– А вот хирург нам просто позарез нужен! Хозяйство-то не маленькое – и поликлиника, и стационар. И отделений много. Терапия, инфекция, неврология, педиатрия, хирургия опять же. Раньше были еще наркология и психиатрия, но пришлось закрыть, денег не дали. Говорят, жирно для вас. Теперь в область направления даем…
– А хирургия на сколько коек? Большая? Сколько операционных? Сколько хирургов? – заторопился с вопросами Паша.
– Погоди, не спеши… Сам все увидишь, – усмехнулся Маркелов, глядя на него одобрительно. – Я ведь почему тебя жду-то, как из печи пирога! В общем, будешь хирургическим отделением заведовать. Да, вот так! Сразу в бой! И оперировать будешь сам! Некому, брат, некому… Такие вот дела… Беда у нас с хирургией. Зашиваемся.
– Что, ни одного хирурга?
– Нет, почему… Есть у нас Лидия Васильевна, но ей давно на пенсию пора, жалуется, что ручонки дрожать начали… Да и не хирург она по большому счету, только и делов, что аппендициты ковырять насобачилась. Ну, еще грыжонку какую несложную… Так что давай, хирург Павел Романов, ныряй в работу резко и с ходу, времени на адаптацию у тебя нет. Даю тебе полный карт-бланш, практически на амбразуру кидаю! Не подведи!
Катя почувствовала, как Паша напрягся. Коротко вдохнул, решительно выдохнул, проникшись лозунгами Маркелова. И не удивилась даже, когда, пружинисто подскочив со стула, твердым шагом направился к двери. Лицо Маркелова удивленно вытянулось:
– Эй, погоди… Ты куда?
Паша обернулся от двери, глянул на него в упор:
– Так в хирургию, куда же еще… Сами сказали, времени у меня нет… Я готов, Иван Григорьевич.
– Тю! – еще больше удивился Маркелов. – Ишь ты, какой прыткий! Встал и пошел! Ты хоть поселись для начала, вещи в дом отнеси, погляди, где жить станешь! Иль молодая жена на своем горбу котомки попрет?
Паша смутился, улыбнулся неловко. Пожал плечами, глянул на нее растерянно, будто сейчас только обнаружил, что прибыл сюда с котомками и женой в придачу. Катя вдруг подумала – а что, и впрямь, наверное… Если б не эти досадные обстоятельства в виде котомок и жены, с удовольствием бы убежал бросаться грудью на амбразуру. А с другой стороны… Ужасно было приятно наблюдать, с каким одобрением смотрит на ее мужа Маркелов! С восхищением даже. Да, вот такой у нее муж… Умный, большой, надежный. Такому хоть что можно доверить. Красавец-мужик! Причем в самом достойном понимании этого слова.
– Ладно, идите, чего там… – резко махнул рукой Маркелов, дергая на себя ящик стола. – Вот, я и ключи от дома заранее приготовил, у себя держу… Бери ключи, Павел Романов. Устраивайся. Дом хороший, надеюсь, понравится. Будешь там жить с молодой женой, кум королю и сват министру! Держи!
Паша шагнул к столу, осторожно взял два ключика, соединенные кольцом, снова улыбнулся неловко:
– Спасибо, Иван Григорьевич.
– Идите, идите… Там, в доме, кое-какая мебелишка казенная есть, я распорядился, чтобы на первое время… Потом сами себе все купите.
– Спасибо…
– Да ладно, пустяки. Завтра с утра жду вас обоих, представлю коллективу. А пока – устраивайтесь. Или вам больше времени на устройство надо?
– Нет, нет! Нам хватит. Спасибо! – торопливо отказался Павел, пятясь к двери.
Но неугомонный главврач Маркелов на этом не успокоился. Глянув в окно, вдруг резво подскочил с места, открыл фрамугу и закричал кому-то на улицу:
– Надя! Надя, погоди-ка! Ты не домой идешь, случаем?
– Домой, Иван Григорьевич… – послышался с улицы немного виноватый женский голос. – Заболела, давление поднялось… Мне бы отлежаться пару деньков. А Татьяна Петровна меня подменит, я договорилась.
– Ладно, иди…
– А вы чего хотели-то, Иван Григорьевич?
– Да тут молодые специалисты приехали, ваши с Леней новые соседи, кстати. Надь, ты их захвати с собой, а? Заодно и познакомитесь. Вам теперь жить вместе! Покажи им все, растолкуй, что да как… Ну, по возможности…
– Да с удовольствием, Иван Григорьевич! А где они?
– У меня. Сейчас выйдут. Подожди.
– Ага, жду…
Отойдя от окна, Маркелов пояснил им быстрым и сиплым шепотом:
– Это Надежда Лесникова, соседка ваша нынешняя. Она у нас тут сестра-хозяйка. А муж ее, Леня Лесников, уролог. Хороший парень, тихий такой… И специалист отличный. Так что повезло вам с соседями, дом-то на две семьи рассчитан. Входы отдельные, а двор общий. Такой уж проект был… Но можно со временем забором отгородиться, если захотите. Ну, идите, идите, Надежда вас проводит, покажет все…
Высокая полная женщина ждала их около крыльца, разглядывала с доброжелательным любопытством.
– Это вы, значит, молодые специалисты? Здравствуйте. То есть добро пожаловать, конечно. Меня Надеждой зовут.
– А меня – Катей… А это мой муж Павел.
– Хирург?
– Да, хирург.
– Что ж, очень хорошо… У нас хирурга давно нет. Пойдемте, тут недалеко. Это что, все ваши вещи, да? – с удивлением оглядела Надежда два их жалких чемоданишка и рюкзак у Паши за плечами.
– Да, все.
– Ну, это не страшно… Если чего не хватит, я дам на первое время. Там ведь даже посуды нет…
Дальше они пошли гуськом – впереди Катя с Надеждой, сзади Павел с чемоданами и рюкзаком. Надя ступала тяжело, основательно и не торопясь несла крепкое полное тело. Катя нервничала немного, все время оборачивалась, покушаясь взять у Павла один чемодан, но тот лишь сердито мотал головой, отказываясь. Даже взглядывал на нее недоуменно – чего, мол, совсем уже? Какие могут быть чемоданы – в твоем-то положении?
За поворотом глазу открылась довольно странная улочка – вся выстроенная из новых домов, совершенно однотипных. Большие хорошие дома, аккуратно облицованные рейкой в елочку. Дома-пряники. Заборы у домов тоже были одинаковые, сколоченные из новых досок, еще не успевших почернеть под дождем и снегом.
– Ну вот, знакомьтесь, это и есть наш Маркелов переулок… – с гордостью произнесла Надя, махнув рукой вдаль.
– Маркелов? А почему Маркелов? – удивленно переспросила Катя. – Вон на том доме написано: переулок Лесной…
– Ну да, если официально, то переулок Лесной. Но мы все его называем Маркеловым переулком, стихийно как-то сложилось.
– Это что… В честь главного врача, что ли? Ивана Григорьевича Маркелова?
– Ага. Правильно догадались.
– А почему?
– Ну как почему? Не подхалимства же ради… Просто этот переулок – полная заслуга Ивана Григорьевича. Он и средства на строительство выбивал много лет, и само строительство проталкивал… Успел еще до плохих времен, сейчас ведь шиш кто чего даст. Лечиться все хотят, а чтоб о жилье медикам позаботиться да о зарплате – это извините-подвиньтесь. Наверное, уж и не придут никогда такие времена, когда о медицинской зарплате кто-то наверху задумается… А когда и придут, так мы уж старые будем. Если вообще доживем. Ой, заболтала я вас… Пойдемте, пойдемте! Вон наш дом, последний в правом ряду!
– А что, в переулке одни медики живут?
– Конечно! Иван Григорьевич строго за этим следит! Вон, до вас жила семья врачей… Тоже молодые специалисты. Сами решили уехать, а в дом родителей привезли. Это при том, что у родителей в городе квартира есть, а дом вроде как под дачу хотели. Иван Григорьевич специально в администрацию ходил, скандалил, чтобы их не прописывали! Нет, оно соблазнительно, конечно, места здесь красивые, и участок при доме полагается… Но ведь для медиков строилось! Вот вы бы приехали сейчас, а жить негде! Каково?
– А мы бы и не поехали, если бы жилье не обещали… – тихо проговорила Катя, глянув на Пашу.
– Так я о том и толкую! – поддержала ее Надя, останавливаясь. – Ну вот, мы и пришли… Сейчас я калитку открою, там замок хитрый…
Дом был абсолютно такой же, как и все дома в Маркеловом переулке. Дом-пряник, аккуратно облицованный рейкой. С каждого бока – по высокому крыльцу. Во дворе – травка зеленая, похожая на городской газон. И две тропинки от калитки, посыпанные мелким гравием. Справа у забора небольшое сооружение, напоминающее беседку – небольшой навес, под ним скамья с дощатым столом.
– Да, двор общий… – поймав ее взгляд, пояснила Надя. – Можно разгородиться, конечно, это уж как вы сами решите. А нам с Леней и так нормально… Кстати, вечером шашлыки можно пожарить, когда Леня придет. Мы там обычно отдыхаем, видите скамью под навесом? У нас и мангал имеется…
– Спасибо, Надя. Только нам бы устроиться для начала.
– Да, конечно, идите, осматривайтесь. А я пока ревизию наведу, какие у меня излишки посудные в хозяйстве есть…
Квартира Кате понравилась. Даже не ожидала такого великолепия. Кухня большая, светлая, на два окна, и гостиная большая, и еще две комнаты… В одной из комнат кровати стоят, рядышком сдвинуты. Видно, что больничные. И тумбочки рядом с ними больничные. Подсуетился Маркелов с казенной мебелью, заботу проявил. Приятно, конечно. Видно, что ждали их здесь. Вернее, Пашу ждали…
Вдруг ожил телефонный аппарат, примостившийся на тумбочке у кровати. Катя вздрогнула, глянула на Пашу:
Вдруг ожил телефонный аппарат, примостившийся на тумбочке у кровати. Катя вздрогнула, глянула на Пашу:
– Это нам звонят, что ли?
Паша пожал плечами, осторожно снял трубку. И улыбнулся широко, благодарно:
– Да, Иван Григорьевич, да, отличное жилье, все понравилось… И хозяйке понравилось, да… Что? Еще мебель? Да не надо, наверное…
– Надо! Конечно, надо! – тихо прошелестела Катя, сердито замахав ладошками. – Тут ведь даже стола нет…
Вздохнула, потом повторила уже громче, чтобы слышно было в трубку:
– Паш, здесь даже стола нет! Хотя бы на кухню! И стулья, хотя бы два…
– Да, Иван Григорьевич, спасибо… Только неудобно как-то… Спасибо, спасибо!
Положив трубку, Паша глянул на нее с легким укором:
– Неловко как-то людей напрягать, Катюш… Сейчас еще мебель привезут…
– Почему неловко? По-моему, нормально. Надо сразу себя ставить пупом земли, Паш! Если себя сразу не поставишь, так и останешься навсегда молодым специалистом.
– Ты это серьезно, Кать? Про пуп земли?
– Конечно. Тебя же тут ждали? Ждали. Ты же не из милости к ним на хлеба напросился. Вот и пусть стараются, если ждали! И ты не сбавляй себе цену! Потому что и без тебя найдутся те, кто ее собьет до минимума. Кстати, надо было зарплату сразу оговорить, ты же будешь хирургией заведовать…
Она не договорила – оборвала свою речь, наткнувшись на удивленный Пашин взгляд. И улыбнулась испуганно:
– Ты чего так смотришь? Я что-то не то сказала?
– Ну почему же… Все правильно. Просто у тебя тон менторский какой-то. Таким тоном глупая воспитательница в садике с детишками разговаривает. Или раздраженный начальник отчитывает нерадивого подчиненного.
– Нет, что ты! Тебе показалось, Паш… Наверное, я просто устала…
С ней и впрямь, она вдруг почувствовала, происходило что-то неладное. Странное было внутри ощущение. Такое бывает, когда заканчивается ожидание чего-то хорошего. Ждешь его, ждешь, волнуешься, летишь предвкушением… И вот оно, хорошее, явилось наконец. Вот оно все, как по нотам. Прекрасный муж Паша с потенциальной карьерой, прекрасное жилье, и даже от Стасечки уехала далеко-далеко… Все, больше ждать нечего. Начинай жить новой счастливой жизнью. Но – ожидания жалко… Нет прежнего подъема и прежнего душевного трепета.
– Прости, Катюш! Идиот я… Совсем забыл про твое состояние… Может, прилечь хочешь? У нас где-то кружка железная есть, можно чаю заварить…
– Нет, не хочу я прилечь. Вон, посмотри в окно, к нам Надя уже идет…
Надя, как и обещала, снабдила на первое время молодую семью всем необходимым. В ее хозяйстве после проведенной ревизии нашлись и кастрюлька, и сковородка, и чашки с тарелками. И половичок домотканый, и портьеры на окна не новые, но чистенькие и отглаженные.
– Не побрезгуете, Катя? – ласково взглядывая исподлобья, спросила Надя.
– Нет, что вы, спасибо… Только давай на «ты», по-соседски. Так проще, по-моему.
– Ой, да конечно! – радостно улыбнулась Надя. – Давай, я тебе помогу окна помыть. А постельное белье у тебя есть?
– Не-а. Потом купим, с первой зарплаты.
– Хм… А спать на чем будете? Нет, что ты, это не дело… Давай-ка мы так с тобой поступим. У меня на подотчете есть несколько новых комплектов казенного белья, больничного, я принесу тебе парочку…
– А можно? Тебе ничего за это не будет?
– Да ну… Спишу потом как испорченное, и все дела. Так окна мыть будем? И пол бы надо помыть… Погоди, я ведро принесу! И швабру! Сейчас, Катюш, такой порядок наведем – любо-дорого посмотреть… Сама люблю, когда в доме чисто, чтоб все отмыто было до блеска! Мой Леня даже ругает меня – мол, на чистоте помешана. А чем плохо, правда?
– Спасибо, Надя. Но у тебя же давление…
– Да ничего! Когда хорошее дело делаешь, все болезни как рукой снимает! Давай начнем…
Так и началась ее новая жизнь – с уборки. Полнейшая проза. Правда, когда повесили портьеры на окна, когда расставили привезенную дополнительную мебель и постелили в гостиной домотканые Надины дорожки, немного веселее стало. Дом стал похож на дом. Ее – дом. Вернее, дом ее семьи…
А со следующего дня потянулись рабочие будни. Первый рабочий месяц перешел в следующий, июль плавно перетек в август… Пашу она практически не видела – как убегал с утра, так и пропадал до позднего вечера в своей хирургии. Про нее будто забыл. Нет, он был внимателен и заботлив, конечно, но… Не принадлежал ей всецело. И домой приходил уставший, выжатый как лимон. Что немного раздражало, конечно. Сначала немного, потом все больше и больше. И все время хотелось сказать ему что-то обидное, вроде того – заставь дурака богу молиться…
Нет, в самом деле! Чего уж так отдаваться всецело работе! А семья? А она, молодая жена? Почему она должна какие-то усилия предпринимать, чтобы хоть как-то обозначиться в его жизни? Еще и сказать ему ничего нельзя… Потому что ответить не соизволит, будет молчать в недоумении. Или выдавит из себя что-нибудь такое… Вроде как ситуацию объясняющее:
– Тебе сейчас вредно нервничать, Кать… Ты уж постарайся себя в руках держать, витамины попей…
Ага. Какой, мол, с тебя спрос, с беременной. Лучше бы спросил, каково ей приходится на этом дурацком сельском приеме… Когда надо пухлые бабьи животы ощупывать да слушать эти бесконечно фольклорные «пресекло», «скрутило» и «обнесло». Или «в бок садануло». И пахнет от них навозом и коровами… Фу!
Хотя Паша бы этих разговоров не понял. Опять бы молчал и глядел на нее в недоумении. Хорошо, что у нее приятельница новая появилась, заведующая лабораторией Ольга Никитина. Как-то они сразу сошлись, хоть и немного странной была новая приятельница.
Да, Ольга была типаж особенный, такой в каждом коллективе отыщется обязательно. Женщина, которая все и про всех знает. Неоценимый типаж для новеньких, потому что адаптируется в новой среде мгновенно.
У Ольги для каждого коллеги припасена была короткая, но емкая характеристика. Например – «хороший парень, но пьет». Или – «с этой не связывайся, в долг возьмет, но отдать не подумает». Или уж совсем хлесткие характеристики были – «бабник», например, или «садистка». Или сквозь зубы брошенное – «жлобиха». Грубовато, конечно, звучало, но, как впоследствии выяснялось, было довольно близко к правде. Так что Катя в коллективе быстро освоилась и знала, с кем и на какой ноте можно общаться. И вообще, с Ольгой ей было комфортно. По крайней мере, можно было раздражение свое обнажить без страха, что не так поймут…
– …Я прямо ненавижу этих деревенских баб с животами, Оль… И дядек этих, с махорочным запахом! К концу приема мне вообще кажется, что кругом одни свиные рыла… Так раздражает все! Фу! Фу!
– А ты не беременная, часом, а? Что-то симптомчики сами за себя говорят…
– Да, Оль… Уже три месяца.
– Ну, тогда все понятно. Я сразу так и подумала. Ишь, как вы дружно с соседкой-то, надо же! Будто сговорились!
– С какой соседкой?
– Да с Надькой Лесниковой! С соседкой твоей по дому! Она ж тоже беременная, только скрывает пока!
– Да-а-а? А ты откуда знаешь?
– Ну, знаю и знаю. Я всегда все про всех знаю. У них с Леней ребенок долгожданный, вот они в тайне и держат, чтобы не сглазить.
– Надо же, Надя тоже ребенка ждет… Никогда бы не догадалась… Она такая спокойная, флегматичная. Даже завидую, если честно. Вон со мной гормоны какие штуки выкидывают, вся на раздражение исхожу! Даже на мужа иногда смотреть не могу, ужасно стал раздражать…
– Не любишь, что ли?
– Ой, да при чем здесь любовь! Я ж говорю – это из-за беременности! Смотрю на него, и тошнит…
– Ничего, это часто бывает. Родишь – пройдет.
– А ты откуда знаешь? Ты ж не рожала!
Ольга вдруг подобралась вся, нервно оплела пальцами чайную чашку, глянула на нее коротко, с острым прищуром. Катя поняла – задела больную тему… И засуетилась неловкими жестами, не находя нужных слов. Впрочем, страдала она недолго – Ольга тут же отряхнулась от мимолетной обиды, произнесла с вызовом:
– Какие мои годы, рожу еще! Мне всего тридцать два! Подумаешь!
– Так замуж еще надо успеть…
– А вот это вовсе не обязательно! В этом деле, дорогая моя, не факт замужества как таковой роль играет, а хорошая генетика… И поскольку хорошая мужская генетика давно по рукам разобрана, надо ее для этого дела на время экспроприировать, всего и делов-то! Если аккуратно да умеючи!
– Не поняла… Что значит – экспроприировать? От женатого родить, что ли?
– А где я тебе возьму с хорошими генами и неженатого?
– Да ну…
– И ничего не «да ну»! Выберу кого получше, чтоб гены, знаешь, невооруженным глазом видны были. Чтоб ядреные такие, чтоб не ошибиться!
– Ага… Можешь еще и анализы у потенциальных претендентов взять, чтобы у себя в лаборатории на ядреность исследовать…
– А что? Действительно! Спасибо, что подсказала! Составлю список и буду вычеркивать, кто не годен!
– Только моего Пашу в этот список не включай, ладно?