— Во всей этой истории чертовски много всяких совпадений, — заметил великан.
— О, это горячий ветер, — усмехнулся я. — Все словно рехнулись.
— Стало быть, за мои пять сотен вы не даете никаких гарантий? И если я не получаю отмазки, то вы не получаете своих денег. Так?
— Так, — ответил я ему с улыбкой.
— И точно, рехнулись, — согласился он, осушив свой бокал. — Тут я с вам согласен.
— Есть еще пара деталей, — сказал я мягко, подавшись вперед в своем кресле. — Уолдо оставил незапертую машину припаркованной возле коктейль-бара, где и был убит; незапертую и с включенным мотором. Ею воспользовался убийца. Отсюда можно ждать какой-нибудь подлянки в любой момент. Вы же понимаете, в этой машине должен был находиться весь багаж Уолдо.
— Включая мои счета и ваши письма.
— Ага. Но полиция в подобных случаях достаточно легко идет на сговор — если только нет шансов, что вы благодаря своему имени поможете заварить большую шумиху. Если шансов на это нет, то я перекушу в первой же забегаловке и отправлюсь восвояси. Если шансы есть, то ситуация будет развиваться по-другому. Как, вы сказали, вас зовут?
Ответ последовал лишь через продолжительное время. Когда он прозвучал, меня шарахнуло в куда меньшей степени, нежели я предполагал. Все разом встало на свои места.
— Фрэнк К. Барсали, — ответил он.
Немного погодя русская дамочка вызвала для меня такси. Когда я отъезжал, вечеринка напротив явно достигла своего апогея. Я отметил, что стены дома каким-то чудом уцелели. Об этом можно было лишь сожалеть.
6Когда я отпер застекленную парадную дверь «Берглунда», тотчас учуял полицейского. Я бросил взгляд на наручные часы. Было около трех часов ночи. В темном углу вестибюля дремал на кресле мужчина, лицо которого было прикрыто газетой. Его здоровенные ножищи были вытянуты вперед. Краешек газеты ритмично вздымался и опадал. А в остальном мужчина был совершенно неподвижен.
Я миновал холл, подошел к лифту и поднялся на свой этаж. Прокрался по коридору, открыл свою дверь, широко распахнул ее и потянулся к выключателю.
Цепочка выключателя звякнула, и комнату озарил свет торшера, стоявшего возле кресла неподалеку от карточного столика, на котором по-прежнему беспорядочно валялись шахматные фигурки.
А в кресле сидел Коперник; на его лице застыла неприятная улыбка. Напротив него и слева от меня сидел смуглый недомерок Ибарра, молчаливый и, как всегда, с кривой усмешкой.
Коперник, щедро продемонстрировав свою пасть с желтыми зубами, произнес:
— Здорово! Давненько не виделись. С девушками развлекался?
Я закрыл дверь, снял шляпу и стал неторопливо массировать затылок. Коперник продолжал улыбаться. Мягкие темные глаза Ибарры были устремлены в никуда.
— Присядь-ка, приятель, — предложил Коперник. — Чувствуй себя как дома. Надо бы нам кое-что обсудить. Ох, парень, и до чего же я ненавижу сыскную работу по ночам. Кстати, тебе известно, что твои запасы бухла на исходе?
— Я мог об этом и сам догадаться, — сказал я, прислонившись к стене.
Коперник все еще улыбался.
— Я всегда ненавидел частных детективов, — заявил он. — Но у меня никогда не было такой возможности намотать на кулак кого-либо из них, как я это сделаю сегодня.
Он лениво опустил руку вниз за кресло, поднял с пола жакет «болеро» из набивной ткани и швырнул его на столик. Снова потянулся и положил рядом широкополую шляпу.
— Держу пари, что в таких шмотках парня круче тебя и в аду не сыскать, — сказал он.
Я взял стул и, повернув его, оседлал, положил скрещенные руки на спинку стула и взглянул на Коперника.
Он вставал целую вечность — с подчеркнутой медлительностью, затем пересек комнату и застыл напротив меня, разглаживая пиджак. После этого он вскинул правую руку и заехал мне открытой ладонью прямо по лицу — очень чувствительно.
Я ощутил острую боль, но не шевельнулся.
Ибарра посмотрел на стену, перевел взгляд на пол, потом отвел в никуда.
— Стыдись, приятель, — лениво изрек Коперник. — Разве так следует обращаться с красивыми эксклюзивными нарядами? Засунуть их под свои старые сорочки! От вас, низкопробных частных ищеек, меня просто тошнит.
Он возвышался надо мной еще мгновение. Я не двигался и был безмолвен. Смотрел в его стеклянные глаза алкаша. Он поднял кулак, но потом пожал плечами, развернулся и возвратился в свое кресло.
— О'кей, — сказал он. — Будет с тебя покуда. Откуда у тебя эти вещи?
— Они принадлежат одной леди.
— Скажешь тоже. Они принадлежат одной леди. Ну что за беспечный ублюдок?! Я тебе сейчас расскажу, какой леди они принадлежат. Они принадлежат той самой леди, о которой Уолдо расспрашивал в баре напротив — за две минуты до того, когда он был убит. Или эта деталь не отразилась в твоей памяти?
Я ничего не ответил.
— Ты ведь сам интересовался на ее счет, — осклабился Коперник. — Но ты был хитер, приятель. Ты одурачил меня.
— Для этого не требовалось изрядного ума, — сказал я.
Его лицо судорожно исказилось, и он собрался вскочить на ноги. Ибарра хохотнул, неожиданно и совсем негромко, словно бы про себя. Глаза Коперника обратились на него и застыли. Потом он вновь повернулся ко мне лицом и размеренно произнес:
— Гвинеец тебе симпатизирует. Он думает, ты парень что надо.
Улыбка сошла с лица Ибарры, но выражение его осталось отсутствующим. Абсолютно отсутствующим.
Коперник сказал:
— Ты все время знал, кто такая эта дама. Ты знал, кто такой Уолдо и где он жил. Как раз напротив по коридору, этажом ниже тебя. Ты знал, что этот тип, Уолдо, завалил кое-кого и был готов сделать ноги, только возникла эта шлюха и каким-то образом смешала его планы; он горел желанием увидеться с нею, перед тем как отправился на тот свет. Только у него шансов не было. Грабитель с Восточного побережья по имени Эл Тессилоре позаботился об этом, прибрав Уолдо. Тогда ты повстречался с бабенкой, сховал ее тряпки и отправил восвояси домой, а сам — роток на замок. Именно так парни вроде тебя зарабатывают на житье-бытье. Я прав?
— Ага, — сказал я. — За исключением того, что обо всем этом я узнал совсем недавно. Кто такой Уолдо?
Коперник сверкнул на меня зубами. На его землистого цвета щеках рдели пятна. Ибарра, уставившись в пол, мягко произнес:
— Уолдо Рэтиган. Нам все отписали насчет него по телетайпу из Вашингтона. Он был второразрядный взломщик с парой незначительных ходок. Именно он сидел за баранкой при том ограблении банка в Детройте. Он слил всю банду, за что с него были сняты обвинения. Эл Тессилоре тоже был в этой банде. Он пока что не проронил ни слова, но мы полагаем, что их встреча там, на улице, была чисто случайной.
Ибарра говорил тихим, мягким, хорошо модулированным голосом человека, имеющего обыкновение взвешивать свои слова.
Я сказал:
— Спасибо, Ибарра. Я могу закурить? Или Коперник выбьет пинком сигарету у меня изо рта?
Ибарра неожиданно улыбнулся.
— Конечно, можешь закурить, — сказал он.
— Гвинеец явно на тебя запал, — загоготал Коперник. — Всегда невдомек, на что может запасть гвинеец, точно?
Я закурил сигарету. Ибарра взглянул на Коперника и очень мягко произнес:
— Ты подзатрепал слово «гвинеец». Я не люблю, когда меня так называют.
— Плевать, что ты там любишь, гвинеец.
Ибарра улыбнулся шире.
— Ты делаешь ошибку, — сказал он. Опустив глаза и вытащив из кармана пилку для ногтей, он применил ее по назначению.
Коперник заорал:
— Я с самого начала чувствовал, Марлоу, что у тебя гнилое нутро! Когда мы установили личности этих двух олухов, то мне и Ибарре подумалось, что будет неплохо заскочить к тебе и еще немного поболтать. Я захватил одну из сделанных в морге карточек Уолдо — отличная работа, глаза блестят, галстук пригнан и белоснежный платок именно там, где ему полагается быть, — в нагрудном кармашке. Да, отличная работа. И вот мы по пути навестили — как полагается, на всякий случай — менеджера твоего дома и сунули это фото ему под нос. Он признал этого парня. Тот зарегистрировался как А. Б. Хаммел и поселился в тридцать первой квартире. Ну, мы двинули туда и нашли там мертвяка. Мы начали его раскручивать. Пока его никто не опознал, но на горле у него миленькие синячки от пальцев, и я слыхал, что они великолепно подходят к отпечаткам пальцев Уолдо.
— Уже что-то, — сказал я. — А то я было подумал, что сам его убил.
Коперник долго изучал меня. С его лица сбежала улыбка, оно стало грубым и жестоким.
— Ага. Только мы еще кое-что нарыли, — сообщил он. — Мы обнаружили машину Уолдо и то, что он в ней оставил, намереваясь взять с собой.
Я в несколько приемов выдохнул сигаретный дым.
Снаружи ветер тяжело ломился в закрытые окна. Воздух в комнате был спертый.
— Уже что-то, — сказал я. — А то я было подумал, что сам его убил.
Коперник долго изучал меня. С его лица сбежала улыбка, оно стало грубым и жестоким.
— Ага. Только мы еще кое-что нарыли, — сообщил он. — Мы обнаружили машину Уолдо и то, что он в ней оставил, намереваясь взять с собой.
Я в несколько приемов выдохнул сигаретный дым.
Снаружи ветер тяжело ломился в закрытые окна. Воздух в комнате был спертый.
— Да мы вообще парни смышленые, — осклабился Коперник. — Правда, никак не предполагали, что у тебя хватит пороху на все это. Полюбуйся.
Он запустил свою костистую лапу в карман и медленно достал какой-то предмет, положив на край карточного столика. Он переместил его по зеленому сукну к самому центру и оставил там — блистать. Предмет оказался нитью белых жемчужин с застежкой в форме пропеллера. Кругляшки нежно мерцали в густом задымленном воздухе.
Жемчужины Лолы Барсали. Жемчужины, подаренные ей неким летчиком. Парнем, который был мертв, но которого она по-прежнему любила.
Я смотрел на них, будучи не в силах двинуться. После продолжительной паузы Коперник чуть ли не с горечью проговорил:
— А они хороши, правда? Мистер Марлоу, вы не ощущаете потребности кое-чем с нами поделиться — прямо сейчас?
Я встал, оттолкнул стул, стоявший подо мной, неспешно пересек комнату и остановился, разглядывая жемчужины. Самая крупная из них была около трети дюйма в диаметре. Все они белоснежные, переливающиеся, матовые. Я медленно поднял ожерелье с карточного столика, где оно лежало рядом с вещами девушки. Жемчужины оказались на ощупь тяжелыми, гладкими — прекрасными.
— Красивые, — проговорил я. — Сколько же они горя принесли… Что ж, я все сейчас расскажу… Они, должно быть, стоят целую кучу деньжищ.
Ибарра, стоя за моей спиной, рассмеялся. Это был невероятно вежливый смех.
— Около ста долларов, — сообщил он. — Качественная, но, увы подделка.
Я опять поднял ожерелье. В стеклянных глазах Коперника читалось злорадство.
— Откуда вы это узнали? — спросил я.
— Я разбираюсь в жемчуге, — сказал Ибарра. — Эти жемчужины неплохие, того сорта, что так нравится женщинам: они заказывают их, чтобы подменить настоящие. Только эти скользкие, как стекло. А настоящие, если попробовать их на зуб, шероховатые. Попробуй сам.
Я прикусил две или три жемчужины и немного подвигал зубами — взад-вперед, потом вбок. Не просто кусал. Бусины оказались твердыми и скользкими.
— Да. Они очень хороши, — сказал Ибарра. — У некоторых даже имеются выпуклые и плоские поверхности, как у настоящих.
— Они стоили бы пятнадцать штук — если бы не были фальшивыми? — спросил я.
— Да. Вероятно. Так сразу — сложно сказать. Это зависит от целого ряда деталей.
— Этот Уолдо был не так уж и плох, — сказал я.
Коперник быстро вскочил; взмаха руки я не заметил. Я по-прежнему любовался жемчугом. Кулак поразил меня в лицо, там, где коренные зубы. Я тотчас ощутил вкус крови. Я отшатнулся назад, притворяясь, что удар вышел гораздо серьезнее.
— Садись и рассказывай, подонок! — Коперник говорил почти шепотом.
Я уселся, приложив платок к щеке. Полизал языком рану. Потом опять встал и подобрал с пола сигарету, вышибленную Коперником у меня изо рта. Я раздавил ее в пепельнице и снова сел на место.
Ибарра продолжал заниматься ногтями и как раз любовался одним из них в свете лампы. На лбу у Коперника, ближе к переносице, появились бисеринки пота.
— Вы нашли бусы в машине Уолдо, — сказал я, глядя на Ибарру. — Там не оказалось каких-нибудь бумаг?
Он отрицательно покачал головой, не поднимая глаз.
— Тебе я поверю, — признался я. — Ну так вот. Я никогда не видел Уолдо до тех пор, пока он не ступил сегодня на порог коктейль-бара и не начал расспрашивать о девушке. Я не скрывал от вас ничего из того, что мне удавалось узнать. Когда я шел домой, то, выбравшись из лифта, встретил эту особу в жакете «болеро» из набивной ткани, в широкополой шляпе и голубом платье из шелкового крепа — все, как описал Уолдо, — которая ожидала на моем этаже, когда придет лифт. И выглядела она как порядочная девушка.
Коперник издевательски заржал. Но мне теперь было все равно. Я его поимел. Ему лишь оставалось это узнать, причем очень скоро. Практически прямо сейчас.
— Я знал, что ее ждет в случае вызова в полицию, — сказал я. — И я подозревал, что не все в этом деле чисто. Но я даже на миг не предполагал, что с девушкой не все ладно и она в этом замешана. Она выглядела как попавшая в беду славная девушка, — причем она даже не понимала, что оказалась в беде. Я привел ее сюда. Она навела на меня пистолет. Но она не намеревалась его использовать.
Коперник неожиданно выпрямился в кресле и стал облизывать губы. Его лицо стало каменным. Сплошной серый сырой камень. Он не проронил ни звука.
— Уолдо некогда был ее шофером, — продолжал я. — Его настоящее имя Джозеф Коутс. А ее — миссис Фрэнк К. Барсали. Ее супруг — крупный гидротехнический инженер. Один парень подарил ей однажды этот жемчуг, а она сказала своему супругу, что это подделка из универмага. Уолдо пронюхал о деталях ее романа, а когда Барсали возвратился и уволил его по причине излишней привлекательности, он убрался, прихватив жемчуг с собой.
Ибарра внезапно поднял голову, его зубы блеснули.
— Ты имеешь в виду, что он не знал, что они поддельные?
— Я подозревал, что он загнал настоящие и подменил их фальшивыми, — сказал я.
Ибарра кивнул:
— Это возможно.
— Он прихватил с собой еще кое-что, — заметил я. — Некоторые бумаги из портфеля у Барсали, по которым видно, что тот содержит любовницу в Брентвуде. Итак, Уолдо шантажировал и жену, и мужа, а они ни о чем не догадывались. Пока все ясно?
— Ясно, — грубо откликнулся Коперник, еле разжав губы. Его лицо по-прежнему походило на серый сырой камень. — Давай дальше, черт тебя дери!
— Уолдо их не боялся, — сказал я, — Он даже не скрывал, где остановился. Это было глупо, но зато избавляло от целого ряда хлопот, раз уж он был готов идти на риск. Девушка приехала сюда сегодня с пятью тысячами для выкупа своего жемчуга. Уолдо она не обнаружила. Чтобы найти его, она зашла в этот дом и специально поднялась на этаж выше, прежде чем спуститься вниз на лифте. Женское представление о конспирации. Так я ее и встретил. Я привел ее к себе. Она пряталась в гардеробной, когда Эл Тессилоре нанес мне визит, чтобы ликвидировать как свидетеля. — Я указал на дверь гардеробной. — И она выбралась оттуда со своим маленьким пистолетом и, ткнув им в спину Тессилоре, спасла мне жизнь, — закончил я.
Коперник не шевельнулся. В его лице появилось что-то чудовищное. Ибарра вложил пилку в небольшой кожаный чехольчик и медленно спрятал его в карман.
— Это все? — вежливо поинтересовался он.
Я кивнул.
— Пожалуй, кроме того, что она сообщила мне, где квартира Уолдо, и я пробрался туда, чтобы найти жемчуг. Однако обнаружил труп. В кармане мертвеца я нашел футляр агентства «Паккард» с новыми ключами от машины. На улице я этот «паккард» отыскал и перегнал его туда, откуда он был взят. К женщине, которую содержал Барсали. Именно Барсали послал своего дружка из клуба «Спецциа» выкупить кое-что у Уолдо, но вместо денег, врученных ему Барсали, он предпочел осуществить выкуп с помощью маузера. Только Уолдо оказался проворнее.
— Это все? — мягко спросил Ибарра.
— Это все, — ответил я, зализывая ранку на внутренней стороне щеки.
Ибарра медленно спросил:
— И что ты хочешь?
Лицо Коперника конвульсивно исказилось, и он хлопнул себя по длинной каменной ляжке.
— Да этот парень просто молодчина! — рявкнул он. — Он западает на шлюху и нарушает все мыслимые законы, а ты спрашиваешь его, что он хочет? Уж я ему точно дам, что он хочет, гвинеец!
Ибарра неторопливо повернул голову и взглянул на него.
— Не думаю, — сказал он. — Я думаю, что ты выдашь ему чистый бланк справки о здоровье, а также все, что бы он ни попросил. Он преподал тебе классный урок полицейской работы.
Коперник просидел молча и не шевелясь чуть ли не целую минуту.
Никто из нас не двинулся.
Потом Коперник подался вперед, пиджак распахнулся. Рукоятка его служебного револьвера выглянула из подмышечной кобуры.
— И что же ты хочешь? — спросил он меня.
— То, что лежит на карточном столике. Жакет, шляпу и фальшивый жемчуг. И чтобы пара имен не попала в прессу. Надеюсь, я прошу не слишком многого?
— Да нет, слишком! — сказал Коперник почти вежливо.
Он качнулся вбок, и его пушка ловко скакнула прямо ему в ладонь. Упершись локтем в бедро, он направил оружие мне в живот.
— Мне больше понравится, чтоб ты словил пулю в брюхо в ходе сопротивления при аресте, — признался он. — Мне это гораздо больше понравится по той причине, что я написал в рапорте о том, как я арестовал Эла Тессилоре и как я при этом круто себя проявил, а еще из-за моих фотографий, попавших в утренние газеты. Мне больше понравится, если ты не протянешь достаточно долго для того, чтобы прикалываться на мой счет.