– Костя, тут такое дело. Нам с гражданином начальником надо бы тет-а-тет поговорить.
Нерестов понял, что его выставляют за дверь, и недоуменно взглянул на Вайса. Неужели он собирался закрутить роман с этой женщиной? Но это как минимум глупо с его стороны! И, что скорее всего, бесполезно… Но Вайс все-таки выпроводил адвоката.
– Вашего адвоката зовут Костя? – едко усмехнулась Марина. – Просто все у вас, Василий Юрьевич.
– Профессия у меня такая, – с беспристрастным выражением лица парировал он.
– И какая же у вас профессия?
– Бизнесмен – моя профессия. Большой бизнес, большие деньги – это, знаете ли, упрощает отношение к людям. А Костю я знаю давно…
– Надо полагать, с тех пор, как бандитствовали в нашем городе.
– Я не бандитствовал, гражданин начальник. Я организовывал охранный бизнес.
– Я вам еще не «гражданин начальник». Вот когда осудят, тогда и стану им для вас.
– А за что меня могут осудить?
– За то, в чем вам выдвинуто обвинение. А обвиняетесь вы в покушении на убийство гражданина Фарадеева.
– Не знаю такого.
– Зато гражданин Фарадеев вас хорошо знает.
– И что он вам такого интересного рассказал?
– Пока ничего. Пока он смог только назвать ваше имя, гражданин Аникеев.
– Так и сказал, гражданин Аникеев?
– Нет, он назвал имя Вайс.
– И это дало вам повод предъявить мне обвинение?
– Пока это лишь предварительное расследование. Но мы уже можем составить обвинительный акт на основании показаний гражданина Фарадеева. Обвинение вам предъявлено, завтра вас отправят в следственный изолятор, чтобы вы не мешали проведению следственных мероприятий. Торопиться мы не будем, дождемся подробных показаний гражданина Фарадеева. А пока у нас есть показания сотрудников Госавтоинспекции, которые видели, как вы выбрасывали в реку предметы, похожие на оружие…
– Эти предметы нашли?
– Ищут.
– Как найдут, тогда и поговорим, – невозмутимо проговорил Вайс.
– Их обязательно найдут, – с укором посмотрела на него Марина. – Будет проведена баллистическая экспертиза… Кстати, из тела гражданина Фарадеева были извлечены три пули; четвертая прошла навылет, мы ее нашли, приобщили к делу. Точные результаты экспертизы пока не готовы, но предположительно в потерпевшего стреляли из двух видов оружия. И в реку вы как раз выбрасывали два пистолета…
– Два предмета, похожие на пистолеты, – уточнил Вайс.
– Да, конечно…
– Фарадеев меня оговаривает. По известной причине.
– По какой причине? – с профессиональным интересом и без всякого сарказма спросила Марина.
– Мы создали в городе охранный бизнес, заключили договоры с коммерческими и государственными структурами, основали частные охранные предприятия. Речь идет о больших деньгах. А деньги любят все. В том числе и отбросы нашей доблестной милиции. Я имею в виду Фарадеева, его банду и милицейских начальников, которые за ним стоят. Они положили глаз на наш бизнес, убили Цимбала, Платова, арестовали Гринкова. Теперь вот вывели из игры меня. Я не знаю, кто стрелял в Фарадеева, но он воспользовался этим и показал на меня. Что ж, в сообразительности ему не откажешь…
– Все это слова, – покачала головой Марина, – а меня больше интересуют факты. Показания Фарадеева – раз. Показания сотрудников Госавтоинспекции – два. Будут еще показания людей, которые видели, как вы бегали по двору дома с пистолетом. Мы бы могли уже сегодня провести опознание, но сначала должны позаботиться об их безопасности. Я хорошо знаю, что бизнес ваш, гражданин Аникеев, с криминальным уклоном. И насколько вы авторитетны в этом бизнесе, тоже знаю. И как вы опасны для свидетелей, мне тоже известно, – заключила она.
– И кто убил твоего Мишу, ты тоже знаешь, – продолжил он за нее.
Эти его слова подействовали на нее, как щелчок бича. Марина вздрогнула и со злостью посмотрела на него.
– Этого я не знаю. Никаких фактов у меня нет. Только одни предположения.
– Потому ты и не предъявляешь мне обвинение?
– Нет… Дело в том, что я не могу вести это дело. Вот если бы он был посторонним для меня человеком… но это не так. Мы жили с Мишей как муж и жена, он сделал мне предложение, мы собирались пожениться. И вдруг появился ты! – не в силах сдержать эмоции, выкрикнула Марина.
– Что я? Мне Миша ничем не мешал. Даже более того, он мне очень помог.
– Да, я знаю, он помог тебе избежать ареста. И зачем только он это сделал?
С Вайсом говорила сейчас женщина, но никак не следователь прокуратуры. И вряд ли Марина позволила бы себе это, если бы рядом с ними находился сейчас адвокат.
– Я его не убивал. И приказ не отдавал. Ты сама подумай, зачем мне все это?
– Ты мог решить, что за спецназовским штурмом, в котором пострадали твои люди, стоит именно Миша…
– Это не штурм, Марина. Это беспредельный ментовской наезд. И все это организовал Фарадей.
– Поэтому ты и пытался его убить?
– Ну конечно, сейчас я во всем тебе признаюсь. Может, чистосердечное написать?
– Ты злой, жестокий и циничный!
– Да нет, я просто сволочь… Кстати, в юриспруденции есть такой термин? А презумпция невиновности там есть?
– Да, как есть и понятие «презумпция виновности». Правда, это уже гражданское право. Но вам, гражданин Аникеев, вовсе не обязательно доказывать, что это не вы бегали позавчера по городу с пистолетом в руке. Это были вы, и это докажет следствие в установленном порядке… Есть показания потерпевшего, есть показания свидетелей, будет заключение баллистической экспертизы. Поверьте, Аникеев, вам не уйти от наказания… Ну, зачем! Зачем ты его убил? – Снова эмоции взяли над ней верх.
– Кого, Фарадеева?
– Мишу!
Она не плакала, но кожа вокруг глаз покраснела так, будто она долго втирала в нее руками слезы.
– Не убивал я его. Честное слово, не убивал.
– Ты бесчестный человек! У тебя не может быть честного слова!
– Еще раз говорю, я его не убивал. Скажи, какой мне в этом смысл?
– Ты бандит! Жестокий бандит! – кипятилась Марина. – Тебе человека убить, что плюнуть… И ты мог убить его за то, что Миша был со мной! Что со мной был он, а не ты!..
– Успокойся! – не посоветовал, а буквально потребовал Вайс. И этим отрезвил Марину.
– Да, я действительно погорячилась, – спохватилась она.
– Это все эмоции. А тебе надо держать себя в руках. Вдруг мой адвокат оставил здесь прослушку? Вдруг записал наш с тобой разговор? Тогда тебя могут отстранить от дела. Из-за личных мотивов…
– Да, ты прав, – с сожалением произнесла она. – Я пытаюсь, но не могу совладать с эмоциями…
– Вот и я о том же, – с прохладцей во взгляде посмотрел на нее Вайс. – Надо держать себя в руках, иначе вы не оправдаете возложенных на вас надежд.
– Каких надежд?
– Высоких надежд. От высоких людей, которые отводят вам роль проходной пешки в большой игре. Против меня. У меня есть люди на воле, в Москве у меня бизнес, а это большие деньги. А деньги сейчас решают все. Если следователя нельзя купить за деньги, то его можно купить за большие деньги. Как ни банально это звучит, но так оно и есть. А вас, Марина Германовна, подкупить будет непросто. У вас личные мотивы, я для вас личный враг. На это и расчет…
– Какой расчет? Меня назначили на это дело совершенно случайно.
– Хотелось бы в это верить, – покачал головой Вайс. – Но что-то не получается. Меня нужно вывести из игры, и для этого все средства хороши…
– Боюсь, что у вас, Аникеев, очень высокое о себе мнение! – поддела его Марина.
– Дело не во мне. Дело в больших деньгах, которые мы имели с охранного бизнеса. Да, мы делали бизнесменам крыши. Теперь эти крыши будут ставить менты, которые нас поимели… Да, Марина Германовна, менты нас поимели. Двоих убили, мы с Грином за решеткой, народ разбежался, бизнеса нет. Теперь осталось только добить меня. И это почетное право предоставили вам. И вы должны оправдать высокие ожидания. Извините, но удачи я вам не пожелаю.
– Складно у вас все получается. Большой бизнес, большие деньги, крыши, наезды, разборки…
– А разве это не так?
– Не знаю, может, и так. Но я всего лишь веду дело по факту покушения на жизнь гражданина Фарадеева. Есть показания потерпевшего, есть показания свидетелей, и все они против вас. И мне, в общем-то, все равно, какие мотивы побудили вас взять в руки оружие. Мое дело – провести предварительное расследование, вынести обвинительное заключение и передать материалы следствия в суд. А там пусть решают, давать вам снисхождение или нет…
– Но снисхождения от вас, Марина Германовна, я не дождусь. Вы уверены, что я убил вашего Мишу. Из личных побуждений, да?
– И не только.
– Не было никаких личных побуждений. Было всего лишь легкое увлечение. В дороге такое часто случается, только очень быстро проходит. И мне все равно было, с кем ты живешь, отбивать тебя у Миши я не собирался. Тем более убивать из-за этого… Чересчур высокое о себе мнение у тебя, а у меня реальный взгляд на вещи.
– Все сказал? – с непроницаемым лицом, но с дрожью в голосе спросила Марина.
– Если по части личных отношений, то да.
– Теперь послушай меня! – Она с трудом сдерживала волнение. Чувствовалось, что Вайс обидел ее своим откровением.
Может, Марина любила только своего Мишу и знать никого больше не хотела, но прежде всего она – женщина, и у нее на ментальном уровне заложено желание нравиться мужчинам. Возможно, где-то в глубине души ее грела мысль, что Вайсу она не безразлична. И вдруг оказывается, что это вовсе не так…
Но это была всего лишь игра с его стороны. На самом деле она очень ему нравилась, даже более того. Только нельзя это показывать. Роль несчастного влюбленного унижает его в ее же глазах. Не из тех она женщин, которых трогают любовные дифирамбы в свою честь. Таких женщин, как она, может покорить только сильный и недоступный мужчина. Может, Вайс и ошибался в своих суждениях, но в его выборе была и другая логика. Не причастен он к убийству Мишина, и Марина должна это как можно скорее понять. Для этого ей нужно отбросить в сторону личный мотив, и Вайс ей в этом помогает. А все другие побуждения не выдерживают никакой критики, и когда эмоции остынут, Марина сама дойдет до истины.
– Слушаю, – с легкой иронией произнес Вайс.
– Это Миша так считал, что ты в меня влюбился. Он сказал мне, что ты можешь убить его из-за меня.
– Он хотел тебе польстить, – отрезвляюще-холодным тоном отреагировал Вайс.
– Может быть. Но еще он сказал, что ты мог обвинить его в своих бедах.
– Я знаю, от кого все мои беды. И твой Миша всего лишь плясал под дудку этих людей. Так же, как пляшешь ты. Но я же не собираюсь тебя убивать.
– Можешь попробовать. Руки у тебя развязаны, охраны нет, – язвительно усмехнулась Марина.
– Ты считаешь меня диким зверем. Но при этом не побоялась зайти в эту клетку. Пардон, в кабинет… Могла хотя бы о наручниках позаботиться… Можешь думать обо мне все что угодно, но твоего Мишу я не убивал. Я здесь ни при чем, и ты должна это понимать…
– Речь не о Мише, речь о Фарадееве. И я уже поняла, что у вас был очень веский мотив свести с ним счеты.
– Был. Фарадеев убил Цимбала, убил Платова. Гринков за решеткой, причем по липовому обвинению. И я здесь…
– И ваше обвинение липовое? – с ядовитой насмешкой посмотрела на него Марина.
– Это не важно.
– А что важно?
– Важно разобраться во всех этих хитромудростях. Я бы даже сказал, в хитрогадостях. Это в твоих же интересах. Тебя используют втемную, и чем быстрей ты это поймешь, тем лучше для тебя…
– Ты стрелял в Фарадеева. Я точно знаю, что ты в него стрелял.
– Я в этом не признаюсь.
– Но ты же в него стрелял, пытался его убить. Я это знаю, и ты это знаешь. Мы оба знаем. Поэтому ты и выкручиваешься, наговариваешь на Фарадеева…
– Он действительно убил Цимбала. И Платова.
– Допустим, все так, но это не давало тебе право убивать его…
– Я не убивал.
– Да, ты не смог его убить… Мой тебе совет: чистосердечно во всем признайся, это значительно смягчит твою вину.
– Но ужесточит наказание.
– Вот видишь, ты уже готов принять его, – едко усмехнулась она.
– Ты говоришь про свидетелей, но ничего не сказала про Калерию.
– Кто это такая?
– Сожительница Фарадеева.
– Да, я заметила в его квартире следы женского присутствия. Но про Калерию слышу впервые, – призналась Марина. – Она была в квартире в тот момент, когда ты стрелял в Фарадеева?
– Не стрелял я в него… Ты должна найти эту женщину. Она знает, что Фарадеев убил Цимбала.
– Я не занимаюсь убийством Цимбала.
– Но ведь кто-то занимается.
– Да, следователь Иноземцев.
– Вот и помоги ему. Или тебе не велено ему помогать?
– Только давай без сарказма! – поморщилась Марина.
– Ловлю тебя на слове.
– Я думаю, нам лучше обращаться друг к другу на «вы».
– Друг к другу обращаются друзья.
– Хорошо, будем обращаться как враг к врагу.
– Но я не хочу видеть в тебе врага!
– Хотите вы этого или нет, гражданин Аникеев, но мы с вами находимся по разные стороны баррикад.
– Да, но есть еще и третья сила. И она наваливается сверху. Я говорю о Фарадее, обо всех, кто с ним. Это они убили Мишина. И с вами, Марина Германовна, могут поступить так же…
– Зачем кому-то меня убивать?
– Затем, чтобы подставить моих людей, которые остались на воле. Вас убьют, а на меня все свалят – якобы я сделал заказ. А может, на Фому свалят. Скажут, что он вас заказал, чтобы мне помочь. Тогда на Фому обрушатся…
– Про какого Фому вы говорите?
– Про авторитетного, который западную братву держит. Мы с ним как бы по разные стороны, но, похоже, у нас одна общая беда. Сначала Фарадей справится с нами, потом возьмется за него. Все очень серьезно. Очень…
– Может, пусть лучше Фарадеев занимается… э-э, охранным бизнесом? – в раздумье спросила Марина. – Он бывший милиционер, капитан…
– А его бывший начальник – майор, – усмехнулся Вайс. – Начальник уголовного розыска Пугач. По какой статье он привлекался? Что там – грабеж, разбой?
– Откровенно говоря, я не в курсе, – нахмурилась она.
– А ты подними дело, посмотри. А заодно поинтересуйся, куда подевался Пугач со своими операми, когда дело закрыли. Где он пропадал? Где столько денег набомбил, чтобы притон в городе открыть? Или про притон ты тоже не знаешь? Кафе «Пигаль» на Свердлова, лучшие девочки в городе. И самые дорогие… Этот Фарадей со своим Пугачом – еще те волчары…
– Если так, то ты ничем не лучше.
– Ну да, я ментом не был, мне доверия нет. А Фарадей ментом был. Поэтому пусть лучше он Краснополь держит… Думаю, нам с вами больше не о чем разговаривать.
– Но вам придется со мной разговаривать. Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.
– Буду. Но только из уважения к вам.
– И желательно говорить правду.
– Разумеется… И адвоката я позову, если вы не возражаете.
С появлением Нерестова разговор окончательно перетек в официальное русло бумажного протокола. На все вопросы следователя Вайс отвечал четко и лаконично: «нет», «ничего не знаю», «я здесь ни при чем»… Может, Марина и очень ему нравилась, но срок мотать из уважения к ней он не хотел. Впрочем, отрицание вины не освобождало его от ответственности, и на следующий день после допроса он все равно отправился в следственный изолятор.
Глава 7
Душно в камере, смрадно и тесно. И неудивительно, что народ здесь такой злой. И на Вайса все смотрят как на врага. И без того битком набито – по два-три человека на шконку, а тут еще лишнюю задницу ветром занесло… Но это хорошо, если арестанты смотрят на него волками только из-за одной тесноты. Гораздо хуже, если этих здоровенных лбов преднамеренно собрали против него. На эту мысль наводила и сама обстановка, и то, что в камере Вайс не увидел ни единого знакомого лица. А ведь он лично знал почти всех бойцов Цимбала. Их должно быть много в изоляторе, но здесь, похоже, никого.
Зато воровские бойцы на месте. Худой, нездорового вида смотрящий с воровским парусником на груди, четыре амбала с тиграми, быками и прочей агрессивной живностью на голых торсах. Лица прокуренные, дубленые, затемненные холодными лагерными ветрами, изрезанные ранними морщинами и шрамами. Глаза, воспаленные от жары и едкого табачного дыма, взгляды мутные, злобные. Только из-за стола пока никто не поднимается. Чаевничает блатота: большая кружка с чифирем в центре дубка, алюминиевая миска с карамельками-грохотульками, сало тонко нарезано, хлеб крупными ломтями. Прочие арестанты на шконках теснились, но за просторным столом никого из посторонних, только свои.
– Здорово, братва!
Вайс вспомнил, чем ответили ему на такое приветствие в камере предварительного заключения. Но там был постановочный спектакль, а здесь «быки»-уголовники реальные, и, если смотрящий спустит их с привязи, неизвестно еще, чем все закончится.
– Понимаю, что баня здесь у вас. Так я и не хотел брать билет в вашу парилку. Менты, суки, навязали. Иди, говорят, посмотри, как в аду живут. А я им говорю, в аду черти живут, а на тюрьме – реальная братва.
– Откуда ты такой взялся, балабол? – спросил детина с крупной деформированной головой. Видно, пьяный акушер у его матери роды принимал.
– За балабола ответить можно, – не зло, но предостерегающе посмотрел на него Вайс.
– Чего? – агрессивно дернулся «бык».
Но Вайс даже не дрогнул. Он смотрел на него взглядом бездушного забойщика скота, и в какой-то степени это подействовало на детину. Возможно, он ощутил себя в шкуре натурального быка, которого запросто могут забить на колбасу. Так что продолжения атаки не последовало. Впрочем, смотрящий мог дать команду «фас», и злобный детина с удовольствием бы набросился на Вайса.
– Ты кто такой? – низким сиплым голосом спросил смотрящий.
– Вайс я.
– Фамилия Вайс? – заметно напрягся блатарь.