Я в бешенстве ударил ее, да так, что она покатилась по полу. Но глаза ее по-прежнему смеялись. Внезапно она завопила: «Пит! Он ударил меня!» В комнату ворвался громадный тип, он сграбастал меня одной рукой и приподнял... — Джонни усмехнулся, припоминая. — Словом, когда я пришел в себя, они уже ушли. Дженни забрала всю свою одежду, но деньги оставила. Они лежали на тумбочке вместе с запиской: «Прощай, любимый!» Больше она не написала ни слова.
— Это был последний раз, когда вы ее видели?
— Последний. — Он с шумом глотнул виски. — Я отправился в Сан-Франциско и пару недель пил, не просыхая. Потом встретил Бейб. — Он мотнул головой в сторону комнаты, где скрылась девушка. — Она была первоклассной шлюхой, но со мной связалась по любви. Мы решили вернуться в Вегас и поискать здесь работенку. Я был уверен, что мы что-нибудь придумаем!
— А вы не знаете, кто такой этот Пит?
— Я порасспрашивал вокруг. Пит Блисс, известный на весь Малибу атлет. Он на пару со своей сестрой держал кафе. Я как-то раз видел ее, мы тогда еще были вместе с Дженни. Она певица. Одна из этих бродяг с гитарой, что распевают где придется. Ее звали Кэти.
— Как называлось кафе?
— "Ханговер", может, знаете? — Он ухмыльнулся.
Внезапно донесся звук мотора. К хижине подъехал автомобиль. Джонни дернулся, пустой стакан выскользнул из его руки и покатился по полу.
— Кто это? — прошептал он.
— Не знаю, — честно сказал я. — Но вот ваши пятьсот долларов, держите.
Джонни потянулся к деньгам, но тут же с сомнением взглянул на обрубки пальцев.
— Не думаю, что смогу даже спрятать их в карман, — пробормотал он. — Лучше отдайте Бейб.
— О'кей, — согласился я. — Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать такси?
— Телефоном? — Он изумленно уставился на меня. — Вы шутите?
— Кирк сказал, что у вас здесь есть телефон.
— Да он попросту надул вас! — Джонни хихикнул. — Представляю, как Джо будет хохотать при мысли, что заставил вас отмахать пешком двадцать миль.
Я вышел в соседнюю комнату в тот момент, когда раздался стук в дверь. Девушка стояла в углу, закрыв лицо ладонями и дрожа всем телом. Я открыл дверь, и в комнату вошел Джо Кирк, за ним следовали два дюжих парня с угрюмыми физиономиями.
— Вы, должно быть, услышали, как я вызываю такси, — любезно сказал я.
— Вы уже закончили? — спросил Кирк.
— Полагаю, да.
Он кивнул угрюмым личностям.
— Отведите Федаро к машине. — Кирк махнул в сторону соседней комнаты, и верзилы направились туда. — Собирай вещи, детка, — приказал он девушке. — Вы переезжаете.
Девушка уронила руки и со страхом уставилась на Кирка.
— Переезжаем? — прошептала она.
— У нашего босса доброе сердце, но не рассчитывайте, что вы и дальше будете жить в такой роскоши. — Кирк саркастически усмехнулся. — Лицо у тебя уже в порядке, да и у твоего дружка пальцы как новенькие.
Так что собирайтесь в дорогу.
Девушка медленно двинулась к соседней комнате. Джо Кирк с жесткой усмешкой следил за ней.
— Теперь это совсем другая дамочка, — сказал он громко. Девушка вздрогнула. — В ту ночь, за игорным столом, она выглядела по высшему классу, а сейчас превратилась в полное ничтожество, даже если сделать вид, что никакого шрама нет.
Спустя пару минут из своей комнаты в сопровождении угрюмых типов появился Джонни Федаро. Сзади шла девушка, она с трудом тащила тяжелый саквояж.
— Джо? — Лицо Федаро было мрачным. — Может, хватит?
— Не волнуйся так, малыш, — любезно сказал Кирк. — Босс считает, что если ты останешься здесь, то это может оказаться плохой рекламой для заведения. Поэтому он предоставил тебе транспорт и позаботился о билете на поезд. Тебе еще повезло, неужто ты не понимаешь?
Верзилы отконвоировали Джонни Федаро к двери, девушка последовала за ними. Когда она проходила мимо, я протянул ей деньги.
— Джонни сказал, чтобы я отдал деньги вам.
Она непонимающе взглянула на меня, взяла деньги и вышла за дверь.
Кирк усмехнулся, проводив ее взглядом.
— Не уверяйте меня, что она примется за старое.
С ее-то нынешним лицом и всем остальным!
— Грязные мыслишки, Джо, — отозвался я.
Снаружи взревел мотор, вскоре его звук стих вдали.
— Вы вызовете для меня такси, Джо?
— Не беспокойтесь, у дома стоит мой автомобиль, — ответил он самым любезным тоном. — Я с удовольствием заставил бы вас пройтись, — на мой взгляд, это упражнение пошло бы вам на пользу, — но Фаулер считает иначе.
— Он решил убрать отсюда Федаро и его подружку на тот случай, если я решусь обратиться к закону?
Кирк снова усмехнулся.
— К тому моменту, когда у вас появится возможность обратиться к закону, эта парочка уже пересечет половину страны. — Он закурил и шагнул к соседней комнате.
Заглянув туда, он заметил:
— Да, уютным жилищем это не назовешь. Но выбирать не приходится. — Он повернулся ко мне:
— Нам придется здесь задержаться.
— Даже если бы я обратился к закону, толку от этого было бы чуть. — Я вздохнул. — Вы так запугали беднягу Федаро и девушку, что они не скажут ни слова.
— Возможно. — Кирк пожал плечами. — Но лучше перестраховаться. — Он махнул рукой в сторону спальни. — Вы можете отдохнуть.
— Могу. — Я хмыкнул. — Все лучше, чем любоваться на вашу физиономию.
Я с безразличным видом направился к спальне. Джо Кирк следил за мной с издевательской усмешкой.
Как-то раз я заметил одной весьма образованной девице, что самое главное в жизни — это правильно выбрать подходящий момент, и не имеет значения, о чем идет речь: о сексе или о плавании. Проходя мимо Кирка, я внезапно двинул локтем ему в левую почку, он пошатнулся, и я, не теряя времени, с силой пнул по левому колену. Он вскрикнул от боли, сделал шаг мне навстречу и получил удар правой точно между глаз.
Я вытащил из его кармана бумажник и извлек свои две сотни. Ключи от машины обнаружились в заднем кармане брюк, их я тоже конфисковал. Я вышел из хижины и направился к автомобилю. Когда Джо Кирк придет в себя, его ждет на редкость приятное путешествие — двадцать миль пешком. Впрочем, он может остаться здесь и попытаться изобрести телефон.
Глава 4
Кафе «Ханговер» выглядело обещающе: кроваво-красная вывеска над входом; сумрачный, прокуренный зал, тесный и грязный Я отыскал у стены столик почище и заказал кофе официантке, которая, быть может, и выглядела бы симпатичной, сбрось она фунтов тридцать лишнего веса Спустя некоторое время мои глаза привыкли к полумраку зала, и я даже смог рассмотреть цвет кофе эспрессо, тускло поблескивавшего в чашке передо мной.
На моих часах было начало двенадцатого, и, как я предполагал, предстоящая ночка снова должна была затянуться. Я вернулся из Вегаса ранним утренним рейсом, насладился восьмичасовым сном и отправился в «Ханговер».
Народу в заведении хватало, здесь царила атмосфера ожидания. Публика в основном состояла из битников и лощеных студентов колледжей. Интересно, чего они все ждут с таким нетерпением? Может, с первым ударом часов, возвещающим о наступлении полуночи, в окно ворвется шаровая молния или же все чашки с кофе превратятся в гигантские яйца, из которых, в свою очередь, вылупится хоровая капелла?
Спустя несколько минут в центре зала высветился круг, раздался всплеск аплодисментов. В круг шагнула девушка с гитарой, в зале повисла тишина. Девушка ударила по струнам и запела. У нее оказался сильный, чуть вибрирующий голос. Она пела классическую «Барбару Аллен».
Выждав, когда аплодисменты после первой песни смолкнут, она снова запела. Я следил за девушкой, слушал ее звонкий голос, напоминавший веселую россыпь колокольчика, в смысл слов я не вникал. Девушка была привлекательной и довольно высокой, с длинными волосами, которые водопадом сбегали по спине. На лице я не обнаружил даже следа косметики, голубые глаза певицы были устремлены вдаль. Под тонким белым свитером отчетливо вырисовывались небольшие, но хорошей формы груди, короткая юбка притягивала взгляд к великолепным, стройным ногам.
А она все пела. Классические баллады и незамысловатые морские песенки. Голос ее был чист и звонок. Наконец зазвучала последняя песня — старинная английская песня «Матушка, матушка, постели мне постель». Печальный рассказ о юноше, который отправился на поиски истинной любви. Она исполнила ее с неподдельным чувством.
И ехал он,
Пока не встретил шесть юношей,
Везущих труп,
Всех в белое одетых.
Мне показалось, что я когда-то уже слышал эти слова.
Закончив петь, девушка немного постояла с опущенной головой, потом быстро выскользнула из освещенного круга. Ее проводили громкими и долгими аплодисментами.
Наконец публика успокоилась, и все занялись едой и разговорами. Фигуристая официантка приблизилась к моему столику.
Пока не встретил шесть юношей,
Везущих труп,
Всех в белое одетых.
Мне показалось, что я когда-то уже слышал эти слова.
Закончив петь, девушка немного постояла с опущенной головой, потом быстро выскользнула из освещенного круга. Ее проводили громкими и долгими аплодисментами.
Наконец публика успокоилась, и все занялись едой и разговорами. Фигуристая официантка приблизилась к моему столику.
— Да вы даже не притронулись к кофе. Он уж и остыл-то, наверное. Может, принести свежего?
Я пожал плечами.
— "Джек Дэниелс"[1] куда как долговечнее...
— Не знаю никого с таким именем, — озадачилась официантка. — А он что, частенько здесь бывает?
— Не думаю, — честно ответил я. — Как бы мне увидеть Пита Блисса? У меня к нему дело. Он здесь?
— Пойду посмотрю, — пообещала официантка и удалилась, покачивая необъятными бедрами.
Я закурил и огляделся. Внезапно напротив меня материализовалась девушка-певица.
— Пита сегодня нет, — сказала она без предисловий. — Это очень важно? Я не знаю, когда он вернется.
— Чрезвычайно важно, — заверил я. — Вы не знаете, где его можно найти?
Девушка медленно покачала головой.
— Пит куда-то ушел, и я представления не имею, где он сейчас.
— Он тоже любит песенку про труп, выброшенный морем на берег?
Ее глаза расширились от изумления.
— Что это значит?
— Дженни Хольт, — коротко сказал я.
В голубых глазах промелькнул интерес.
— Любящая Дженни? Поэтому вы хотите видеть Пита?
— Если это определение относится к Дженни Хольт, то вы правы, — согласился я.
— Может, я в силах вам помочь? — спросила девушка. — Меня зовут Кэти Блисс, я сестра Пита.
— Рик Холман, — представился я. — Может, вы и сумеете мне помочь.
— Нам не удастся здесь спокойно поговорить. — Она на мгновение помрачнела, но тут же опять улыбнулась. — Заведение закроется через четверть часа. Мне еще надо проверить кассу, но это не займет много времени, а потом мы можем пойти ко мне и поговорить.
— Звучит заманчиво.
— Вот и прекрасно! — Она легко поднялась, ее движения были полны грации. — Хотите еще немного кофе?
— Нет, если у меня есть выбор, — ответил я и услышал в ответ негромкий смешок.
Как только часы начали отбивать полночь, две официантки засуетились, освобождая зал. Прием, которым они воспользовались, был прост и эффективен. Они ринулись энергично вытирать столы, не обращая внимания на посетителей. Покончив с этим делом, официантки начали переворачивать стулья; если же очередной стул оказывался занят, дамочки застывали подле него в угрожающих позах и затевали разговор о том, какая, мол, нынче наглая и несознательная публика пошла.
Верная своему слову, Кэти Блисс появилась около моего столика через десять минут после того, как последний посетитель покинул кафе. На плечи девушки было наброшено старенькое пальто, в правой руке она держала гитару.
— Теперь мы можем уйти. Одна из официанток присмотрит здесь.
С океана надвигался туман, но ночь была теплой. Мы неторопливо шли по улице. Миновав восемь кварталов, мы остановились перед трехэтажным зданием; некогда оно, наверное, выглядело элегантным, но с тех пор много воды утекло. Кэти отыскала в сумочке ключ.
Пол в холле был покрыт линолеумом шоколадного оттенка, такая же лестница вела наверх.
— Это наша с Питом общая берлога, — сказала Кэти, поднявшись на второй этаж и включив там свет. — Пит занимает нижний этаж, а я обитаю наверху и могу сколько душе угодно бренчать на гитаре. Мне здесь нравится.
Она положила гитару прямо на пол, скинула с плеч пальто и беззаботно швырнула его в кресло.
— Располагайтесь, Рик. Ничего, если я буду вас так называть? Ненавижу формальности! Зовите меня просто Кэти.
— Ничего другого мне не остается, — проворчал я. — Глупо постоянно приговаривать «мисс Блисс» да «мисс Блисс».
Она легко рассмеялась.
— Я знаю! Каждый раз, когда меня так называют, это звучит словно прозвище звезды из местного борделя.
Я опустился на мягкую кушетку, которой было никак не меньше сорока лет.
— Хотите выпить? — поинтересовалась Кэти.
— Надеюсь, не кофе? — испуганно спросил я.
Она улыбнулась.
— У меня есть ром, джин и какая-то дрянь, привезенная из Алжира.
— Ром звучит совсем неплохо.
Она ненадолго исчезла на кухне и вернулась с двумя бокалами. Устроившись рядом со мной, она протянула один из бокалов. Ром оказался и в самом деле куда лучше жидкого кофе эспрессо, я с облегчением вздохнул, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.
— Это действие рома или кушетки — или и того и другого? — спросила Кэти.
— В основном рома, — усмехнулся я. — Но и ваша кушетка вполне комфортабельна.
— Иногда я, когда возвращаюсь домой слишком уставшей, засыпаю прямо здесь, на этой самой кушетке.
Но у меня еще имеется складная кровать, такая огромная, что на ней можно играть в бейсбол.
— Надеюсь, она не возомнит, что ее могут приспособить для каких-нибудь иных игр.
— Она ни разу не подводила меня! — горделиво заявила Кэти. — Нет нужды беспокоиться, Рик, если вам, конечно, не хочется потрудиться над ее механизмом. Моя кровать опускается с помощью одной хитрой медной штуки. — Она медленно потягивала напиток, ее голубые глаза с любопытством смотрели на меня. — Почему вы хотели поговорить с Питом о Дженни Хольт?
— Потому что он знал ее.
— А в чем дело?
— Мне поручили выяснить, как она жила последние два года, — доверительно сообщил я. — Я взял след, встретился кое с кем, кто ее знавал, вот так и вышел н; вашего Пита.
— Это звучит уже получше, Рик. Но я не уверена, что верю вам. — Ее глаза внезапно сверкнули. — Так значит вы своего рода детектив, не так ли?
— Полагаю, что так, — согласился я. — Так что означают ваши слова — «любящая Дженни»?
— Подержите-ка! — Она вручила мне свой бокал, вскочила, подобрала гитару. Через мгновение она уже снова сидела рядом со мной, перебирая струны.
— Вы знаете «Висельника Джонни», Рик?
— Народная песня?
— Это моряцкая песня. Первый куплет звучит так... Она негромко запела:
Они галдят, что я повесил мать.
Прочь, парни, прочь!
Они шипят, что я повесил брата,
Так вешайте, парни, вешайте!
Она подождала, пока замер последний аккорд, потому вопросительно взглянула на меня.
— Если моряки станут распевать такие песенки постоянно, то неприятностей не оберешься, — холодно заметил я. — Восстание на «Баунти» в сравнении с этим может показаться детским лепетом.
— Слова тут ни при чем! — воскликнула Кэти. — Видите ли, Дженни Хольт умерла трагической смертью в традициях классической баллады — она утонула, поэтому слова песни пришлось немного переделать.
— Вы сочинили песню о Дженни Хольт? — Я в полном изумлении уставился на нее.
— "Баллада о Любящей Дженни", — с гордостью объявила Кэти. — Хотите послушать?
Не успел я возразить, как она тронула гитарные струны.
Они называли ее Любящей Дженни.
Прочь, парни, прочь!
Они вспоминают, как часто она любила!
Плачьте, парии, плачьте!
Она отложила гитару в сторону и сверкнула белоснежной улыбкой.
— Что вы об этом думаете, Рик?
— Что означает «прочь, парни, прочь»? — спросил я с сомнением.
— Моряки сочиняли песни в качестве подспорья в работе, — терпеливо объяснила она. — Понимаете, когда вы гребете, требуется определенный ритм? Ясно?
— Ясно, — кивнул я, — но почему моряки должны плакать?
— По Любящей Дженни, разумеется! — В голосе ее прозвучала резкость. — Баллады всегда печальны. Любящая Дженни умерла, и это печалит моряков. Поэтому...
— Плачьте, парни, плачьте! — подхватил я.
Кэти одарила меня ледяным взглядом.
— Почему бы просто не сказать, что моя песня вам не понравилась?
— Она мне понравилась! — спохватился я. — Я просто хотел убедиться, что правильно понял текст. «Как часто она любила»... Не слишком сильно сказано?
Кэти задумчиво почесала нос.
— Думаю, что нет. Видите ли, Дженни попросила Пита увезти ее от человека, с которым она жила. Он так и поступил. Она забавлялась с Питом, пока ей это не прискучило, а затем сбежала к другому. Признайтесь, что трое мужчин меньше чем за шесть месяцев — многовато, не правда ли?
— Безусловно, — согласился я. — Так значит, она недолго прожила с вашим братом?
— Ровно пять месяцев. Я не осуждаю ее. Я прекрасно понимаю девушек, которые при виде бронзовой фигуры моего брата начинают сходить с ума. Правда, на мой взгляд, крепкие мускулы — еще далеко не все, не плохо бы иметь и пару извилин.
— В газетах писали, что она работала официанткой.