– Слишком официальный вид, – улыбнулась я, – Хотя бы пиджак сними. Какое пиво будешь? – Руслан к этому моменту ретировался в подсобку, видимо, завершить мою работу.
– На твое усмотрение, – ответил Эрик, закатывая рукава белоснежной рубашки. Пиджак он снял и положил на стойку.
Я налила в высокий бокал светлое пиво и поставила его перед ним. Он сделал глоток и поднял брови:
– Неплохо. Совсем неплохо. Кто сегодня играет?
– Нигерия–США. Но матч только через два часа.
– Вот как, – он замолчал, снова делая глоток, – И чем можно заняться в это время?
– Обычные посетители просто надираются, – сказала я, и его лицо расплылось в улыбке.
– А я не обычный посетитель? – Эрик пристально посмотрел на меня, изучая глазами.
– Не знаю, – я пожала плечами, – Зачем ты пришел?
– Хотел тебя увидеть, – честно ответил он.
– Мог бы просто позвонить и назначить встречу, – раздраженно процедила я, и он рассмеялся.
Когда его приступ смеха прошел, он с улыбкой произнес то, что поставило меня в тупик:
– Дана, ты так и не дала мне номер своего телефона. Я приехал к тебе, но ты не ответила в домофон. Тогда я поехал сюда.
Господи, какая же я дура!
– Ты злилась на меня? – спрашивает он, а я судорожно ищу ответ в голове.
– Нет, – делаю паузу, – Не знаю.
– Ты хотела, чтобы я позвонил? – он вскидывает брови, повторяя мою обычную мимику, и я начинаю закипать:
– Наверное. К чему все это? Зачем ты задаешь такие вопросы?
– Просто хочу знать. Что плохого в том, что ты ждала моего звонка или хотела меня видеть? – он оценивающе смотрит на меня, а я пытаюсь собраться и не выдать своей реакции.
– Ничего. Просто, это не правильно. Я тебе объяснила. Я не могу... – я осекаюсь и замолкаю, опуская глаза в пол.
– Я помню, и понял тебя. Но, – он разводит руками, – Как видишь, я все равно здесь.
Мы молчим. Минуту, две, три. Потом он неожиданно спрашивает:
– А кто ставит музыку?
– Обычно я просто подключаю свой телефон к системе, – отвечаю я, все еще боясь поднять глаза.
– А можно мой подключить?
– Да, наверное, можно.
– Я тут одну песню нашел, хотел, чтобы ты послушала.
Эрик встает, обходит стойку и подходит ко мне. Вручает мне свой айфон последней модели, я меняю штекер под стойкой и подключаю его к системе.
Бульк–бульк. Стандартный звук при подсоединении. Посетители даже не замечают повисшей тишины в зале, просто продолжают пить и громко разговаривать. Зачем я вообще ставлю музыку?
Я возвращаю его телефон, и Эрик щелкает по экрану. Из колонок по всему залу доносится тихая мелодия. Потом он стучит в подсобку, приоткрывает дверь и говорит Руслану:
– Я украду ее на пару минут?
За дверью слышатся тяжелые шаги, это выходит мой босс и, по совместительству, лучший друг. Он широко улыбается своими ровными белыми зубами:
– Конечно.
Эрик поворачивается ко мне, и протягивает руку.
– Потанцуем?
Я вскидываю брови, от чего он хмурится, а потом мой разум берет выходной, и я отвечаю:
– Конечно.
Танцпола у нас в баре нет, поэтому мы встаем между столиков, благо народа немного. Я вкладываю свою ладонь в его руку, а другую кладу на плечо. Он приобнимает меня за талию, и мы начинаем медленно двигаться в такт музыке. Я давно не танцевала, и чувствую себя немного неловко, но Эрик берет всю инициативу на себя, и ведет меня сам. Я начинаю слушать слова:
Повода натянуты леской
И тянутся вдоль поднебесья
Так и я натянутым нервом
Твоим самым первым и честным
На реке корабль не местный
Не понятый водным течением
Это мне становится тесно
Уже не совместно
Мы стоим, не слишком близко, и не слишком далеко. Я чувствую его ровное сердцебиение, его размеренное дыхание. Я вижу, что он не сводит с меня глаз, и, внезапно, в его взгляде появляется что–то иное, необъяснимое и едва уловимое. И я слышу слова, которые бьют меня в самое сердце, так, что у меня перехватывает дыхание:
Если я дышу тобой
Может я еще живой
Теплый дождь идет зимой
Между небом и тобой
Музыка увеличивает темп и немного меняется. Я невольно улыбаюсь, и он отвечает мне. Поняв все без слов, он начинает двигать меня немного быстрее, раскачивая из стороны в сторону.
– Она мне нравится, – говорю я – Никогда не слышала.
– Я тоже. Это Макс Барских. Сегодня по радио услышал, и сразу о тебе вспомнил.
– Ты мне льстишь, Эрик, – смеюсь я, и он кружит меня под очередную порцию супер–романтичного припева.
Я немного взвизгиваю, когда он чуть наклоняет меня вниз, потом резко поднимает и кружит между столиков. Я обхватываю его шею руками, и мои пальцы невольно зарываются в его шелковистые волосы. Я вдыхаю аромат дорогого парфюма и шампуня. Он дышит мне в шею, потом легонько касается губами одной из моих птиц и на долю секунды замирает. Потом опускает меня на пол, прижимая на этот раз к себе плотнее, и кружит, кружит, кружит по залу. И все было бы хорошо, было бы просто замечательно, пока я не замечаю его напряженный взгляд за мою спину.
Я поворачиваю голову и вижу, как компания молодых ребят на диванах в углу смотрит на меня. Я опускаю глаза и понимаю, что моя футболка задралась, и край ее находится под ладонью Эрика, которая лежит у меня на талии. В том месте у меня шрам, который не удалось скрыть татуировкой. Игла не прошла сквозь зарубцевавшуюся ткань.
Я чувствую, что земля уходит из–под ног, а глаза наполняются слезами. Я вижу в их взгляде ужас, перемешанный с отвращением. И я готова разрыдаться и убежать, я даже дергаюсь в направлении черного выхода, но Эрик силой меня останавливает. И медленно–медленно опускает края моей футболки. Он не смотрит на меня, а смотрит только на тот злосчастный столик, и я вижу, что его глаза потемнели и бросают молнии. Парни сглатывают и опускают глаза, уставившись в свои напитки.
Мы стоим так еще несколько секунд (или минут). Я понимаю, что моя голова лежит под подбородком Эрика, а сам он обхватил меня руками.
– Прости, я не хотел, – шепчет он мне на ухо.
– Ты не виноват, – я пытаюсь отстраниться, но он не отпускает.
– Не уходи. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разнести их к чертям. Постой со мной еще минуту.
– Эрик, ничего страшного не произошло, – говорю я, поднимая на него глаза.
– Но они смотрели так... – он замолкает, закрывает глаза и качает головой.
– С отвращением? Да. С ужасом? Да, – я смотрю куда–то в сторону, а потом снова перевожу взгляд на него, – Я привыкла. Люди всегда смотрят, если их видят.
– Но это не правильно, – выдыхает он, – Ты не виновата в этом. Ты не урод, чтобы так на тебя смотреть.
– Ты ошибаешься. Для них я – урод, – шепотом говорю я, чувствуя, как глаза снова тяжелеют и набираются слезами.
– Нет! – он срывается, и его голос дрожит. Потом он прижимается губами к моим губам и произносит, – Не говори так. Ты самая красивая женщина, которую я, когда–либо видел.
Я закрываю глаза, и чувствую, как одинокая слезинка сбегает по моей щеке. Эрик высушивает ее большим пальцем, обхватив мою голову руками, и легонько целует туда, где она оставила свой след.
– Руслан может отпустить тебя пораньше? – говорит он, слегка улыбаясь, – Я хочу пригласить тебя на свидание.
– Попробуй спросить, – отвечаю я, чувствуя, как внутри все сжимается от радости, – Надеюсь, это будет не что–то банальное?
– Нет, поверь мне на слово, – он подмигивает, отпускает меня и идет к бару.
Что–то говорит Руслану, с его лица не сползает улыбка с тех пор, как он вышел из подсобки. Тот быстро кивает и смотрит на меня, дергая бровями. Эрик разворачивается ко мне, подхватывая свой пиджак, а Руслан произносит губами:
– Оттянись по полной.
Я улыбаюсь, когда Эрик приобнимает меня за плечи и выводит из бара. Вкладывает ключи от машины в мою руку и говорит:
– Сегодня ты за рулем. Нужно заехать переодеться и взять теплые вещи.
– Теплые вещи? – я останавливаюсь у открывшейся водительской двери.
– Да. Очень теплые вещи.
– Ты меня пугаешь.
– Помнишь, я говорил, что как–нибудь постараюсь выкроить время, чтобы выбраться в лес с палатками?
– Конечно, помню.
– Я его выкроил. Но мне нужна помощь с палаткой, – он расплывается в улыбке, и садится на пассажирское сиденье.
ГЛАВА 15.
– Господи, Эрик. Да ты сдохнешь один в лесу. Ты даже с зажигалкой огонь развести не можешь, – ржала я, как конь, когда он, нахмурившись, пытался поднести обрывки вчерашней газеты к щепкам, заблаговременно купленным в супермаркете. Она уже в пятый раз гасла, – Дай мне, иначе ты всю бумагу спалишь, и мы замерзнем насмерть.
Я выхватила газету, оторвала еще один листок, свернула трубкой и подожгла один конец. Опустив ее вниз, я дала пламени разгореться и бросила ее в наш костер, обложенный серыми кирпичами.
– Вот как это делается, – сказала я, – Бумагу вниз опускать надо.
– Я неудачник, – пробурчал он, закутываясь в плед и садясь на бревно напротив костра.
Щепки стали потрескивать и загорелись. Пламя стало расходиться на дрова. Я подложила еще немного бумаги и уселась рядом с Эриком.
– Ты не неудачник. Но курс по выживанию в лесу тебе пройти не помешает. Держи, – я протянула ему термос с горячим какао, приготовленным мной дома.
Мы успели заехать ко мне, я говорила ему, где брать матрас с насосом, одеяла и теплые вещи, а сама кипятила молоко и собирала продукты. Эрик сообразил только, что нужно купить палатку и готовые дрова. Собственно, с этим набором он и забрал меня с работы. Когда мы добрались до озера, была почти полночь. Хорошо, что у меня остались походные вещи Руслана, иначе мы бы добрались сюда под утро.
В свете фар он тщетно пытался установить палатку, но справился только с моей помощью. Я старалась не смеяться, но, когда он принялся надувать матрас, не засунув его в палатку, я не выдержала и разразилась хохотом.
– Как ты его запихнешь в палатку? – спросила я, давя конвульсии.
Он почесал затылок и нахмурился, запихнул матрас в палатку и присоединил электрический насос, который все сделал сам.
И вот, мы сидим на бревне, перед нами горит небольшой костер, и пьем какао. Эрик поднял голову к небу и прошептал:
– Матерь Божья. Как же красиво.
Я последовала его примеру и посмотрела на калейдоскоп звезд. Улыбнулась. Да, это действительно красиво.
– Я даже представить такого не мог, – говорит он, отхлебывая прямо из термоса, – Всего сорок километров от города. А разница такая огромная.
– А я говорила, – вздыхаю я, – Смотри, большая медведица, – показываю ему на созвездие в центре неба. Звезды переливаются оттенками белого цвета, от серебристого до платинового. Их сияние пульсирующее, как будто они отмеряют жизнь вселенной, – Почему ее вообще называют так? Это же ковш.
– Красиво. А там? – он показывает на другое созвездие, немного меньшее по размерам – Это созвездие водолея?
– Кажется да. Похоже на него. Надо было взять бинокль, чтобы лучше разглядеть.
– Откуда у тебя бинокль?
– Мы с Русланом и Аней часто выезжали на природу с палатками. До того, как у нас родились дети… – я замолкаю на секунду, – Матрас, одеяла, вещи, все осталось с тех времен.
– Здорово, когда есть такие друзья.
– Угу, – мычу я, делая глоток.
– Глядя на вас с Русланом, мне кажется, что меня нет друзей, – с тоской говорит Эрик, продолжая смотреть на ночное небо
– А Игорь? Ну, тот, с кем ты был в клубе?
– Он партнер по бизнесу. Мы знакомы лет десять, но наше общение не заходит дальше обсуждений проектов, контрактов и... – он замолкает
– И баб, – заканчиваю я, расплываюсь в улыбке, – Эрик, можешь называть вещи своими именами. Я не маленькая девочка.
– Просто это не привычно, – он вздыхает, – Обычно я веду себя как джентльмен, не говорю лишнего и не делаю никаких глупостей. Пара коктейлей, быстрый секс, потом даю деньги на такси... в общем, с тобой все по–другому.
– Да, ты мне денег на такси не дал, – смеюсь я и замолкаю, когда он с ужасом уставился на меня, – Господи, да я же... Эрик, я же шучу!
Его лицо расслабляется, и он робко улыбается. Я ударяю его плечом, и он вздыхает.
– Знаешь, ты первый человек, который не чувствует ко мне жалости, – говорю я, глядя на языки пламени, танцующие на углях.
– Почему ты решила, что я не чувствую к тебе жалости?
– Не знаю. Твой взгляд не изменился после того, как я тебе рассказала.
– Но это еще ничего не значит. Может, я тщательно скрываю свои эмоции?
– Вряд ли. Ты не умеешь этого делать, – я смеюсь, – Обычно все написано на твоем лице предельно понятно.
– Господи, женщина, откуда ты свалилась на мою голову? – вздыхает он, – Ты знаешь меня лучше меня самого.
– Вышла из дождя, – улыбаюсь я.
– Почему ты села в мою машину? – серьезно спрашивает он.
– Сама не знаю. Это был очередной порыв.
– Очередной? То есть я не единственный? – возмущается Эрик и поджимает губы.
– Нет, я не это имела в виду, – я улыбаюсь и хихикаю. Потом вздыхаю и продолжаю уже серьезно, – Понимаешь, после той... Ну, в общем, вся моя жизнь изменилась. Я осознала, что в любой момент все может встать с ног на голову. Поэтому, когда ты притормозил рядом, я даже не думала, стоит ли садиться к тебе в машину. Просто села. Почему бы и нет?
– Резонно. Я никогда не совершал сумасшедших поступков до встречи с тобой.
– Я рада, что мне удалось тебя расшевелить.
– Я тоже, – он пристально смотрит на меня, потом переводит взгляд за мою спину, – В озере можно купаться?
– Насколько мне известно, да, – я оборачиваюсь и смотрю на ровную водную гладь, – Но сейчас холодно. Вода в середине июня еще не прогрелась. Если повезет с погодой, то через пару недель можно будет попробовать.
– Тогда вернемся сюда через пару недель.
– Неплохая идея, но я не купаюсь. На меня не шьют купальников, – я устало улыбаюсь и замолкаю, – Но я с радостью понаблюдаю за тобой.
Мы снова молчим. Я вижу, как он о чем–то усиленно думает, потом приоткрывает рот, чтобы задать какой–то вопрос и замолкает. Он допивает какао. Мы молчим еще какое–то время, разглядывая звезды, а потом залезаем в палатку, накрываясь одеялами до носа.
Я дала ему шерстяные носки Руслана из шерсти ангоры и такой же свитер, чтобы он не замерз. Сейчас его ноги высовываются из–под одеяла, и я могу видеть пушинки, торчащие в разные стороны. Эрик пошевелил пальцами, и я прыснула
– Прикольные, – говорит он, – И адски теплые.
Я ничего не ответила, только зевнула, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. Мы лежим остаточно близко друг к другу, но сохраняя неловкую дистанцию. Я вижу, как Эрик кладет руки под голову и глубоко вздыхает. Потом он говорит:
– Здесь так светло, хотя ни одного фонаря нет. И воздух такой свежий. Я всерьез думаю переехать куда–нибудь за город.
– Тогда тебе придется сменить машину. Ты будешь работать только на бензин, если нужно будет наматывать по восемьдесят километров в день до работы и обратно.
– Нет, от моей крошки я никогда не избавлюсь, – с благоговением говорит он, – Но вот вторую машину стоит купить. Когда мы сюда ехали, я боялся, что ты оставишь подвеску на какой–нибудь коряге.
– Артега не подходит для загородной езды. Но я постаралась выбрать более–менее ровный маршрут. Здесь есть места получше, но туда только на танке.
– Ничего страшного. Я пережил этот момент, хотя честно, хотел плюнуть на эту затею и развернуться обратно.
– Почему не плюнул?
– Привык доводить все до конца.
– Это хорошая черта.
Я зеваю и потягиваюсь. Закрываю глаза и постепенно отдаюсь власти сна. Я слышу тихое: "Спокойной ночи" и засыпаю.
ГЛАВА 16
Утром я просыпаюсь одна в палатке. Солнце пробивается сквозь плотную ткань, окрашивая ее в красный цвет. Я слышу, как трещат угли, и Эрик что–то насвистывает на улице. Я отодвигаю одеяла, приподнимаюсь, и открываю молнию на входе. Высунув голову, я нахожу своего спутника без рубашки, сидящим у костра. Утро выдалось солнечное и теплое. Он расслабленно сидит спиной ко мне на бревне, опираясь локтями о колени.
– Как твоя татуировка? Не жалеешь, что ее сделал? – говорю я, увидев надпись на лопатке.
– Ни капли. Она красивая, – поворачивается он, – Почему такой выбор? Именно эта фраза, и именно испанский?
– Мне кажется, она тебе подходит.
Я снимаю теплую толстовку из флиса, в которой мне стало жарко и поправляю футболку. Эрик не сводит с меня глаз, но его взгляд лишен похоти. Мне это нравится.
– Путь без сердца никогда не бывает радостным, – цитирует он великого эзотерика, – Надо было наколоть ее на лбу, чтобы вспоминать об этом каждый раз, как смотрюсь в зеркало.
– Тогда она тебе быстро надоела бы, – говорю я, вылезая из палатки и потягиваясь, – Жрать так хочется. Что там у нас есть?
– Булочки, сосиски, сыр и печенье, – произносит он, помахав булочкой с отрубями и откусывая от нее кусок.
– Я буду все, – говорю я, выхватывая булку у него изо рта, – Делись с ближним, – мычу я, и мы смеемся.
Эрик уже разложил наш импровизированный завтрак на складном столике, который я тоже прихватила из дома, и мы спокойно едим, что–то обсуждаем и много–много смеемся.
Потом мы сдуваем матрас, собираем его и палатку, грузим все в багажник и уезжаем. Он очень осторожно едет по лесной дороге, видимо, переживая за машину. Он так напрягается, что на его лбу выступили капельки пота.