«Ну, это уж точно вранье! – решила Аля. – Вечером спрошу у папы».
Вечером отчим выслушал Алю и серьезно кивнул.
– Да, – сказал он, – все именно так и обстоит, Михи ничего не придумала. Видишь ли, Аля, в нашей современной городской жизни мы слишком отдалились от природы. Даже роды, столь естественный момент в жизни каждой женщины, часто вызывают у девушек панический ужас. У папуасов, да и во многих других культурах, женщины гордятся тем, что у них много детей. А раз детей много, то и роды в семье случаются куда чаще, чем у нас. Дети с ранних лет привыкают видеть близких родственниц беременными, девочки часто находятся поблизости от матери или старшей сестры, когда тем приходит время родить и, как Михи, помогают чем могут. При этом они набираются опыта и, когда сами подрастают, не боятся родов, как некоторые современные городские барышни.
Крещение и обрезание. Крестины
Крещение – сложный обряд, который в точном переводе означает «омовение» и является важнейшим обрядом для всех христиан. Этот обряд обычно совершается над младенцем в первые недели жизни. Обряд крещения проходят и мальчики, и девочки. В обряде крещения человека посвящают Богу, и он отрекается от злых сил. В наше время довольно часто крестятся и взрослые люди, но если это младенец, то отречение от сатаны и всех злых сил делает за него крестный родитель. Крестные выступали в роли духовных заместителей настоящих родителей. В Западной Сибири распространено было представление о том, что за грехи детей на том свете спросят не с родителей, а с крестных: ответ за мальчика будет держать крестный отец, а за девочку – крестная мать. При крещении человеку нарекают имя – его обычно выбирали по святцам. Святцы – это специальные церковные книги, в которых вписаны имена всех христианских святых и дни, когда церковь их вспоминает.
Крестины в традиционной русской культуре являлись важнейшим шагом в жизни младенца. Только после крещения он считался полноценным человеком. Считалось, что если ребенка долго не крестить, он умрет, или же нечистая сила подменит его своим младенцем. Родители старались поскорее крестить слабеньких новорожденных, чтобы те, если умрут, не превратились в русалок или бесов. В народе даже была такая поговорка: «Пока не крещен, его не целуют: некрещеный ребенок – чертенок».
Обряд, совершаемый над новорожденными у иудеев и мусульман – обрезание – касается только мальчиков. После рождения – немедленно, или на восьмой день, или по достижении тринадцати лет – над мальчиком производят операцию: отрезают кусочек кожи с кончика полового члена. Этот кусочек кожи называют крайней плотью. Больше половины мужчин в современном мире прошли обряд обрезания. Кроме символического жеста – подтверждения старого договора с Богом, согласно которому человек обязуется не убивать, не красть, уважать родителей и соблюдать еще ряд правил, о которых мы поговорим в другой книге, – обрезание, как многие считают, разумно с точки зрения гигиенической: под кожицей, которую при обрезании удаляют, часто возникает очаг инфекции. Религиозные обряды представляют собой символические жесты, но очень часто в них можно найти и практический смысл.
Глава 4 Мальчик или девочка?
Утром Аля проснулась очень рано – запищали голодные котята. Отчим вытащил всех троих из коробки, и один сразу пристроился сосать его палец. Отчим внимательно разглядывал котят, пощупал каждого и сказал:
– Три кота! Три парня! Здорово!
– А что, если бы они были девочками, было бы хуже? – спросила Аля.
– Я пошутил. Кошке совершенно все равно, девочек или мальчиков она родила. А вот у людей совсем иначе: в традиционных культурах мальчиков всегда предпочитали девочкам.
– Но почему? Это же несправедливо! – возмутилась Аля. – И ты тоже? Ты тоже хотел мальчика?
– Нет, мне было все равно – ты же знаешь, один сын, Кирилл, у меня уже был, а вот у твоей мамы, когда мы поженились, была ты, а мальчика у нее еще не было. Поэтому, когда родился твой младший брат, больше всех радовалась мама. Что касается меня, я очень рад, что у нас в семье есть девочка, – утешил Алю отчим. – Но если говорить о культурных традициях… практически повсеместно – от эвенков до китайцев, все хотели иметь много сыновей. Рождение сына связывали с удачей, богатством, а рождение девочки обещало только лишние расходы…
– Но это просто дискриминация! – воскликнула Аля.
– Ишь ты, какие слова знаешь! – восхитился отчим. – Но в старые времена это всем казалось вполне справедливым.
С днем рождения!
До нашего времени у многих народов к новорожденным девочкам и мальчикам относятся по-разному: мальчики чаще бывают желанными, и их появление на свет отмечается с большим размахом, тогда как рождение девочки нередко повергает родителей в уныние. Сыновья – продолжатели рода, носители фамилии, надежная опора в старости. И в России, и в Западной Европе они являлись наследниками титула и недвижимости – прежде всего, земли. Так, по русскому законодательству женщина не могла владеть пахотной землей. Только мужчины, достигшие восемнадцати лет, могли получить земельный надел, а когда они вступали в брак, община давала им дополнительный надел. В этих условиях, если у родителей рождались одни девочки, получалось, что количество ртов в семье возрастало, а земли не прибавлялось. Более того, если мужчина, не имеющий сыновей, умирал, его земля переходила не жене и дочерям, а родственникам мужа.
В Афинах при рождении сына счастливые родители украшали двери дома оливковыми ветвями, в Иерусалиме – бегали по улицам, громко восклицая: «У нас родился сын!». А у цыган о рождении ребенка сообщал не сам отец, а родственницы по женской линии – они обходили шатры с ведром воды и брызгали водой на людей и утварь. Хозяева желали ребенку здоровья и счастья и, если это был мальчик, бросали в ведро золотые или серебряные монеты в подарок новорожденному.
Если в семьях китайцев, монголов, бурятов и калмыков все родившиеся сыновья умирали в раннем младенчестве, родители шли на хитрость, и, чтобы обмануть духов, нарекали новорожденного сына женским именем и одевали в женскую одежду.
– А я бы хотела, чтобы у меня было двое детей – мальчик и девочка, – вставила Аля.
– Я думаю, недалеко время, когда ученые смогут это регулировать. Не уверен, что это так уж хорошо, – вздохнул отчим. – Во всем мире множество людей, как в древности, предпочитали бы рожать сыновей. И тогда очень скоро оказалось бы, что не хватает женщин, некому рожать детей… Природа очень мудра, поэтому обычно у людей рождается приблизительно одинаковое количество мальчиков и девочек.
– Я знаю, что будет, если все будут заказывать мальчиков! – засмеялась Аля. – Невеста будет страшно дорого стоить!
– Да, да! И мы с мамой страшно разбогатеем, взяв за тебя огромные деньги! – пошутил отчим.
Аля задумалась. Ей такое предложение не понравилось.
– Нет! Я так не хочу! – рассердилась она. – Я хочу выйти замуж за человека, которого полюблю, а не за того, который сможет меня купить за большие деньги! Как тебе не стыдно такое говорить!
– А-а! Вот оно в чем дело! Значит, ты хочешь жить в таком обществе, где ценность человека зависит не от его пола, а от каких-то других качеств? – спросил отчим.
– Конечно! – воскликнула Аля. – Например, от ума!
– Умница! Ты – современный человек! – похвалил отчим.
– Доброе утро! – В номер вошла Михи. – Я тоже хочу кормить котят!
Через десять минут котята с раздувшимися от молока животами спали в коробке.
Как раз в этот момент пришли родители Михи, и вся компания пошла на завтрак.
Глава 5 Свиные сосиски и похороны кошки
Пшенная каша очень понравилась Михи, – такой она не ела ни в Германии, ни в Новой Гвинее. После каши принесли сосиску с макаронами. Михи потянула носом:
– Свинина.
– Ты можешь отличить по запаху свинину от говядины? – удивилась Аля.
– Конечно. В Новой Гвинее женщинам не полагается есть свинину. Ее едят только мужчины. А я вот ем! – улыбнулась Михи.
– Почему? – еще больше удивилась Аля. – Почему женщины не едят свинины?
Михи пожала плечами:
– Не знаю. Запрет. Просто у папуасов считается, что свинина – еда только для мужчин.
Михи откусила сразу пол сосиски.
– Эти традиционные культуры вообще к женщинам несправедливы, – заметила Аля. – Это мне папа сказал. Наверное, просто мужчинам жалко отдавать женщинам вкусную еду. Ну и не надо. – И Аля отодвинула тарелку с сосиской.
– Возьмем с собой. Захочется есть – съедим. – И Михи, завернув сосиску в салфетку, сунула ее в карман. Туда же пошел и хлеб, оставшийся от завтрака. – Михи подмигнула: – Папуасы не оставляют еду!
Михи откусила сразу пол сосиски.
– Эти традиционные культуры вообще к женщинам несправедливы, – заметила Аля. – Это мне папа сказал. Наверное, просто мужчинам жалко отдавать женщинам вкусную еду. Ну и не надо. – И Аля отодвинула тарелку с сосиской.
– Возьмем с собой. Захочется есть – съедим. – И Михи, завернув сосиску в салфетку, сунула ее в карман. Туда же пошел и хлеб, оставшийся от завтрака. – Михи подмигнула: – Папуасы не оставляют еду!
Родители Михи и Алин отчим были увлечены каким-то научным разговором.
– Пап, можно на речку? – вмешалась Аля.
– Да, но не забудьте вернуться к обеду! – Отчим поцеловал Алю в макушку, и все разошлись: взрослые в конференц-зал, а девочки – к реке. Михи понеслась не по центральной аллее, которая вела к маленькому песчаному пляжу, а напрямик через кусты. Аля помчалась за ней. Неожиданно Михи остановилась:
– Аля! Мертвое животное!
– Где?
Михи принюхалась. Действительно, под кустом лежала мертвая кошка. Вид ее был ужасен. Аля никогда прежде не видела мертвых животных. Каждый человек помнит, как страшна эта минута, когда впервые открывается картина смерти.
Даже если это всего лишь воробей или кошка. Аля оцепенела.
– Надо ее зарыть, – решительно сказала Михи и тут же голыми руками очень ловко начала рыть яму.
Потом взяла труп кошки – Аля ни за что бы к нему не прикоснулась! – положила в ямку и засыпала землей и травой.
– Эта та кошка, которую загрызла собака. Мать наших котят. Наверное, собака утащила ее в кусты и бросила, – тихо сказала Аля.
– Все. Зарыли и пошли. – Михи обтирала руки о траву. – Ну, что ты стоишь?
И Михи понеслась к реке, а Аля поплелась за ней. Кошка не выходила у нее из головы.
– Давай поплывем на остров! – предложила Михи на берегу. Аля ни разу так далеко не плавала, но с Михи ей не было страшно. Та, хотя ростом была невелика, плавала отлично.
На острове Михи нашла пустое птичье гнездо, сказала, что птенцы уже вывелись. Потом девочки вернулись на берег и решили, что пора съесть сосиску.
– Мы ее пожарим на костре! – предложила Михи.
– Надо за спичками в пансионат сходить, я сбегаю! – И Аля встала, чтобы сбегать в номер за спичками. Но Михи ее остановила:
– Не надо. Я сама. А ты собери сухих веток.
Глава 6 Дикая культура и культурная дикость
Михи достала из кармана мешочек из грубой ткани. В нем лежало несколько плоских щепок с углублениями и гладкий колышек. Михи вставила колышек в углубление и стала быстро крутить его в ладонях. У Али дух захватило от изумления: это был древнейший способ разведения огня, которым пользовались первобытные люди! Неужели у Михи получится?
Довольно скоро от щепки начал подниматься дымок. Михи помогала огню разгореться, дуя на тлеющую щепку. Через минуту-другую Аля увидела язычки пламени. Михи ловко подкладывала в огонь сухую траву, мох и тоненькие прутики. Костер разгорелся, и девочки сели рядом на поваленное дерево. Аля совершенно забыла про сосиску. Но Михи не забыла. Она наколола сосиску и хлеб на тонкую веточку и обжарила. И все это она делала так умело, что Аля даже позавидовала. Хорошо быть папуаской!
В этот момент Аля забыла, что еще недавно она мечтала быть девочкой из племени масаи. Сегодня ей хотелось быть папуаской – она бы тоже умела разжечь огонь без спичек!
Они быстро съели свой «шашлык». Михи посмотрела на догорающий, почти не видимый на солнце огонь и сказала Але:
– Папуасы очень уважают огонь.
– Уважают? Как это? – спросила Аля.
Понизив голос до шепота, Михи сообщила:
– Когда у папуасов кто-нибудь умирает, его тело сжигают, а пепел родственники добавляют в специальную поминальную еду.
– Врешь! – изумилась Аля.
– Нет, я была на похоронах и ела такую еду с пеплом.
Михи не шутила, лицо ее было серьезным и даже строгим.
– Но это отвратительно! Это противно! – воскликнула Аля. Ей показалось, что ее сейчас вырвет только что съеденной жареной сосиской.
Михи укоризненно посмотрела на Алю:
– Нисколько не противно. Так выражают уважение умершим родственникам, принимают в себя частичку их тела.
– И нельзя отказаться? – ужаснулась Аля. Ей уже не хотелось быть папуаской.
– Нельзя. Предки обидятся и не будут помогать.
Аля задумалась. Костер догорел. Михи взяла горстку золы.
– Ты в это веришь? Что предки помогают после смерти? – спросила Аля.
– Папуасы все так считают, – пожала плечами Михи.
Культ умерших
Похороны в каждой культуре отражают представления людей о загробной жизни, о посмертном существовании, о возможности прихода умершего человека вновь на Землю в новом качестве. Отношение к покойнику часто оказывается двойственным: о нем скорбят, продолжая горячо любить и желая постоянно ощущать его присутствие рядом, и одновременно могут отчаянно его бояться. Поэтому в большинстве культур в древние времена кладбища даже выносились за пределы города. Однако в традиционной абхазской культуре, например, близких родственников могут хоронить прямо в саду около дома. По традиционным представлениям абхазов, душа умершего окончательно покидает наш мир лишь через год после смерти. Тогда устраивают пышные поминки – считается, что именно в этот день душа покойного окончательно прощается с близкими. На поминках собираются его родственники и друзья. Им полагается много шутить и смеяться, чтобы устроить душе усопшего приятные проводы, а в конце поминок разыгрывается особое шуточное представление.
В традиционных обществах привязанность между родственниками проявлялась при жизни в том, что они стремились селиться поблизости друг от друга, а после смерти желали и лежать рядом. Так возникали родовые погребения. Родовые усыпальницы порой достигали колоссальных размеров и соперничали по роскоши убранства с домами живых, а иногда были даже роскошнее. Быть захороненными вместе считалось преимуществом – только близкие родственники могли претендовать на это право. У малагасийцев, жителей Мадагаскара, по этому поводу имелось специальное выражение, указывающее на близкое родство: «Мы с тобой люди одной могилы».
У везу, одной из народностей Мадагаскара, когда кто-нибудь умирал, родственники начинали шумно его оплакивать. На этот плач приходили соседи. Когда у дома собиралась большая толпа, покойника выносили из хижины, при этом хлопали в ладоши и пели хвалебные песни в его честь. Многие танцевали под барабаны. Пение и танцы продолжались всю ночь. Мужчины тем временем выдалбливали в двух стволах деревьев углубления для тела покойного. Утром труп помещали в один из стволов, накрывали другим и несли хоронить под плач и горестные вопли родственников. В день похорон сжигали хижину, где умер покойный, и его личные вещи, поскольку считалось, что усопшему будет неприятно, если кто-то станет пользоваться его имуществом. В знак траура через неделю после похорон родственники усопшего одевались во все черное и расплетали волосы. Мужчины не могли бриться или остригать волосы на протяжении всего траура, который мог длиться годами, если умер самый близкий родственник или супруг.
Некоторые народы далекого прошлого, к примеру, неолитическое население лесной полосы Восточной Европы, по-видимому, очень боялись усопших. Чтобы те не смогли воскреснуть и выйти из могил, их связывали или перед захоронением отсекали им стопы.
Похоронные обряды и ритуалы у многих народов исключительно сложны и требуют огромных затрат. В Древнем Риме похороны стоили целых состояний, а иногда и человеческих жизней.
Древние римляне верили, что, умирая, люди превращаются в божества. Они называли покойников богами Манами, Ларами или Гениями. Могилы, в сущности, являлись храмами погребенных божеств. Не случайно на них часто встречалась надпись «царство Манов». Перед могилами всегда воздвигались алтари для жертвоприношений. Считалось, что покойник является божеством-покровителем для своих близких. Представлялось, что умерший принимает деятельное участие во всех мирских делах. К нему обращались за помощью и защитой, а усопший, как полагали, любил тех, кто приносил ему на могилу пищу и напитки. Если же родственники по каким-либо причинам переставали «кормить» умерших, те вскоре выходили из могил, и в ночной тиши люди слышали наводящие ужас вопли. Голодные духи насылали на родственников болезни и бедствия и не оставляли живых в покое до тех пор, пока те не начинали вновь носить пищу и возлияния на могилы.
Вечером Аля рассказала отчиму все то, что поведала Михи о папуасских похоронах. Аля немного надеялась, что отчим рассмеется и скажет, что все это чушь – ее надули как маленькую.