Кассий отшатнулся и с силой хлестнул лошадей, запряженных в квадригу, дабы унестись прочь из этого города, взятие которого не принесло ему ничего, кроме душевных терзаний.
Спустя семь круговоротов он получил известие о жестокой смерти царя Антона. Его требования были учтены в полной мере, гибель беглого предателя не была легкой. Кассий велел привезти его голову в Гарбер и повесить на площади для наглядности. Но и это не утихомирило пылающий огонь в его душе.
Слово "варвар" преследовало его теперь постоянно, незаслуженное, злое, несправедливое звание, присвоенное народом, который своей жестокостью и жизненным укладом сам недалеко ушел от дикарей...
******
Полуденное солнце припекало, но шелковый полог, натянутый в саду у водоема, защищал от его палящих лучей. Элика расслабленно потягивала фруктовый сок, и, то и дело, оглядываясь по сторонам, ожидала Керру.
Подруга задерживалась. Принцесса предполагала, что она прибежит как обычно, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы и пощипывая щеки, и без того румяные от прикосновения щетины Домиция Лентула. Будет прятать тот жизнелюбивый довольный блеск своих черных глаз и немного недоуменно слушать ее рассказ о прошедшей ночи. Наверняка, подобные вещи давно стерлись из ее памяти.
Элика проснулась всего две меры масла назад. Сказалось напряжение ночи и игры сознания, ставшего на защиту рассудка своей обладательницы. И она боялась признаться себе, что единственная душевная травма состояла даже не в насилии − она смутно помнила, как он брал ее, и даже не в принуждении к ласке, которой обучали только рабынь, и уж никак не благородных женщин Атланты. Страшным было то, что так предательски дрогнули ее колени, когда он силой заставил ее на них опуститься...
Принц отсутствовал. Снова охота, пояснила Амина. На этот раз почему-то без участия Домиция Лентула. Элике показалось, что все понимают значение этой охоты, кроме нее самой. Это осознание пришло к ней вместе с завистью к свободе и вседозволенности Кассия на фоне ее абсолютной неволи. Наверное, она даже простила бы ему эту ночь, если бы он соизволил взять ее с собой на охоту. Но кто же доверит арбалет бесправной пленнице? И где гарантия, что у Элики не дрогнет рука и не возникнет желания превратить в дичь его самого?
Принцесса, подняв небольшое опахало из резных костяных пластин и больших черных перьев, потрясла им на уровне своего лица. В Атланте она никогда не замечала жары, может, на это просто не оставалось времени. Бирюзовое платье любимого фасона Керры открывало плечи, спасая от удушливого зноя.
Девушка провела пальцами по искусанным губам. И тут же отдернула руку, испугавшись странного ощущения, от которого кровь еще сильнее побежала по венам, а сердце заколотилось, словно в преддверии опасности. И это чувство было скорее приятным, хоть и не понятым до конца.
Ощущение чужого взгляда укололо в спину. Элика резко повернулась, ожидая увидеть Керру, и сдвинула брови от удивления. В семи шагах от нее замерла белокурая рабыня Терида с амфорой на плече. Стояла и просто поедала глазами принцессу - с любопытством и несформировавшейся решительностью.
Элика кивнула, давая понять, что та может подойти. Девушка словно опомнилась и поспешно подбежала к импровизированному столику, украшенному фруктами. Поставила амфору и поклонилась, пряча глаза и нервно покусывая нижнюю губу.
— Госпожа, — ее пальцы дрожали. — Леди Керра велела принести вам черного бесхмельного вина, она скоро придет сюда.
Эликсир из зерен кофе! Элика воодушевленно кивнула на кубок, требуя налить себе. Рабыня повиновалась. Принцесса внимательно разглядывала ее, некстати вспомнив, как эта девушка рвалась в покои Кассия. Неужели можно так сильно желать объятия тирана? Белокурые волосы дворцовой рабыни плавно струились по спине, а глаза были подведены черней сажей. Терида явно подчеркивала свою привлекательность и некий статус фаворитки даже на черных работах, на которые ее периодически отправляла за дерзость Керра. Стальной ошейник плотно обхватывал ее тонкую шею, придавая всему облику трогательную уязвимость. Элика вспомнила Алию, укравшую сердце Лэндала, и отметила, что девушки неуловимо схожи между собой. Дело было не во внешности, скорее, в жестах и взгляде. Похоже, обе ни себя донельзя комфортно ощущали в своем рабстве.
Элика отвернулась, удовлетворившись беглым осмотром. Но рабыня не уходила. Просто стояла на коленях в траве, иногда бросая нерешительные взгляды на принцессу, при этом оглядываясь по сторонам. Она явно желала что-то сказать, но боялась быть услышанной.
Элика не выдержала.
— Чего тебе, Терида?
Рабыня заговорила не сразу. Но когда решилась, ее голос то и дело прерывался от волнения.
— Госпожа страдает в объятиях хозяина. Терида всего лишь хотела выразить свою поддержку.
Принцесса изумленно посмотрела не нее.
— Поддержку? Ты полагаешь, она мне нужна?
—Териде известно об этом как никому... Он обещал мне свободу, и я служила ему верой и правдой, позволяя многое. Хотя кому интересны желания недостойной рабыни?..
— Глядя, как ты стремишься вновь попасть в его покои, я сомневаюсь, что тебе вообще нужна свобода! — с неожиданной резкостью ответила Элика. — Или ты пришла поблагодарить меня за свою передышку? Я не понимаю.
— Принц пообещал дать мне свободу при достижении пятнадцати зим, — не поднимая глаз, ответила Терида. — И я сдалась ему без боя, ожидая этого момента. Мне даже иногда было с ним хорошо. Но потом... Вскоре я не смогла выдерживать его требования и боль, которую он мне причинял. Просто не смогла и сказала ему об этом... После этого его словно подменили. Он кричал, что свободу я получу лишь после его смерти...
— И все же, это не мешает тебе стремиться попасть в его постель снова! — съязвила Элика. — Что это, покорность судьбе или рабская сущность? Или ты хочешь, чтобы я упросила его дать тебе свободу?
— Я всего лишь уповаю на то, что он смягчится и вспомнит о своем обещании, — всхлипнув, прошептала рабыня. — Но все бесполезно... Моя жизнь теряет смысл, я не знаю, чего ожидать дальше. Я ведь родилась свободной... И этого забыть не в силах. Я много бы отдала за право вернуться в Грекию, ведь мои родители еще живы...
— Но чего ты хочешь от меня? — рабыня утомила Элику, и той захотелось поскорее окончить разговор.
— Его смерть принесет свободу нам обоим, — внезапно ровным голосом поведала девушка, протягивая руку. На ее ладони лежал прозрачный флакон с синеватой жидкостью. — Я вернусь в Грекию, а ты в Атланту. Домиций Лентул не станет удерживать нас в рабстве.
Кровь ударила Элике в лицо. Словно завороженная, следила она за флаконом на ладони рабыни. Но все же здравый смысл быстро взял верх, и принцесса процедила сквозь сжатые зубы:
— Убирайся. Если ты думаешь, что я могу столь подло убить человека, ты не заслуживаешь и глотка свободы. Уходи пока я не доложила Кассию о твоих нечестивых планах!
— Принцесса! — выдохнула Терида. — Прости! Но не обязательно его убивать. Маленькая доза сей микстуры не принесет ему вреда, но лишит мужской силы! Ты будешь освобождена от его притязаний! Он больше не сможет тебя тронуть!
Элика прекратила смаковать темный эликсир. Слова Териды внезапно вызвали в ней душевный подъем вместе со скрытой надеждой.
— Маленькая капля? Насколько маленькая? И откуда у тебя это?..
— Всего одна, госпожа. В питье. Действует быстро. Когда я попала в рабство, лассирийская рабыня, в прошлом целительница, рассказала мне рецепт этого зелья. В саду растут нужные травы, и я сделала ее сама. Сколько раз я пользовалась этим, когда господин был жесток со мной! И всегда срабатывало!
— Элика! — раздался вдалеке голос Керры. Принцесса поспешно схватила флакон и спрятала в корсаже платья. Цыкнула на Териду:
— Проболтаешься, воткну в глотку меч! Не шучу!
При приближении Керры рабыня низко поклонилась и поспешно убежала.
Подруги обнялись. Керра сжала лицо Элики в своих прохладных ладонях.
— Ну как ты?..
Вздохнув, Элика залпом допила кофейный эликсир и приступила к неспешному рассказу...
Глава 17
В покоях было жарко, даже слишком, но Элика не ощущала летнего зноя, не прекращающегося даже ночью. Она дрожала. Холод словно сковал ее обнаженное тело стальным обручем.
Девушка старалась не встречаться взглядом со своим мучителем, расфокусировав зрение до такой степени, что его силуэт почти слился с обстановкой комнаты. От нервного озноба ее соски затвердели, а заведенные за голову руки подрагивали от мышечного напряжения. Она чувствовала, как его взгляд скользит по ее обнаженной коже, сначала прижигая, а потом охлаждая до минуса игрой эмоций.
Тщетно пыталась убедить саму себя, что ей все равно. Она боялась оставаться с ним наедине каждый раз, когда Домиций Лентул приводил ее к дверям этих покоев и незаметно исчезал, словно страшась ее упреков, которые ни разу не прозвучали. А эта алая лента, стягивающая руки... Она ломала ее волю. Каждый раз, раздражая своей бессмысленностью и подавляя своим превосходством. Наверное, стоило попросить принца больше не использовать ее, как и предложил Лентул, но Элика за все время своего нахождения здесь слишком часто его упрашивала, и все ее мольбы остались без ответа. Гордость, если даже не ее остатки, а может, предчувствие дальнейшего велели ей молчать по такому, по сути, просто незначительному аспекту, предполагая, что есть иные вещи, о которых ей скоро придется просить... А может даже умолять...
Тщетно пыталась убедить саму себя, что ей все равно. Она боялась оставаться с ним наедине каждый раз, когда Домиций Лентул приводил ее к дверям этих покоев и незаметно исчезал, словно страшась ее упреков, которые ни разу не прозвучали. А эта алая лента, стягивающая руки... Она ломала ее волю. Каждый раз, раздражая своей бессмысленностью и подавляя своим превосходством. Наверное, стоило попросить принца больше не использовать ее, как и предложил Лентул, но Элика за все время своего нахождения здесь слишком часто его упрашивала, и все ее мольбы остались без ответа. Гордость, если даже не ее остатки, а может, предчувствие дальнейшего велели ей молчать по такому, по сути, просто незначительному аспекту, предполагая, что есть иные вещи, о которых ей скоро придется просить... А может даже умолять...
Кассий откинулся назад и прихлопнул ладонью по постели. Расфокусированный взгляд принцессы против воли стал осмысленным от этого резкого жеста. Элика переступила платье, даже не осознав, что сделала это с выверенной кошачьей грацией, так волнующей его кровь. Первобытные инстинкты на недостижимом уровне диктовали свои правила в отношениях между мужчиной и женщиной, и, не будь девушка так напугана и унижена своим положением, она бы это осознала.
Принц слегка вздрогнул от ее неосознанно чувственных движений. Даже в полумраке, наполненном бликами огня, было заметно, как расширились его зрачки от возбуждения. Расстояние в несколько метров, такое далекое и пугающее своей близостью одновременно.
Элика сцепила зубы и сделала пару уверенно-грациозных шагов, когда ее остановили спокойные слова принца.
—Стой.
Он практически никогда не повышал свой голос. Крики − удел слабых. Но от этого тихого спокойствия голоса, умноженного на сталь холодного взгляда, кровь застывала в ее жилах.
Элика скинула голову и встретила его взгляд. Мучительно долгий миг она пыталась понять, чего Кассий ее остановил, но в ледяных глазах невозможно было ничего прочесть.
Губы принца изогнула легкая улыбка.
— Ты помнишь, что я тебе говорил?
Много всего. Мало чего действительно хорошего и обнадеживающего. О его угрозах сломать ее и подчинить своей воле Элика старалась не думать, опасаясь, что заплачет к его удовольствию.
— Твои глаза, моя девочка. Куда они должны смотреть?
Принцесса дрогнула лишь на миг. Новая черта ее характера проявилась в полную силу, еще необъяснимо, но скорее полезная в дальнейшем. Страх перешел в злость, подстегнутый чувством протеста. Девушка склонила голову набок и дерзко, сильнее прежнего, встретила его взгляд. Даже лед, медленно заливающий серые глаза противника, не испугал ее в этот момент. Это был поединок. Один так и не сумел пока победить, а другой ни за что не хотел проигрывать даже в мелочах.
Кассий ощутил мысленный поток чужой ненависти, презрения и высокомерия. Наверное, глупо было ожидать чего-то иного. Она боится, он это понимал, но уступать ему не собирается до последнего. Шквал в его душе вызывало именно это сочетание несочетаемого, испуганной покорности и хватки хищницы, дорого продающей свою жизнь. Даже жалко было ломать ее окончательно, дабы не утратить прелести такого противостояния. Не столь сильно горела в нем теперь жажда мести, ее напрочь вытеснила всепоглощающая страсть и жажда обладания, которую момент подчинения гордой девчонки только разукрасил в новые яркие цвета.
Иногда он ловил себя на пугающих мыслях о совершенно новых возможных отношениях. Что случилось с ним в тот момент, когда девушка после грубого насилия сжала его руку и попросила остаться рядом?.. Когда слова сами пришли из ниоткуда, выключив немногословность и активировав тщательно скрываемую эмоциональность, диктующую правила добродушия? Когда он впервые понял, что готов отдать многое за такой сильный момент эмоционального единения?..
Он испугался. Сперва своей слабости, затем того, что возможность такого отношения иллюзорна, а после последних событий навсегда потеряна. Вернуть теплоту мимолетного момента больше не представлялось возможным. Элика сопротивлялась ему даже через мнимое подчинение, а ненависть, полыхающая в ее зеленых глазах, ставила на этом большой крест.
Кассий просто не умел по-иному. До того ему даже задумываться об этом не приходилось. Галантные ухаживания уже были неуместны, и мужчина вслепую следовал провальной и жестокой тактике, понимая, что загоняет себя за грань невозврата человеческих взаимоотношений. Не иначе как Лаки правил его дорогу, не позволяя свернуть с намеченного пути. Но почему, откуда пришла столь сильная уверенность вместе в том, что он поступает правильно, лишь выпустив своего внутреннего хищника на свободу?.. Никогда еще интуиция его не подводила, а в этот раз она словно обострилась. О том, что это может быть всего лишь не знающая препятствий сила его эгоистического желания, он не думал, просто втайне удивлялся своему внутреннему голосу, который обрел невиданную ранее твердость. Не раз шестое чувство спасало его на поле боя и позволяло в деталях просчитать стратегию мирных переговоров для дальнейшей выгоды. Он не признался сам себе, что внутренний голос молчал, когда было приято решение отомстить коварной дочери Атланты, потому что голос подала Месть. Убежденность в правильности своего пути говорила в нем и сейчас, возражая свойственной ему человечности и великодушию. Но в этих хитросплетениях психологии разобраться было сложно, да и страсть была не самым лучшим союзником для этого.
Скрытое торжество плескалось в зеленых глазах обнаженной принцессы, которая сейчас наверняка полагала, что выиграла этот поединок. Принц слегка сдвинул брови, но даже это ее не испугало.
— Подойди! — шокирующее - возбуждающее видение словно пронеслось перед его глазами, требуя немедленного воплощения.
Элика закусила губу и плавно двинулась навстречу, но он остановил ее протестующим движением руки.
— Не так.
Удивление девушки выдали ее широко распахнутые глаза. Кассий торжествующе улыбнулся.
— Я прощаю тебе взгляд. Но безнаказанной ты не останешься.
Игра эмоций на ее лице была ему наградой. Элика бросила быстрый взгляд на плеть, наглядным стимулом черневшей на столике с фруктами, к которым она так и не притронулась. Совсем быстрый, даже мимолетный, который поспешно отвела, осознав, что показала свою слабость во всех красках.
Кассий не собирался ее использовать. Положа руку на сердце − ни сегодня, ни в будущем. Слишком простой способ ломки, мысленно повторял он сам себе, не имея силы признаться в реальной причине − он больше не хотел причинять физическую боль принцессе. В нем боролись в непредсказуемой схватке желание защитить ее от всего, от боли в первую очередь, и желание подчинить ее своей воле, дабы ничто не помешало потом оберегать.
Но Элика не могла об этом знать. Принц скосил глаза на плеть, придавая взгляду многозначительность.
Дерзость покинула зеленые глаза принцессы, уступив место обреченному страху. Что ж. Этого было достаточно для его целей.
— На колени, — он даже не удивился, не встретив отпора. Более того, проявил милость, дав ей несколько мгновений осознать приказ и преодолеть внутренние барьеры. Едва сдерживая желание, он наблюдал, как грациозно подчинилась его словам Элика, спрятав глаза в пол. В таком униженном состоянии гордость была просто неуместна.
— А теперь иди сюда.
Осознав сказанное, девушка приоткрыла рот, собираясь возразить, но принц не дал ей возможности заговорить.
— На коленях. Ползи.
Элика замерла. Она все еще надеялась, что ее наказание заключалось лишь в унизительной позе, но, видимо, снова недооценила его ненависть.
— Я... Я не могу! — девушка затрясла головой. — Не буду! Лучше избей!
— Это твой выбор, я понял верно? — вкрадчиво осведомился Кассий. Он со вздохом поднялся и, медленно подойдя к столику, взял в руки плеть. — Только ты же сама понимаешь, что сделаешь это после первого же удара. Так стоит ли терпеть боль, если все равно будет по-моему?
Элика отчаянно затрясла головой. Ее плечи дрожали от плохо сдерживаемых рыданий. Темные волосы рассыпались, почти скрыв эту дрожь, и Кассий ощутил ее скорее интуитивно. Непонятная слабость охватила его. Идущее вразрез с действиями желание поднять ее с колен и прижать к себе, пообещать, что все закончится, и боли больше не будет.
Ничего этого он не сделал. Рано, сказал внутренний голос с оттенком любопытства потустороннего наблюдателя. Принц замер в нерешительности, видя ее бездействие. Сможет ли он ее ударить, если она не подчинится? Вряд ли. Отойдя в сторону, принц уже спокойнее произнес:
— Я жду, девочка. Но мое терпение не безгранично.
Элика сжала зубы. В этот раз сознание не хотело щадить ее, заставляя пройти весь путь по чертогу Лакедона до конца. Но боевой дух сегодня не покидал ее, несмотря на страх перед плетью. Не подчиниться она не могла, понимая, что не выдержит боль, и от этого будет только хуже − может, обезумев от боли, она сама будет упрашивать его заменить порку на право лежать в его ногах. Нет. Он не получит ее дрожащую от страха!