– Его следует провести до 9.30.
– Почему именно до 9.30?
– Потому что в 10.00 я должен быть у следователя. Ведь у меня жену убили.
– Понятно. Хорошо, Ангел. Передаю по погрому тебе все полномочия. Доведи дело до конца. Потом разбор полетов и расчет.
– Я понял вас, Карл Густавович!
– До связи, Ангел.
– До связи.
Перед тем как лечь спать, Ангел вызвал Жбана. Приказал к 8.00 собрать на «малине» всю боевую группу, переодеть ее в форму РОД. К 9.00 на «Газели» Зуба прибыть к центральному рынку и начать акцию без дополнительной команды. На бойню десять минут. Затем отход.
Жбан ответил, что все понял.
Ангел, не раздеваясь, упал на постель и уснул крепким без сновидений сном. Вставать предстояло рано.
Глава 6
Поднялся главарь банды в пять тридцать. Ровно в это время зазвонил будильник. Похмельем он никогда не мучился, поэтому встал легко. Подошел к окну, взглянул во двор. Сейчас двор был пуст, но уже через час или чуть позже его заполнит милиция и жильцы близлежащих домов. Зверское убийство не оставит никого равнодушным и вызовет массу разговоров, тем более что, кроме Брынзы, его непосредственными участниками являлись жильцы дома. Постоянные и временные. Поэтому следовало покинуть жилище как можно скорей. На улице было тепло, но визит в милицию располагал к строгой одежде. Тем более у Ангела траур по невинно убиенной жене. Одевшись соответствующим образом, он вышел из дома и быстро, домами, покинул двор. Почти сразу поймал такси.
Водитель поинтересовался:
– Куда едем?
Ангел ответил:
– В новый микрорайон. В конец улицы Воровского, к автостоянке.
– Ясно. Но сейчас тариф еще ночной, три сотни устроит?
– Устроит и четыре, если закроешь рот и до конца будешь молчать, выключив свой идиотский приемник.
Таксист оживился:
– Ловлю на слове!
И, замолчав, отключил аппаратуру.
До стоянки доехали за двадцать минут, и Ангел бросил таксисту четыреста рублей. Перешел улицу, прошел метров двести по тротуару, свернул к нужной хрущевке. На углу дома огляделся. Рядом никого. Взглянул на само здание. На балконах и в окнах, насколько позволяла видимость, тоже чисто. Скрываясь за кустами палисадника, нырнул в подвальное помещение, остановившись перед дверью, за которой жил его двоюродный дядя, ночью выполнивший весьма важный этап его плана.
После ночной прогулки, да еще имея деньги, вместе с неистребимой тягой к спиртному, дядька должен был, нажравшись в дугу, спать. Вопрос, оставил ли он, как того требовал Ангел, вход открытым?
Рудный достал из карманов перчатки, надел их на руки, толкнул дверь. Та поддалась. Не закрылся дядька. Ангел вошел в помещение. Дворник спал на своей постели. На столе стояли три бутылки из-под портвейна. Две пустые, третья с остатком граммов в сто пятьдесят. Правда, в углу, среди пустой тары, красовался целый строй бормоты. Ангел удивился: а когда и где старый успел затариться? Только в супермаркете, работающем круглосуточно, но в почтенном магазине, как правило, бормоты не держали. А там кто их знает! Да и черт с ними. Ангел прошел к столу, присел на табурет. И тут же услышал стук в дверь, заставивший его вздрогнуть. Извне прозвучало хриплое:
– Ванек! А Ванек, это я, Серега!
Естественно, дворник не ответил. Теперь неизвестный, рано шатающийся товарищ дяди наверняка войдет, а Ангелу и спрятаться негде. Кроме, пожалуй, холодильника, вернее, в пространстве за ним, что Ангел и сделал.
– Ванек! Во, бля, спит. А это че? Ни хрена себе! Целый ящик пойла. Интересно, где он его надыбал? Чудеса.
Серега, видимо, подошел к кровати, потому что послышался звук теребимого тела:
– Ванек! Проснись! Хер там! Обожрался до пяток. Ну и ладно! Пусть отдыхает. Возьму литровку, с него не убудет, а нам с Васьком в самый раз для начала, потом вместе заявимся. Как проснется, разберемся, где столько пойла взял. Заодно и ополовиним! Ништяк, день начинается удачно!
В углу звякнули бутылки. Затем шаги к выходу и звук закрываемой двери. Ангел осторожно выглянул в окно. Вдоль палисадника от подъезда по-воровски уходил какой-то бомжара, по крайней мере, неся в охапке не две, как намеревался взять сначала, а четыре бутылки портвейна. Ангел улыбнулся. Вовремя, чувачок, ты явился. Как раз время твоего здесь нахождения, что покажут оставленные пальчики, совпадет с моментом наступления смерти. И уже не отвертеться тебе, браток! Менты такую добычу не выпустят, а ты у них расколешься как орех, подпишешь, как миленький, любой протокол. Ангел еще вчера, ставя задачу двоюродному дяде, решил после дела убрать его. Алкаш – человек ненадежный! Зацепят мусора – с потрохами выдаст, а не зацепят, все одно дружкам своим похвалится, КАК заработал большие для них бабки. И пойдет слушок гулять по городу, пока не дойдет до ушей какого-нибудь слишком любопытного мента. Нет, любой риск в своих делах, настоящих и будущих, Ангел должен исключить напрочь. Лишь тогда сможет не только чего-то добиться, но воспользоваться тем, чего добьется, опровергнув утверждение, что бандиты долго не живут. Он проживет долго, и так, как захочет. Это остальные пусть дохнут, он выживет! Посмотрев на часы, Ангел встал, подошел к спящему дяде, рывком вырвал из-под головы грязную подушку, накрыл ею лицо родственника, навалился на нее всем телом. Дядька задергался. Но ненадолго. Минуты на две. Затем, вытянувшись, затих. Ангел поднял подушку, пощупал пульс на шее. Тот отсутствовал. Убрав свои следы и соблюдая меры предосторожности, Ангел покинул каморку, ставшую склепом для его дальнего родственника. Вышел на улицу Воровского. Увидел идущие в сторону центра частные «Жигули», проголосовал. «Шестерка» остановилась. В ней бандит добрался до центрального рынка. Тот начинал оживать, но пока медленно, сонно. Забрав свой «бумер», Эдуард выехал на улицу Остапенко, в самом ее конце, перед перекрестком с улицей Шолохова, остановился. Достал из-под сиденья пистолет и черную шапочку-маску, прошел в кафе, где позавтракал. Затем спустился на территорию рынка и пошел в сторону мясного павильона. На часах было 8 часов 37 минут. До начала акции 23 минуты.
* * *Тем же утром, но гораздо раньше, в 4.40 сигнал вызова портативной радиостанции разбудил и Власенко. Петр аккуратно снял с груди руку Надежды, намереваясь встать, не разбудив женщины. Но она проснулась вместе с ним:
– Кто это?
– Свои, Надь. Спи, я сейчас.
Прапорщик, взяв с журнального стола рацию, прошел на кухню. Оттуда ответил:
– Влас на связи.
– Слушай, Петя, внимательно. С вечера за нами установили наблюдение, «семерка» с номером Р-64... Кто, милиция или бандиты, неизвестно, мы мешаем и тем, и этим. Поэтому я решил покинуть город. Сейчас мы с Баскаком едем на электричке в Москву. Нас и здесь сопровождают, но в столице мы оторвемся от «хвоста», возьмем на рынке неприметную тачку и в ночь вернемся в Переславль. Тебе к этому времени надо подыскать нам темную хату, лучше где-нибудь на окраине. Понимаю, это сделать трудно, но надо. Приказ ясен?
– Куда ж ясней. Я все понял, командир. С девяти утра займусь поиском квартиры.
– Тогда до встречи. Связь по необходимости. Удачи.
– Взаимно.
Отключив станцию, вернее, переведя ее в режим «Приема», прапорщик закурил. На кухню в легком халатике вошла Надя. Увидев задумчивое лицо Власа, спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Да нет. Просто за сегодняшний день надо снять еще одну квартиру, лучше на окраине города. Ума не приложу, как смогу выполнить приказ, я же в этом городе не то что окраин, центра-то не знаю.
Надежда положила руку ему на плечи.
– А я на что, Петя? Обо мне ты не подумал?
– Подумал, но и ты не всемогуща, и вообще, хватит использовать тебя в наших делах. Они начинают становиться опасными.
– И ты думаешь, что так легко избавишься от меня? Не дождешься, милый. Конечно, в ваши серьезные дела я не буду вмешиваться, но в остальном... Извини. Так ты говорил о квартире на окраине города?
– Да. И лучше в глухом районе.
– А загородный дом в десяти километрах от Переславля твоим друзьям не подойдет?
Влас с удивлением взглянул на женщину:
– Не понял? У тебя что, есть такой дом?
– У меня есть подруга, вместе еще в школе учились, одноклассницы. Она замужем за предпринимателем, то есть вполне обеспечена. Так вот, в это время она с мужем, детей у них нет, каждый год уезжают в Сочи, на месяц. А ключи от дачи оставляют мне. Дом большой, новый, и гараж при нем.
Прапорщик поцеловал женщину:
– Нет, ты точно необыкновенная женщина. То, что ты предлагаешь, просто идеальный вариант. Один вопрос, в каком направлении от Переславля находится дача твоей подруги?
– В сторону Москвы.
– Даже так? Отлично. Ты не представляешь, как помогла мне!
– Пустяки. Докури свою сигарету и приходи в комнату. Думаю, продолжать спать смысла не имеет, можно убить время и по-другому. Как думаешь?
– Точно так же, как и ты!
– Вот и ладушки. Я быстренько душ приму. Сегодня наверняка день жарким будет. Даже сейчас душно, или мне так кажется?
Власенко согласился:
– Думаю, ты права. Но, скорее всего, сегодня дождь ливанет. Духота.
– Ну и ладно. Я в ванную – и в постель!
Надежда скрылась в ванной.
Закурив, прапорщик вызвал командира. Тот ответил спустя примерно минуту, видимо, выйдя в тамбур:
– Слушаю тебя, Влас.
– Вопрос с хатой решен. Отдельный дом в десяти километрах, не доезжая Переславля. С гаражом.
Майор удивился:
– Когда же ты успел надыбать его?
– А это не я. Это все Надя.
– Повезло нам с ней!
Прапорщик уточнил:
– Не нам, а мне!
– Согласен, тебе!
Власенко продолжил:
– Позже осмотрю дом сам и сообщу тебе его местонахождение и наиболее безопасный подъезд. Одно то, что вам ночью не придется стационарный городской пост ГАИ пересекать, уже хорошо!
– Да, это большой плюс. Решение принято верное. Буду ждать уточняющей информации. Все, Влас, а то я тут туалет занял, долго говорить не могу. Конец связи.
– Конец, командир.
Приняв душ следом за Надеждой, Петр вновь завалился в постель, где его уже ждали горячие, страстные и такие желанные объятия. Их тела вновь слились в одно, продолжая доставлять друг другу неописуемое наслаждение.
Оторвались друг от друга «молодые» без пяти восемь.
Надя очень удивилась, посмотрев на будильник:
– Ничего себе! Почти восемь? Это что же, мы с тобой более трех часов любовью занимались? А кажется, минут сорок. Да, по-моему, я сошла с ума. Такого со мной никогда не было.
Прапорщик заверил:
– Со мной тоже! Честное слово!
– Ну ладно. Помиловались, и хватит. Пора вставать!
Власу, которому сейчас заняться, по большому счету, было нечем, спросил:
– Домой поедешь?
– Ну а куда же еще?
– Тогда подожди, провожу.
– Не надо. Отдыхай. Что я, сама не доеду?
– Нехорошо как-то получается.
– Прекрати, все нормально.
– Но, надеюсь, мы проедем на дачу? Я должен сам ее оценить.
– Если только после обеда.
– Договорились.
– Как выеду, позвоню!
– Хорошо!
Проводив женщину, Власенко вновь прилег, намереваясь все же пару часов поспать. Но сон не шел. Побрился, сделал зарядку, оделся, прибрал в комнате. Подошел к окну. Да, сегодня с утра было душно. Не иначе быть дождю. Перевел взгляд через дорогу. На ней начинал свой суетливый, многолюдный день центральный рынок. За решетчатым забором – ряды ларьков, далее мясной павильон, за ним еще один, там торговали шмотками. Прапорщик хотел уже отойти от окна, как вдруг увидел то, что заставило его буквально окаменеть. Из-за мясного павильона, явно со стороны улицы Остапенко, перпендикулярной Жукова, охватывающей рынок слева от дома, где находился Влас, выскочили люди в черном одеянии, с дубинками и масками на лицах. Было их человек 12—15. Видимо, они были нацелены на определенный объект, так как перемещались быстро в определенном направлении. В голове мелькнуло: очередной погром? Или, может, работа налоговиков? И все же, как выяснилось через секунды, к правоохранительным органам парни в черном облачении отношения не имели. Ворвавшись в проход двух крайних рядов, они набросились на торговцев. И только сейчас прапорщик спецназа заметил, что в ларьках, подвергшихся нападению, торговали лица так называемой нерусской национальности. Их-то и принялись громить бандиты. Власенко, выхватив из джинсовой куртки пистолет, рванулся было к выходу, но остановился. Ничем торговцам он помочь уже не успеет. Отбросив «ПМ» на кровать, Влас схватил с кресла видеокамеру, бросился обратно к окну. Начал съемку погрома. Бандиты действовали организованно. Они не разбежались по рядам, выхватывая цели по одному, а сосредоточились на двух центральных ларьках. Вытащив в проход четырех торговцев, начали методично избивать дубинками. Влас, продолжая снимать, процедил сквозь зубы:
– Суки! Что ж вы делаете, подонки? И где менты?
Прапорщику стало ясно, что торговцев убивают. Именно с этой целью погромщики ворвались на рынок. Неожиданно, словно по команде, бандиты прекратили бойню и так же организованно и быстро отошли за павильон. И тут на их пути встал-таки милиционер. Власенко не заметил, откуда появился сержант. Но он появился, держа перед собой автомат. Обстановка для бандитов осложнилась до предела. Милиционер, видимо уже знал, что натворили эти подонки в черном одеянии, и, не раздумывая, передернул затвор, явно намереваясь открыть огонь на поражение. Тем более бандиты оказались между павильоном и стеной какого-то склада. Огонь сержанта не мог поразить мирных жителей. Влас ждал очереди, но увидел совсем другое. Из-за угла павильона показалась еще одна фигура в маске, но в гражданской одежде. И эта фигура целилась из пистолета в спину патрульного милиционера. Выстрелы пистолета прапорщик не услышал, он увидел, как милиционер, неестественно выгнувшись, в последнее мгновение все же сумел дать короткую очередь и упал лицом на асфальт. Рухнул и один бандит. Его подхватили под руки, и толпа в черном скрылась за павильоном. Влас перевел камеру на разрыв между зданиями, через который видел часть улицы Остапенко. Бандиты должны уходить этой улицей, на автомобиле или автомобилях. Другого пути быстро отойти, пусть и недалеко от рынка, у них просто не было. И он заснял светлую «Газель», прошедшую в сторону улицы Шолохова. Там она, видимо, свернула налево, так как прапорщик не увидел ее на мосту, что находился на другом, открытом для обзора конце рынка. «Газель» пошла в центр. А оттуда путей, чтобы скрыться, у нее было много. Выключив камеру, прапорщик протер вспотевшее лицо. Эх, знать бы, что появится милиционер! Тогда бы он, Власенко, смог бы настичь бандитов с фланга. И предательский выстрел из-за угла не изменил бы обстановки. Влас из своего двенадцатизарядного «ПММ» просто расстрелял бы всю банду. Да и козла, что стрелял в спину сержанта, достал бы! Но не увидел милиции Власенко, не увидел. Но почему милиционер был один, без напарника и без бронежилета? Хотя броня не спасла бы его. Наверняка, заметив бронезащиту, бандит из-за павильона выстрелил бы в голову сержанта. А вот напарник мог переломить ситуацию. А так? И подонки свое дело сделали, и сержант погиб, и бандиты ушли. Ищи их теперь в городе! Наверняка уже укрылись в заранее подготовленном отстойнике. Возможно, совсем рядом с рынком. Но одного из них сержант все же подстрелил! Ранил или убил? Это важно! Бандиты забрали тело с собой! Но раненому нужна медицинская помощь, если, конечно, братки не окажут ее выстрелом в лоб! Надо посмотреть пленку. Возможно, он увидит что-то заслуживающее внимания. Прапорщик подсоединил камеру к телевизору, включил режим замедленного воспроизведения.
На экране высветилась часть рынка, фигуры в черном с дубинками. Сколько их? Раз, два, десять, двенадцать. Да, двенадцать. Разогнав толпу, они расчистили проход между рядами, куда вытащили четверых кавказцев. Началось избиение, убийство. Причем били шестеро, остальные внимательно следили за обстановкой. Один взглянул на часы. Значит, акция тщательно спланирована, прекрасно организована и рассчитана по минутам. И рассчитана с учетом возможных контрмер со стороны милиции. Так. Бойня прекратилась. Так же явно по сигналу бандиты начали отход к углу мясного павильона, где за зданием находился один из боковых выходов с рынка, в данном случае на улицу Остапенко. Туда же, откуда и появились боевики. Вот они входят в закрытую зону, сзади стена, впереди павильон. И появляется милиционер. Бандиты остановились перед направленным на них стволом, загнанно озираются по сторонам. Сержант передернул затвор, и тут же морда в маске из-за угла павильона с пистолетом в руке. Выстрелы, три выстрела, три пули попадают в спину сержанта, но милиционер, падая, успевает дать короткую очередь. Оседает на асфальт и один из погромщиков. Его хватают и тащат за павильон. Рожа стрелявшего бандюка все еще в кадре. Исчезает. За ним исчезает и группа. И только потом «Газель», мелькнувшая на улице Остапенко. Так, теперь вернемся к моменту, когда бандиты остановились перед милиционером и начали озираться. Перемотав пленку, Власенко буквально уперся в экран. Одна рожа в маске, вторая, третья, двух не видно, смотрят в другую сторону. Первые трое похожи друг на друга как две капли воды и ничем не отличаются. Шестой... стоп, шестой, он смотрит прямо в объектив. Вернее, в сторону дома, и на левом глазу ячмень. Ячмень. Прапорщик остановил картинку. Где-то этот глаз с ячменем он видел! Где? Да на кладбище, мать твою! Как же он сразу не вспомнил. Это же оператор, что из «БМВ» Ангела снимал процедуру похорон семьи Шариповых! Есть! Есть зацепка! Так, его пока в сторону, посмотрим остальных. Дальнейший просмотр ничего не дал. Милиционер, лицо строгое, решительное, видимо, парень не колебался, когда передернул затвор. Вот только догнать патрон в патронник ему следовало бы на мгновение раньше. Гримаса боли. Стреляющий. Высветилось его закрытое маской лицо. Прапорщик вновь остановил картинку, максимально приблизив ее. Теперь на экране только прорезь в шапочке и глаза. Знакомые глаза. Их он тоже где-то видел. Хищные, беспощадные, циничные. А ну-ка, где у нас фото Ангела? Власенко взял со столика фотографию Рудного, которую передала ему на дне рождения Надежда. Прапорщик вырвал листок из блокнота, порвал его надвое, прикрыл физиономию бывшего соседа Нади, оставив на виду только его глаза. Внимательно вгляделся в них, переведя взгляд на экран! И тут же откинулся в кресле. И со снимка и с экрана телевизора на него смотрели одни и те же глаза. Даже прищур одинаков. Вот оно что! Вот, значит, чьи это дела, погромы, а значит, и убийство Шариповых. От напряжения прапорщик вспотел. Протер лицо, вышел на кухню, закурил.