Одна моя знакомая девушка из другого вуза с придыханием в голосе рассказывала, какие они нежные, ласковые и умелые в сексе, эти мужчины после сорока, а я в голос хохотал и не мог взять в толк, как это такое может быть?! Ведь в сорок лет и не стоит-то уже ничего наверняка! Какой прок от такого старпера? Она же с круглыми глазами и клокотом в горле, срываясь на крик, доказывала, что я не прав, что дурак, что примитивен. Это теперь, будучи тем же сорокалетним мужчиной, точно знаю, что та моя знакомая была абсолютно права и мужчина после сорока один стоит троих двадцатилетних... Но об этом позднее. Теперь же попытаюсь разобраться в том, отчего все именно так происходит. Мне думается, что молодые парни и девушки, девушки в большей степени, смотрят на секс как на нечто полузапретное, сопряженное с романтикой, открытиями, свое сексуальное влечение зачастую путая с любовью. Наверное, поэтому, познакомившись в клубе, на вечеринке, в новой компании, могут оттуда сразу в обнимку отправиться вместе, целуясь и строя планы на будущее, а уже через неделю объявить родителям о своем желании создать семью, повергнув тем самым последних в состояние грогги. Каждая новая «любовь» кажется им той самой, которая на всю жизнь. Каждое новое расставание видится трагедией и воспринимается потерей всего самого главного в своей еще не начавшейся жизни. Любую симпатию они принимают за любовь, любой взгляд в свою сторону – за интерес и желание. Как же просто их, таких молоденьких и неопытных, подцепить на крючок!
Недавно довелось беседовать с девушкой лет двадцати, коллегой по работе. Она делилась своими переживаниями и очень активно перечисляла всех своих друзей. Они поголовно из высшего общества, все популярны и знамениты. О большинстве она отзывалась как о близких друзьях. Я спросил, почему она считает такое количество мужчин своими друзьями, особенно близкими, какой смысл она вкладывает в понятие «близкий друг»? Ответ был нелепым и наивным:
– Мы часто вместе собираемся и ходим в кино, на концерты, в клуб, часто созваниваемся.
Вишь ты, чтобы стать близким другом, достаточно ходить в компании с этой девушкой в кино и пить пиво. Я не стал разочаровывать нимфетку, но заметил, что друзей много быть не может. Много бывает товарищей, приятелей, а друзья – товар штучный. И она мне на это выдала: «Ой, если бы ты знал, сколько я в этой жизни повидала, ты бы так не говорил!»
Оказалось, что «повидать» для нее означает переспать. С одним поспала, потом с другим, потом с третьим. Без любви, без привязанности, просто так, для разнообразия, вот и записала их всех себе в друзья. Видеться может с каждым из них раз в два года, но уже дружит. Завязать отношения легко и просто, ведь никаких обязательств и много куража. Что будет дальше, не волнует. Каковы последствия – не имеет значения. И в постель-то свою уже ни одного из них не позовет сама, скорее будет ждать их инициативы, но в их безотказности на свой зов о помощи уверена. И таких в этом возрасте подавляющее большинство, как мне кажется. И вот если из всего этого потока мужчин выбьется хоть один, который ею увлечется по-настоящему или как ему покажется по-настоящему, если он окружит ее вниманием, заботой и подарками, она будет готова пойти с ним на край света в ту же секунду. Или ей будет активно казаться, что готова к этому. И великое ее счастье, если этот молодой человек будет искренен в своих чувствах. А вот тут-то и намечается серьезное преимущество взрослого и опытного ловеласа, который знает язык обольщения, опытен в науке ухаживания и умеет в нужное время произнести нужные слова. Если это произошло, то поплывет девочка мгновенно и окажется в плену у своего же самообмана. Правда, я говорю не о тех девчонках, которые ищут выгоды и сами соблазняют богатеньких мужичков ради карьеры, ради материального благополучия. Я имею в виду наивных и бескорыстных малышек, типа повеселившей меня количеством своих близких друзей.
Да, вот еще одно наблюдение. Если я не прав, Наталья Толстая поправит. Я где-то прочел, что молоденькие девушки очень легко и ничтоже сумняшеся идут на полный контакт со свободными мужчинами и активно сторонятся женатых, хотя те же девицы к своим сорока годам, если не дай бог, остаются одинокими, уже плевать хотели, есть ли за спиной у мужика другая женщина или нет никого. Главное, чтобы он был время от времени с ней, главное, чтобы можно было бы с кем-то время от времени «дружить организмами». А в юном возрасте они утверждают, что хотят быть для своего мужчины единственной женщиной. А спроси каждую из них, готова ли она прямо сейчас выйти замуж за своего парня, она еще и задумается. Я пришел к мысли, что ноги растут все из того же самообмана – все еще впереди, жизнь длинная, все еще успеется, и смертельно хочется романтики, конфет, цветов и бриллиантов. Так же рассуждала в те годы и моя кума, которая теперь, в свои тридцать шесть и с ребенком на руках, готова просто трахаться с более-менее приличным мужчиной, не задумываясь о том, есть ли у него семейная тележка. Эх, кабы раньше-то знать! Если бы юность знала, если бы старость могла...
А вот один из звонков в эфир радио СИТИ-FM в мое вечернее шоу дал почву для размышлений чуть на другую тему.
ЗВОНОК В ЭФИР
Ирина:
Я в девятнадцать лет в первый раз вышла замуж по залету. Мне говорили, что надо делать аборт. И угрожали мне, и колотили родственники со стороны мужа, но я все же родила дочку, слава Богу. Но через два года мы разошлись. Муж был старше на семь лет, но он попивал, погуливал. А второй раз сошлась с человеком, и год жили вместе, и так получилось, что снова залетела. Опять поженились. Через семь лет разошлись. После этого был еще один брак в течение тринадцати лет, но там уже без детей. Теперь у меня взрослый сын и дочь. И я к тому говорю, что моя дочка тоже в семнадцать лет замуж вышла по залету. Сейчас моей внучке уже восемнадцать лет. Правда, у них он и пьет, и бьет, и любит. До сих пор живут! Я бы так жить не смогла, разошлась бы. Он говорит, что любит и при этом бьет. Но я беспокоюсь о внучке. Ей восемнадцать лет, и мы все ей внушаем, чтобы рано замуж не выходила, и она вроде пока держится.
Странно звучит слово «держится». Видимо, очень хочет, рвется, но силой воли удерживает себя от рокового шага. Я не подчеркиваю факта насилия в данной семье. Это мерзко и требует вмешательства правоохранительных органов, но только в том случае, если терпящая сторона хочет обратиться за помощью. Если всех все устраивает, значит, так тому и быть. Я бы хотел обратить внимание на преемственность. Сама Ирина вышла замуж рано и по залету, дочь ее сделала этот шаг еще раньше, а теперь вот и внучка держится. Не подозрительно ли? Нет ли какой-то закономерности в поступках женщин из одного рода? Можно ли точно и уверенно утверждать, что если девочка выскочила замуж совсем рано, то и ее дочь поступит так же? Интересно было бы найти исследования по этому вопросу. Думаю, Наталья прокомментирует!
Но что это я все – девушки да девушки! У парней в семнадцать – двадцать лет розовые очки не меньше. Такие же наивные эти мальчики, как и девочки, только ошибки допускают чуточку другого характера.
ЗВОНОК В ЭФИР
Я папа. У меня две дочери. Одной шестнадцать, другой четыре. У нас получилась такая история с шестнадцатилетней, что мы узнали обо всем уже за пять месяцев до рождения ребенка. Мама была в шоке! Они тянули до последнего. Ее нынешний супруг сказал дочке, чтобы ничего не говорила. Ей шестнадцать, ему двадцать, и они теперь уже семья. Мы встретились с его родителями и все обсудили. Решили дружить. До недавних пор он нам казался очень хорошим парнем, во всем помогал. А вот сейчас, когда их дочери исполнился один месяц, все изменилось. Но я жене говорю, чтобы она не лезла в их отношения.
Ясно, что девушка очень ранняя, но ведь и жених еще совсем юн, хотя уже и совершеннолетен. Возможно, молодой, слишком еще молодой отец сам находится в кризисе? Он еще не нагулялся, а тут отцовство. Сам еще не очень вышел из детства, а теперь свалилась такая ответственность и давление!
И снова приходит на ум пример из собственной жизни. Да простят меня читатели, но какие еще ошибки нам близки, кроме наших собственных? Расскажу о своем первом браке.
Для начала и подтверждения этих своих соображений хочу отметить, что моя мама начала встречаться с моим отцом, когда ей было всего-то четырнадцать лет! Ему к тому времени только стукнуло девятнадцать. В шестнадцать она вышла за него замуж, совершенно официально и по закону. Украинское законодательство давало девушкам такое право. То есть с точки зрения жителей Украины половозрелость наступает не в восемнадцать, как в России, а в шестнадцать. Можно ли считать ее брак ранним? Думаю, да. И дело не в Законе, а в развитии, как физическом, так и психологическом. И пусть моя мать в свои шестнадцать психологически была много старше иных тридцатилетних, а физически угадать в ней малолетку не смог бы и опытнейший волшебник, все-таки я считаю, что брак ее был ранним. И вот тут опять хочу обратить внимание на ту самую закономерность, которая гнетет и мучает меня теперь особенно оттого, что, глядя на своих подрастающих сына и дочь, я с душевным трепетом представляю, как сложится их жизнь и как они распорядятся своей молодостью, свежестью и красотой. А заставляет меня нервничать тот факт, что и сам я впервые назвал женщину своей женой уж слишком рано. В восемнадцать лет! А познакомился с ней и того раньше.
Мне исполнилось тогда аккурат семнадцать, и я только-только получил аттестат об окончании средней школы. Не помню уже, куда в тот день ехал, зачем, но в троллейбусе увидел очаровательную барышню. Стройненькая, миловидная, а улыбка – сказка, не улыбка. Так мы и ехали, улыбаясь друг другу пару остановок. Она на выход, я за ней. Догнал, заговорил, познакомились. Как-то все легко было и естественно. Нес какую-то чушь, она хохотала. Дошли до маникюрного салона, ей туда и надо было. Девушка оказалась искушенная. Это после я узнал, что ей-то уже двадцать один и замужем успела побывать, недолго, правда, полгода всего, но уже «хлебнула горя». А тогда я даже оторопел, когда она попросила меня достать деньги за маникюр у нее из заднего кармана тугих джинсов. Это меня добило. Прикосновение, даже через джинсовую ткань, к круглой, горячей и соблазнительной попке моей искусительницы ввело меня в окончательный ступор, и я решил, что влюбился по уши. Она знала, что делала. Вымораживала меня около месяца. Мы встречались каждый день, я приходил ее встречать к институту после занятий, гуляли, целовались, ласкались, но ни-ни, никаких вольностей. Она меня подсекла, как опытный рыболов, и вела на туго натянутой леске к берегу, без рывков и лишних движений. Я уже кипел весь, устал мастурбировать после наших встреч, измучился окончательно. И вот в один из вечеров мы пришли в ее общежитскую комнату, где на скрипучей, пружинной кровати она мне отдалась. Не могу сказать, что получил я то, чего ожидал, как-то скомканно все прошло, видимо, слишком долго я дожидался, но потом как порядочный мужчина, влюбленный и безумный, предложил ей выйти за меня замуж. Ее улыбку я принял тогда за радость, но она, сказав, что в принципе не против, напомнила мне, что просто так, без особых на то причин, нас не распишут, ведь я несовершеннолетний.
Через пару недель я решил познакомить ее с моей мамой, и она радостно согласилась. Мы купили цветов и отправились ко мне. До сих пор мать моя помнит это знакомство в мельчайших подробностях. Представьте себе такую мизансцену. Вечер, за окном темно. Тихо работает телевизор, мать, одинокая, но полноценная женщина, лежит на диванчике и перечитывает пьесу, в которой ей завтра играть роль. Вдруг распахивается дверь в гостиную и залетает совсем незнакомая девица с букетом цветов и воплем: «Здравствуй, мама! Это тебе!» Я – в восторге, мать – в нокауте. Впервые в жизни я увидел тогда ее такой растерянной. Цветы она приняла, что-то пробормотала и предложила попить чайку. В коридоре поймала меня за рукав и спросила с ужасом в голосе: «Сынок! Кто эта женщина?» Я ей ответил, что моя любимая, и она теперь будет жить с нами. Немой вопрос в глазах матери, торжество – в моих, и посторонняя женщина на мамином диване в гостиной. Бразильский сериал!
Дальше события развивались совсем по-киношному. Мне еще нет восемнадцати, и расписать нас не могут, поэтому жили так, в гражданском браке. Мы в одной комнате, мама в другой. Одна большая и счастливая семья, как мне хотелось думать. Я работал на заводе, она доучивалась в институте. Ничего не предвещало больших проблем. И вот перед днем своего совершеннолетия получаю повестку в армию. Сразу через пять дней после восемнадцатилетия мне велено идти отдавать долг Родине. Отметили два события одновременно. Служить я хотел, как это ни странно, но и от своей любимой отрываться не жаждал, боялся, что не дождется. Заключить брак за такой короткий срок между днем моего рождения и днем отправки по призыву мы бы не успели, и... я предложил ей забеременеть. Все равно живем и будем жить вместе, так чего тянуть? Мне казалось, что беременность, роды, а потом ребенок отвлекут ее от тяжкого ожидания и она будет моя и только моя. При этом я мало, вернее, совсем не думал, каково мне самому будет два года без женского тепла и ласки. Армия, как говорили, – это место лишений и тягот на благо мужскому характеру.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление. Думаю, не повредит сказать несколько слов о службе в армии. Вернее, о тяготах этой самой службы.
Об армии отдельной строкой
Сам оттрубил два года и точно знаю, что там и к чему. Безусловно, речь пойдет именно о сексуальной стороне вопроса. Тем, кто не служил в рядах Советских, а теперь Российских вооруженных сил, этого не понять, а прошедшие эту дорогу сопоставят мои переживания со своими.
Как мы понимаем, уходить из дома в восемнадцать лет, терять прямой контакт с друзьями, а тем более с любимой, страшное дело. Пугает неизвестность и страх потери отношений. Но эти страхи ничто по сравнению с теми муками, которые испытывает молодой, жаждущий сексуального удовлетворения организм впоследствии. Ночные видения и поллюции, как у подростка. Стертые до мозолей и ноющие от постоянной мастурбации руки. Клокочущее сердце при виде немолодой и не очень стройной, но облаченной в облегающую армейскую юбку и гимнастерку штабницы. Слезы молоденьких мальчиков на плече у давно замужней медсестры в госпитале. УЖАС! Как вспомню, так вздрогну. Безусловно, так происходит не со всеми, но многие делились со мной примерно такими же переживаниями.
Мне самому довелось полежать в батальонной санчасти пару недель. Холодно на Северном Урале зимой, вот и застудился маленько. Была у нас там медсестра Ира. Женщина лет тридцати пяти, немного полноватая и не так чтобы сильно красивая. Нет, в юности явно была краше, но за годы службы подистаскалась, надо заметить. У нее была привычка ходить в одном нижнем белье под белым халатом. Ткань медицинской спецодежды была тонкая, полупрозрачная, пуговки на немаленькой груди она застегивала не все, да и длина халата была явно неуставная. Точно скажу, клятвенно, что ни до армии, ни после нее я даже не взглянул бы на эту особу и на кого-то похожего. А тут моя кровь взыграла, дыхание сперло, у горла комок. Ира приходила утром делать нам процедуры, днем и вечером раздавала таблетки и шла за стол дежурной сестры.
Каждый вечер после отбоя я шел к Ириному столу и что-то у нее просил. То чайку попить, то температуру померить. Она стала понимать, что мальчику неймется, и улыбалась лукаво, глядя на мои мощи в синем больничном армейском рубище. С каждым разом я задерживался у ее стола все дольше, начались разговоры. Я узнал, что сыну медички пошел семнадцатый год, и он всего-то на годок меня младше. Узнал, что муж ее, прапорщик, служит в батальоне начальником гаража. Узнал, что ей одиноко и холодно бывает в длинные зимние ночи на посту в санчасти. Через неделю мы стали целоваться, уединившись в процедурной. Я гладил ее мягкие, подвислые груди, трогал крупную, изрядно низкую задницу и потел от желания уложить ее уже прямо тут на кушетку и вогнать свой истосковавшийся поршень в ее цилиндр. Как я этого хотел тогда – просто страшно представить. И это при том, что дважды за время службы побывал в отпуске и все это время расслаблялся с женой. А каково было тем парням, что от звонка до звонка, вернее от приказа до приказа безвылазно провели в казармах, – даже не могу себе нафантазировать!
Но желание мое упиралось в чувство вины перед супругой. Я хотел медсестру и боялся этого своего желания одновременно. Я проклинал себя за слабость, но не мог совладать с постоянно, практически перманентно торчащим своим членом. В ту ночь, слава богу, так ничего и не вышло, хотя оставалось совсем немного. Зазвонил телефон, и Ира, одергивая халат, поправляя лифчик и застегивая пуговицы, отбросив меня, словно ватный шарик, ринулась к трубке. Звонил ее прапорщик.
Я на ватных ногах, заталкивая изо всех сил свое достоинство в штаны, побрел в свою палату. На своих пружинах удовлетворил себя сам, руки-то не отсохли, и, укрывшись с головой, стал глотать слезы. Как-то не спалось мне. Минут через десять моя неудавшаяся любовница тихонько вошла и встала надо мной. Я затаился, начал громко и ровно дышать, похрапывая, делая вид, что уже сплю. Через щелочку из-под одеяла я наблюдал, что она будет делать. Ирина тронула меня за плечо, тихонько, чтобы никого не разбудить, позвала. Я не отозвался. Она позвала снова. Я снова промолчал, хотя бороться с желанием откинуть одеяло было почти невозможно. Я был уже совсем готов откликнуться, если бы она позвала в третий раз. Но она, видимо испугавшись чужих глаз, не позвала. Уже у самой двери Ира оглянулась снова и бесшумно вышла в коридор. Засыпал после этого я очень долго.
Наутро все было спокойно. Медсестра Ирина принесла лекарство, провела со всеми процедуры и даже не взглянула в мою сторону. А вечером меня неожиданно выписали, хотя лежать нужно было еще три дня. Когда я покидал расположение медсанчасти, Ирина украдкой, улучив момент, подошла и тихонько погладила меня по голове, как-то по-матерински поцеловала в лоб и сказала:
– Все у тебя еще будет. Ты такой хороший. Оставайся таким подольше.
Я не нашелся, что ей ответить, просто кивнул и зашагал в казарму. Как-то гаденько было на сердце, склизенько и гулко.