— Тьфу ты, припадочная! — Сартский брезгливо отвернулся, затягивая платком кровоточащий порез, не заметив, как зрачки девушки сузились до кошачьих щелок, а изо рта потянулась нитка слюны.
— Так и есть, пресветлый пан, припадочная она! — Войтыла с силой за локоть потащил его на другой край опушки подальше от землянки. — Зачем пану дурочка? Пан лучше себе найдет! У пана много золота будет, когда он орденские деньги приберет…
— Да! — Сартский хлопнул колдуна по плечу. — С твоей девкой я и про Верта забыл! Как руда-то звездная действует? Что мне делать надо?
— А ничего, ясновельможный пане! — Войтыла развел руками. — Я такое заклятие впервые делаю, старое оно, но зело сильное! В книге было написано, что тот, кто стал Повелителем, сам поймет и ощутит свою силу над Рабом!
— Темнишь ты, колдун! Нет у меня веры тебе, сам все сделаю! — Сартский крепко сдавил плечо колдуна, так что тот присел и заохал от боли. — Слушай меня внимательно: во-первых, вывернись из шкуры, но изведи его, иначе я с тебя шкуру по-настоящему сниму!
Войтыла быстро закивал, он осекся под тяжелым взглядом магната.
— Есть, пресветлый пан, у меня способ, золота только не пожалей на оплату…
— Будет тебе золото! — Сартский резко оборвал колдуна. — Получишь за Верта! И еще больше получишь, если девку от падучей избавишь, травами вылечишь — это во-вторых! Пришли ее ко мне в Старицу, и тебя, и ее озолочу! А не исполнишь волю мою — ее силой заберу и холопкой сделаю, а тебя собаками затравлю!
— Все исполню, пане! — Войтыла упал на колени и попытался облобызать сапоги магната, но тот оттолкнул его. — Помилуй! Пощади слугу своего…
— Ах! — Сартский в сердцах махнул рукой. — Толку с тебя как с козла молока! Все равно своими собственными руками Верта придушу!
— Придушишь, пресветлый пан, придушишь! — Колдун протянул руку, указывая на тропинку, извивающуюся между покореженных берез. — Ручей, что раньше мелким был, так с половодья и не спал, много воды в Гнилой Пади прибыло, болотина появилась… Иди, панове, найдешь лодку, там она лежит, вниз по течению враз до Старицы сплавишься! Поторопись, солнце совсем скоро сядет!
— Да уж! — Сартский зябко повел плечами и, не оборачиваясь, зашагал по еле видимой тропинке. — Оставаться на ночь тут я не пожелаю никому, мне еще пожить хочется…
— Может, и поживешь! — Войтыла сузил глаза, глядя вслед удаляющемуся магнату. — Раз тебе Агнешка понравилась, то жить тебе недолго осталось! Но ты еще поживешь! Пока ты мне нужен…
ГЛАВА 9
— Нас обложили со всех сторон, как медведя в берлоге! И откуда последует очередной удар, мы не знаем. А потому тычемся со стороны в сторону, как слепые щенята, а враги не дремлют!
Андрей криво улыбнулся и отпил вина из кубка. Вот уже три часа как он говорил с Ульрихом, выложив тому приобретенные знания, домыслы и все свои подозрения. За исключением своего появления в мире, само собой, да соглашения с отцом Павлом.
Даже про Милицу рассказал честно и помянул про нарушение целибата. От последнего откровения рыцарь небрежно отмахнулся, заметив, что это вообще воинов касаться не должно, кто из них не без греха на этом свете. А нечаянный блуд просто невинная забава по сравнению с ежечасным нарушением заповеди «не убий».
— Что ты будешь делать, брат-командор?
— Мы будем делать, и особенно ты! — Андрей наклонился, уперев взгляд в Ульриха, и заговорил тихо, но веско:
— Ты, брат, старше всех в ордене, отца Павла я в расчет не беру, у него дел полно. Ты опытен, знаешь многое и многих. А потому будешь распутывать по ниточке этот клубок.
— Хочешь найти иуд, что на тебя покушались?
— Не только. Я хочу знать, что происходило раньше и свершается ныне против ордена. Наши враги должны быть выявлены быстро. Ведь смотри, что получается — не успел я до Белогорья добраться, как Стефан Заремба в плен к Сартскому угодил, а ты чуть ли не половину наших воинов в Бежицу увел по поддельному приказу. Так?!
— Будь уверен, что я выверну наизнанку, выпотрошу отца Бенедикта, что передал мне этот приказ…
— Не торопись! — остановил вскипевшего гневом рыцаря Андрей. — Лучше установи — был ли он в те дни, когда погибли два последних командора, в их замках. И другие воины ордена, от рыцарей до последнего служителя. Это очень нужно.
— Ты хочешь знать, кто из них был во всех местах, где произошли злодейства?! О таком мы раньше не думали, считали, что предателей нет. — Брат Ульрих соображал быстро, вот только лицо почернело от всего сказанного шепотом в этой комнате.
Слишком важны были сказанные слова, и даже стоявшим на страже воинам собеседники не доверяли в полной мере. Нет, в верности сомнений не было, но ведь пытки любому развязать язык могут, а потому зачем вводить в грех подслушивания.
— И довели орден до ручки, до Каталауна. Теперь нас начали добивать, заманив и тебя, и наш отряд в ловушку. А в спину ударили викинги. Хорошо, что успели меры принять…
— Это только на время. Я думаю, что пан Сартский сам ударит по нам, и вскоре. Действовать с хирдманами ему было не с руки, соседи бы махом походом пошли на Старицу — слишком плохая у северных разбойников репутация. А сейчас самое время, пока большая часть наших сил здесь, на юге. И медлить он не станет!
— Ты прав, и нам следует поторопиться. — Андрей поднялся с лавки и прошелся по комнате, обогнув широкую кровать. — Бежицу и «Три дуба» мы обязаны удержать любой ценою, это ключи к предгорной Словакии. Тем паче этой зимою, пока угры в своих степях кочуют, мы должны успеть восстановить два замка, что запирают долину, и занять их крепкими гарнизонами. И тогда наше положение в здешних краях сильно упрочится.
— Ты прав — если крестьяне снова распашут те земли, то население не станет бежать от голода за Карпаты. А значит, будет нам опорою. Какие силы ты здесь оставишь?
— Сейчас никаких, все воины нужны в Бяло Гуру. Немедленно нужно увести туда всех крестоносцев.
— Как всех? — Ульрих даже привстал с лавки от удивления. — Мы не должны бросать укрепления, мало ли что!
— Я сказал — всех, кто пришел с нами, а гарнизоны останутся в прежнем составе. Только ротацию произведем. В Бежицу отправим «копье» Райтенберга — он молод, только вступил в орден…
— Райтенберг… Райтенберг… — Ульрих словно разжевал слово и бросил острый взгляд на Андрея. — Это, случайно, не сын твоего… Хм… наперсника, скажем так.
— Сын, — кивнул Андрей, до сих пор не зная, какие нити связывали настоящего фон Верта с семьей фон Райтенбергов. А отец Павел стоял на страже тайны исповеди нерушимой скалой.
— В «Трех дубах» станут гарнизоном на зиму словаки, местный барон давно обещал мне выделить три «копья», одно из которых отправим в Бежицу. Ну и ты оставишь по «копью» в замках, из самых молодых рыцарей, тех, кто полного срока в ордене не выслужили. Пусть к самостоятельности привыкают да доверие наше прочувствуют. Всех остальных уведешь в Вяло Гуру. Гонца к отцу Павлу уже отправил?
— Еще ночью, как местного пана Тадеуша расспросил. Он, кстати, сразу же посыльных сам отрядил, вчера. Как нас узрел!
— Он вассал ордена, это его обязанность. Вот пусть и другие словаки послужат на благо Святого Креста, раз мы их всех на содержание взяли и защищать станем.
— Может быть, лучше брата Людвига бежицким комендантом оставить? — осторожно промолвил Ульрих. — Он уже целый месяц там и очень опытен, искушен…
— Нас и так мало, — отрезал Андрей — такое предложение разом крушило его планы по избавлению от навязанного целибата. — Вацлав, Людвиг и Иоганн из Замостья отслужили полные сроки и могут быть членами капитула ордена. Их нужно беречь…
— Нас всего шестеро таких, брат-командор, считая тебя, отца Павла, что снова меч в руки взял, и меня. Меньше половины для созыва — какой уж тут капитул из шестерых!
«Уже семерых, а вскоре станет еще больше, намного», — подумал Андрей, но разглашать свои планы не стал. Не время еще откровенничать. Рыцарь же воспринял его молчание как нежелание разговаривать и задал очень осторожный вопрос:
— Что ты искал в той злополучной трясине, брат-командор? Что тебя туда привело?
«Собственный идиотизм, расслабился, понимаешь».
Андрей задумался над тем, как бы ему половчее соврать, да чтобы правдоподобно было, без морального ущерба для статуса. Выгадывая время, решил ответить вопросом на вопрос и с улыбкой, дабы можно было перевести все в шутку, если не так пойдет, как нужно.
— А может быть, я там заплутал?! Шел, шел, дорогу потерял. С чего ты взял, что я там что-то искал?
Его тогда спасло только чудо — трое из словаков пробрались в Бежицу и сообщили, что через горы перешел большой отряд крестоносцев. Такая новость не могла оставить брата Ульриха на месте, и с десятком крестоносцев тот бросился в Поборское. И вовремя…
Его тогда спасло только чудо — трое из словаков пробрались в Бежицу и сообщили, что через горы перешел большой отряд крестоносцев. Такая новость не могла оставить брата Ульриха на месте, и с десятком крестоносцев тот бросился в Поборское. И вовремя…
— След по снегу шел ровный, целеустремленный. Так в беспамятстве не идут и не плутают в тумане.
— Нефть искал там, как мне говорили. — Андрею показалось, что он нашел самый убедительный ответ. Тем более что вязкая субстанция его самого крайне заинтересовала.
— Что искал?
— Один из главных компонентов «греческого огня», — пояснил Андрей, глядя в расширившиеся глаза Ульриха. — Знаешь о таком? Вижу, ведаешь. Как думаешь, может нам он пригодиться?
— Вот оно что, — задумчиво протянул рыцарь, качая головою. — Ты таким же, как и раньше, остался, готовым на любой риск идти ради ордена. Я бы не рискнул вот так запросто в смертельную трясину лезть — там же голову не за грош сложить можно было. Ты по праву наш командор…
Андрею стало стыдно — как-то всегда выходило, что все его промахи и дурости у крестоносцев получали весьма понятные и уважительные объяснения, идущие ему только на пользу, и, как говорили в советское время, в укрепление авторитета.
«Поработал бы ты в милиции, брат Ульрих. Вот там любые „косяки“ стараются в лучшем свете представить, себе во благо. Или по крайней мере на соседа перевести, чтобы тот по самую сурепицу огребся. И к достижениям примазаться, дабы благосклонный взгляд начальства приобрести. А ты говоришь рисковый! Дурость это превеликая, но зато как мне на пользу идет, весомей, чем реальные заслуги».
— Нет, память тебе не отшибло, брат-командор, как ты на раны ссылаешься. — Рыцарь прикоснулся ладонью к голове Никитина, положив ее прямо на шрам, но тут же отдернул руку.
— Хотя того же Дитриха десять лет назад поляк булавою приласкал, шлем всмятку. Парень целый год в себя приходил, поначалу даже имя припомнить не мог.
— Вот видишь…
— Я не про то говорю, брат-командор, такое иногда происходит и никого не удивляет. А вот что ты носишь на шее крестик византийского мастера на искусно сделанной цепочке, иной раз крестишься по их обряду да замыслил «греческий огонь» сделать, хотя он тайна великая православной империи есть и охраняется лучше сокровищ…
Старый рыцарь на секунду остановился, и его взгляд обжег Андрея. Но Ульрих тут же отвел глаза в сторону, усмехнулся.
— До Каталауна промеж братьев разговоры ходили, что магистр с императором соглашение какое-то заключили. В Константинополе хотели командорство учредить. Выходит, не просто слова за этим делом стояли, не пустопорожняя болтовня.
— Знаешь, брат Ульрих, — Андрей решил отвести от себя домыслы, хотя они приняли очень интересное направление. Но рыцарь закончил свои размышления, подняв ладонь и сам теперь останавливая все возражения с его стороны.
— И про капитул ты сам мне сказал, тебя за язык никто не тянул. Значит, можешь собрать братьев?! Тех, кто с тобою за эти долгие годы в странствие к византийскому императору ушли?!
— Да нет там наших орденцев!
— Не говори ничего, брат-командор. — Ульрих снова поднял ладонь. — Я знаю, что такое «Дело ордена», и выпытывать ничего не буду. Есть знания, к которым прикасаться нельзя, ибо они опасны в первую очередь для самого любопытствующего.
— Умножая знания, умножаешь скорбь и лишние хлопоты, — усмехнулся Андрей, а рыцарь кивнул ему в ответ с напряженной улыбкой, натянутой на губы, словно маска. Молчание прервал скрип двери и появление на пороге оруженосца Дитриха.
— Ваша светлость! В село только сейчас прискакало трое крестоносцев из замка «Трех дубов», они давно ищут тебя, брат-командор! Их возглавляет брат Любомир!
— Нет брата Любомира, — поправил орденца Андрей, — а есть отец Павел, что снова взял в руки меч. Немедленно зови, наш старик, как всегда, легок на помине. Что еще?!
— Приехал барон Лукаш Поборски, с ним полсотни воинов. Тоже желает встречи с тобою.
— И этого примем. Вот видишь, брат Ульрих, как нам судьба ворожит. Хотели все проблемы решить, и раз — нужные люди словно по мановению явились. Грешно сомневаться!
— Вижу, брат-командор. Сомневаться действительно грешно… в пророчестве святого Феофана.
«Ну дела, похоже, я буду одним из последних крестоносцев, что узнает о сем пророчестве. И ведь не говорят мне его, словно в рот воды набрали. И какое же там откровение?!»
ГЛАВА 10
— Смотрите, что получается, братья. — Андрей, позвякивая привезенным Арни доспехом, пристально посмотрел на Ульриха и отца Павла, что, насупившись как сычи, сидели за широким столом. Особенно выразителен был взгляд старика, после того как выслушал рассказ Никитина. Он никак не мог простить себе, что не обращал внимания на Милицу, а та столько дел во вред ордену сделала, что можно только диву даваться, насколько крестоносцы вели себя беспечно. — Нападение на Белогорье пан Сартский произведет, как я думаю, через неделю, в худшем для нас случае, или две, если дела обстоят более благополучно.
— Если не в самые ближайшие дни. — Ульрих мотнул головою, его глаза зло сверкнули.
— Ведь свою дружину он наверняка держал наготове, дабы навалиться всей силою на хирдманов, когда бы те насытились грабежом Бяло Гуру. Ты прав, брат-командор, это заговор! Они нас специально втолкнули сюда, чтобы ударить кинжалом в спину.
— Это будет хуже, чем Каталаун, — старик заскрипел зубами от бессильного гнева, — битва нас обескровила, но не убила. В этих горах погибнут все, ибо ляхи закроют перевалы.
— Чего бессильно кулаки сучить, надо немедленно контрмеры принимать, пока Белогорье не захватили. Нужно идти немедленно обратно — сколько это займет времени?
Вопрос был адресован отцу Павлу, что добровольно возложил на себя функции начальника штаба. Старик мучительно размышлял в течение минуты, затем тихо заговорил:
— От Поборского замка нужно идти день к перевалу, затем еще два дня в горах и три дня до Белогорья. Если с обозом, а налегке пешими четыре дня, конные пройдут за три — в поводу вести часто придется, снег выпал, дорога скользкая.
— И два дня отсюда до Поборского, верхом, — буркнул Ульрих, сверля взглядом импровизированную карту, начерченную отцом Павлом по настоянию Никитина еще перед началом закарпатского похода.
— В Поборском у нас сотня лучников, десяток арбалетчиков и «синих» плюс «копье» Райтенберга. — Андрей скривил губы, склоняясь над картой. — В «Трех дубах» еще одно «копье» и полдесятка «синих», ну и гарнизон брата Вацлава. Смены ему нет. А в Бежицах?
— Три неполных «копья», дюжина «синих», и со мной еще семь ратных — мы налегке пошли. — Брат Ульрих поднял глаза, в которых плескалась темная водица отчаяния. — До Поборского нам неделя хода, от «Трех дубов» на два дня меньше.
— Не успеем, никак не успеем, — подвел черту под импровизированным военным советом Андрей, уставившись в карту глазами. Да, все правильно — дорога отсюда весьма напоминает подкову, причем перевал ровно посередине. И как ни крути, быстрее не пройти…
«Так ведь это выход!»
Его блуждающий взгляд уткнулся в концы «подковы» — с одной стороны Притула, с другой как раз замок пана Тадеуша, в селе у которого они и расположились. И судя по карте, ранее между ними шла дорога, раз отец Павел поставил ровно по середине пустоты Запретных земель надпись «сельцо Лори».
«Два дня хода, никак не больше, даже если с перекурами. А ведь это еще один перевал и тракт, точно — я вроде даже слышал об этом». — Андрей поднял весело сверкнувшие глаза, и рыцари это заметили. И оживились сразу, заерзали незаметно, но молчали, дожидаясь, пока командор не изложит появившийся у него замысел.
— Смотрите вот сюда, братья, — палец Андрея уверенно уткнулся в «проплешину», — здесь имеется тракт, пусть порядком запущенный, но пройти по нему можно. И плевать нам на решение о Запретных землях! Я их проходил и вдоль и поперек, никакой заразы там нет и в помине. Много лет прошло, она там давно выветрилась!
— При чем здесь мор и решения этой говорливой шляхты? — Лицо отца Павла мгновенно скривилось, будто священник взял в рот целый лимон и начал его жевать.
— Ни один из людей, если он находится в здравом уме, — голос Ульриха звучал глухо, будто рыцаря доняла внезапная зубная боль, — не попрется через перевал, ибо ночевать придется в Лори. Это будет его последнее безумство в жизни.
— Ну и что?
Голос Андрея прозвучал нарочито безмятежно, хотя внутри у него все напряглось. Вид рыцарей не сулил легкое решение задачи, каковой она показалась ему поначалу. Напротив, трудности ожидались невероятные, раз оба рыцаря разом впали в уныние.
— Проклятые горы с их волками рядышком, и эти твари там обосновались крепко. Но другое хуже — нежить завелась такая, что ими управляет и ничто ее не берет.