Он переехал в Москву, за год подготовил новую диссертацию, совсем в другой отрасли, и на этот раз защитился совершенно благополучно, если не считать, что некий крупный деятель от науки печатно обвинил его в плагиате. Все было как полагается: скандальный фельетон, тяжба, суд.
Однако через год судов и пересудов Петра Петровича оправдали, а его противнику вынесли общественное порицание, вследствие чего прекратила существование целая школа физиков, и атмосфера в науке стала еще чище...
Бурьянов закончил свой грустный рассказ. Старик Куцев, ни разу его не перебивший, расхохотался. Хохотал он долго, с удовольствием, не торопясь и смакуя. Бурьянов уже собрался было обидеться, когда Куцев оборвал смех, утер слезы платком и снова стал серьезен.
- А ведь я, признаться, сомневался в вас,- сказал КуДа вы же интереснейший человек! Давайте расcуждать философски. Допустим, вас не подменили бы при рождении- и были бы вы сейчас не математиком, а, скажем, парикмахером, потому что способности, несомненно, являются следствием счастливого и во многом случайного совпадения генетических признаков родителей. А разве можно променять науку на брадобрейство! Далее: любой дру|гой на вашем месте не переварил бы эти девяносто семь .кнопок, а вы переварили. Еще пример: судьба очень мудро распорядилась теми тремя институтами, куда вы поступали, чтобы вы стали не химиком, не журналистом, не востоковедом, а именно тем, кто вы есть. И она просто чудом, какими-то сверхизобретательными ухищрениями избавила вас от семьи, которая, согласитесь, нередко становится погибелью для молодого ученого. Только подумайте, как бы вы совмещали интегралы с пеленками! Случай спас вас от нелепейшего самоубийства и сохранил для науки. А легко ли было судьбе организовать именно в эту секунду точно у вас под балконом грузовик с ватой? Она, судьба, шла на любые жертвы ради вас. Она даже не поскупилась на землетрясение, лишь бы вам пришлось защищать вторую диссертацию, которая сделала вас настоящим большим ученым, а благодаря скандальной огласке еще и широко известным. Да, да, известным и своеобразным ученым! Таким образом, батенька мой, судьба к вам чрезвычайно благосклонна, вы удачливейший из людей, баловень судьбы, А вы говорите - "рок". Да это не рок, дорогой мой Петр Петрович, это ваша счастливая доля! И я буду категорически настаивать на вашем участии в экспедиции. Я не суеверен, но верую в удачу. И надеюсь, вы принесете удачу экспедиции.
Так старик Куцев уговорил его лететь на Планету, а вот разубедить - ни в чем не разубедил. Петр Петрович Бурьянов, доктор физико-математических наук, тридцати двух лет от роду, русский, по паспорту женатый, а фактически холостой, по-прежнему носил на плечах свою тяжкую ношу и не мог от нее избавиться. Ему казалось, жизнь его движется так, словно самое главное, определяющее ее событие где-то впереди, а все остальное, что уже произошло с ним, только следствия, которые судьба заранее расставила на его пути. Но как истинный материалист Петр Петрович понимал, что так только кажется.
И вот - пирамида. Если это не мираж и не скала, а настоящая пирамида, чем черт не шутит, он, наверное, и в самом деле поверит в свою счастливую долю.
Петр Петрович разволновался, руки плохо слушались его, но он все-таки справился со скафандром.
* * *
"Сирена" остановилась у подножия пирамиды. Теперь можно было убедиться, что эта уходящая вверх громадина по крайней мере в несколько раз больше знаменитой пирамиды Хеопса. Бурьянов лроверил систему дыхания, поправил греблой винт за спиной. У крышки люка нетерпеливо переминалась Светлана, похожая в своем серебристом скафандре на располневшую русалку.
- Даю выход,- появился в шлемофоне голос Зинура.
- Давай, давай,- сказала Светлана.- А то Бурьянчик без конца будет возиться со скафандром. Неуклюжий, как тюлень. Пока, Зинур! Не скучай!
В тамбур хлынула вода, и они выплыли в Океан. Гигантской горой громоздилась рядом пирамида, ни направо, ни налево, ни вверх не видно было ей конца. Они приблизились к этой ааклоннай стене и Бурьянов первым коснулся ее рукой. Темный, чуть ослизлый камень оказался грубым, если и обработанным, то едва-едва; впрочем, это равно успешно могла сделать и человеческая рука, и природа. Швов нигде не было.
- Фьюить!-присвистнула Светлана.-Никакой кладки. Это просто гора, Бурьянчик. Обычная гора.
Он промолчал, боясь даже перед собой сознаться в поражении, поплыл по стене вверх - и наткнулся шлемом на каменный выступ. Внизу скудно отсвечивал скафандр Светланы, она казалась маленькой, как с высоты пятого этажа. Едва он открыл рот, она удивленно объявила: - Бурьянчик, я стою на каком-то уступе. Что это, неужто кладка?
- Здесь тоже шов,- ответил он.- Но не может быть, чтобы разумное существо строило из таких "кирпичиков".
Ничего себе "кирпичики", с пятиэтажный дом! А если это всего-навсего природные трещины?
Он поднялся еще немного и обнаружил правильной формы круглую дыру в камне. В нее свободно входила рука в перчатке. И внутри, и вокруг отверстия отчетливо выделялись желтоватые наплывы ржавчины Такие дыры в камне делают только для крюка, больше ни для чего. На том же уровне по обе стороны от Бурьянова виднелись еще два ржавых пятна. И тут его осенило:
- Это вовсе не затонувший материк, уверяю тебя. Это материк еще не всплывший. Построить этакую громадину из таких "кирпичиков" на суше невозможно, их не свернет с места ни одна сухопутная цивилизация. А вот под водой...
- Чем черт не шутит Впрочем, завтра сюда примчится археолог, пусть разбирается.
Считая "кирпичики", они поплыли на север вдоль стены и минут через десять достигли ее конца. Зарево, которое привлекло их, стало сильнее. На его фоне стена пирамиды выглядела совсем черной. Завернув за выступ, они разом остановились. То место, откуда исходило свечение, оказалось... городом.
Причудливые дворцы и башенки, арки и купола, портики и акведуки, как бы размазанные толщей воды, медленно, величественно плыли в мареве невидимых течений, и йад ними так же медленно колебалось сплошное мерцающее зарево. Но что-то странное, непривычное, мешающее глазу чувствовалось в этом, отдаленном пейзаже. "Вот, начинаются фокусы,- подумал Бурьянов.- Со мной всегда так".
В следующий момент они глянули друг на друга, шлемы их мягко стукнулись, и, не говоря ни слова, Бурьянов и Светлана ринулись вперед.
Все дальнейшее было как сон. Бурьянов ни за что не поверил бы своим глазам, если бы время от времени не оглядывался на Светлану, не слышал в шлемофоне ее прерывистого дыхания и возгласов удивления.
Это был ни на что не похожий город, ни на что не похожий мир. Он был... перевернут. И накрыт сверху, то есть не сверху, а снизу, то есть для них, посторонних наблюдателей, сверху, а для жителей города снизу чем-то вроде толстого прозрачного стекла. Но этого чего-то вроде бы и не существовало, потому что его невозможно было пощупать, шлем о него не стукался, и ноги не ощущали, однако проникнуть сквозь прозрачный потолок, вернее, пол опрокинутого города никак не удавалось. Там, под этой "основой", как про себя назвал ее Бурьянов, не было воды. А впрочем, неизвестно, что там было. Все здания стояли на "основе", и двери зданий находились наверху, а вглубь уходили этажи, еще ниже виднелись крыши и трубы, и дым из труб шел вниз. По "основе" катили задом наперед автомобили и бойко .пятились люди, похожие на земных, только очень уж хрупкие,- и все это в опрокинутом виде!
"Сумасшествие, - думалось Бурьянову, - сплошное сумасшествие. Это уж слишком, даже для меня".
Несколько раз они пробовали проникнуть в город, но невидимая преграда не пускала, и тогда они поплыли над "основой" вдоль улицы, стараясь как-то приноровиться к своему положению, потому что смотреть на перевернутое действо оказалось совсем не с руки. Поначалу Бурьянова смущал еще и тот факт, что женщины в коротких юбочках представали перед ним в таком ракурсе, будто он лежал под прозрачным тротуаром, но когда Светлана, заметив его смущение, презрительно фыркнула, он побоялся показаться смешным - и вскоре новые впечатления отвлекли его от невольного созерцания дамских ножек.
На улице, над которой они плыли, начала сгущаться толпа. Люди глазели на какие-то слабо дымящиеся обломки.
Появились люди в серой форме, скрупулезно замерили все вокруг, сфотографировали, что-то записали и укатили. По мере того, как обломки дымили сильнее, толпа редела и редела, пока не рассосалась вовсе. Тут повалил густой черный дым, обломки вспыхнули, пламя ослепило на мгновение и разом исчезло в тот самый момент, когда из мешанины сплющенного металла бойко выпятились задним ходом два целехоньких автомобиля и преспокойно, как ни, в чем не бывало, разъехались в разные стороны.
- Бурьянчик!-Он вздрогнул от неожиданности, услышав голос Светланы.- Ну их, двигаем обратно, а то кислород кончится. И вообще... с меня предостаточно.
- Бурьянчик!-Он вздрогнул от неожиданности, услышав голос Светланы.- Ну их, двигаем обратно, а то кислород кончится. И вообще... с меня предостаточно.
- Еще минутку, Светочка, одну минутку,- пробормотал . он просительно.
Он уже не пытался что-либо понять, осмыслить, объяснить, он только наблюдал, глотал впечатления, оставив переваривание "на потом". Больше часа плыли они над улицей, порой останавливались, смотрели, уже ничему не удивляясь, и плыли дальше. Назад повернули, когда кислород был на исходе, и едва успели добраться до "Сирены". Кажется, последние метры Светлана волокла его на буксире.
Он еще помнил, как Зинур вытаскивал его из скафандра, раздевал и прикладывал ко лбу мокрое полотенце. Потом Зинур преобразился в доктора с Базы, пожал плечами и сказал:
- Очевидно, нервное потрясение, осложненное кислородным голоданием. А чего вы хотели?
Как сквозь сон слышал Петр Петрович чьи-то восторженные слова:
- Вчера там киногруппа работала. Вот это кино! Сейчас два часа смотрели - не оторвешься. Потом пустили пленку задом наперед, и представь себе - ничего особенного, почти как у нас. А девочки там, братцы! Какие девочки!
Позднее Бурьянов записал по памяти свои наблюдения.
Вот выдержки из этих записей.
"В опрокинутом городе все не как у людей, все наоборот, и сначала это не укладывается в голове, но постепенно привыкаешь, мозги начинают "крутиться" как бы в обратную сторону, и тогда возможно проследить причинно-следственную связь явлений." Здесь ходят и ездят вверх ногами и задом наперед. Автомобили сначала разбиваются, потом сталкиваются, потом разъезжаются целыми и невредимыми. Когда человеку надо куда-то ехать, он выходит из автомобиля. В одной конторе был день получки, люди расписывались в ведомости и радостно отдавали свои деньга кассиру. Кстати, пишут они так: водят ручкой по бумаге, и ранее написанный тekcт влезает обратно в ручку. Ручки шариковые и не требуют зарядки; когда набирается полный баллон, ручка выбрасывается. На стенкостооительный заьод поступают новенькие станки, отправляют же с завода уголь, стружку и заготовки. Женщины приносят в родильный дом крохотных младeнцев, а оттуда выходят уже без них, причем обряд этот сопровождается слезами и трауром, как прощание с жизнью.
И наоборот, мы наблюдали похоронную процессию, когда илюди шли за гробом сияющие, пели и плясали от радости, будто на свет появился новый человек. Большинство самых совершенных зданий разрушено, в них видны остовы каких-то чрезвычайно сложных машин, назначение которых современным жителям "опрокинутого мира" непонятно.
Объяснить это можно лишь одним: время здесь течет вспять. Люди умирают, чтобы жить, постепенно молодеют, впадают в детство и затем, рождаясь, навсегда уходят из жизни. И цивилизация эта "обратная", прогресс тоже движется вспять. Все это, разумеется, только с нашей точки зрения, для них самих время идет вроде бы нормально.
Больше того, невозможно даже определить наверняка, у кого обратное движение времени: у нас или у них. Как это сообразуется с наукой? Думаю, думаю..." Думать он мог сколько угодно, ему никто не мешал, лишь два-три раза в день наведывался доктор. Но постепенно Петр Петрович начал догадываться, что его считают сумасшедшим. Да он и сам чувствовал что-то неладное: реальный мир перестал его интересовать, он словно остался в том, "опрокинутом мире", жил в нем и занят был исключительно тем, что искал ему объяснение. Он знал, что корабль готовится к возвращению на Землю, что экипаж полон впечатлений, что Зинур в восторге от "потусторонних" женщин, а Светлана замкнулась в себе и молчит часами. Но главное, он знал, что впереди у него три спокойных года, можно вволю размышлять, взвешивать, сопоставлять и ежедневно записывать мысли, подкрепляющие его гипотезу. Теория "опрокинутого мира" постепенно набиралась сил.
Рассуждал он примерно так. Отрицательный вектор времени возможен только в мире, обратном нашему, где причина становится следствием, а следствие причиной. Стало быть, всякое действие вызывает не трату энергии, а ее приобретение; при понижении температуры тела энергия его увеличивается; то есть, вопреки второму закону термодинамики, энтропия не возрастает, а уменьшается. Это возможно лишь в том случае, когда отсчет температур ведется от абсолютного нуля, от минус 273 градусов, но в противоположном направлении. Фигурально выражаясь, весь этот мир расположен по ту сторону температурного барьера.
Скажем, чем больше излучает звезда и чем холоднее она становится, тем выше ее энергетический уровень. Не здесь ли, не в этом ли разгадка непостижимой энергетической избыточности квазаров, которую не в состоянии обеспечить не только термоядерная реакция, но и полная аннигиляция вещества? И не в этом ли разгадка необъяснимого энергетического -равновесия Вселенной?!
Итак, при работе энергия не тратится, а накапливается.
Тело движется не в направлении действия силы, а в противоположном. Два тела не притягиваются, а отталкиваются.
Следовательно, масса отрицательна. Странное, нелепое, бессмысленное понятие "минус масса"! Но без него не обойтись, только оно одно хоть чго-то объясняет.
Отрицательная материя так же противоположна антиматерии, как и материи. Антиматерия ничем не отличается от обычной, кроме знаков частип. По внешнему виду мир из антиматерии не отличишь от нашего, пока не произойдет аннигиляция. Мир же с отрицательной массой является антиподом для них обоих. Если представить все формы существования материи на оси координат, то наш мир займет лишь первую верхнюю четверть пространства. Левая верхняя четверть достанется миру антиматерии. Весь же низ схемы под горизонтальной осью абсолютного температурного нуля достанется "опрокинутому миру", миру с отрицательной массой.
И тогда нетрудно представить себе энергетический баланс Вселенной как беспрерывный обмен энергией между "выстывающим" до взрьюа от избытка "антитепла" отрицательным миром и выстывающим до коллапса миром положительным.
"Но это уж действительно... что-то слишком мудреное, - скептически усмехался Бурьянов, тщетно пытаясь остановить себя на пороге новой теории мироздания.- Черт знает что, какие-то вселенские самораскачивающиеся качели. Ты бы прежде "минус массу" переварил".
Теоретически "минус масса" вполне возможна, однако она должна быть рассеяна в беспредельности пространства с плотностью в среднем частица на кубометр, как и "плюс масса". Но если мир из положительной массы понятен и закономерен, то как объяснить наличие целого мира из отрицательной массы, частицы которой не притягиваются, а отталкиваются? Только парадоксом вероятности!
"А коли так,- думал Бурьянов,- этот мир создан специально для меня, это последнее звено в моей коллекции несуразиц, посрамляющих законы вероятного.Но тут он обрывал себя и мысленно стыдил: - Идеалист! Не он для тебя, а ты для него. Ты был создан на Земле для этого мира и отчасти по законам этого мира, и все, что ранее произошло с тобой, было только следствиями позднейшей встречи с "опрокинутым миром". Так радуйся, жертва невероятного, ты достиг своего, следствия привели к причине!" Бурьянову некогда было скучать: дни болезни, до отказа наполненные размышлениями о странных свойствах обретенного им мира, мелькали, как минуты. И все-таки стены тесной госпитальной каюты давили на него. Если бы не Зинур, оказавшийся верным другом, в этой клетушке с белыми эмалевыми стенами и впрямь нетрудно было свихнуться. Петр Петрович понимал, что "проблема", с которой ежедневно приставал к нему Зинур, скорее всего выдумана, чтобы хоть как-то развлечь его, Бурьянова, но тем не менее визиты жизнерадостного Зинура доставляли ему истинное удовольствие и скрашивали одиночество.
Уже через неделю после открытия опрокинутого города Зинур доверительно сообщил, что "подцепил там одну премиленькую дамочку с потрясными ножками", и теперь они каждый день устраивают свидания на площади у фонтана, оживленно болтают через "стекло", разумеется, при помощи жестов и знаков, и дамочка вроде бы не прочь встретиться в более располагающей обстановке. Зинура не волновало, каким образом может произойти эта встреча, если даже луч лазера отражается от "основы",- он выпытывал у Бурьянова, как следует вести себя с новой знакомой, учитывая, что для нее все события движутся в обратную сторону.
- Будь спок, мэтр, она найдет способ выбраться из-под этого колпака, уж я-то знаю, на что способна влюбленная женщина. А она вгрескалась, еще как втрескалась, меня не проведешь. Но ведь для нее наши отношения кончились простым знакомством Ты только подумай, для меня начались, а для нее кончились! Допустим, я ее поцелую - как она это воспримет? Слушай, Бурьян Бурьяныч,- он переходил на заговорщицкий шепот,- а вдруг у нас родится ребеночек? Ведь это страшно представить, ведь это значит по их законам, что он уже когда-то давным-давно умер, прожил всю жизнь, превратился в младенца и сейчас готов родиться обратно. Нет, это меня пугает, ей-богу, путает. Ты мне объясни, откуда он взялся, этот младенец? А если я так и не решусь значит, его вообще не было?