссис Блейк и, наконец, Джем. Они смеялись, пока каменные стены не наполнились хохотом и над рекой, осветив ночное небо, не взметнулись вверх и не расцвели первые фейерверки финала.
Май 1792 III
Глава первая
Единственное, что мать поручала Магги, — это гладить простыни и платки. Но девочка не могла спокойно заниматься своим делом. Она оставила заднюю дверь открытой и время от времени поглядывала на поле Астлея, которое располагалось прямо за домом, в котором жили Баттерфилды. Деревянный забор, отделявший их сад от поля, обычно перекрывал бо́льшую часть того, что можно было увидеть, но он был старый, полусгнивший, и Магги так часто пробиралась через него, срезая дорогу, что ограда давно накренилась набок и в ней образовался зазор. Каждый раз когда утюг остывал, Магги ставила его на угли в печи и выбегала наружу, чтобы сунуть голову в щель и глянуть на репетиции, проходящие во дворе Астлея. Еще она смотрела, не появился ли Джем, с которым они договорились встретиться в поле.