А что спрашивать? Если ты на свалке, какие у тебя варианты? Два.
Сломаться, спиться и сдохнуть, позволив себя утилизировать жизни, или ухватить себя за глотку и тащить из дерьма!
Мужики вон сто раз мысленно перекрестились и молитву вознесли, что не схлопотали по тяжелому ранению и не слили их к чертовой матери из жизни.
Вот и не спрашивали ни о чем, надобности не было. Скрежетали зубами, что рядом не оказались с Денисом в трудный момент, плечо не подставили!
Да что о прошлом жалеть, только Бога гневить!
Михаила Захаровича Вадим с Сашкой глубоко уважали, любили и побаивались немного. Огромного ума, знаний, высоченного культурного уровня и интеллигентности человек, он любил разбавлять разговор народными речевыми оборотами. Мужики с удовольствием заслушивались его рассказами, зазывали каждый день посидеть, остаться подольше, но Володарский старался не задерживаться:
– У вас тут своя холостяцкая вольница, не про меня, старика.
Вроде не осуждал, но и не приветствовал, что женатые мужики по девкам скачут, прямо не говорил, не пенял, но и тишком не отсиживался:
– Дениске-то, ясное дело, надо, а вы что ж, не наскакались еще?
Но со смешком и мимоходом, не обижая наставлениями лишними.
Надо отдать должное: стараниями Вадима сексуальная жизнь Арбенина сильно разнообразилась.
– Это Лида, знакомься, а это… – многозначительно подталкивал к Денису подружку своей нынешней пассии Вадим, – Верочка.
Сашка тоже грешил, не без этого, а куда деваться в таком огороде! Вадимовского обаяния и таланта «съемщика» с лихвой хватало на троих мужиков. Не обошлось и без инцидентов разных.
Вышел как-то ночью Вадим из комнаты – пардон за натурализм – отлить и услышал разговор двух подружек в кухне.
– Твой как?
– Веселый и в постели заводной! А твой?
– Трахается хорошо, но он больной какой-то. Представляешь, у него мерзкая такая нога изуродованная, я не видела в темноте, но потрогала случайно – бе-е-е! Мне теперь до него дотрагиваться противно.
Вадим зашел в кухню, взял обеих мармулеточек под локотки, вывел в прихожую, распахнул входную дверь и вытолкал девиц на лестницу, а вслед их вещички выкинул.
Денис тоже слышал этот девичий разговор. Вариации на тему увечья убогого были для него уже не в новинку. Стоял, опершись плечом о дверной косяк комнаты, спокойно наблюдал процесс выдворения дам, а когда Вадим закрыл на ключ входную дверь, только и сказал:
– Не парься, – и пошел досыпать.
Трахнулся – и на том большое спасибо.
Денис прочитал у каких-то эзотериков, расплодившихся в лихие переменные времена в количестве неисчислимом, что сексуальная энергия сублимируется в творческую и денежную. Слово красивое, а смысл простой – переходит из одного состояния в другое.
Ну, денежную, это, положим, не про него пока, а вот творческую – сколько угодно, и с большим душевным удовольствием. Так, чтобы дурь в мозги снизу не била – сублимировалась!
Чай закончился, и без горячего Денис стал замерзать.
Придется спуститься. Он поднялся, прислушался к ощущениям в ноге – нормально, не примерзла, тепло, уютно.
По пути в кухню Денис, решил, что неплохо бы перекусить. Спать не придется, он по опыту знал. Его организм всегда предупреждал о предстоящих бессонных ночах, что-то вроде выброса адреналина в кровь – пресс напрягался, в кончиках пальцев покалывало, и мозг очищался – верный признак, к важному делу готовится, значит, не спать.
Как правило, работать. Ну, это в радость!
А вот таких сидений-размышлений, воспоминаний Арбенин себе обычно не позволял! Незачем ворошить прошлое!
Денис основательно, не торопясь, приготовил еду, намеренно затягивая процесс, чтобы отвлечься. Поел, помыл посуду, подумал и вместо чая заварил кофе, добавил горячего молока, налил полный термос. Постоял, прикидывая, сможет ли остановить свой душевный стриптиз.
Пожал плечами – а зачем?
Столько лет в себе держал, но так дальше быть не может – все равно наружу попрет, как опара из кастрюли, никуда от этого не деться. И пошел в мансарду, прихватив еще один плед, к утру совсем похолодает.
Сигарета пыхнула, подмигнув огоньком, подбадривая – ничего, мол, Арбенин, и не из такого вылезал, и сейчас справишься!
Вылезет. Переживет еще раз всю муть – и вылезет!
Ему теперь есть для чего.
К хорошему кофе его тоже пристрастил Михаил Захарович. Научил разбираться в сортах, марках, странах-производителях, помоле и правильной заварке.
Быстро пролетело время, и закончилось их проживание втроем. Парни выпустились из академии и разъехались. Сашок – карьеру офицерскую строить, а Вадим уволился в запас, осел в Москве, плотно занявшись бизнесом, и у него это здорово получалось.
А Денис все учился и работал в том же режиме, то есть без продыху.
В девяносто восьмом, после дефолта, его с Михаилом Захаровичем жизни сделали рисковый поворот.
В июле, за месяц до дефолта, Денис с Володарским сдали несколько больших заказных работ и продали кое-что свое, найденное на барахолке и отреставрированное. Очень удачно. С ними расплатились долларами. Получилась приличная, и весьма по тем временам и доходам, сумма.
Володарский учил житейской и профессиональной мудрости Арбенина:
– Вот что, Дениска, надо тебе отдохнуть.
– Да не устал я, дядь Миш, мне работа в радость!
– Это-то конечно, что в радость, но мастеру настоящему обязательно надо отдыхать. Иначе он остроту глаза теряет. Переключиться и ни о чем, относящемся к профессии, не думать. Недельки две-три. Когда возвращаешься в работу, все видится яснее и четче. Мыслям, идеям, задумкам тоже требуется отлежаться, силу набрать, тогда они и красками заиграют. Ты запоминай, это важно.
– Запомню, – пообещал Денис.
– Я, когда молодой был, тоже, как ты, все рвался работать, учиться, мастерства набираться. И пришлось мне как-то одно трюмо реставрировать. Я его «тыть-мыть», а разобрать не могу так, чтобы не навредить. Такие там мастер закавыки напридумывал! Я и так и эдак, ночи не сплю, все думаю. А мне учитель мой, великий мастерище Сафрон Лазаревич, и говорит: «Я тебя отстраняю». Как? Обидно аж до слез! А он: «Трюмо сам сделаешь, другим не отдам, но после отдыха, и чтоб духу твоего в Москве не было!» Я ослушаться не мог. Родственников навестил и махнул в Ленинград. Ездил в Петергоф, Константиновский дворец, не вылезал из музеев, любовался. А перед самым выходом на работу мне приснилось, в чем тайна-то и закавыка трюмо моего. Вернулся и мигом сделал. Реставрация, Денис, поинтереснее любого детектива! Узнать, как мастер думал, делая вещь, шаг за шагом его тайны открывать! А для этого голова должна быть светлой, спокойной, не забитой другими работами. Отдых обязателен! Ты уж вон со мной больше трех лет, а не отдыхал, не переключался. Деньги заработали немалые, езжай отдохни. Лучше к морю и воздуху хорошему, легкие необходимо прочищать от древесной пыли и морилок с лаком.
– Я для моря непригодный, – напомнил Денис.
– Так не загорай, не плавай, ходи и дыши!
– Я бы лучше куда в Подмосковье, – рассуждал о личных пристрастиях Денис.
– Тоже дело хорошее! – поддержал Михаил Захарович. – Надо тебе дачку, Денис, по выходным ездить, чтобы продышаться.
– На домик пока не заработал, – усмехался Арбенин.
– Не за горами! – пообещал уверенно Михаил Захарович.
Как в воду глядел, ей-богу.
Пока судили-рядили, когда и где отдыхать, да работу кой-какую доделывали, тут и разразился дефолт.
Ну, кому война, а кому мать родна!
Володарскому позвонил один постоянный клиент и предложил приобрести у его знакомого производственные помещения в ближайшем Подмосковье. Дескать, человеку срочно деньги нужны, а помещения эти идеально под мастерские столярные подходят. И сумму назвал.
Михаил Захарович с Денисом переглянулись – цена смешная, бросовая, что ж там за цеха такие?
Поехали смотреть. Подивились.
Одноэтажное длинное кирпичное строение, полностью выгнанное под капитальной крышей, без внутренней отделки, как по их заказу: ровно на три цеха и мастерскую для краснодеревных работ. Рядом складское помещение, и земли много, не огрызок в несколько соток, и подъездные пути имеются, недоделанные правда.
Что ж за подарки такие?
Оказалось, «конфетка» с сюрпризом.
Строения-то принадлежали продавцу, а вот земельный участок – поселку, и был сдан в аренду на десять лет. Пошли они в поселковый совет разузнавать, что и почем. А им там такой мордатый глава управы и пояснил: приобрести землю можно, но для этого вы должны быть жителем поселка, постановление такое-то непонятного федерального и районного закона, за таким-то параграфом.
Михаил Захарович клиенту звонить, а тот, хитрован крученый, – знаем, мол, знаем, но и десять лет – срок хороший, а если продлить желаете, то запросто можете стать жителями поселка, у знакомого этого там домик недостроенный завис на двадцати сотках земли. Может, и его приобретете?
Михаил Захарович клиенту звонить, а тот, хитрован крученый, – знаем, мол, знаем, но и десять лет – срок хороший, а если продлить желаете, то запросто можете стать жителями поселка, у знакомого этого там домик недостроенный завис на двадцати сотках земли. Может, и его приобретете?
Поехали еще раз, «домик» смотреть.
Ну, не дворец белокаменный и без претензий-размахов, выгнано два этажа кирпичных, и все. А Денису понравилось. И очень.
Поселок этот старинный, деревьев много, и тишина вокруг, место не из освоенных пока москвичами с претензией, для них далековато, и гонору мало в этом районе.
– Может, переберемся сюда, Михаил Захарович? – предложил Арбенин. – Цеха рядом, жить будем в доме, транспорт понадобится. На первое время «Газель» старенькую приобретем, а?
– Не так будем делать, – подумав, покачал головой Володарский. – Вложений потребуется множество! А мы неспешно, Дениска, неспешно и с умом!
И преподнес Денису старый учитель новые уроки, житейские и деловые.
Первым делом цену сбил на все!
И грамотно, хитро – учись, Арбенин! Позвонил клиенту посредничающему, пожурил с нажимом и намеком на осерчание гневливое.
– Ты, Лев Борисович, сколько лет меня знаешь? – недобро так начал он. – Я тебя хоть на полкопейки когда обманул, деньги из тебя лишние выманивал за работу или халтуру сляпанную сдавал?
– Господь с тобой, Михаил Захарович! – перепугался не на шутку Лев Борисович. – Всем известно, что честнее тебя мастера нет!
– Так что ж ты меня раскрутить, как нынче принято говорить, пытаешься? Я понимаю, ты другу хочешь помочь, и это похвально, всем сейчас ой как нелегко. Да только что ж меня при этом обманывать?
Антиквар перепугался до усеру! Он прекрасно понимал, что стоило Володарскому не то что слово, намек дать, и его бизнесу настанут кранты! Причем не только в этой стране. Володарский – столп, признанный авторитет и мастер, в их среде его слово дороже алмаза.
– И в мыслях не держал, Михал Захарыч! Вот те крест! – запричитал антиквар, тоже весьма известный.
Договорились встретиться с продавцом все вместе. Михаил Захарович речь держал чинную, убедительную. Арбенин только на ус мотал, усмехаясь, да глазами хлопал, узнавая учителя своего с другой стороны.
– Цеха неплохие, не спорю, да только землю выкупать, дорогу подъездную делать, а это подороже самих помещений на порядок будет.
– Да, знаю, – печально соглашался пострадавший от дефолта бизнесмен.
– А дом? – обрабатывал Володарский далее. – Сколько он недостроен стоит? Год?
Мужик кивнул обреченно. Досталось ему, видно, уставший, замученный.
– Год, – кивнул Михаил Захарович, – там уж кирпич сыпаться начал, вода в фундаменте, сносить только и заново перестраивать. Председатель поселковый предложил нам другой участок земли купить, неосвоенный. Правда, зато и ничего переделывать не требуется.
Это Володарский домашнюю заготовку двинул, на самом деле никто им ничего не предлагал. Но мог бы! Вот то-то же.
Сговорились, особо не торгуясь. Цену сбили аж в два раза! Михаил Захарович позвонил знакомому юристу, частному коллекционеру, поручил проследить за сделкой, проверить все документы. Денису даже как-то неудобно стало, что бизнесмена они так подвинули в цене. Хотя и понимал, что даже при таком раскладе денег у них не хватит.
А Володарский разъяснил доходчиво напрасность переживаний:
– Ты вот, Дениска, родине честно служил, увечье на фронте получил, ее защищая, работаешь – уж четвертый годок пошел, – себя забывая, на ту же Родину, на ее историческое наследие и достояние. А ты такие деньги получил, чтоб и бизнес личный, и дом, машины, квартиры с него иметь? Ну а бизнесмены эти откуда их взяли? До девяносто первого ни у кого ни шиша не было, а тут гляди: появилось! Воровали, крутились, как сейчас это называют. Дефолты всякие, революции не зря случаются, а чтобы перетряхнуть, думать заставить, работать по-другому, кого наказать, а кому и воздать должное. Продавец наш не гол-бос остался, при бизнесе своем, я узнавал.
Денис с доводами согласился, но радоваться не спешил.
– Михал Захарыч, ты процесс-то запустил, а ведь денег нам не хватит, – поделился он сомнениями.
– У меня про такое дело есть, – хитро прищурившись, сообщил Володарский, – много лет откладывал. Мне после смерти Катеньки одному мало надо, сыновья мои давно крутыми заделались, им помощь не требуется. Да и я им мало интересен, лишь когда связи мои требуются или отцом известным хотят похвастать кому нужному.
И закрутилось у них дело. Со стройками, необходимостью нанимать людей на работу, бухгалтерскими и документальными проблемами. Но при обширнейшей базе знакомых да просто обязанных чем-то Володарскому людей с выходами на высокие уровни все двигалось без простоев и лишней нервотрепки.
Когда дело дошло до оформления документов, Михаил Захарович и тут поразил Дениса.
– Вот что, Дениска, мы все оформим на тебя. Единолично.
– Да как же так, Михаил Захарович? – возмущался, отказываясь, Денис. – Это неправильно! Деньги-то ваши, и работа, и связи! Да все ваше, я ж пока никто, ученик!
– Учеников у меня много было, – строгим тоном и жестом руки остановил его Володарский, – разной степени дарования. Ты единственный настоящий мой ученик, который не просто талантлив, Богом поцелован и одарен. О таком ученике каждый мастер истинный мечтает, да мало кому дается награда сия. Ты мне как сын, Денис. Знаю: мастером станешь великим и в свое время дело передашь в надежные руки, не растринькаешь и никогда не предашь искусство наше. И вот еще что, важное: сыновья у меня любимые, но сволочи еще те! Так говорю, потому что люблю их и знаю как облупленных! После моей смерти они тебя до нитки разденут и по судам затаскают, если мое имя промелькнет хоть в одном документе. Я перед ними под дурачка кошу, мол, бессребреник совсем, что заработаю, то на себя и трачу. Есть в доме ценные экспонаты, так все ваше будет! Что сейчас-то, мол, заработаешь моей профессией. Они оба к нашему делу с детства без интереса, да и безрукие к тому же! Зато хитрые, изворотливые, куда там! И в кого Бог одарил? – повздыхал горестно мастер. – Я им байку плету про житье свое стариковское, они и рады, что на отца тратиться и помогать материально не надо. Сам себя обеспечивает. А когда помру, перегрызутся за квартиру и за вещи, увидишь. Дом тебе, Дениска, необходим, ты непростой человек, глубокий, творческий. Тебе надо свое пространство обустроить по характеру, чтобы и на работе, и дома радость и спокойствие душевное были. Да семью создавать, детей нарожать. Все впереди! А я своим охламонам наплету, что, мол, тебе наследство перепало, вот ты его и вложил в дело-жилье, и меня на старости не бросаешь, с собой работать берешь. Они и перекрестятся, что заботится обо мне кто-то, а им не надо.
– Михал Захарыч, живи сто лет! – попросил Денис. – Ты словно прощаешься!
– Поживу еще, – пообещал Володарский, – мне тебя выучить надо да дождаться, когда ты учителя своего превзойдешь.
Денис, усмехнувшись, покачал головой – великий человек Михаил Захарович Володарский! Уникальный!
Он допил кофе, затянулся позабытой в пальцах сигаретой, дотлевшей почти до фильтра, глянул на горизонт. Темно, ночь глубокая.
Тихая, умиротворяющая, звуки мягкие, легкие – где-то собака забрехала со сна дурного, ветерок принес шум далекого поезда, дерево старое поскрипывает.
И Денис с удивлением вдруг обнаружил, что очищается душа, отшелушивая с сердца боль воспоминаниями, пережитыми заново, неслышно растворяющимися в хрустальной тишине черной исцеляющей ночи.
«Благослови тебя Бог, Ленка! Как ты умудрилась проделать это со мной, не знаю», – подумал Арбенин.
С чистого сердца и щедрой руки Михаила Захаровича Денис стал хозяином дома и частным предпринимателем. Это официально, а на самом деле ничего особо не изменилось. Они с Михаилом Захаровичем все так же продолжали работать, а Денис еще и учиться беспрестанно. Дом три года строился, без спешки и торопливости ненужной. Основательно, по мере зарабатываемых денег, и цеха тем же темпом обустраивались. Не богачи они были с учителем, совсем не богачи. Денис хотел было продать свою квартиру, деньги в дело вложить, чтоб побыстрей. Но Володарский отговорил, запретил даже.
– И что, эту продашь, потом другую покупать будешь? Дела-то не все в поселке, и в Москве много чего решать придется, а жилье дорожает и дальше дорожать будет. Потерпим. Не спеши, Дениска, наскоком только блохи прыгают.
Ну и не спешили.
А Володарский Дениса дальше двигал и двигал: пора не только реставрацией заниматься, надо бы и производство попробовать. И первой работой стал столик для прихожей, «Арбенин», как назвала его Лена. Обследовав изделие тщательно и с особой дотошностью, Михаил Захарович, сказал, как вердикт вынес: