— Иногда.
— А в последнее время?
— Нет. Не понимаю, какое отношение имеет мое знакомство с сэром Дереком к его смерти.
— Почему вы упали в обморок?
— Я… я плохо себя почувствовала. Переутомилась.
— А не потому ли, что вашим пациентом оказался знакомый? Не потому ли, что сэр Дерек серьезно заболел?
— Это меня, естественно, расстроило.
— Вы когда-нибудь ему писали?
Джейн, казалось, вжалась в спинку кресла, словно Аллейн ее ударил.
— Вы можете не отвечать на мои вопросы, если считаете, что этого не следует делать, — заметил старший инспектор. — Но я, конечно, обращусь за информацией к другим.
— Я не совершила ничего такого, что могло бы ему повредить, — громко объявила медсестра.
— Так писали или нет? В этом заключался мой вопрос.
Джейн долго молчала и наконец пробормотала:
— Да.
— Как часто?
— Не помню.
— А недавно писали?
— Совсем недавно.
— Письма с угрозами?
Она оглядывалась по сторонам, словно опасаясь сгущавшихся сумерек.
— Нет.
Инспектор заметил, что в ее глазах мелькнул ужас. Он привык к такому взгляду, но поскольку был человеком по-своему чувствительным, так и не сумел смириться с тем, что наводил на людей страх.
— Думаю, будет лучше, — медленно проговорил он, — если вы мне расскажете все от начала до конца. Нет необходимости объяснять, что вы одна из тех, на кого мы обязаны обратить особое внимание. Ваше присутствие в операционной вводит вас в круг этих лиц. И я, естественно, жду объяснений.
— Я считала, вы поймете, какое я испытала горе, — прошептала Джейн. — Я любила его. — Ее щеки превратились из бледных в болезненно-пунцовые.
— Это я понимаю, — бросил Аллейн, — и прошу простить за то, что трагические обстоятельства заставляют меня вторгаться в такие чувствительные материи. Постарайтесь увидеть во мне нечто вроде автомата — вещь неприятную, но безликую. Сумеете?
— Что ж, попробую.
— Спасибо. Было ли в ваших отношениях с сэром Дереком нечто иное, кроме дружбы?
Джейн сделала едва заметное движение рукой.
— Нет. — Она помолчала и добавила: — Ничего такого.
— Может, вы хотели сказать: «Теперь ничего такого»? А раньше все-таки что-то было? Вы признались, что писали сэру Дереку. Не завершили ли эти письма период вашей дружбы?
— Наверное.
«Было два письма. Интересно, что случилось с первым?» — подумал Аллейн.
— Как я понимаю, — произнес он вслух, — вы знали сэра Дерека в течение некоторого времени. Старинная семейная дружба. Недавно дружба переросла в более тесную связь. Когда это случилось?
— В июне. Три месяца назад.
— И она продолжалась… Как долго она продолжалась?
Руки медсестры потянулись к лицу. Словно устыдившись своего жалобного жеста, она отдернула их и, повысив голос, четко произнесла:
— Три дня.
— Ясно, — кивнул старший инспектор. — Тогда вы видели его в последний раз?
— Да. До операции.
— Вы ссорились?
— Нет.
— Ни разу?
— Ни разу. — Джейн склонила голову и заговорила быстро-быстро: — Все было по общему согласию. Люди поднимают столько шума по поводу секса, хотя это всего лишь обычный физиологический опыт, как утоление голода или жажды. Надо разумно удовлетворять свои потребности наиболее рациональным и естественным путем. Что мы и сделали. Больше встречаться не было надобности. Мы провели опыт, и с этим покончено.
— Бедная девочка! — вырвалось у Аллейна.
— Что вы хотите сказать?
— Вы выпалили это словно зазубрили по учебнику. «Первые шаги в сексе», «О дивный новый мир!», как сказали бы Миранда и господин Хаксли. А по рецепту-то не получилось.
— Очень даже получилось.
— В таком случае зачем вы написали те письма?
Рот Джейн невольно приоткрылся. Она показалась смехотворно жалкой, потеряв на мгновение всю свою привлекательность.
— Вы их видели? Вы их…
— Да.
Джейн как-то странно всхлипнула и потянулась руками к воротнику формы медсестры, словно он ее душил.
— Поймите, — продолжил Аллейн, — самое лучшее — рассказать мне правду.
Она горько расплакалась.
— Простите, ничего не могу поделать. Все так ужасно — не в состоянии совладать с собой.
Аллейн снова повернулся к свету.
— Все в порядке, — сказал он. — Не обращайте на меня внимания. Не забывайте: я всего лишь автомат.
Она быстро взяла себя в руки, еще пару раз всхлипнула, а затем послышался шелест материи, будто Джейн сделала порывистое движение.
— Мне уже лучше, — пробормотала она.
Когда старший инспектор обернулся, Джейн Харден сидела и смотрела на него, словно их разговор не прерывался.
— Осталось совсем немного, — учтиво и по-деловому произнес он. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Меня интересует, как проходила операция. Итак, вы не видели сэра Дерека с июня до того момента, когда его привезли в операционную. Помимо двух писем, вы никак иначе с ним не общались. Хорошо. Следовательно, единственный эпизод — когда вы взяли шприц с сывороткой против гангрены. Замешкались. Вам стало дурно. Вы уверены, что взяли тот шприц, который требовался?
— Да. Он был больше других.
— Прекрасно. Теперь, если получится, попробую обобщить. Как я понимаю, на столе находились сосуд, бутылочка или колбочка, с сывороткой…
— Она была в ампуле! — перебила Джейн инспектора.
— Хорошо, в ампуле. Потом какая-то емкость, пробирка или что-то еще, с гиосцином. Не могли вы, чувствуя себя плохо, взять вместо сыворотки гиосцин?
— Как вы не понимаете? — Джейн стала терять терпение. — Инъекция была приготовлена заранее.
— Так меня и проинформировали, но я хотел получить подтверждение. Вот, например, вы убеждены, что не вылили содержимое шприца и не наполнили его другим составом?
— Абсолютно убеждена.
— Вы помните, как брали шприц? Не могло случиться так, что, совсем расклеившись, вы взяли его как бы на ощупь?
На сей раз Аллейн попал в цель, и на лице Джейн Харден опять появился испуг.
— Да, я плохо себя чувствовала, но знаю, точно знаю, что не совершала ошибки.
— Ладно. За вами кто-нибудь наблюдал? — В этот момент он сам за ней пристально наблюдал. На улице стемнело, но тусклый свет из окна все еще освещал ее лицо.
— Наверное. Должны были. Я не заметила.
— Мне говорили, что мистер Томс жаловался на задержку. Может, он обернулся и посмотрел, что вы делаете?
— Он всегда смотрит. Прошу прощения, это не имеет отношения к тому, что вы расследуете.
— Что вы хотите сказать?
— Только то, что у мистера Томса вообще неприятная привычка глазеть на других.
— Вы, случайно, не заметили, сколько раствора гиосцина было до операции в пузырьке?
Джейн немного подумала.
— Кажется, он был полный.
— С тех пор этим составом пользовались?
— Один раз.
Аллейн резко отвернулся от окна, нащупал выключатель и зажег свет. Джейн поднялась. Ее руки дрожали, на лице остались следы слез.
— На этом все. Взбодритесь, сестра Харден.
— Постараюсь.
Инспектор открыл перед ней дверь. Джейн задержалась на пороге и посмотрела на него, будто хотела что-то сказать, но затем, не произнеся ни слова, вышла из комнаты.
Проводив ее, Аллейн некоторое время, не двигаясь, смотрел на противоположную стену, а поймав взглядом свое отражение в богато украшенном зеркале, состроил себе кривую мину.
— Черт бы все побрал!
Томс в операционной
Вторник, шестнадцатое. День
В операционную Аллейна провел мистер Томс. Расставшись с Джейн, инспектор вышел в коридор и наткнулся на плотного, приземистого ассистента хирурга. Аллейн объяснил ему, кто он, и Томс немедленно принял выражение чрезвычайной серьезности, отчего стал похож на клоуна в пародийно-трагической маске.
— Вот как! А вы не по поводу смерти сэра Дерека О’Каллагана?
— Да. Его убили, — устало ответил Аллейн.
Томс возбужденно забормотал что-то, но инспектор поднял худощавую руку и объяснил:
— Гиосцин. Почти четверть грана. Преднамеренное убийство.
— Ого! — воскликнул хирург.
— То-то и оно, что «ого!». Я только что закончил надоедать медицинским сестрам и хотел бы осмотреть операционный зал. «Операционный зал» — кстати, подобное сочетание слов мне раньше не приходило в голову.
— Осмотреть зал? — повторил хирург. — Да, конечно. Прошу сюда. Операционная сейчас свободна. Сэр Джон ушел. Если хотите, я вас проведу.
— Будьте любезны, — кивнул Аллейн.
Томс показывал дорогу и непрерывно болтал.
— Ничего подобного не слыхивал. Черт возьми, грязное дело. Господи, надеюсь, вы не подозреваете, будто я впрыснул несчастному наркотик? Я так понимаю, раз полицейские проводили дознание, у них есть про запас какой-то козырь. Как же иначе? Теперь вот сюда. Это предоперационная, где мы моемся и одеваемся для работы. Там наркозная палата. А операционная тут.
Он толкнул створку двустворчатой двери.
— Секунду, — произнес Аллейн. — Расскажите, как все происходило. Здесь вы с коллегами собрались перед началом операции?
— Да. Мы с сэром Джоном пришли вместе. Затем на минуту заглянул доктор Робертс и удалился в наркозную палату, куда к нему привезли пациента.
— Кто еще был здесь в то время?
— Вы имеете в виду, с сэром Филиппсом и со мной? Сестра-хозяйка Мэриголд, вы ее знаете. Она одновременно является старшей хирургической сестрой. Клиника у нас маленькая, но наша старушенция Мэриголд воображает, будто на операциях она незаменима. Еще… дайте вспомнить… Еще болтались две другие сестры. Эта, как ее… ну, в общем, большевичка. И другая смазливая девчушка, которая грохнулась в обморок, — Харден.
— О чем вы говорили?
— О чем? У Томса была привычка принимать изумленный вид, когда ему задают простейшие вопросы, словно любой из них заставал его врасплох. Врач выпучил глаза, приоткрыл рот и, к досаде инспектора, грубовато хохотнув, еще раз переспросил: — О чем? Сейчас вспомню. Я спросил сэра Джона, не видел ли он спектакля, который дают на этой неделе в «Палладиуме», и… — Он запнулся и покосился на инспектора.
— И что?
— Он ответил, что не видел. — Хирург выглядел комически смущенным, словно чуть не сказал нечто неприличное.
— Я сам пропустил на этой неделе «Палладиум», — заметил инспектор. — Хотя мне говорили, что представление выдающееся.
— Ясно… — пробормотал Томс. — Недурное. А вообще-то мура.
— Значит, сэр Джон его не видел? — как бы между прочим уточнил Аллейн.
— Нет, не видел.
— Вы обсуждали какую-то конкретную часть представления?
— Нет, поговорили вообще о спектакле.
Возникла долгая пауза, и, пока мужчины молчали, Томс едва слышно насвистывал.
— Случалось, чтобы кто-либо из членов хирургической бригады оставался в этом помещении один?
— Дайте подумать, — нахмурился Томс. — Нет. Насколько могу припомнить, нет. Мы находились тут все вместе. Потом одна из сестер проводила Робертса в наркозную палату. Здесь остался сэр Джон, две сестры и я. Мы с Мэриголд отправились в операционную проверить, все ли готово. Сэр Джон оставался здесь с молодой сестрой — той, смазливенькой. Когда я вернулся, они были оба тут. Затем мы с Робертсом мылись, а сэр Джон пошел в операционную готовить инъекцию гиосцина. Он всегда готовит и делает этот укол сам. Странная привычка. Хирурги обычно оставляют подобные уколы анестезиологу. Разумеется, в данном случае приходилось сильно спешить. Больной не получил ни обычного морфия, ни атропина. Так, что там было дальше? Женщины болтались рядом. Бэнкс спросила меня, почему сэр Джон не пользуется готовым раствором гиосцина.
— И почему же?
— Ну… полагаю, хочет быть уверенным в дозе.
— Продолжайте.
— Я пришел в операционную.
— Где присоединились к Филиппсу?
— Да. Он, как мне помнится, как раз растворял в воде таблетку гиосцина.
— Вы заметили небольшую колбочку? Сколько таблеток в ней оставалось? Поймите, я просто хочу проверить.
— Конечно. Это, собственно говоря, пробирка. В ней, если не заглянуть внутрь, не увидишь, сколько осталось таблеток. Должно быть, девятнадцать, поскольку она была только что распечатана.
— Откуда вам это известно, мистер Томс?
— Я видел у сэра Джона две пробирки. Он сказал, что одна оказалась пустой, поэтому пришлось распечатать другую.
— Что произошло с первой — пустой?
— Понятия не имею. Скорее всего выбросили. А как вас зовут?
— Аллейн.
— Так вот, Аллейн, мне кажется, вы придаете слишком большое значение второй пробирке. Все очень просто. У Филиппса в коробочке для инъекций находилось две пробирки. Перед прошлой операцией он израсходовал из одной последнюю таблетку, но в памяти у него это не отложилось. Ничего необычного.
— Ясно. Я задаю вопросы только в плане проверки.
— Да. Но…
— Мне приходится учитывать каждый шаг в игре. В голове полная каша. Единственный выход: пытаться заучивать все, как урок. Вы помните, что было сказано в тот момент?
— Ну… я пошутил насчет пробирок: мол, он настолько ценит сэра Дерека, что приготовил для него не одну, а целых две. Потом заметил, что он льет много воды.
— Это его не огорчило?
— Господи! Конечно, нет! Сэр Джон всегда держится высокомерно. Я хочу сказать, за ним не заржавеет поставить меня на место, чтобы я заткнулся. Он начисто лишен того, что я называю чувством юмора.
— Вот как? Вы вышли вместе?
— Да. Я — в предоперационную, а он — в наркозную палату, чтобы сделать укол. Я вышел первым.
— Уверены, мистер Томс?
— Да. — Хирург сделал огромные глаза. — А что?
— Просто хочу восстановить порядок событий. А теперь давайте взглянем на операционную. Не возражаете?
Томс толкнул створку двери, старший инспектор двинулся за ним.
Операционная была невероятно опрятной — средоточием кафельной плитки, хрома и белой эмали. Томс повернул выключатель, и на мгновение мощный блок ламп пролил на пустую поверхность стола усеченный конус света. Операционная ожила, словно чего-то ждала. Хирург погасил главный светильник, и вместо него зажегся на стене другой — слабенький, над боковым столом на резиновых колесиках.
— Здесь все так, как перед операцией? — спросил Аллейн. — Все на своих местах?
— Вроде бы так. Да.
— Каким образом лежит больной?
— Головой сюда. По направлению на восток, ха-ха!
— Понятно. А рядом со столом, наверное, стоит каталка?
— Ее увозят, как только переложат больного.
— А шприцы выкладывают вот на тот боковой стол у окна?
— Да.
— Вы можете показать, где в тот раз стоял каждый из вас, когда производились инъекции? Я нарисую что-то вроде плана. На память полагаться безнадежно. Черт! Куда подевался карандаш?
Аллейн открыл блокнот и достал из кармана небольшую рулетку. Вымерил пол и нарисовал миниатюрный план, на котором обозначил место расположения двух столов, а Томс показывал ему, где находились врачи и медсестры.
— Сэр Джон стоял примерно на середине боковины стола, а я — по другую сторону напротив. Мэриголд топталась здесь, а две других сестры перемещались туда-сюда.
— Укажите, где каждый из членов группы находился в течение операции.
— Хирурги и анестезиолог там, где я показал. Мэриголд справа от сэра Джона, а две другие сестры — на заднем плане.
— А когда вводили камфару?
— На своих местах, кроме большевички, делавшей укол. Она приблизилась сюда — к руке больного.
— Вы видели, как сестра Бэнкс делает укол?
— Нет, не заметил. Во всяком случае, ее рук я не видел — их скрывал небольшой экран на груди пациента.
— Если позволите, позже на него взгляну. А теперь об инъекции антитоксина газовой гангрены.
— Укол был сделан, после того как сэр Джон зашил прооперированного. Я обработал рану и попросил сыворотку. Обругал девицу по первое число за то, что она заставила меня ждать. И пожалел о своей грубости, когда через две минуты она хлопнулась в обморок. Что дальше? Я стоял здесь, у стола, сэр Джон — напротив. Мэриголд обошла стол и оказалась на моей стороне. Роберт и Бэнкс — если ее так зовут — суетились над больным, а Робертс еще ныл, что у сэра Дерека нехороший пульс. Они оба находились со стороны головы пациента.
— Я нанесу позиции на план, а позже, вероятно, попрошу вас реконструировать ход операции. Полагаю, у вас не возникло сомнений, что вы воспользовались тем шприцем, которым нужно?
— Абсолютно никаких. Шприц был в полном порядке.
— Наблюдались ли заметные изменения в состоянии больного после инъекции?
— Об этом надо спросить у Робертса. Думаю, его встревожило состояние пациента за некоторое время до того, как я сделал укол. Вспомните, это он потребовал, чтобы сэру Дереку вкололи камфару. Вы можете решить, будто я хочу заострить на этом внимание. Что ж, инспектор, так оно и есть. На мой взгляд, инъекция сыворотки — опасный для меня поворот. Но не я готовил состав и вряд ли сумел бы спрятать шприц в рукаве и извлечь другой из-за левого уха. Согласны? Мог или нет? Ха-ха-ха!
— Давайте-ка взглянем на шприц, тогда и решим, — невозмутимо ответил Аллейн.
Хирург подошел к одной из полок и вернулся со шприцем, при виде которого у инспектора вырвался возглас ужаса.
— Господи помилуй! Томс, вы что, лошадиный барышник? Не хотите же вы сказать, что втыкали в несчастного эту страшную штуковину? Она же размером с огнетушитель!
Томс посмотрел на него и разразился смехом.
— Он ничего не почувствовал. Да, мы именно этим его кололи. Теперь понимаете: такой ловкостью рук не подменишь.
— Ваша правда! Уберите скорее. От его вида мне становится дурно. Гадкий, отвратительный, непристойный инструмент!