– И как называется книга?
– «Жертвы ночи».
– Так, и вы изучили фотографию книжного шкафа, сделанную во время обыска, чтобы проверить, не стояла ли эта книга, «Жертвы ночи», где-нибудь в другом месте?
Босх указал на сделанный семнадцатого октября снимок книжных шкафов.
– Проверили. Ее нет.
– Нашли ли вы эту книгу где-нибудь в другом месте в доме?
– Нет, не нашли.
– Благодарю вас, детектив. Можете вернуться на свидетельскую трибуну.
Лэнгуайзер представила экземпляр «Жертв ночи» в качестве вещественного доказательства и передала книгу Босху.
– Детектив, можете рассказать присяжным, что это такое?
– Экземпляр книги «Жертвы ночи».
– Это та книга, которая стояла на полке в доме обвиняемого, когда его фотографировали для «Архитектурного обозрения» в январе прошлого года?
– Нет, не та. Это другой экземпляр той же книги. Его купил я.
– Где?
– В книжном магазине «Мистери» в Вествуде.
– Почему вы купили ее там?
– Я обзвонил разные магазины. Только в «Мистери» книга оказалась в наличии.
– Почему ее было так трудно найти?
– Человек в книжном магазине «Мистери» сказал мне, что книга вышла маленьким тиражом.
– Вы читали эту книгу?
– Отрывочно. Здесь в основном фотографии мест необычных преступлений, несчастных случаев и тому подобного.
– Есть в книге что-то, что показалось вам необычным или, возможно, связанным с убийством Джоди Кременц?
– Да, на семьдесят третьей странице имеется фотография сцены смерти, которая сразу же привлекла мое внимание.
– Пожалуйста, опишите ее.
Босх открыл книгу на закладке. Заговорил, глядя на фотографию во всю страницу.
– Здесь изображена женщина в постели. Она мертва. Шарф завязан у нее на шее и захлестнут за один из прутьев передней спинки кровати. Она обнажена ниже талии. Левая рука находится между ног, два пальца вставлены в вагину.
– Будьте любезны прочитать заголовок под снимком.
– Он гласит: «Аутоэротическая смерть. Эта женщина была найдена в своей постели в Новом Орлеане. Жертва несчастного случая в результате аутоэротической асфиксии. Предполагается, что таким образом по всему миру каждый год умирает больше пятисот человек».
Лэнгуайзер попросила и получила разрешение выставить на пюпитры еще две увеличенные фотографии в качестве вещественных доказательств. Она поставила их прямо поверх двух фотографий книжных шкафов. Теперь перед присяжными стояли рядом фотография тела Джоди Кременц в постели и страница из «Жертв ночи».
– Детектив, вы сравнили фотографию жертвы по этому делу, Джоди Кременц, и фотографию из книги?
– Да, сравнил. И нашел их весьма схожими.
– Вам показалось, что тело мисс Кременц могли уложить, используя фотографию из книги в качестве модели или исходного материала?
– Да, показалось.
– Была ли у вас возможность спросить обвиняемого, что произошло с его экземпляром книги «Жертвы ночи»?
– Нет. Со дня обыска мистер Стори и его адвокаты отклоняли повторные просьбы о беседе.
Лэнгуайзер кивнула и посмотрела на судью:
– Ваша честь, можно мне снять эти вещественные доказательства и передать их секретарю суда?
– Да, пожалуйста, – ответил судья.
Лэнгуайзер сначала сняла фотографии двух мертвых женщин, сложив их друг с другом, как две половинки складного зеркала. Мелочь, но Босх заметил, что присяжные внимательно наблюдали.
– Хорошо, детектив Босх, – сказала Лэнгуайзер, убрав фотографии с пюпитров. – Навели ли вы справки или совершили ли какие-либо еще следственные действия на предмет аутоэротических смертей?
– Да. Я знал, что, если это дело когда-либо попадет в суд, классификация смерти как убийства, инсценированного под такого рода несчастный случай, может быть оспорена. Меня также заинтересовал заголовок под фотографией в книге. Откровенно говоря, меня удивила цифра в пятьсот смертей в год. Я навел справки в ФБР и обнаружил, что цифра эта действительно точна, если не занижена.
– И это заставило вас предпринять дальнейшие исследования?
– Да, на более локальном уровне.
Руководствуясь наводящими вопросами Лэнгуайзер, Босх засвидетельствовал, что проверил архивы судебно-медицинской службы на предмет смертей вследствие аутоэротической асфиксии. Проверялись данные за пять лет.
– И что вы обнаружили?
– За эти пять лет в округе Лос-Анджелес шестнадцать смертей, классифицированных как смерти в результате несчастного случая, были отнесены конкретно к аутоэротической асфиксии.
– И в скольких из этих случаев жертвами были женщины?
– Женщина была жертвой только в одном случае.
– Вы изучили этот случай?
Фауккс встал, чтобы выразить протест, и попросил о консультации. Судья разрешил, и юристы собрались у его стола. Босх не слышал, о чем они шепчутся, но понимал, что Фауккс скорее всего пытается блокировать это направление показаний. Лэнгуайзер и Крецлер предвидели, что он еще раз постарается пресечь любое упоминание об Алисии Лопес перед присяжными. Вероятно, это будет главным решением процесса для обеих сторон.
После пяти минут тихого спора судья отослал юристов на места, сказал присяжным, что стоящая перед судом проблема займет больше времени, чем предполагалось, и объявил перерыв на пятнадцать минут.
Босх вернулся к столу обвинения.
– Что-то новое? – спросил он у Лэнгуайзер.
– Нет, тот же старый спор. По какой-то причине судья хочет услышать его снова. Пожелай нам удачи.
Юристы и судья удалились в кабинет на обсуждение. Босх остался за столом. Воспользовавшись сотовым телефоном, проверил автоответчики дома и на работе. Обнаружил одно сообщение на рабочем телефоне – от Терри Маккалеба. Тот благодарил Босха за вчерашнюю подсказку. Сказал, что получил в баре «У Ната» интересную информацию и что будет на связи. Босх стер сообщение и закрыл телефон, размышляя, что же такое Маккалеб отыскал.
Когда юристы вернулись в зал суда, Босх угадал решение судьи по их лицам. Фауккс казался суровым, Крецлер и Лэнгуайзер улыбались.
После того как присяжных снова ввели и процесс возобновился, Лэнгуайзер сразу перешла к делу. Она попросила секретаря суда зачитать последний вопрос перед протестом.
– «Вы изучили этот случай?» – прочитал секретарь.
– Давайте не будем усложнять, – сказала Лэнгуайзер. – Перейдем прямо к делу, насчет единственного случая с женщиной из шестнадцати, которые вы обнаружили в архиве судебно-медицинской службы. Как звали покойную?
– Алисия Лопес.
– Можете нам немного о ней рассказать?
– Ей было двадцать четыре, она жила в Калвер-Сити. Была помощником по административной работе у вице-президента по производству в «Сони пикчерз», также в Калвер-Сити. Ее нашли мертвой в своей постели двадцатого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
– Она жила одна?
– Да.
– Каковы были обстоятельства ее смерти?
– Ее нашла в постели коллега, которая забеспокоилась, когда мисс Лопес, никого не предупредив, не вышла на работу два дня после выходных. По оценке коронера к моменту, когда ее нашли, она была мертва три или четыре дня. Тело уже сильно разложилось.
– Мисс Лэнгуайзер, – вмешался судья Хоктон, – мы договорились, что вы быстро покажете связь между этими делами.
– Я уже приступаю, ваша честь. Благодарю вас. Детектив, что-то в этом деле насторожило вас или каким-то образом привлекло ваше внимание?
– Несколько моментов. Я просмотрел фотографии, сделанные на месте преступления, и, несмотря на высокую степень разложения тела, смог заметить, что жертва в том деле находилась в позе, очень похожей на позу жертвы в данном случае. Я заметил, что лигатура в деле Лопес также использовалась без подкладки – точно как в данном случае. Я знал из информации, которую мы собирали о мистере Стори, что во время смерти мисс Лопес он делал фильм для компании под названием «Колдхаус филмз», которая частично финансировалась «Сони пикчерз».
После этого ответа Босх заметил, что в зале суда стало необычно тихо. Никто не перешептывался на галерее, никто не откашливался. Казалось, юристы, зрители и пресса решили разом задержать дыхание. Почти все присяжные смотрели на стол защиты. Босх посмотрел туда же и увидел, что Стори, по-прежнему сидящий с опущенной головой, в ярости.
Наконец Лэнгуайзер нарушила тишину:
– Детектив, вы наводили еще справки по делу Лопес?
– Да, я говорил с детективом из полиции Калвер-Сити, который занимался этим делом. Я также навел справки о работе мисс Лопес в «Сони».
– И что вы узнали о ней такого, что имело бы отношение к данному делу?
– Я узнал, что в то время она выполняла функции посредника между студией и внестудийным видеопроизводством фильма, режиссером которого был Дэвид Стори.
– Вы помните название этого фильма?
– «Пятый горизонт».
– Где он снимался?
– Отчасти в Лос-Анджелесе. Главным образом в Венеции.
– Отчасти в Лос-Анджелесе. Главным образом в Венеции.
– И в качестве посредника имела ли мисс Лопес прямой контакт с мистером Стори?
– Да. Она разговаривала с ним по телефону или лично каждый день съемок.
Тишина, казалось, оглушала. Лэнгуайзер тянула сколько могла, потом начала вбивать гвоздь по самую шляпку.
– Давайте проверим, детектив, правильно ли я поняла. Вы утверждаете, что за последние пять лет в округе Лос-Анджелес всего одна смерть женщины была объяснена аутоэротической асфиксией и что данное дело, касающееся смерти Джоди Кременц, было обставлено, чтобы походить на аутоэротическую асфиксию?
– Протестую, – вставил Фауккс. – Это и вопрос, и ответ одновременно.
– Отклоняется, – сказал Хоктон, не дожидаясь возражения Лэнгуайзер. – Свидетель может ответить.
– Да, – произнес Босх. – Правильно.
– И что обе эти женщины были знакомы с обвиняемым, Дэвидом Стори?
– Правильно.
– И что обе эти смерти демонстрируют сходство с фотографией аутоэротической смерти, содержащейся в книге, о которой известно, что она одно время была в домашнем собрании обвиняемого?
– Верно.
Говоря это, Босх смотрел на Стори, надеясь, что тот поднимет голову и они смогут встретиться взглядами.
– Что сказали на это в полицейском управлении Калвер-Сити, детектив Босх?
– Основываясь на моих запросах, они заново открыли дело. Однако встретились с препятствием.
– Каким же?
– Дело старое. Поскольку первоначально смерть была признана результатом несчастного случая, в архивах сохранились не все записи. Так как ко времени обнаружения тела разложение зашло довольно далеко, трудно прийти к определенному заключению. А тело нельзя эксгумировать, поскольку оно кремировано.
– Да? Кем?
Фауккс встал и заявил протест, однако судья сказал, что возражение уже было выслушано и отклонено.
– Кем, детектив Босх? – спросила Лэнгуайзер раньше, чем Фауккс успел сесть.
– Семьей. Но заплатил за кремацию, за услуги… за все заплатил Дэвид Стори.
Лэнгуайзер громко перевернула страницу блокнота. Она «оседлала волну», и все это понимали. Копы и обвинители называли такое «трубой». Название пришло из серфинга. Обвинитель ввел дело в тоннель с водой, где все шло гладко и идеально, и теперь поток нес его сам.
– Детектив, наступило ли вслед за этой частью расследования время, когда к вам пришла женщина по имени Аннабел Кроу?
– Да. В «Лос-Анджелес таймс» появилась заметка о следствии и о нашем интересе к Дэвиду Стори. Аннабел Кроу прочла заметку и пришла ко мне.
– Кто она такая?
– Актриса. Живет в Западном Голливуде.
– Какое отношение она имеет к этому делу?
– Она рассказала мне, что в прошлом году встречалась с Дэвидом Стори и что он пытался задушить ее во время секса.
Фауккс снова заявил протест – на сей раз не так энергично, как прежде. И снова протест был отклонен.
– Где, по словам мисс Кроу, это произошло?
– В доме мистера Стори на Малхолланд-драйв. Я попросил ее описать дом, и она сделала это весьма точно. Она была там.
– Не могла ли она видеть номер «Архитектурного обозрения», где были опубликованы фотографии дома обвиняемого?
– Она подробнейшим образом описала места в спальне и ванной, которых на фотографиях в журнале нет.
– Что произошло с мисс Кроу, когда обвиняемый душил ее?
– Она сказала мне, что потеряла сознание. Когда очнулась, мистера Стори в комнате не было. Он принимал душ. Она схватила одежду и убежала.
Лэнгуайзер долго молчала, потом закрыла блокнот, посмотрела на стол зашиты, перевела взгляд на судью Хоктона:
– Ваша честь, на данный момент у меня к детективу Босху все.
26
Маккалеб добрался до «Эль кочинито» без четверти двенадцать. Он не был в ресторане в Силвер-лейк пять лет, но помнил, что там всего около дюжины столиков и в обеденное время их обычно быстро занимают. Частенько эти столики занимают копы. Не потому, что их привлекало название ресторана «Поросенок», а потому, что кормили здесь вкусно и недорого. По опыту Маккалеб знал, что копы – большие спецы по розыску подобных заведений среди множества ресторанов города. Выезжая в командировки по заданию Бюро, он всегда просил местных патрульных порекомендовать хорошее местечко. И редко бывал разочарован.
Ожидая Уинстон, он внимательно изучал меню и планировал заказ. В прошлом году к Терри наконец-то вернулись вкусовые ощущения. На первые восемнадцать месяцев после операции чувство вкуса покинуло Маккалеба. Ему было все равно, что есть, потому что он практически не чувствовал пищи. Даже соус хабанера, которым он обильно заливая все – от сандвичей до макарон, – оставлял на языке лишь мимолетное ощущение. Потом постепенно вкус начал возвращаться, и это стало для Терри вторым возрождением, следующим за самой трансплантацией. Теперь ему нравилось все, что готовила Грасиела. Ему нравилось даже то, что готовил он сам, вопреки полной неспособности к чему угодно, кроме барбекю. Маккалеб поглощал пищу с удовольствием, какого никогда не испытывал прежде, даже до операции. Полакомиться посреди ночи арахисовым маслом и бутербродом с джемом было так же хорошо, как отправиться с Грасиелой в Город и шикарно пообедать в «Джозу» на Мелроузе. В результате Маккалеб начал полнеть, снова набрав двадцать пять фунтов, которые потерял, когда его собственное сердце отказало и он ждал нового. Теперь он вернулся к прежнему весу сто восемьдесят фунтов и впервые за четыре года должен был следить за собой. Кардиолог в последний визит сделала ему замечание: следует уменьшить количество калорий.
Но не сейчас. Маккалеб так долго ждал возможности попасть сюда. Много лет назад он провел немало времени во Флориде в связи с неким серийным убийцей и привез оттуда любовь к кубинской кухне. Когда впоследствии его перевели в лос-анджелесское отделение, было нелегко найти кубинский ресторан, который мог бы сравниться с заведениями в Ибор-Сити близ Тампы. Наконец однажды в ходе какого-то расследования он встретил патрульного, который, как выяснилось, был родом с Кубы. Маккалеб спросил его, куда тот ходит поесть, когда хочет отведать настоящей домашней стряпни. Ответом копа был «Эль кочинито». И Маккалеб быстро стал завсегдатаем.
Маккалеб решил, что изучать меню – только впустую тратить время, потому что и так знал, чего хочет. Лечон асадо[20] с черной фасолью и рисом, жареные бананы и гарнир из юкки – и незачем рассказывать доктору. Ему только хотелось, чтобы Уинстон пришла побыстрее и можно было наконец сделать заказ.
Он отложил меню и задумался о Гарри Босхе. Маккалеб почти все утро провел на яхте, глядя трансляцию процесса по телевизору. Выступление Босха со свидетельскими показаниями он счел замечательным. Заявление, что Стори был связан с еще одной смертью, стало для Маккалеба, как и для прессы, потрясением. В перерывах «говорящие головы» в студии были вне себя от возбуждения, чуя новую подкормку. В какой-то момент они прервались, показав коридор перед залом суда, где Ризна Фауккса засыпали вопросами о новых обстоятельствах. Фауккс, возможно, впервые в жизни отказывался от комментариев. «Говорящим головам» осталось размышлять об этой новой информации и комментировать методичную, однако совершенно потрясающую версию обвинения.
И в то же время, наблюдая за процессом, Маккалеб ощущал растущее беспокойство. Ему было трудно примириться с мыслью, что человек, у него на глазах так искусно описывающий аспекты и ходы трудного расследования, одновременно является подследственным, хоть и не официально, совершившим, возможно, преступление, весьма похожее на то, в обвинении по которому участвует.
В полдень, их заранее оговоренное время встречи, Маккалеб оторвался от размышлений и увидел, что Джей Уинстон входит в двери ресторана. За ней следовали двое мужчин. Один черный, а другой белый, и это был единственный способ различить их, потому что носили они совершенно одинаковые серые костюмы и красно-коричневые галстуки. Не успели они еще подойти к столику, а Маккалеб уже понял: фэбээровцы.
На лице Уинстон застыло выражение утомленной покорности.
– Терри, – начала она, еще не присев, – хочу познакомить тебя с парой ребят.
Сначала она указала на черного агента:
– Это Дон Твилли, а это – Маркус Фридман. Они работают в Бюро.
Все трое отодвинули стулья и сели. Фридман сел рядом с Маккалебом, Твилли – прямо напротив него. Рук друг другу не пожимали.
– Никогда не пробовал кубинскую кухню, – сказал Твилли, взяв меню. – Здесь хорошо?
Маккалеб посмотрел на него:
– Нет. Потому-то мне и нравится здесь есть.
Твилли оторвал взгляд от меню и улыбнулся.
– Глупый вопрос. – Он посмотрел на меню, потом снова на Маккалеба. – А знаете, Терри, я о вас слышал. Вы, черт возьми, легенда управления. Не из-за сердца, а из-за дел. Я рад, что наконец познакомился с вами.