– Ни разу не звучал этот язык в Имладрисе, – проговорил Элронд, когда настала тишина и участники Совета перевели дыхание.
– И надеюсь, больше ни разу не прозвучит, – ответил Гэндальф Владыке Раздола. – Но я не прошу у тебя прощения, ибо от меня, Гэндальфа Серого, потребовали доказательств моей правоты. А для того чтобы звуки этого языка не затопили навеки западные земли, надо запомнить, что Кольцо невысокликов – это, как в древности определили Мудрые, Сокровище Сокровенной Мощи Врага. Во тьме Черных Лет эльфы Остранны впервые услышали мрачное заклинание:
– и поняли, что попали в сети предательства.
Да, многое рассказал мне Горлум, хотя говорил он невнятно и неохотно. Ему удалось пробраться в Мордор, где он был пойман прислужниками Врага, и у него выпытали решительно все, и Враг знает, что Кольцо нашлось, долгое время хранилось в Хоббитании, а потом опять куда-то исчезло. Однако скоро ему станет известно – а может, известно уже и сейчас, – что хоббиты переправили Кольцо к эльфам, ибо девять Призрачных прислужников преследовали Фродо до самого Раздола…
– …Этот Горлум, маленькая тварь? – прервал затянувшееся молчание Боромир. – Маленькая тварь, но большой лиходей? И к какой участи его приговорили?
– Он заключен под стражу в Северном Лихолесье, только и всего, – ответил Арагорн. – Ему пришлось немало претерпеть. У Врага его, по-видимому, страшно пытали, и он до сих пор не избавился от ужаса. Однако я рад, что его охраняют – и не кто-нибудь, а бдительные эльфы Лихолесья. Отчаяние и ненависть, горечь и страх сделали его неимоверно опасным, так что, если б он был на свободе, я не удивился бы любому злодейству, совершенному этим злосчастным существом. Да и вряд ли его отпустили из Мордора без какого-нибудь черного Вражьего умысла. А ему, на вид удивительно хилому, ненависть придает недюжинные силы!
– Меня прислали с горестным известием, – внезапно воскликнул эльф Леголас, – но его поистине страшный смысл я понял только на сегодняшнем Совете. Дело в том, что Смеагорл, прозванный Горлумом, сумел погубить своих стражников и скрылся.
– Скрылся? – удрученно вскричал Арагорн. – Это действительно зловещая новость. Как же случилось, что эльфы оплошали?
– Наша доброта обернулась беспечностью, и он удрал, – сказал Леголас. – Но, по всей вероятности, узнику помогли – а это значит, что о наших делах известно кому-то за пределами Лихолесья. Мы добросовестно охраняли Горлума, хотя нам не нравится роль охранников, но, уходя, Гэндальф попросил Трандуила не углублять черного отчаяния узника, и мы выпускали его прогуляться, чтобы не держать в подземелье все время…
– Ко мне вы отнеслись гораздо суровей, – сверкнув глазами, перебил его Глоин. Он вспомнил свое заточение у эльфов – его-то все время держали в подземелье.
– Успокойся, мой друг, – вмешался Гэндальф. – Не надо вспоминать улаженных ссор. Если мы допустим, чтоб эльфы и гномы начали считаться старыми обидами, Совет никогда не будет завершен.
Глоин встал и молча поклонился, а эльф продолжил прерванный рассказ:
– В погожие дни мы приводили узника на поляну с огромным деревом посредине, и он, вскарабкавшись высоко вверх, подолгу сидел там, скрытый листвой, а стражники ждали его внизу. Но однажды он отказался слезть; стражникам не хотелось стаскивать его силой – он умел намертво вцепляться в ветви, держась за них и руками и ногами, – поэтому они просто сидели под деревом: убежать-то ему все равно было некуда.
И как раз в тот летний безлунный вечер на нас неожиданно напали орки. Завязалась битва, и только под утро нам удалось отбить нападение – полчища орков дрались отчаянно, но им, жителям степей Загорья, было непривычно сражаться в лесу… А потом, разгромив их свирепую орду, мы обнаружили, что стражники Горлума перебиты и сам он куда-то исчез.
Похоже, что этот набег был совершен для его освобождения и ему сообщили о нем заранее – но каким образом, нам неизвестно. Горлум весьма хитроумная тварь, а Вражьих шпионов становится все больше. Когда Бард Лучник уничтожил Дракона, мы выбили Темные Силы из Лихолесья, однако сейчас они опять появились, и наше поселение превратилось в остров, со всех сторон окруженный врагами. Следы беглеца мы потом нашли, хотя их почти затоптали орки, и следы вели на юг, к Дул-Гулдуру – самому опасному району Лихолесья, – мы не отваживаемся туда заходить…
– Короче, он скрылся, – заключил Гэндальф, – и охотиться за ним нам сейчас недосуг. Значит, такая уж у него доля. И быть может, ни он, ни Властелин Мордора не знают, что ему уготовано в будущем.
А теперь я отвечу на вопрос Гэлдора, – немного помолчав, продолжал Гэндальф. – Итак, почему среди нас нет Сарумана и что он мог бы нам присоветовать? Это довольно длинная история, и знает о ней пока только Элронд; впрочем, и ему я рассказал ее вкратце, а она требует подробного изложения, ибо к прежним бедам Средиземья прибавилась еще одна серьезнейшая беда, завершившая на сегодня повесть о Кольце.
Когда этим летом я был в Хоббитании, меня постоянно грызла тревога, и я отправился к южным границам этой маленькой мирной страны, ибо чувствовал, что опасность быстро приближается, хотя и не мог определить – какая. На юге мне рассказали о войне в Гондоре и о том, что гондорцы отступили за Реку; а когда я услышал про Черных Всадников, ощущение приближающейся опасности усилилось. Однако никто их как будто не видел – даже несколько усталых беженцев с юга, которые встретились мне по дороге, и все же моя тревога росла, ибо южные беженцы были очень напуганы, а причину страха почему-то скрывали. Тогда я свернул на Неторный Путь, и в Пригорье мне встретился Радагаст Карий – он, как и я, носил титул Мудрого. Радагаст некогда жил в Розакрайне, рядом с Лихолесьем, но куда-то переселился… Так вот, он сидел у обочины дороги, а рядом, на лугу, пасся его конь.
«Гэндальф! – обрадованно вскричал Радагаст. – Тебя-то я и разыскивал. Мне сказали, что ты обитаешь на западе, в стране с неуклюжим названием Хоббитания, – я ведь совсем этих мест не знаю».
«Правильно сказали, – ответил я, – до Хоббитании отсюда – рукой подать. Так что потише про неуклюжие названия: хоббиты очень обидчивый народец. Но у тебя, вероятно, важные новости? Ты ведь никогда не любил путешествовать, и едва ли твои привычки изменились».
«Очень важные, – сказал Радагаст. Потом, тревожно оглядевшись, добавил: – Очень важные и очень скверные. Назгулы. Они опять появились. В этот раз – как Черные Всадники. Им удалось переправиться через Реку, и теперь они движутся к северо-западу».
Вот почему меня грызла тревога, – посмотрев на Фродо, проговорил Гэндальф.
«У Врага здесь какая-то тайная надобность или тайный умысел», – сказал Радагаст.
«Что ты имеешь в виду?» – спросил я.
«А зачем Призрачным всадникам Хоббитания?»
Тут мне, признаться, стало не по себе, ибо сражение с Девяткой назгулов устрашит и самого отважного из Мудрых: все они в прошлом великие воины, а их Предводитель – Чародей и Король – наводил ужас на своих врагов, даже когда еще не был призраком.
«Кто прислал тебя ко мне?» – спросил я.
«Саруман Белый, – ответил Радагаст. – И он просил меня тебе передать, что, если ты нуждаешься в какой-нибудь помощи, поезжай в Ортханк; однако не медли».
Эти слова ободрили меня. Ибо Саруман – мудрейший из Мудрых… так мне в то время казалось. Радагаст тоже могущественный маг, исконный повелитель растений и животных (особенно ревностно служат ему птицы), но Саруман исстари следит за Врагом, он хорошо изучил все его повадки и часто помогал нам справиться с ним. Мы легко выбили Врага из Дул-Гулдура благодаря мудрым советам Сарумана; жаль, что нас тогда не удивила ответная победа Врага на юге…
«Я поеду к Саруману», – проговорил я. Мне подумалось, что, быть может, Саруман знает, как прогнать назгулов за Андуин.
«Но отправляйся сейчас же, – посоветовал Радагаст, – ибо я искал тебя довольно долго, а Саруман говорил, что к ранней осени назгулы сумеют добраться до Хоббитании – и тогда он не сможет тебе помочь. А мне пора поворачивать восвояси». Радагаст безмолвно подозвал коня, вскочил в седло и хотел уехать.
«Подожди, Радагаст! – крикнул я ему вслед. – Оповести своих подданных, зверей и птиц, что нам, вероятно, понадобится их помощь».
«Считай, что они оповещены», – сказал он и, тронув коня, быстро скрылся из глаз, словно бы спасаясь от Девятерых назгулов.
Я не мог тогда последовать за Карим. Мой конь был измучен, да и я устал: мы покрыли в тот день огромное расстояние, а главное, мне хотелось собраться с мыслями. И вот, отложив решение на утро, я переночевал и никогда не прощу себе этой ошибки!
Фродо я написал подробное письмо, в котором объяснил, что мы встретимся у эльфов, и поручил отослать письмо Лавру Наркиссу – он хозяин трактира, мой давний знакомец, – а утром, затемно, отправился в путь. Саруман живет далеко на юге, в крепости Изенгард к северу от Ристании, которую гондорцы называют Мустангримом. С юга просторную Ристанийскую равнину замыкают Белые горы Гондора, или Эред-Нимрас по-нуменорски, а на севере в нее вклинивается Мглистый хребет; там, в неприступной высокогорной долине, окруженной могучими отвесными скалами, расположен замок Сарумана Ортханк. Этот замок – высокий, с тайными покоями – возвели в стародавнее время нуменорцы, и попасть в него можно только через ворота, которые перегораживают Изенгардское ущелье, рассекающее естественную ограду долины – пояс из темных каменных утесов.
Я подъехал к воротам на исходе дня, их охраняла многочисленная стража; но Саруман, видимо, давно меня ждал: ворота распахнулись и, когда я проехал, бесшумно захлопнулись за моей спиной; и меня вдруг кольнуло неясное опасение.
Однако я все же подъехал к замку, и Саруман, неспешно спустившись по лестнице, отвел меня в один из верхних покоев. На руке у него я заметил кольцо.
«Итак, ты приехал», – сказал он степенно, но мне показалось, что в его глазах вспыхнула на мгновение холодная насмешка.
«Приехал, как видишь, – ответил я. – Мне нужна твоя помощь, Саруман Белый!» Услышав свой титул, Саруман разозлился.
«Ты просишь помощи, Гэндальф Серый? – с издевкой в голосе переспросил он. – Значит, хитроумному и вездесущему магу, который вот уже третью эпоху вмешивается во все дела Средиземья – причем обычно непрошено и незвано, – тоже может понадобиться помощь?»
Меня поразил его злобный тон. «Не ты ли, – удивленно спросил его я, – наказал гонцу Радагасту Карему передать мне, что нам надо объединить наши силы?»
«Предположим, что я ему это сказал, – ответил Саруман. – А теперь объясни мне, почему ты явился сюда так поздно? Ты долго скрывал от Совета Мудрых и от меня, Верховного Мудреца Совета, событие поистине величайшей важности! А сейчас, бросив укрывище в Хоббитании, ты спешно приехал ко мне… Зачем?»
«Затем, что Девятеро черных кольценосцев опять начали свою призрачную жизнь. Затем, что они переправились через Реку. Радагаст сказал…»
«Радагаст Карий? – с хохотом перебил меня Саруман, и его презрение прорвалось наружу. – Радагаст – Грозный Повелитель Букашек? Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума без рассуждений сыграть свою дурацкую роль! Он неплохо сыграл ее – и вот ты здесь. Здесь ты и останешься, Гэндальф Серый, – надо же тебе отдохнуть от путешествий. Ибо этого хочу я, Саруман, Державный Властитель Колец и Соцветий!»
Он резко встал, и его белое одеяние внезапно сделалось переливчато-радужным, так что у меня зарябило в глазах.
«Белый цвет заслужить нелегко, – сказал я. – Но еще труднее обелить себя вновь».
«Обелить? Зачем? – Саруман усмехнулся. – Белый цвет нужен Мудрым только для начала. Отбеленная или попросту белая ткань легко принимает любой оттенок, белая бумага – любую мудрость».
«Потеряв белизну, – упорствовал я. – А Мудрый остается истинно мудрым, лишь пока он верен своему цвету».
«Довольно! – резко сказал Саруман. – Мне некогда слушать твои поучения. Ибо я вызвал тебя в свой замок, чтобы ты сделал окончательный выбор».
Саруман приосанился и произнес речь – по-моему, он ее приготовил заранее: "Предначальная Эпоха миновала, Гэндальф. Средняя тоже подходит к концу. Начинается совершенно новая эпоха. Годы эльфов на земле сочтены; наступает время Большого Народа, и мы призваны им управлять. Но нам необходима полнота всевластья, ибо лишь нам, мудрейшим из Мудрых, дано знать, как устроить жизнь, чтобы люди жили мирно и счастливо.
Послушай, Гэндальф, мой друг и помощник, – продолжал Саруман проникновенно и вкрадчиво, – о нас с тобою я говорю мы, в надежде, что ты присоединишься ко мне. На земле появилась Новая Сила. Перед ней бессильны прежние Союзы. Время нуменорцев и эльфов прошло. Я сказал – выбор, но у нас его нет. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, поверь мне, Гэндальф. В нем – единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и поддержавших ее ждет великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут возвышаться и ее союзники; а Мудрые – такие, как мы с тобой, – постепенно научатся ею управлять. О наших планах никто не узнает, нам нужно дождаться своего часа, и сначала мы будем даже осуждать жестокие методы Новой Силы, втайне одобряя ее конечную цель – Всезнание, Самовластие и Порядок, – то, чего мы мечтали добиться, а наши слабые или праздные друзья больше мешали нам, чем помогали. Нам не нужно – и мы не будем – менять наши цели, мы изменим лишь способы, с помощью которых мы к ним стремились".
«А теперь послушай меня, Саруман, – сказал я ему, когда он умолк. – Мы не раз слышали подобные речи, но их произносили глашатаи Врага, дурача доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить мне их болтовню?»
Он искоса глянул на меня и спросил: «Так тебя не прельщает дорога Мудрейших? Все еще не прельщает? Ты не хочешь понять, что старые средства никуда не годятся? – Саруман положил мне руку на плечо и тихо сказал, почти прошептал: – Мы должны завладеть Кольцом Всевластья. Вот почему я тебя призвал. Мне служат многие глаза и уши, я уверен – ты знаешь, где хранится Кольцо. А иначе зачем бы тебе Хоббитания – и почему туда же пробираются назгулы?» Саруман посмотрел на меня в упор, и в его глазах полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть.
«Саруман, – отступив, сказал я ему, – нам обоим известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить мы. Но теперь, когда я узнал твои помыслы, я ни слова не скажу тебе про Кольцо. Ты был Верховным Мудрецом Совета, однако тебе невмоготу быть Мудрым. Ты, как я понял, предложил мне выбор – подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь еще ты можешь предложить?»
Он глянул на меня холодно и с угрозой. «Я и не надеялся, – проговорил он, – что ты проявишь благоразумие Мудрейшего – даже ради своей собственной пользы; однако я дал тебе возможность выбрать, и ты выбрал воистину глупейшее упрямство. Что ж, оставайся покуда здесь».
«Покуда – что?» – спросил его я.
«Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо, – ответил он мне. – Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству. Тогда, вероятно, Державный Властитель сможет заняться второстепенными делами. Он решит, к примеру, какой награды заслуживает упрямство Гэндальфа Серого».
«Решить-то, пожалуй, ему будет просто, – проговорил я, – да легко ли выполнить?» Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже меня, что я произношу пустые слова.
Меня отвели на Дозорную площадку, с которой Саруман наблюдает за звездами: спуск оттуда – витая лестница в несколько тысяч каменных ступеней – охраняется внизу отрядом стражников; да и ведет эта лестница во внутренний двор. Оставшись один, я оглядел долину, некогда покрытую цветущими лугами, теперь лугов здесь почти не осталось: я видел черные провалы шахт, плоские крыши оружейных мастерских и бурые дымки над горнами кузниц. Дымки подымались отвесно вверх, ибо долина защищена от ветра поясом скал, и сквозь дымное марево, которое окутывало башню Ортханка, мне были видны стаи волколаков и отряды хорошо вооруженных орков – Саруман собирает собственное воинство, значит, Врагу он еще не подчинился. Крохотной была Дозорная площадка – я не мог согреться даже ходьбой, а вечные ледники дышали вниз холодом, и в долину сползали промозглые туманы, но горше дыма изенгардских кузниц, мучительней холода и сильней одиночества меня терзали мысли о Всадниках, во весь опор скачущих к Хоббитании.
Я был убежден, что это назгулы, хотя и не верил теперь Саруману; однако про назгулов он не солгал, ибо по дороге я слышал известия, которые подтвердили его слова. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и все же меня не покидала надежда: я надеялся, что Фродо, получив письмо, не медля ни дня, отправился в Раздол и Черные Всадники его не нашли. Однако жизнь все переиначила. Я надеялся на исполнительность хозяина трактира и опасался могущества Властелина Мордора. Но Лавр забыл отправить письмо, а девять прислужников Черного Властелина оказались слабее, чем я о них думал, – у страха, как известно, глаза велики, и я, пойманный в Саруманову ловушку, одинокий, испуганный за своих друзей, переоценил могущество и мудрость Врага.
– Я видел тебя! – вдруг воскликнул Фродо. – Ты ходил, словно бы заключенный в темницу – два шага вперед и два назад, – но тебя ярко освещала луна!
Гэндальф удивленно посмотрел на Фродо.
– Это был сон, – объяснил ему хоббит, – и я его сейчас очень ясно вспомнил, хотя приснился-то он мне давно: когда я только что ушел из дома.