– Ну, целовались, конечно…
– А почему там, а не в гроте? Там же удобнее. И скамья есть…
– Да мы туда и хотели идти. Но услышали, что там уже кто-то есть.
– Там разговаривали?
– Нет, там один человек был. Ну, не знаю, может, и не один – мы ведь близко не подходили. Просто мы услышали, как там кто-то ходит. Не говорит, только напевает что-то под нос. Мы поняли, что один.
– А вы поняли, кто именно там был?
– Нет. Но напевал что-то древнее, нудятину какую-то. Типа «звездочка моя ясная», что-то вроде. Короче, Андрей сразу определил, что это кто-то из стариков. Сургучев, или Кононов, или вы…
– О, и меня подозревали! Значит, вы поняли, что место занято, и остановились за кустами. А потом?
– Что потом?
– Долго так стояли, по соседству?
– Ну, я не знаю, я на часы не смотрела. Вообще, наверно, недолго. Потом Андрей вдруг говорит: «Ага, вот и звездочка притопала».
– В смысле?
– Ну, он же все про звездочку пел. Что он к ней на небо прилететь не может. Фуфло всякое. Вот, а тут она и прилетела.
– То есть к человеку в гроте пришла девушка?
– Ну да.
– А ты видела эту девушку?
– Ну да.
– И кто это был?
– Откуда я знаю?
– Ты же говоришь, что видела.
– Так я ее со спины только видела. Луна, правда, светила, но все равно – ночь же. И потом, она в толстовке была, с капюшоном. Лица совсем не видно было.
– Почему же вы оба решили, что это девушка, а не парень?
– Ну, фигуру же видно. Фигура женская была, это точно.
– С какой стороны она шла?
– От дома, ясное дело.
– Так, с этим, кажется, разобрались. Она вошла в грот… И что потом?
– А потом все и случилось! Только она вошла – и сразу бабах! Выстрел!
– То есть они там не разговаривали?
– Нет! Мы оба стояли, слушали, думали, что услышим. Интересно ведь, кто да что. И вдруг – бабах! Я чуть не завизжала, мне Андрей вовремя рот закрыл. Потом еще секунды две-три прошло, видим – она выходит. И пистолет у нее в руке.
– Она держала в руке пистолет?
– Ну да. Тут я чуть не обоссалась – ой, извините, чуть не описалась со страху. Все, думаю, она нас слышала, сейчас кончать будет. Но она свернула и ушла.
– Домой?
– Нет, я же говорю – свернула. Она в другую сторону ушла, от дома.
– К пруду?
– Ну, наверно. Я не следила. Мы подождали, пока она уйдет, и скорее домой побежали. Пошли к Андрею, он сразу виски налил. Я стакан, наверно, выпила, только тогда успокоилась.
– А потом?
– Ну, потом… Потом разное было…
– То есть вы занялись любовью. И что, разве из комнаты больше не выходили?
Елена замялась. Гуров сразу оценил это и резко потребовал:
– Давай-давай, рассказывай! Начала, так уже все рассказывай! Что, решили сходить, на труп посмотреть?
– Нет, что вы! Просто Андрей… Он когда виски допил, сказал: «Надо пойти проверить». Я тогда тоже подумала, что он в грот хочет идти, стала отговаривать. А он говорит: «Чё я, совсем дурной? Я к предкам схожу, проверю, дверь в спальню закрыта или нет». Вот он сходил, проверил, сказал, что все на месте. И потом мы уже до утра не выходили. Ну, часов до шести. Потом мне надо было к себе вернуться. А то утром увидят, как я от него выхожу, возникать начнут…
– А кто мог увидеть?
– Мало ли кто? Родители его, или Маринка, или охранник этот долбанутый…
– Павел?
– Нет, Павел нормальный. Нет, другой, Егор. Смотрит всегда так…
Лена скорчила мрачную гримасу, что у нее неожиданно легко получилось.
– Не улыбнется никогда… Дурак дураком. В общем, под утро я ушла.
– Что Андрей тебе велел говорить? Как себя держать?
– Да ничего он мне не велел… – попробовала отговориться горничная. Однако Гуров точно знал, что разговор о преступлении у любовников был и что младший Вдовин давал горничной инструкции.
– Не надо мне заливать, – сказал он. – Что Андрей велел говорить?
– Что? Ничего не говорить. Рот на замке держать велел. «Ты, – сказал, – ничего не видела, ничего не слышала. Так лучше будет». Вот я и молчала…
– Теперь давай еще расскажи про эту женщину с пистолетом. Все-таки кто это был?
– Да не знаю я! Ночь была все-таки! И потом, я же говорила – она в капюшоне была!
– Хорошо, а по росту, по фигуре – кто это мог быть из живущих в усадьбе? Ирина Васильевна могла?
Лена задумалась.
– По фигуре да… – произнесла она. – А по росту… по росту та вроде выше была…
– А Наташа, девушка певца Синицына?
– Да, вот эта точно подходит! И по фигуре, и по росту. А еще Маринка, вторая горничная. Она тоже годится.
– Значит, женщина с пистолетом ушла к пруду, и больше вы ее не видели. Так?
– Да, больше не видели.
– Ладно, можешь отдыхать, – великодушно разрешил Гуров. – А мне еще кое с кем поговорить надо.
Покинув горничную, он вышел из дома и прислушался. Где-то в стороне он различил жужжание косилки и решительно свернул в ту сторону. Пройдя большую часть парка, он обогнул горку, всю усыпанную цветами, и оказался на тенистой лужайке. По ней брел человек лет пятидесяти, толкая перед собой косилку. В воздухе стоял запах скошенной травы.
– Прошу прощения, Петр Леонидович, что отрываю от работы, – сказал Гуров, подходя к человеку, – но дело того требует. Вы ведь здешний садовник?
– Да, – ответил тот и выключил агрегат; сразу стало тихо.
– Вчера вы первый нашли тело Кононова?
– Да, я.
– Расскажите, как дело было.
– Я встал в шесть утра, – начал свой рассказ садовник. – Я всегда так встаю, иногда еще раньше. Взял секатор и пошел в грот. Там розы уж очень разрослись, я давно их не обрезал. А если не обрезать, они начнут расти вкривь и вкось, никакого вида не будет. Впрочем, это к делу не относится. Значит, захожу я в грот – и вижу: человек лежит…
– Вы никаких следов у входа в грот не заметили?
– Да я не следил, что я – следопыт?
– Так, вы увидели, что человек лежит. Вы его узнали?
– Лицо у него в сторону повернуто было, – садовник показал, как было повернуто лицо убитого. – Но я как-то сразу понял, что это Аркадий Ильич. На нем рубашка такая была, приметная, в полоску. И вообще… В общем, я его узнал.
– И как вы поступили?
– Ну, как… Я один шажочек только шагнул еще – и гляжу: под ним кровь. Тут уж я понял, что дело плохо. И сразу побежал докладывать.
– А то, что лежало рядом с телом, вы подобрали? Или это потом Ирина Васильевна взяла?
Лицо пожилого садовника, до этого остававшееся почти спокойным, внезапно преобразилось: глаза с испугом уставились на сыщика, челюсти судорожно сжались, словно свидетель боялся проговориться.
Он не сразу нашелся что ответить – несколько раз открывал рот, собираясь что-то сказать, и снова закрывал. Наконец садовник с трудом выговорил:
– А с чего вы взяли, что там что-то лежало? Это кто сказал? Ничего там не лежало!
– Нет, Петр Леонидович, лежало, – мягко и даже с сочувствием к пожилому человеку произнес Гуров. – Это вы с Ириной Васильевной почему-то решили этот факт скрыть. Однако мне необходимо знать все до мельчайших деталей. Поэтому я попрошу вас вспомнить, что же все-таки там было. И куда это потом делось. И почему Ирина Васильевна попросила вас об этом не говорить. Ну как, сами расскажете или мне придется вас в город везти? А потом еще и Ирину Васильевну допрашивать?
Лицо садовника пошло пятнами. Гуров даже испугался, не станет ли ему плохо. Но затем Петр Леонидович справился с волнением и произнес:
– Не надо… не надо никуда везти. И Ирину Васильевну не надо беспокоить. Да, ваша правда. Там цветы лежали.
– Какие цветы?
– Розы. Он их с клумбы сорвал, что возле первой горки. Нехорошо о покойнике так говорить, но это прямо вандализм какой-то. Там у меня розы редких сортов, специально по цветам подобраны, а он…
– И большой ущерб вам нанес покойник? Сколько роз было – пятнадцать, двадцать?
– Нет, только три, а все равно обидно.
– А как вы определили, что он их только что сорвал?
– Так я сразу вижу, срезаны цветы или сорваны. И как давно, тоже могу узнать.
– Значит, Аркадий здесь стоял с цветами в руках… – задумчиво произнес Гуров. – Интересно… И почему вы решили эти розы оттуда убрать? Скрыть такую важную улику?
Лицо садовника покрылось пятнами еще сильнее, и он заговорил быстро, зачастил:
– Какая же тут улика? Против кого? Против покойного разве что… Непорядок, цветы валяются… Вот я и убрал…
– Нет, Петр Леонидович, врать вам не стоит, – сказал Гуров, покачав головой. – Вы этого совсем не умеете. Все сразу видно. Нет, это не вы решили цветочки оттуда убрать. Это вам кто-то подсказал. И я даже знаю кто. Ирина Васильевна, верно?
Садовник с перекошенным лицом смотрел на сыщика и молчал. Но Гурову и не требовалось его признание.
– Значит, она, – заключил сыщик. – Вопрос: почему? Наверное, все-таки придется мне этот вопрос самой хозяйке задать…
Петр Леонидович сглотнул ком, стоявший у него в горле, и хриплым голосом произнес:
– Не надо… не надо ей задавать. Я вам могу рассказать. Ирина Васильевна попросила меня розы убрать, чтобы… Понимаете, если мужчина ночью стоит с цветами в руках, значит, кого-то ждет.
– Да уж не движение созвездий изучает, это точно. И что дальше?
– Ну… не знаю даже, как вам сказать… В общем, Ирина Васильевна мне сказала, что Аркадий Ильич… Что он ей всякие намеки делал… И свидания назначал. Несколько раз назначал. Но она ни разу не приходила… Вот.
И Петр Леонидович, высказав главное, замолчал, предоставив сыщику самому домыслить остальное. И Гуров это успешно сделал.
– Значит, Кононов ухаживал за Вдовиной, – размышлял он вслух. – Но делал это достаточно осторожно – никто этого не замечал. И вот он назначил ей очередное свидание, и когда он ее ждал, его убили. Убили с цветами в руках. Ирина Васильевна испугалась, что полиция узнает о домогательствах Аркадия и ее заподозрят в убийстве. А Игорь Арсеньевич – в том, что она не всегда говорила ухажеру «нет». И попросила вас цветочки прибрать. Что вы и сделали. А куда, кстати, вы их дели? В вазу ей на буфет поставили?
– Как можно?! – возмутился садовник. – Это ведь все равно что с могилы. Выбросить пришлось, в мусор. Но скажите… Как вы узнали, что цветы там были? Сказать вам об этом никто не мог! Никто этого не видел! Ни одна душа!
– Ну, одна душа, не считая вас, точно видела. Сама Ирина Васильевна. Она мне все и рассказала.
– Она?! Вам?!
– Нет, конечно, она мне признаний не делала, – объяснил Гуров. – Просто, рассказывая, как нашли тело Аркадия, она несколько раз повторила, что ни на песке рядом с ним, ни у него в руках ничего не было. Хотя я об этом не спрашивал. Поневоле у меня закралось подозрение, что дело обстояло ровно наоборот – что что-то такое было рядом с телом. Что-то, что хозяйка захотела скрыть. И вот, после беседы с вами, я узнал, что же такое там лежало. Три розы, значит. Очень-очень интересно…
Глава 7
Гуров думал найти Ирину Вдовину в гостиной, но там ее не оказалось. Тогда он поднялся на второй этаж и постучал в спальню супругов, но ему никто не откликнулся – очевидно, хозяйки там не было. Сыщик пожал плечами, подумал и направился в кабинет Вдовина. Тут ему сопутствовала удача – войдя в кабинет, он увидел Ирину Вдовину, сидевшую за столом мужа и изучавшую какие-то документы.
– Извините, что я так вторгаюсь, – сказал сыщик, входя. – Но мне необходимо с вами побеседовать, а найти вас я нигде не мог.
– Ничего, входите, – отвечала хозяйка. – Я тут изучаю… знакомлюсь…
Она так и не сказала, с чем именно она знакомится. Вместо этого убрала все документы в стол, заперла его на ключ и встала.
– Давайте пойдем побеседуем в парк, – предложила она. – Погода такая замечательная, что без крайней необходимости в доме находиться не хочется.
Они вышли из дома, миновали главную аллею, поднялись на каменистый холм, явно искусственного происхождения, и сели на скамью возле небольшого пруда, в тени густых ив, клонивших свои ветви до самой воды.
– Ну, вы видели Игоря? – спросила Ирина. – И Андрея?
– Видел и того и другого, – отвечал сыщик. – Беседа с Игорем Арсеньевичем была довольно полезной, а вот с Андреем – нет. К сожалению, ваш сын продолжает громоздить горы лжи и тем усугубляет свое положение. Тем не менее, думаю, адвокату удастся не сегодня, так завтра добиться его освобождения под залог. Улики против него очень шаткие; по сути, никаких улик. Так что его показания уже неважны. По сути, самое главное я уже знаю.
– Да? – вскинулась Вдовина. – Вы знаете, кто убил Аркадия?
– Нет, имени убийцы я пока не знаю. Но я твердо знаю другое – что ни ваш муж, ни сын к убийству не имеют никакого отношения. Вернее, имеют одно – кто-то очень хочет впутать их в эту историю и предъявить Игорю Арсеньевичу обвинение в убийстве.
– Что вы узнали, умоляю, расскажите! – воскликнула хозяйка.
– Как-нибудь обязательно расскажу, – пообещал Гуров. – А пока, дорогая Ирина Васильевна, ответьте мне на один вопрос. Почему вы утром, во время нашей первой беседы, так упорно меня обманывали?
– Я вас обманывала?! – Глаза Вдовиной широко раскрылись; ее удивлению не было предела. – Когда, в чем?
– Была в вашем рассказе одна небольшая деталь, в которой вы погрешили против истины. Я это еще тогда, утром, заметил. А теперь я точно знаю, в чем состоял обман. Не знаю только одного: зачем именно вам понадобилось скрывать от меня эту подробность.
– Я ничего не понимаю… – растерянно произнесла Ирина Васильевна. Казалось, она сейчас заплачет от несправедливой обиды. – О чем вы говорите? Какая подробность?
– Все-таки не хотите сами все объяснить, – констатировал сыщик. – А ведь умная женщина… Хорошо, я вам скажу, что это за подробность. Рассказывая о том, как садовник обнаружил тело Аркадия и как вы подошли к гроту и сами увидели убитого, вы дважды сказали, что на песке рядом с телом ничего не было. Однако это не так. Там кое-что лежало. Лежало – а потом исчезло. Ну, что, может, теперь скажете?
Лицо у прекрасной хозяйки усадьбы пошло пятнами – в точности, как давеча у садовника Петра Леонидовича. Она немного помолчала, потом искоса взглянула на Гурова и наконец произнесла:
– Я вижу, вы все уже знаете. Ну да, там лежали розы. Три розы с нашей клумбы. И дело не в том, что с клумбы, хотя Петра Леонидовича это поразило в самое сердце… Дело в том… Я решила скрыть этот факт, потому что эти цветы предназначались…
– Для вас? – подсказал Гуров.
– Да, я решила, что для меня, – со вздохом призналась женщина. – Видите ли, Аркадий Ильич последние две недели усиленно за мной ухаживал. То и дело отпускал комплименты… Как я пою, как я тонко чувствую искусство, какая я хозяйка… Руки жал, шуточки всякие произносил… В общем, женщина чувствует, когда она становится объектом мужского интереса. И я думала лишь об одном: чтобы всех этих знаков внимания не заметил муж. Они с Аркадием давние друзья и деловые партнеры. Я в дела мужа не вникаю, но по обрывкам разговоров, которые слышала, я поняла, что наша фирма и банк Аркадия крепко переплетены и что Аркадий знает многое, чего не знает никто.
– А что, Игорь Арсеньевич ревнив? Если бы он узнал о таком ухаживании, то немедленно разорвал бы отношения с Кононовым?
– Нет, Игорь совсем не ревнив. Но он человек с чувством достоинства, и он знает себе цену. И он, безусловно, не потерпел бы измены – ни с моей стороны, ни со стороны друга. Вопросы чести для него выше деловых интересов.
– А почему вы решили, что цветы предназначались именно для вас? Разве Аркадий в ту ночь назначил вам свидание?
– В том-то и дело! – воскликнула Ирина Васильевна, сжимая руки. – То есть он не то что назначил… Но после ужина, когда мы все гуляли, он улучил момент, когда мы с ним оторвались от остальных, и шепнул мне на ухо: «Я должен вас видеть сегодня ночью! Я буду ждать вас ровно в полночь, возле горки».
– Возле горки? А где это?
– Где? Да вот здесь, где мы с вами сейчас сидим. Это место у нас в парке называют горкой.
– Понятно. И что вы ему ответили?
– Ничего не ответила. Я собиралась сказать, что пора ему прекратить эти приставания, что он переходит пределы, где игра превращается в интрижку, и я этого не потерплю. Я многое хотела ему сказать, но тут как раз подошел Андрей… Мне показалось даже, что он мог слышать последние слова, сказанные Аркадием… В общем, нас нагнали, и ответить я не успела.
– А на свидание в полночь ходили?
– Как вы могли такое подумать? Разумеется, нет.
– И что же, вы просто легли спать?
– Нет, я не легла. Вся эта история так меня возмутила, я была расстроена… Я поняла, что не смогу заснуть. Я поступила так, как поступаю обычно: села в кресло, включила музыку и сидела, слушала.
– Через наушники?
– Вначале я так слушала, потом Игорь сделал мне замечание, что громко, и я надела наушники.
– А что слушали – Бетховена?
– Да, его сонаты. А как вы догадались?
– Милицейская интуиция. Значит, в это время ничто из окружающего мира до вас не доносилось?
– Нет, я ничего не слышала и не могла слышать.
– И как долго вы сидели?
– Где-то в начале второго я поняла, что успокоилась и смогу заснуть, и пошла в спальню.
– А где вы находились – в гостиной?
– Нет, у нас есть комната, примыкающая к спальне. Это как бы мой кабинет. У меня там стоят два проигрывателя – один CD и другой для винила – есть книги, вязанье…
– Значит, Кононов назначил вам свидание здесь, на горке. А сам пошел в другое место – в «зеленый грот». Как вы думаете, почему?