Волосы Элики, забранные в высокий узел на макушке, словно взлетали в такт каждому шагу чистокровного скакуна. Традиционное военное одеяние атланских воительниц, утонченное творение из черной кожи обтягивало ее фигуру, от чего она казалась непривычным аборигенам, ни разу не видевшим легендарных амазонок, гостьей из иной реальности. Шепот, восхвалявший ее красоту, необычный оттенок кожи и дерзкую манеру держать себя в седле, катился по этому сборищу горожан, передаваясь из уст в уста, обрастая новыми подробностями.
— Кто она такая?..
— Посмотри, как она гордо сидит рядом, и даже не прячет глаза... Наверняка это будущая супруга правителя...
— Говорят, это дочь атланских хищниц... Они красивы, но жестоки... У них кожа цвета подступающей ночи при прощании с закатом, а мужчин они вообще не считают за людей...
—Атланки? Но они беспощадные убийцы! Говорят, горе тем, кто попался на пути их следования!
— Но Кассиопея заключила с ними договор, поэтому нападения не стоит опасаться...
— Она бесподобна! Готова спорить на одиночную меру солнечных монет, правитель не избежал ее сетей...
Элика ослепительно улыбнулась, заставив стушеваться пятерку явных ораторов, и нарочито медленно оглядела четверых мужчин и женщину явно благородного сословия оценивающим, оскорбительным для них взглядом. Обсуждение оборвалось моментально, но восхищение в глазах толпы, несмотря на ее дерзость, стало еще ощутимее. Принцесса расправила плечи и вобрала в себя эту неповторимую энергетику изумления и преклонения незнакомых людей, ощущая забытое чувство победы и превосходства, которое так часто бурлило в ее крови дома, при выступлении с речью перед родным народом. Истинная будущая королева оставалась ею во всем, вопреки обстоятельствам. Значит, ничего не сломалось в ней за долгие дни ее жестокой неволи, когда, казалось, железная воля победителя окончательно раздавила ее сущность, поставив на колени, когда страх боли терзал ее гордость и достоинство. Как оказалось, не до смерти. И не навсегда. Она не проиграла и не сдалась, можно было обманывать этим лишь саму себя, но не толпу, попавшую под незримое очарование того редкостного врожденного дара, который позже будут именовать "харизмой". И которого у поистине сломанных жестокими ударами судьбы людей не могло остаться по определению. Элика купалась в этих волнах внезапного боязливого восхищения, отмечая про себя, что к принцу ее народ относился с не меньшим восторженным пиететом, чем к ней ее собственный народ. Здесь его не просто любили, им восхищались, но, как показалось пытливому уму принцессы, во многом благодаря заслугам почившего ныне Актия.
Кассий же словно изменился на глазах при единении со своим народом. Хотя Элика и так еще не привыкла видеть в нем человеческие стороны после недавнего кошмара. К нему обращались с незначительными просьбами и пожеланиями, с которыми он чаще всего соглашался, внимательно выслушав говорившего. Молодая кассиопейка в голубом покрывале на голове, выйдя вперед, протянула на руках ребенка, смущенно умоляя своего правителя дать ему имя и благословение. В ее глазах стояли слезы любви и умиления. Детишки (Элика не заметила среди них ни одной девочки), ловко избегая копыт лошадей, бегали рядом, упрашивая принять в военный легион и взять в дальнейшие военные походы. Элика не могла не рассмеяться, ловля на себе их озорные заинтересованные взгляды. Самый старший из них, убедившись в том, что тетя в костюме воительницы совсем не опасна, бездумно выпалил:
— А девчонкам нельзя сидеть верхом на лошади и носить мужскую одежду! Так мой папа говорит.
Кассий запрокинул голову и захохотал. Элика с трудом сдержала смех. Наклонилась и легонько потрепала парнишку по светлым волосам.
—Твой папа очень мудрый человек, передай ему мои слова.
Высказывание парнишки вовсе не расстроило ее. Это были традиции этого народа, формировавшиеся веками, и оспаривать их не имело смысла. Девушка уловила удивленно-восхищенный взгляд Кассия, отметивший ее дипломатический ход. Их глаза на короткий миг встретились, и принцесса вновь ощутила сладкие сотрясания позвоночника, посылающие импульсы первобытного желания в каждую клеточку тела. В горле пересохло. А ведь она только недавно выбралась из его постели! Что с ней происходит? Даже Керра смеялась утром, заметив, какими быстрыми темпами пустеет флакон с противозачаточным настоем. Пообещала принести новый к ее возвращению и выразила неподдельное восхищение тем, что сегодня Элике доведется совершить поездку в это священное для кассиопейцев место.
Когда шум города остался позади, жара словно придавила гранитной глыбой. Элика, несмотря на то, что была привычна к долгим переходам и зачастую неблагоприятным природным условиям, к вечеру еле держалась в седле, то и дело смачивая пересохшее горло небольшими глотками воды. Отвыкшие от нагрузок мышцы неприятно ломило, она с опаской думала, сможет ли теперь удержать боевой меч ослабевшими руками. За все это время тренированными оставались лишь те мышцы, мысль о которых вызывала смущенный румянец и предательски ускоряющийся ток крови во всем теле. Но, несмотря на сильную усталость, принцесса все так же гордо держала спину, поддерживала ничего не значащую беседу с принцем и восхищалась окружающим пейзажем. Безжизненным, испепеленным солнцем, но от того не менее чарующим.
За все время пути они встретили лишь торговый караван, везущий специи, да двоих пастухов, гнавших отары на пастбища предгорья. Путники были потрясены экзотической красотой принцессы, так ловко управляющей норовистым Карресом. Наверняка, ее выезд вызвал в Кассиопее небывалый ажиотаж…
Солнце уже приблизилось к горизонту, когда они въехали в безжизненные барханы Лазурийской пустыни. Элика была потрясена, узрев раскидистую тень многочисленных пальм оазиса, подумав было, что это лишь плод ее воображения, знаменитые видения коварных пустынь, о которых слагалось столько легенд. И лишь ощутив свежую прохладу вод священного источника, поверила в реальность происходящего. Не удержавшись, спрыгнула с лошади и, упав на колени на песчаную полоску берега, зачерпнула в ладони холодную прозрачную воду. Жажда достигла своего пика, и она долго пила этот вкуснейший дар богов, чувствуя, как живительная влага понемногу растворяет ее бескрайнюю усталость.
Воины сопровождения не медля воздвигли шатер лазурного цвета под сенью густой листвы, разожгли костер для приготовления пищи. Двое из них отправились на запоздалую вечернюю охоту. Вздохнув, Элика прикусила губы, дабы не начать умолять Кассия позволить ей поучаствовать в добыче пропитания. В том, что он не позволит ей взять в руки оружие, у нее почему-то не оставалось никаких сомнений. Ничего, по сути, не изменилось. Вдали от дворца, где ей пришлось пережить самые ужасные моменты своей жизни, без цепей, сковывающих ее запястья, без рабского ошейника на своей шее, оставаясь в глазах подданных чужой империи королевой, она была прикована к нему по-прежнему. Он мог говорить все, что угодно. Называть ее рабыней или не называть вовсе. Ставить на колени или дарить ей ласку рабов за закрытыми дверями спальни. Все оставалось по-прежнему. Свобода была лишь пустым звуком.
Она ощутила спиной его взгляд. Иной. Решительность и нежность. Восторг и даже какая-то опаска. Казалось, он готовился к серьезному разговору, перебирая аргументы и слова. Элика выпрямилась, боясь даже подумать о том, что он решил ее отпустить. Чтобы потом ее ожидания не разбились о беспощадный гранит действительности.
— Я переоденусь, с твоего позволения. А потом хочу искупаться. Надеюсь, нам мешать не будут?
Кассий вздрогнул, вырванный из задумчивости ее прохладными интонациями в голосе.
— Да, конечно. Нет, они сюда не приблизятся. Их шатер на соседней поляне. Просто я думал, ты дождешься ужина?
— Не хочу, я вся в дорожной пыли, —Элика поспешно скрылась в шатре. Немногочисленная одежда, которую они прихватили с собой, уже была разложена на ковре. Девушка выбрала светлое легкое платье из шелка, распустила заколки, стягивающие волосы высоко на затылке. Вода источника влекла к себе, и, убедившись, что воинов нет поблизости, она скинула корсет из тонкой кожи и вошла в воду, показавшуюся ей почти ледяной. Когда глубина достигла ее груди, она, откинувшись на спину, поплыла, любуясь предвечерним небом. Солнце все еще находилось не так низко над горизонтом, как ей показалось вначале, легкие облака, похожие на невесомые длинные перья, еще оставались белыми, лишь слегка подсвеченными по краям золотым заревом. Мера масла, и можно будет узреть великолепие заката, которое, по словам Кассия, все же было жалким подобием рассвета в пустыне Лазурии.
Когда его сильные руки внезапно обхватили ее плечи, Элика, не сообразив ничего, ощутимо пнула мужчину ногой ниже пояса. Без малейшего желания, просто в первый момент ей показалось, что на нее снова напали. Как тогда. Тогда...
Когда его сильные руки внезапно обхватили ее плечи, Элика, не сообразив ничего, ощутимо пнула мужчину ногой ниже пояса. Без малейшего желания, просто в первый момент ей показалось, что на нее снова напали. Как тогда. Тогда...
Сам виноват. Зачем было так шутить? Элика отплыла подальше, заметила его искаженное от боли лицо...
Ее раскатистый смех разорвал тишину вечерней пустыни. Хотя тогда она даже сама не поняла, что этот смех был вызван скрытым злорадством и чувством глубокого удовлетворения. Просто ей было сейчас настолько хорошо и спокойно, что беспечное веселье было проще объяснить проявлением ребячества и озорства, чем более серьезным подтекстом.
— Ой, тебя спасти? Ты плыть-то сможешь? — хохотала Элика, проводя раскрытой ладонью по неподвижной глади озера и поднимая веер брызг. Кассий еще не успел отдышаться после ее предыдущей выходки, и поэтому закашлялся, когда вода попала ему в рот.
— Отбивайся! —Элика безжалостно плеснула ему в лицо водой, отплывая дальше. — Ну? Ой... Ты же забыл свое оружие во дворце! Как же ты мог быть таким нерассудительным?
Но выбить из колеи мужчину своими словами ей не удалось. Кассий принял эту детскую игру. Ни холода, ни злости не было в его глазах. Только нежность и желание.
Этот взгляд гипнотизировал Элику. Сердце ускорило свой стук, лишив ее детской беспечности, и она помимо воли подплыла поближе, в кольцо его объятий. Сладкая слабость забрала последние силы, вместе с чувственным поцелуем, делая ее сознание податливым, словно воск.
— Руки свободны, — хрипло прошептал Кассий в ее полуоткрытые губы. — Нет цепи, держащей тебя на привязи. Нет страха боли, как это было раньше. Можно избежать этого в любой момент... Видишь? Все это глубоко внутри. Почему ты так яростно это отрицаешь?
Их губы встретились. Слова мужчины вгрызались в ее сознание с беспощадной настойчивостью, словно стремясь добраться до сути и найти там свое подтверждение.
— Потому что ничего не изменилось... — также хрипло выдохнула Элика, обвивая ногами его бедра, медленно сгорая от неудовлетворенного желания близости. — Ты не стал ждать, что я приду к тебе сама, по своей воле. Ничего...
Она застонала, выгибаясь в его руках, ощутив жаждущее прикосновение пальцев внутри себя. Даже вода не смогла смыть нектара ее чувственного вожделения. Сейчас он был прав во всем. Несмотря на по-прежнему неравные роли, она просто таяла в его объятиях, меньше всего сейчас желая свободы от его рук и поцелуев. Наверное, он знал, о чем говорил. Когда его ладонь привычно скрутила ее мокрые волосы в кулак, последние лучи уходящего солнца отозвались в ее сознании вспышкой тьмы, вспоротой мириадами искр,
— Нееет... — прошептала принцесса, ощутив, как его рука слегка разжалась, намереваясь отпустить. Она не хотела по-иному. Именно так, как в первые разы, с такой болью, демонстрирующей беспрекословную власть мужчины. Тьма не продержалась долго, взрывая желание в потрясающем пламени удовольствия с первым проникновением
Он был прав во всем. Желание подчиниться присутствовало в ней. Элика обессилено прижалась к его плечу, не вполне понимая, какого именно происхождения была влага на ее щеках. Брызгами воды?.. Пусть будет так. Даже невзирая на то, что озеро не было соленым. В отличие от ее слез...
Хвала богам, что он не заметил ее смятения. Элику трясло после пережитого. Она старалась не думать о тех картинах, возникших в ее воображении еще совсем недавно. О том, как неуютно чувствовала себя ее шея от внезапной свободы. О том, что она даже желала в некой мере его приказа, наверное, так бы было гораздо легче оправдать свое желание... Гораздо легче...
Принц, наверное, ничего не заметил. Или просто счел тактичным не показывать свою осведомленность. С дальней поляны доносился аппетитный аромат жареного мяса, но Элика, едва сдерживая чувство голода, осталась на поляне, чтобы увидеть величественный закат этой безжизненной пустыни. Постепенно чувство жгучей обиды на саму себя отступило. Девушка, запрокинув голову, изумленно наблюдала, как еще недавно белые полосы льдистых облаков заливает алым пламенем. Этот священный огонь постепенно проникал повсюду, отливая бронзой на зеленых листьях пальм, наполняя светящейся кровью воду священного озера, даже обволакивая ее кожу, зажигая неистово-нежным безопасным пламенем.
Кассий осторожно, стараясь не спугнуть неподдельное очарование, обнял ее за плечи, протянув кубок с темным эликсиром. Словно жидкая лава отразилась в черной гуще напитка. Элика повернула голову, встретив его взгляд. Как раньше она могла видеть в его глазах лишь лед и холод? Сейчас в них горели отблески заката, согревая ее и обволакивая неизвестной ранее умиротворенностью, настолько влекущие и таинственные, что принцесса недоуменно тряхнула головой, устремив взгляд в алеющее небо.
— О, Касс... Это бесподобно!!!
— Ты еще не так скажешь, когда увидишь рассвет, — усмехнулся принц. — Ты никогда его больше не забудешь. Это невозможно ни с чем сравнить!
— Я бы хотела тут остаться навсегда, наверное... — бездумно изрекла девушка.
— Нет ничего невозможного, — Кассий развернул ее лицо к себе. — Твои глаза... В них огонь. Тот, который будит моего зверя и мою нежность одновременно. Моя атланская девчонка...
Впервые она ответила на поцелуй, не закрывая глаза, любуясь этой игрой пламени и, пожалуй, осознавая, что пламя можно полюбить. Оно захватывает и не отпускает. Ничего красивее представить было невозможно.
Отблески небесного огня погасли, уступая дорогу первым звездам, столь низким и крупным, что, казалось, их можно было сжать в ладонях. Не хотелось уходить от столь первозданной природной красоты к огню костра, который забивал своим светом все это великолепие, но голод диктовал свои правила.
Элика с удовольствием набросилась на сочное мясо пустынного карела, запивая вином. Скучно не было, но когда воины забавы ради устроили показательный поединок на мечах, у принцессы защемило в груди. Она бросила ласковый взгляд на сидящего рядом принца, но тот, правильно истрактовав ее невысказанную просьбу, ответил ледяным тоном, тем самым, от которого она стала уже понемногу отвыкать.
— Нет.
Волна ненависти вместе с раздражением закипела в ее груди. Она вскочила на ноги, но Кассий сильно сжал ее запястье. Воины не должны были наблюдать столь явную демонстрацию неповиновения.
Уже в палатке она получила сполна за свою выходку. Он двигался в ней с такой неистовой страстью, словно пытаясь наказать за протест у костра, что у Элики сбилось дыхание. После такого выматывающего поединка она бы даже удержать в руках меч не смогла, не то, что поднять. Да и сейчас ей хотелось этого меньше всего. Каскады оргазмов сотрясали ее тело, унося рассудок. Ее внезапная капитуляция не осталась для него незамеченной. Он так же накручивал ее волосы на свои руки, заводил в захват ее кисти над головой. Элика проваливалась в пропасть взбесившейся чувственности, в забытьи называя его "хозяин" и умоляя держать крепче и не щадить. Наверное, она больше не боялась. Ведь все равно после каждой такой схватки он нежно целовал ее, снимая губами сладкие слезы, на сей раз от удовольствия, а не страдания, гладил сбившиеся от собственных пальцев волосы, и этот контраст между грубостью и нежностью окончательно добивал бунтующий рассудок девушки.
Проспать им удалось всего несколько мер масла. Элика поспешно оделась и умыла лицо в большой пиале с ключевой водой, опасаясь пропустить начало солнечного восхождения.
Ночь в пустыне всегда несет с собой две крайности, зной и холод. От холодного воздуха зубы Элики начали выбивать дробь. Кассий появился быстро, укутав ее в длинный плащ и, словно этого было мало, обхватив своими руками.
Ночь еще не отдала окончательно свои права новому дню. Непроглядная тьма, не было видно серпа погибшего Фебуса, лишь острые звезды манили к себе, словно обещая уберечь от опасности, а на деле же увлекая в черную бездну, непонятно с какой целью − на погибель или на новые берега жизни... Элика, кутаясь в плащ, проследовала за Кассием к озеру, где открывалась панорама на восточный горизонт. Воины уже были там. На расстеленном ковре лежали подушки для удобства наблюдателей, в пиале ожидали спелые фрукты. Обнаружив темный эликсир, принцесса с удовольствием сделала несколько глотков, прогоняя отголоски сна.
— Мы могли бы выйти дальше, в само сердце пустыни, — сказал Кассий. — Но там у тебя появится желание бежать от иллюзии пламенного потопа. Серьезно. У меня впервые так и было.
— Ты не оставил мне сил для побега, —ответила Элика. Она не могла видеть в темноте, как вспыхнули его глаза от двусмысленности этой фразы. Лишь на миг ей показалось, что принц словно решался начать разговор, но тут что-то отвлекло его внимание.