– Доброй ночи, Изабелла. Вам сегодня не спится, не так ли?
Ей не то чтобы не спалось. Она не слышала моих шагов. Распались верхние половинки махрового халата, обнажив безупречное декольте и кое-что пониже. Волосы женщины были рассыпаны по плечам, по бледному лицу блуждали блики света, холеные руки покоились на подлокотниках. Она изумленно смотрела в пространство, левая половина лица была сведена судорогой.
Изабелла умерла.
Подумав, я спрятал пистолет. Чудны твои дела, Великий мессир… Все, что творилось в доме, теперь придется осмысливать по-новому. Надоело уже. На цыпочках приблизилась Варвара, сдавленно охнула.
– Подожди, может, она еще не умерла… – она упала перед женщиной на колени, пыталась прощупать пульс, оттянула веко.
– Умерла? – полюбопытствовал я.
– Кажется, да… Андрюша, – ее голос задрожал. – Ты не думаешь, что нам пора сматываться отсюда?
Я бы с превеликим удовольствием. Но куда уж теперь?
– Как ты это представляешь?
– Позвони Липке, пусть поставит лестницу, он все равно ее далеко не уволок… забросит веревку…
Я не мог позвонить Липке, потому что не знал его номера. Мы не могли лезть через стену: сорок минут прошло, могли включить сигнализацию. Наверняка включили. Нормальные люди, обнаружив труп, звонят в полицию. Но вряд ли мы могли это сделать…
Она взяла себя в руки, сообразила, что все предложенное – голая утопия.
– Что же делать, Андрюша? – Голос Варвары был вялый, безжизненный.
Я опустился перед Изабеллой на колени. Превозмогая отвращение, приблизил нос к ее губам. Изабелла пила вино. Немного. Недавно. Что и подтверждал пустой бокал на журнальном столике. Но бутылка, из которой она пила, отсутствовала. Генрих унес ее с собой – вместе с той, из которой сам пил (сомневаюсь, что они пили из одной бутылки). Я готов был поклясться, что женщина приняла яд, не оставляющий следов в организме – во всяком случае, через пару часов этих следов уже не будет. И что ей уготовят? Несчастный случай? Сердечный приступ?
За спиной раздался шорох. Душа обмерла. Мы резко повернулись, чуть не закричав от страха. Я вскинул пистолет. И лишь немыслимым усилием воли заставил себя не надавить на курок.
Иначе стал бы детоубийцей…
Это был Марио в пижаме. Бледный, всклокоченный. По крайней мере, живой. Он стоял, опустив руки, посреди гостиной, выразительно на нас смотрел. Не на мать – на нас. Облизнул губы, словно хотел что-то сказать. Передумал, сделал шаг. Я медленно опустил пистолет. Он подошел поближе. Мы с Варварой должны были как-то отреагировать, но не нашли слов и дружно промолчали. Мальчик подошел вплотную к матери, наклонился. Я взял его за плечо. Он вздрогнул, вырвался.
И снова ничего не сказал. Попятился, не сводя с нас глаз. Что-то диковатое мелькнуло в его лице.
– Послушай, Марио, – выдавил я, – это совсем не то, что ты думаешь… Да, твоя мама умерла. Но она уже была такая, когда мы вошли…
По его губам пробежала усмешка. Он выбрался из освещенной зоны, развернулся, быстро вышел из гостиной.
– Мы дадим ему уйти? – в ужасе посмотрела на меня Варвара.
– Нет, мы его убьем, – огрызнулся я и припустил за мальчишкой. Ума не приложу, зачем я это сделал. Поймать хотел? И куда бы я его? В голове окончательно все запуталось, я не отдавал отчета своим поступкам. Я выбежал в коридор, ведущий в холл. Варвара дышала в затылок. Мелькнула тень по курсу. Мальчик не добежал до холла, нырнул в какую-то дверь справа. В последующие мгновения вскрылись наши недоработки. Мы могли бы тщательнее изучить этот дом. Я помчался за ним, толкнул одну дверь, толкнул другую. Влетел в третью комнату… и ничего не понял. Дверь за нами с треском захлопнулась.
Я провернул дверную ручку. Она сделала оборот на сто восемьдесят градусов, выскочила из гнезда и осталась у меня в руке. Я толкнул дверь. Она не открылась. Варвара включила свет.
– Выключи… – зашипел я. Все ясно. Нас заперли отнюдь не в многокомнатных апартаментах. Просторная, но пустая комната с единственным входом. Слишком много помещений в этом доме – не для каждого из них Гуго Эндерс придумал назначение.
– Западня, Андрюша… – Варвара щелкнула выключателем, погрузив нас в темноту.
– Теперь уж точно западня, – согласился я. – Конкретная. Ничего, Варвара, выберемся. Полицию эти упыри вызывать не будут. Слишком много у них неувязок…
Я распахнул окно, запустив в помещение предутреннюю свежесть. Окно выходило на заднюю сторону. Под нами карниз шириной в пятнадцать сантиметров, формирующий декоративную спираль вокруг ротонды.
– Не уйти… – разочарованно выдохнула Варвара.
По карнизу не уйти. Прыгать – высоко. Я выдрал из кармана спутанный моток веревки, радуясь, что не выбросил его за ненадобностью, привязал к проходящей параллельно подоконнику трубе, крепко затянул.
– Откуда веревка? – не поняла Варвара.
– Липке дал, – лаконично объяснил я. – Сунул мне моток, чтобы я привязал к лестнице, а в мотке оказалось две веревки. Знаешь, лишняя веревочка в хозяйстве…
Распутать это несчастье мне так и не удалось. Образовалась «борода» – я выбросил ее из окна, удрученно отметив, что она повисла в паре метров от земли. Мы спрыгнули – без переломов, болезненных ушибов. Бросились в кусты, пробились сквозь колючую красоту…
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Варвара.
– Не всё, – признался я. – Но отдельные белые пятна потихоньку становятся черными.
Вокруг дома царила тишина. Что творилось в доме – неизвестно.
– Есть охрана, – напомнила Варвара. – Эти парни, вероятно, не в теме. Давай им все расскажем?
– Можно, – согласился я. – Но парни на довольствии у Воргена. Им неприятности не нужны. Они в курсе, что нас разыскивает полиция. А будем прорываться с боем – еще одно очко в пользу закона. И куда мы с тобой денемся в этой Испании?
– Выход один, – вздохнула Варвара.
– Один, – подтвердил я. – Разбираться самостоятельно. Слушай, – дошло до меня, – а ты не знаешь, чего мы боимся? У нас пистолет. С пистолетом мы… король и королева. Ворген в отключке, Генрих пьян. Изабелла мертва. Пацана испугались?.. А ну, айда за мной. И не вздумай слушать голос разума.
Я передернул затвор, снял ствол с предохранителя. Единственное, на что хватило ума – обойти здание с тыла. Логично предположить, что если всю ночь открыта парадная дверь, то не станут запирать и заднюю, предназначенную для хозяйственных нужд. На все остальное у нас ума не хватило. Задняя дверь была не заперта. Мы просочились в неосвещенный коридор. Тьма царила – египетская. Мы шли на ощупь, держась за стены. Богу ведомо, где тут выключатель и стоит ли его привлекать. Я потянулся за зажигалкой, засомневался. Нет, лучше не выдавать наше присутствие…
– Я была здесь в первый день… – шептала Варвара. – Справа кухня, подсобные помещения… Если не сворачивать, мы придем в холл – вынырнем примерно под лестницей…
Там мы и вынырнули. По курсу образовался проем: в холл просачивалась предрассветная мгла. Сердце забилось – словно чуяло подвох. Я стиснул зубы. Поверни, – стучало в затылок. – Ошибочка вышла. Поверни, пока не поздно. Сделай что-нибудь другое. Я вытянул руку с пистолетом, на цыпочках выбрался в холл.
Сокрушительный удар сверху вниз по руке! Пистолет упал на взъем стопы (оттого и не выстрелил), я вскричал от боли в запястье. Искры брызнули из глаз. Я упал на левое плечо, изобразил ногами что-то вроде «ножниц» – чтобы захватить того, кто на меня напал. Рассек воздух. Вскрикнула Варвара, подалась назад, но промахнулась, ударилась о стену. Ее накрыла неопознанная тень. Я вскочил, рыча от негодования. Надо же попасться на такой ерунде! Но пошустрить мне не дали. На голову обрушилось что-то тяжелое, возможно, дорогое и антикварное. Брызнули осколки. Сознание выбило, как пробку из бутылки…
Я плавал в скользком дурмане, давился им, задыхался. Уходил на дно, чтобы окончательно успокоиться, но искорка в мозгу не гасла, заставляла всплывать, бороться. Я опять барахтался, тонул, вздымался, как бушующее море…
Тусклый свет в холле разгонял завихрения тумана. Я лежал на полу со связанными за спиной руками. Рядом со мной лежала Варвара, тоже связана, но вроде целая – таращилась на меня с привычным ужасом. Я хотел податься к ней – взорвалась голова, полоснуло запястье. Неужели перелом? Я проглотил стон, попробовал пошевелить пальцами. Пальцы шевелились. Но кисть в запястье не гнулась.
Из тумана выплывали бледные лица членов банды. Все собрались. Их четверо. Или кого-то не хватает?.. Ухмыляющийся Генрих опустился передо мной на корточки, заглянул в мои мутные глаза, тихо засмеялся. Неужели трезвый? Но нет, легкий запашок, кажется, присутствовал. Он поднялся, приобнял гувернантку Габриэллу, которая, вместо того, чтобы отвесить ему пощечину, томно вздохнула и положила раскудлаченную голову ему на плечо. Ее глаза лучились иронией. Одаренные вы артисты, ребята…
Эти люди были совсем не те, что вчера. Другие лица, другие ориентиры в жизни. Генрих, безусловно, пил, как не пить? Но он еще и играл, ведь не смог бы зародиться в деградирующем сознании столь дьявольский план. Так кто здесь Умка, а кто Глупка?
Дрожало, расплывалось кукольное личико Марио. Он ехидно ухмылялся. Рано повзрослевший, ненавидевший свою мать, которой не было никакого дела до единственного сына. Она не только его не любила, но и боялась. А вот в обществе гувернантки он нашел и участие, и понимание, коих так ему не хватало. Разумеется, она была с ним сурова, многого не позволяла, но, видимо, что-то давала и взамен…
Нетвердой поступью приблизился начальник охраны Йоран Ворген – мертвецки бледный, с подрагивающей жилкой на виске (он еще неплохо выглядел после славного избиения), нагнулся, посмотрел на меня воспаленными глазами. Мстительно ощерился, занес кулак, чтобы вбить мне челюсть в горло.
– Не бей его, – сказала гувернантка, – а то никто не поверит…
Ворген с сожалением опустил кулак, разогнулся, отошел на несколько шагов и встал, скрестив руки на груди.
– Спасибо, Габриэлла, – прохрипел я. – Ваша доброта не ведает границ…
Генрих с Габриэллой тихо засмеялись. Я впервые видел, как смеется Габриэлла. Совсем другое лицо – нормальное, женское, отчасти привлекательное.
– Убейте его, – презрительно процедил Марио. – Надоел уже. И эту тетку убейте, тоже надоела, – он ударил по коленке Варвару. Та стиснула зубы и закрыла глаза.
– Тварь, не распускай ноги, – скрипнул я.
– Убьем, малыш, убьем, не волнуйся, – вкрадчиво поведал Генрих и опустился передо мной на колени. – Доброе утро, детектив. Признаться, мы не ожидали, что вы опять к нам заглянете. Ну что ж, сами пришли, никто вас не тянул. Удивлены?
– Немного… – прошептал я.
– Не обессудьте, детектив, и вы, мэм. Ничего, как говорится, личного.
– Как это ничего личного? – нахмурился Ворген.
Генрих залился ехидным смешком.
– Ну, мне он не сделал ничего плохого. Вы не представляете, господа, как удачно вы сделали, что завернули к нам на огонек. Избавили нас от тяжких раздумий, принятия сомнительных решений. У полиции сегодня… м-м, я думаю, к завтраку, появятся резонные вопросы: зачем вам надо было проникать в поместье посреди ночи? Зачем вы умертвили Изабеллу, заставив ее выпить сильнодействующий яд, а потом бегали по дому, спасаясь от праведного гнева родных и близких покойной? Кто вы такие, в конце концов? Ведь явно, что не просто частные детективы, прибывшие на защиту безутешной вдовы. Вы сложные кексы, да? Откуда у вас яд? Зачем вы ее убили? К сожалению, никто не сможет ответить полиции на эти вопросы. Йоран Ворген был вынужден вас пристрелить. Не из того, разумеется, пистолета, с которым вы уже знакомы, а из официально зарегистрированного…
– Вам придется уговорить своих охранников, – прошептал я. – Насчет яда придумано правильно. Зачем рисковать, инсценируя то, чего не было?
– А их уже уговорили, – ответствовал Генрих. – Парни будут молчать как рыбы. Им хорошо заплатят. Да, они слышали два выстрела, сами понимаете. Прибежали, констатировали. У них не очень развито морально-нравственное начало. Бывшие менты, что с них взять. Они прошляпили момент, как вы лезли через забор, но не их вина – сигнализация не работала.
– И вас не смущает этот абсурд, Генрих?
– Смущает, – согласился «младшенький». – Но интуиция мне подсказывает, что полиция не будет заглубляться в дело. Майору Сандалье, чтобы стать начальником городской полиции, нужно раскрыть убийство шефа и череду вакханалий, связанных с одним известным лицом…
– Вы держали это известное лицо на крючке? – перебил я.
– Изабелла держала, – охотно пояснил Генрих. – А я не препятствовал. Гуго не ангел, и девчонку он с крыши сбросил вполне реально, будучи в «творческом» подпитии. Сам ее туда привел, чтобы развлечься, девчонка не возражала, корчила из себя ярую приверженницу его творчества. А потом вдруг что-то в ней заклинило, вырвалась, стала кричать ну, Гуго, понятно, и вскипел. Перестарался, но так ему не хотелось шума, ведь внизу с гостями была его жена Анна…
– Что случилось с Гуго?
– А кто ж его знает? – пожал плечами братец. – Башкой грохнулся, не иначе. Последний год у Гуго крыша плыла основательно. Разругался со всеми, включая собственную жену, совершал неадекватные поступки, однажды чуть не спалил эту прекрасную виллу. Сбежал в пижаме, нарвался на неприятность – туда ему, собственно, и дорога.
– Это вы убили его первую жену?
Генрих резко перестал улыбаться. Мне показалось, он сейчас меня ударит. Габриэлла не без интереса покосилась на своего партнера по странным игрищам.
– Что за глупые фантазии, дружок? – неприязненно процедил Генрих. – Кто вам сказал такую гадость? Да я эту крысу Анну даже пальцем ни разу не тронул, хотя и было за что…
– Кто же вам поверит? – смело выплюнул я. – Хорошо, Генрих, не будем про вашу совесть. Это вы отправили делегацию в Россию по следам Эльвиры?
– Наш общий друг Йоран, – вновь заулыбался Генрих. – Какая делегация? Один опытный человек. Нашел на месте уголовника-отморозка, а когда у того ничего не вышло, отправил его сушить весла на берега очень тихой реки. Эльвира после исчезновения Гуго никому тут была не нужна, – пожал плечами Генрих. – Даже Изабелла это втайне понимала. Пожалуй, единственный пункт, по которому мы с ней сошлись. Избавляться от Эльвиры в Испании было опасно, а в Сибири – в самый раз: и местная полиция в это дело не сунется, и тамошняя не будет сильно усердствовать. Не выгорело. Просто не повезло. Но Эльвира в этом мире все равно не задержалась…
– А какова роль Изабеллы?
– Идиотка, – фыркнул Генрих. – Нерешительная идиотка. Где не надо, она готова горы свернуть, а там, где все идет в твои руки, начинает сомневаться. Она считала, что и Гуго, и Эльвира своим ходом дотопают до могилы. Ей-то что? Ей и так неплохо жилось. Полковника подобрала, стала науськивать против меня… Забавная история с Кармен приключилась, – хохотнул Генрих. – У Изабеллы имелись смутные подозрения, ведь полковник Конферо держал ее в курсе городских событий, а она знала, когда Кармен отлучалась в город. А тут вы начали подъезжать к Воргену насчет отлучек из дома, он и намотал на ус. Бдил всю ночь. А когда Кармен подслушала вашу беседу, а потом отправилась вас топить, все стало понятно. Он выложил правду Изабелле. Всё бы вскрылось на следующее утро. Идиотка Кармен сама чуть не утопла, прибежала вся такая несчастная… В общем, полиция прочно бы осела в этом доме. Изабелла сделала свой выбор: набралась мужества, спихнула свою любовницу с лестницы, изобразила утром непосильное горе. За дурочкой отправилась и Сесиль, которая случайно видела, как Кармен катится с лестницы. Тоже дура. Шантажировать взялась Изабеллу. А на ту где сядешь, там и слезешь. Внимательно выслушала горничную, обещала подумать, чуть позднее навестила ее в комнате. В общем… понятно.
– Значит, первый раз в саду меня огрел Ворген, второй раз – на лестнице – Изабелла… когда я имел глупость выслеживать Сесиль…
– В саду вас огрел ваш покорный слуга, – широко лыбясь, сообщил Генрих. – Славно вышло, да? Вы, детектив, и вы, мэм, тут сразу пришлись не ко двору. Было решено приложить все усилия, чтобы от вас избавиться. Ну, в смысле, чтобы вы сами уехали, не бродили тут, не вынюхивали. Сами понимаете, положение странное, Гуго куда-то пропал… Но что-то вы подзадержались, сержант Габано влез не в свое дело, полковник Конферо начал чересчур задумываться, запросил в архиве французского Кантрэ досье на некоего Генриха Эндерса, собрался покопаться в его старых грешках… В общем, после того, как пару часов назад прибыли полицейские, сообщив, что убит полковник Конферо, Изабеллу охватил озноб, она выразила желание чего-нибудь выпить. Ну и выпила… – Генрих демонстративно перекрестился. Покосился на Варвару, на меня. – Упрекаете, господа? Как вы ее назвали?.. Ах, да, совесть. Нет, нигде не жмет. Изабелла покушалась на мою жизнь – выходит, ей можно?
– Так это она на вас напала? – хмуро вымолвил я.
– Она, сука, – кивнул Генрих. – Истинный крест. Реальное покушение, никакой инсценировки. Импульсивное решение: проходила через гостиную, а тут дрыхнет, развалясь в кресле, ее ненавистный братец, пузыри пускает… Отвратительное зрелище, согласен. Я бы, наверное, тоже на ее месте схватил из бара нож для колки льда и бросился на это чудовище.
– Вы уверены, что это был нож для колки льда?
– Во всяком случае, он пропал из бара, – пожал плечами Генрих. – Закопала где-то. Да и черт с ним, – он махнул рукой. – Археологи лет через триста найдут.
– А ведь Изабелла чувствовала подспудную угрозу, раз позволила детективам после смерти Эльвиры пожить в доме, – подала голос Габриэлла. – Неспроста это было.
– Да и пусть, – отмахнулся Генрих. – Пожили, пора и честь знать.