– Ну… Болтали, что… – Витька схватил со стола полотенце, промокнул взмокшую лысину. – Что гулящая она, извини, Кать, но в ее доме постоянно мужики крутились. Приезжали, уезжали, тут он и грех.
Ни с одним из приезжающих мужиков бабка не заводила романов. В этом Катя почему-то была уверена. А вот в том, что могли твориться под крышей этого дома какие-нибудь темные делишки, она почти не сомневалась.
Вопрос – какие?
– Болтали еще, что краденое она скупает, – дополнил Витька и тут же недоверчиво подергал плечами. – А смысл? Если скупала, то куда девала? Продавать-то не носила на рынок. И милиция опять же ее стороной обходила.
– Коллеги же! – с горечью вырвалось у Кати. – Забыл?
Витька сразу съежился, покосился на нее, потом кивнул согласно.
– Ладно, Виктор, давай делами заниматься, – она кивнула на кастрюлю с поднявшимся тестом. – Пироги подходят. Дуй в магазин за повидлом. Да, и это…
Он тормознул на пороге с курткой в одной руке, с треухом своим нелепым в другой.
– Ты там между делом поспрашивай у самой старшей продавщицы, она ведь тут давно живет… Кто строил этот дом?
– Я и так знаю. – Он наморщил лоб гармошкой. – Пришлые. Бабка твоя их нанимала. Караулила, чтобы не сперли чего. На костре жрать им варила.
– Что за пришлые, откуда?
– Понял я, Кать, куда ты клонишь. – Витька нахлобучил треух. – Только мимо это. Они каждую неделю у нее менялись. Как запьют или задурят, так она им коленом под зад.
– Ладно. – Она упрямо опустила голову. – Пойдем другим путем… Кто дом проектировал? Не могла же она без проекта бревна сложить? Не могла. Был проект! Где он?!
– Может, в документах? – неуверенно предположил Витька и полез руками в рукава куртки. Запахнулся, взглянул маетно. – Может, там?
– Нет ничего, я искала.
Проект дома она стала искать сразу, когда в голову полезли мысли, а в дом – настырные люди со странным интересом. Что такого в нем? Не из чистого же золота бревна эти отливались! Она, смешно признаться, даже бревна те ножиком ковыряла. И, отсылая раз за разом Виктора по делам, обыскивала дом от подпола до чердака.
Ну не было ничего! Ничегошеньки же не было!!! Никаких тайников – она простукивала стены и полы ручкой швабры. Никаких подземных ходов – в подполе каждую полку ощупала, каждый угол осмотрела, вонзая вилы почти по самое древко. Никаких зарытых в подвале и спрятанных на чердаке среди прочей рухляди сокровищ.
Откуда тогда такой интерес к дому?! Почему из-за этого люди погибли? Почему?! Что за шаги они слышат с Виктором ночь за ночью? Кто-то же ходит, а кто? Витька неистово молился каждую ночь, путая слова молитв. Крест на себя повесил оловянный и не снимает.
– Может, привидение, прости господи! – крестился он каждый раз, как они возвращались из ночного дозора. – Может, бабка тебя стережет от лиха…
Катя в мистику не верила. Она знала, что объяснение всему есть и оно непременно найдется. Вопрос – когда?! И еще вопрос – как много еще людей пострадает?! И еще вопрос – куда подевался план дома?! Все документы целы, а плана нет!
– Но он же был!
– Наверное, – неуверенно пробормотал Витька и умчался в магазин за повидлом.
Пока его не было, Катя позвонила на работу. Маргарита взяла трубку и шепотом сообщила, что пока ей в офис лучше не соваться.
– Наш, как узнал о смерти Стахова, затрясся весь, икону притащил, в кабинете в левый угол повесил. И тебя велел на пушечный выстрел не подпускать.
Катя вздохнула. Генеральный странностями всегда удивлял, но чтобы икону в офисе повесить… Дело дрянь!
– Ты погоди, Кать, может, все еще и утрясется. Может, он отойдет. На него как накатит, так и откатит. Сама знаешь.
– Будем надеяться. – Губы и голос дрогнули, а на глаза навернулись слезы. – Просто… Просто, просто я-то тут совершенно ни при чем.
– Я тоже так думаю, – не очень уверенно отозвалась после паузы Маргарита. – Но люди погибли. Погибли страшно. И где?! Рядом с твоим домом! Попробуй убеди его, что твое дело – сторона.
Маргарита тут же перевела разговор на застывшую в холодах весну. Пожаловалась, что не может надеть новые ботиночки, которые сестра привезла ей из Испании. Потом поделилась планами на грядущий отпуск, посоветовала не вешать нос и отключилась.
Катя расплакалась. Влезла с ногами в трухлявое кресло у кухонного окна и проревела час, наблюдая за серыми клочьями облаков, расползшимися по тусклому небу. Снова будет дождь. Снова будет ночь. Снова будут шаги, сводившие ее и Виктора с ума. И снова не будет никакого объяснения.
– Катька! Катька, нашел!
Витька влетел в кухню, на ходу роняя банку с повидлом на стол, а треух – на пол.
– Нашел архитектора-то!
– Да ну! – Она быстро вытерла слезы и подула вверх, выпячивая нижнюю губу. – И кто же это?!
Он пристроил куртку на вешалку за дверь, обернулся и тут же встревожился:
– Ревешь, что ли?
– Реву, – призналась она со всхлипом. – Все так плохо… Людей убивают, с работы увольняют, Макара посадили. Шаги еще эти чертовы… Скоро… Скоро от меня все вообще начнут шарахаться. Мой бывший генеральный от меня уже икону повесил. Как от ведьмы, честное слово! Вот наследие так наследие!!! Добрая память бабуле!
Она махнула рукой, отворачиваясь к окошку. Клочья серых облаков куцыми заплатками едва прикрывающие небеса, вдруг сбились в тугой плотный комок, и через минуту по стеклу забарабанил дождь, холодный, тугой. Катя поежилась.
– И кто твой архитектор? Чего раздеваешься, поехали. – Она приподнялась с кресла.
– Да сиди ты, Кать, – махнул в ее сторону рукой Витька. – Нету архитектора этого. Помер он.
– Как помер?! – вытаращилась она, и снова лицо ее сморщилось. – И он тоже?!
– Да нет же, не реви, нет. – Витька подскочил к креслу и погладил ее по плечу. – От старости тот помер. Он тут неподалеку жил, местный. Вот бабка твоя к нему и обратилась. Дом его ей очень приглянулся, с башенками, как игрушка. Вот она к нему и пошла. Стала бы она еще кого-нибудь искать! На тот момент не очень-то у нее с деньгами было. А тут соседи почти. Так вот, бабы говорят, помер этот архитектор. Он и тогда-то, когда дом этот проектировал, уже в годах был. А теперь-то что уж…
– Все! Это тупик! – Она задрала ноги на кресло, подтянула коленки к подбородку. – Никогда мы ничего не узнаем, Витя. Никогда! Надо в милицию идти.
– Зачем??? – Он обхватил руками лысую голову. – Нам-то туда зачем???
– Макара выручать.
– Каким образом???
– Скажем, что… Что он не виноват.
Катя опять всхлипнула, поняв, что это неубедительно. И что слушать ее наивный лепет никто не станет. В худшем случае пошлют куда подальше защитников таких. В лучшем – выслушает ее парень с печальными понимающими глазами. Улыбнется и тоже пошлет, может, чуть вежливее, чем остальные.
– Он же не виноват? – пискнула она, пряча лицо в ладонях.
– Думаю, нет, – неуверенно пожал плечами Виктор, вытащил из-под стола стул, уселся, упершись кулаками в коленки. – Митька куда-то пропал еще.
– В смысле?
– Нет его нигде. Дом на замке. Соседка говорит, что уехал. Куда, зачем – никто не знает.
– А кто о нем вообще что знал? – фыркнула она с обидой.
После убийства двух охранников в окрестностях ее дома все ее добровольные защитники куда-то подевались. Лешка ходил стороной, даже его родители перестали здороваться. Макар вежливо здоровался, да и только. И то вот теперь пострадал. А Митька…
Загадочный, прекрасный Митька, от взгляда которого у нее ползли мурашки по коже и хотелось спрятаться глубоко и подальше. Что с ним? Почему он исчез? Испугался? Сбежал?
– Это ты точно подметила, Катюха. – Виктор почесал лысую макушку, мотнул головой в сторону банки с повидлом. – Давай уже пироги-то стряпать да прогуляемся потом.
– Куда? – не поняла она.
– В архитекторский дом, – хитро подмигнул ее помощник. – Сам-то он помер, а дело-то… дело живет, как говаривали великие.
С пирогами она управилась часа за полтора. Сложила в большой эмалированный таз, накрыла чистым полотенцем. Проверила замаринованное мясо – пахло оно потрясающе. Осталось запечь его и сварить картошку. И обед был почти готов. Картошку Витька начистил еще с раннего утра. Варить ее недолго. Сегодня к пяти часам должны были заехать три экипажа, звонили вчера. Успеет приготовить. Сейчас надо бежать.
– Одевайся теплее, Катерина, – недоверчиво смерил взглядом ее тонкую куртку, джинсы и легкие ботиночки Виктор. – Там такая дрянь на улице…
Она не послушалась и пожалела прямо за воротами. Ветер пронизывал до костей, швырял в лицо и за воротник ледяные дождевые капли, заставлял ежиться и жаться к Витькиному боку. Он ворчал, но под руку держал ее бережно, будто хрустальную. Потом и вовсе стащил со своей шеи шарф и подвязал ей под воротник курточки. Куртка с чужого плеча тут же распахнулась на его худосочной груди, и дождь принялся молотить Витьке прямо по верхним пуговицам рубахи. Он терпел, хотя губы у него и подрагивали.
Дом архитектора они нашли без труда. Он один такой был в их районе – красивый, затейливый, с башенками, мансардами и резными наличниками. Они позвонили в звонок на калитке, им никто не открыл.
– Может, он не работает, – решительно потянул на себя калитку Виктор и шагнул во двор. – Идем, идем, не съедят же нас.
Есть было некому. Собачья будка таращилась на них растрескавшимся входом, цепь тянулась по земле ржавым червем, там же валялась перевернутая миска с прохудившимся днищем.
Витька принялся энергично стучать в деревянную дверь. Странно, но им открыли, хотя стучать пришлось довольно долго.
– Здравствуйте, Анна Ильинична, – поклонился он с непривычной для Кати улыбкой. – Не узнаете меня?
На пороге стояла очень древняя женщина в шерстяном длинном платье непонятного цвета, с зализанными в маленький пучок совершенно седыми волосами и подслеповато щурилась на гостей.
– Анна Ильинична, ну как же! Я Виктор… Виктор Иванович. Учитель истории. Ваш внук…
– Ах, Витенька!!! – Она всплеснула сухонькими ручками, старое, покрытое морщинами и пигментными пятнами лицо женщины разгладилось. Она повернулась к ним спиной и махнула рукой, приглашая. – Совсем ослепла. Проходите, проходите, нечего стоять в дверях. Господи, сейчас чай будем пить. Как я рада гостям, как рада! Раньше у нас каждую пятницу и субботу бывали гости. А как Святослав Сергеевич умер, так все… Но я, что же, я не в обиде. Он был интересен всем и как специалист, и как собеседник. Я, что же… Я не в обиде…
Они вошли в гостиную, опрятную, но заметно обветшавшую. Потолок растрескался, по углам отошли обои, портьеры выцвели от времени и солнца, шикарный прежде ковер на полу был вытерт в центре и возле дивана. Но мебель была хороша. Старинная горка с дорогим фарфором, этажерка с необыкновенным, величественным, огромным, то ли золотым, то ли позолоченным кубком, который невероятно сверкал даже в тусклом свете ненастного дня. Две тумбочки по бокам пухлого дивана, покрытого белоснежным чехлом. На тумбочках – две точные копии кубка с этажерки. Возле окна – два кресла, тоже в чехлах.
– Присаживайтесь, – с гордостью произнесла старая женщина, заметив восхищение во взглядах гостей. – Я сейчас принесу чай.
Принесла она его минут через сорок. Они все извелись от ожидания. Но не торопить же было старую даму, основательность при приеме гостей для которой была девизом. Столик, который она вкатила в гостиную через сорок минут, был накрыт такой накрахмаленной скатертью, что углы топорщились в разные стороны. И сколько потом Катя ни пыталась их примять, – бесполезно. Скатерть была просто каменной. В центре столика стояла крошечная вазочка с кустиком фиалок, которые, как подозревала Катя, Анна Ильинична позаимствовала в цветочном горшке. Три чайные пары необычайно тонкого фарфора, три розетки с разным вареньем, ваза с печеньем и ваза с наломанным неровными дольками шоколадом.
– Прошу вас, господа, – чопорно пригласила она их к столику. – Извините за скудное угощение. Раньше, когда Святослав Сергеевич был жив, мы никогда не нуждались. А сейчас… я живу, можно сказать, подаянием. Что дети дадут, то есть… Угощайтесь.
Катя вежливо попробовала все, изо всех сил стараясь не морщиться от противного чая, засахарившегося еще года три назад варенья и печенья, попахивающего плесенью.
– Спасибо. – Она поставила пустую чашку на стол и выразительно взглянула на Витьку, которому хоть веник, но лишь бы жевать.
Он поперхнулся, быстро прожевал, тоже поставил чашку на столик и даже перевернул ее вверх донышком, чтобы хозяйка снова не вздумала подлить чайку, уже в четвертый раз.
– Анна Ильинична, мы ведь к вам по делу, – ласково улыбнулся старой женщине Виктор. – Очень, очень важному делу!
– Слушаю вас, Витенька. – На Катю она почему-то упорно старалась не смотреть.
– Много лет назад Святослав Сергеевич проектировал один дом неподалеку. Дама одна, по-соседски, обратилась к нему за помощью. Он и помог.
– Он всем помогал, – перебила его Анна Ильинична торопливо и почему-то настороженно поджала губы.
– Так вот… Сейчас возникла необходимость дом этот продать, – врал на ходу Витька, забыв как следует продумать предстоящий разговор – Катьку кутал всю дорогу. – Кое-что из документов нашли, а проект… Проект как в воду канул! Может, у Святослава Сергеевича оставался какой-нибудь архив? Не продадим дом-то, а, Анна Ильинична!
К поджатым губам Анны Ильиничны добавились сжавшиеся в кулачки сухонькие ладошки, тесно сдвинувшиеся коленки и уползшие под стульчик ноги в мягких домашних туфлях.
Она рассердилась? Да, точно, она рассердилась. Шерстяное платье на ее высохшей от возраста груди вдруг зашевелилось вверх-вниз. Кулачки ударили по острым коленкам. Потом правый приподнялся, она разогнула указательный палец и ткнула им в сторону Кати, непривычным низким голосом спросив:
– Васькина девка?! – И тут же предупредила: – Только не ври мне, Витенька! Вижу лохмы… Василисы внучка… Красивая выросла… Не в бабку. Та ужасом была, а не женщиной! Грубая, властная… Проект, говоришь, пропал у вас? А на кой черт, Витенька, тебе проект? План поместья есть?
– Вроде, – не стала врать предупрежденная Катерина.
– Ну вот… План кадастровый есть, паспорт есть, права на имущество есть. Есть? – Она надменно взглянула на Катю.
Та кивнула. Это все было, это все потребовалось, когда она в наследство вступала. Тут ошибиться было сложно.
– Ну вот… – снова повторила Анна Ильинична. – На кой черт вам проект, Витенька?!
Он едва слышно чертыхнулся, вытер рукавом рубашки вспотевший череп, посмотрел виновато сначала на Катерину, потом на Анну Ильиничну. Помотал головой, зачем-то пожал плечами, развел руками, пожевал губами, потрогал свою перевернутую чашку.
– Так ведь… так ведь беда с домом-то этим, Анна Ильинична, – проговорил он после сложной для понимания пантомимы. – Сначала покупателей – целая свора, потом столько же покойников. Парня соседского арестовали, а он ни сном ни духом. Ничего понять не можем. А еще шаги…
Она вдруг выставила ладошку щитом, разжав и второй кулачок. Зажмурилась. Седая голова ее с гладко зализанными волосами горестно качнулась.
– Я всегда говорила Святославу Сергеевичу: держись от этой ведьмы подальше. Уж прости меня, девушка, но бабка твоя была чистой ведьмой. – Она резко приподняла сморщенные возрастом веки, оглядела комнату. – А ведь чем купила! Чем купила!!! На интересе сыграла, сука… Как говорила! Как просила! Не связывайся! Когда-нибудь это выстрелит! Вот и пожалуйста… Сначала сама померла, потом следом за ней люди начали гибнуть! Ведьма!!!
Она встала со стульчика, нервно хохотнула и пошла ходить кругами по гостиной, не приговаривая даже, а будто напевая, такими тягучими были ее слова.
– Она пришла к нему как-то поздно вечером. Попросила сделать проект дома. Он удивился, сказал, что берет дорого, проекты делает эксклюзивные, ей-то зачем, если ей в любой конторе ее сруб зарисуют и возьмут копейки. Тут она закрыла дверь в его кабинет и о чем-то шушукалась с ним полтора часа. Вышла довольная, морда красная, глаза горят, прошла мимо меня, как мимо дерева, даже не взглянула… Потом вернулась через три дня с большой сумкой, а ушла с проектом, в тубус упакованным. Святослав мне не сказал, что в этой сумке. Спрятал. Признался уже почти перед смертью… – Анна Ильинична снова с ненавистью посмотрела на Катю. – Признался, какой дом спроектировал для твоей бабки.
– Какой?! – одновременно выпалили Катя и Виктор.
– С подполом, – скривила губы старая женщина.
– Ну? – неучтиво удивилась Катя. – Есть там подпол, картошка в нем с овощами, с банками разными. Что в этом эксклюзивного, я не пойму?
– Я не про погреб толкую. Такой и у нас имеется. Правда, хранить в нем теперь нечего, – криво ухмыльнулась Анна Ильинична, оглядела Катерину еще раз с головы до ног и сморщилась неприязненно. – Хоть и не похожа ты на бабку, но стать ее. Такая же здоровенная, ногастая, грудь – о какая!
И она отодвинула от своей впалой груди на полметра растопыренные пальцы.
– Бабка твоя тоже была грудастой! Святослав, упокой господи его грешную душу, глаз не мог оторвать от ее вымени… Сука!!! Как же я ее ненавидела тогда! Да и теперь… Подпол там был потайной, хранилище какое-то.
– Хранилище??? – ахнула Катя. – Для чего?! И где?! Я весь дом облазила и ничего не нашла.
– И не найдешь, – ухмыльнулась снова женщина неприятно и зло, она прошлась пальцами по своей одежде, одергивая, отряхивая, будто прах прошлых лет с себя смахивала. – План этот был только у бабки твоей. Святослав его в голове держал, себе не оставлял, чтобы чего не вышло. Спроектировал – и с глаз долой! Дом нужен был с секретом, оттого и не пошла она в контору, которая занималась дешевыми проектными разработками. Бункер или хранилище – называйте как хотите – спроектировал под фундаментом Святослав. В хранилище это какой-то путь вел. То ли лаз какой-то, то ли ход подземный куда-то с огорода или с железки. Я не знаю точно! Но из дома в него попасть было никак нельзя. Если только дом твой взорвать! Так вот, вход в хранилище вместе с лазом были залиты бетоном.