— Сказать по правде, да, — вздохнул я. — Хотя после моих афганских мытарств мне следовало бы стать более закаленным. Когда в Майванде у меня на глазах изрубили в куски моих товарищей, я и то не терял самообладания.
— Понимаю. В этом преступлении есть таинственность, которая действует на воображение; где нет пищи воображению, там нет и страха. Вы видели вечернюю газету?
— Нет еще.
— Там довольно подробно рассказано об этом убийстве. Правда, ничего не говорится о том, что, когда подняли труп, на пол упало обручальное кольцо, — но тем лучше для нас!
— Почему?
— Прочтите-ка это объявление. Я разослал его во все газеты утром, когда мы заезжали на почту.
Он положил на стол передо мной газету;я взглянул на указанное место. Первое объявление под рубрикой «Находки» гласило:
СЕГОДНЯ УТРОМ НА БРИКСТОН-РОУД, МЕЖДУ ТРАКТИРОМ «БЕЛЫЙ ОЛЕНЬ» И ХОЛЛЕНД- ГРУВ НАЙДЕНО ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО. ОБРАЩАТЬСЯ К ДОКТОРУ УОТСОНУ, БЕЙКЕР-СТРИТ, 221-Б, ОТ ВОСЬМИ ДО ДЕСЯТИ ВЕЧЕРА.
— Простите, что воспользовался вашим именем, — сказал Холмс. — Если бы я назвал свое, кто-нибудь из этих остолопов догадался бы, в чем дело, и счел бы своим долгом вмешаться.
— О, ради бога, — ответил я. — Но вдруг кто-нибудь явится— ведь у меня нет кольца.
— Вот оно, — сказал Холмс, протягивая мне какое-то кольцо. — Сойдет вполне: оно почти такое же.
— И кто же, по-вашему, придет за ним?
— Ну, как кто, конечно, человек в коричневом пальто, наш краснолицый друг с квадратными носками. А если не он сам, так его сообщник.
— Неужели он не побоится риска?
— Ничуть. Если я правильно понял это дело, а у меня есть основания думать, что правильно, — то этот человек пойдет на все, лишь бы вернуть кольцо. Мне думается, он выронил его, когда нагнулся над трупом Дреббера. А выйдя из дома, хватился кольца и поспешил обратно, но туда по его собственной оплошности уже явилась полиция, — ведь он забыл погасить свечу. Тогда, чтобы отвести подозрения, ему пришлось притвориться пьяным. Теперь попробуйте-ка стать на его место. Подумав, он сообразит, что мог потерять кольцо на улице после того, как вышел из дома. Что же он сделает? Наверняка схватится за вечерние газеты в надежде найти объявление о находке. И вдруг— о радость! — он видит наше объявление. Думаете, он заподозрит ловушку? Никогда. Он уверен, что никому и в голову не придет, что между найденным кольцом и убийством есть какая-то связь. И он придет. Вы его увидите в течение часа.
— А потом что? — спросил я.
— О, предоставьте это мне. У вас есть какое-нибудь оружие?
— Есть старый револьвер и несколько патронов.
— Почистите его и зарядите. Он, конечно, человек отчаянный, и, хоть я поймаю его врасплох, лучше быть готовым ко всему.
Я пошел в свою комнату и сделал все, как он сказал. Когда я вернулся с револьвером, со стола было уже убрано, а Холмс предавался своему любимому занятию — пиликал на скрипке.
— Сюжет усложняется, — сказал он. — Только что я получил из Америки ответ на свою телеграмму. Все так, как я и думал.
— А что такое? — жадно спросил я.
— Надо бы купить новые струны для скрипки, — сказал он. — Спрячьте револьвер в карман. Когда явится этот тип, разговаривайте с ним как ни в чем не бывало. Остальное я беру на себя. И не впивайтесь в него глазами, не то вы его спугнете.
— Уже восемь, — заметил я, взглянув на часы.
— Да. Он, наверное, явится через несколько минут. Чуть-чуть приоткройте дверь. Вот так, достаточно. Вставьте ключ изнутри… Спасибо. Вчера на лотке я купил занятную старинную книжку— De Jure inter Gentes[2],изданную на латинском языке в Льеже в 1642 году. Когда вышел этот коричневый томик, голова Карла еще крепко сидела на плечах.
— Кто издатель?
— Какой-то Филипп де Круа. На титульном листе сильно выцветшими чернилами написано: «Ex libris Guliolmi Wnyte»[3]. Любопытно, кто такой был этот Уильям Уайт. Наверное, какой-нибудь дотошный стряпчий семнадцатого века. У него затейливый почерк крючкотвора. А вот, кажется, и наш гость!
Послышался резкий звонок. Шерлок Холмс встал и тихонько подвинул свой стул поближе к двери. Мы услышали шаги служанки в передней и щелканье замка.
— Здесь живет доктор Уотсон? — донесся до нас четкий, довольно грубый голос. Мы не слышали ответа служанки, но дверь захлопнулась, и кто-то стал подниматься по лестнице. Шаги были шаркающие и неуверенные. Холмс прислушался и удивленно поднял брови. Шаги медленно приближались по коридору, затем раздался робкий стук в дверь.
— Войдите, — сказал я.
Вместо грубого силача перед нами появилась древняя, ковыляющая старуха! Она сощурилась от яркого света; сделав реверанс, она остановилась у двери и, моргая подслеповатыми глазками, принялась нервно шарить в кармане дрожащими пальцами. Я взглянул на Холмса— на лице его было такое несчастное выражение, что я с трудом удержался от смеха.
Старая карга вытащила вечернюю газету и ткнула в нее пальцем.
— Я вот зачем пришла, добрые господа, — прошамкала она, снова приседая. — Насчет золотого обручального колечка на Брикстон-роуд. Это дочка моя, Салли, обронила, она только год как замужем, а муж ее плавает буфетчиком на пароходе, и вот было бы шуму, если б он вернулся, а кольца нет! Он и так крутого нрава, а уж когда выпьет— упаси бог! Коли угодно вам знать, она вчера пошла в цирк вместе с…
— Это ее кольцо? — спросил я.
— Слава тебе господи! — воскликнула старуха. — Уж как Салли обрадуется! Оно самое, как же!
— Ваш адрес, пожалуйста, — сказал я, взяв карандаш.
— Хаундсдитч, Дункан-стрит, номер тринадцать. Путь до вас не ближний!
— Брикстон-роуд совсем не по дороге от Хаундсдитча к цирку, — резко произнес Холмс.
Старуха обернулась и остро взглянула на него своими маленькими красными глазками.
— Они ведь спросили, где живу я, — сказала она, — а Салли живет в Пекхэме, Мэйсфилд-плейс, дом три.
— Как ваша фамилия?
— Моя-то Сойер, а ее— Деннис, потому как она вышла за Тома Денниса, — малый он из себя аккуратный, тихий, пока в море, а пароходная компания им не нахвалится, а уж сойдет на берег, тут и женский пол, и пьянки, и…
— Вот ваше кольцо, миссис Сойер, — перебил я, повинуясь знаку, поданному Холмсом. — Оно, несомненно, принадлежит вашей дочери, и я рад, что могу его вернуть законной владелице.
Бормоча слова благодарности и призывая на меня божье благословение, старая карга спрятала кольцо в карман и заковыляла вниз по лестнице. Едва она успела выйти за дверь, как Шерлок Холмс вскочил со стула и ринулся в свою комнату. Через несколько секунд он появился в пальто и шарфе.
— Я иду за ней, — торопливо бросил он. — Она, конечно, сообщница и приведет меня к нему. Дождитесь меня, пожалуйста.
Когда внизу захлопнулась дверь за нашей гостьей, Холмс уже сбегал с лестницы. Я выглянул в окно, — старуха плелась по другой стороне улицы, а Холмс шагал за нею, держась немного поодаль. «Либо вся его теория ничего не стоит, — подумал я, — либо сейчас он ухватится за нить, ведущую к разгадке этой тайны».
Просьба дождаться его была совершенно излишней: разве я мог уснуть, не узнав, чем кончилось его приключение?
Он ушел около девяти. Я, конечно, и понятия не имел, когда он вернется, но тупо сидел в столовой, попыхивая трубкой и перелистывая страницы «Vie de Boheme»[4] Мюрже. Пробило десять; по лестнице протопала служанка, отправляясь спать. Вот уже и одиннадцать, и снова шаги; я узнал величавую поступь нашей хозяйки, тоже собиравшейся отходить ко сну. Около двенадцати внизу резко щелкнул замок. Как только Холмс вошел, я сразу понял, что он не мог похвастаться удачей. На лице его боролись смешливость и досада, наконец, чувство юмора взяло верх, и он весело расхохотался.
— Что угодно, лишь бы мои «дружки» из Скотленд-Ярда не пронюхали об этом! — воскликнул он, бросаясь в кресло. — Я столько раз издевался над ними, что они мне этого ни за что не спустят! А посмеяться над собой я имею право — я ведь знаю, что в конечном счете возьму реванш!
— Да что же произошло? — спросил я.
— Я остался в дураках, но это ничего. Так вот. Старуха шла по улице, потом вдруг стала хромать, и по всему было видно, что у нее разболелась нога. Наконец она остановилась и подозвала проезжавший мимо кеб. Я старался подойти как можно ближе, чтобы услышать, куда она велит ехать, но мог бы и не трудиться: она закричала на всю улицу: «Дункан-стрит, номер тринадцать!» Неужели же здесь нет обмана, подумал я, но когда она села в кеб, я на всякий случай прицепился сзади— этим искусством должен отлично владеть каждый сыщик. Так мы и покатили без остановок до самой Дункан-стрит. Я соскочил раньше, чем мы подъехали к дому, и не спеша пошел по тротуару. Кеб остановился. Кебмен спрыгнул и открыл дверцу— никого! Когда я подошел, он в бешенстве обшаривал пустой кеб, и должен сказать, что такой отборной ругани я еще на своем веку не слыхал! Старухи и след простыл, и, боюсь, ему долго придется ждать своих денег. Мы справились в доме тринадцать— владельцем оказался почтенный обойщик по имени Кесупк, а о Сойерах и Деннисах там никто и не слышал.
— Неужели вы хотите сказать, — изумился я, — что эта немощная хромая старуха выскочила из кэба на ходу, да так, что ни вы, ни кучер этого не заметили?
— Какая там, к черту, старуха! — сердито воскликнул Шерлок Холмс. — Это мы с вами старые бабы, и нас обвели вокруг пальца! То был, конечно, молодой человек, очень ловкий, и к тому же бесподобный актер. Грим у него был превосходный. Он, конечно, заметил, что за ним следят, и проделал этот трюк, чтобы улизнуть. Это доказывает, что человек, которого мы ищем, действует не в одиночку, как мне думалось, — у него есть друзья, готовые для него пойти на риск. Однако, доктор, вы, я вижу, совсем никуда не годитесь! Ступайте-ка спать, вот что я вам скажу!
Я и в самом деле очень устал и охотно последовал его совету. Холмс уселся у тлеющего камина, и я еще долго слышал тихие, заунывные звуки его скрипки. Я уже знал, что это значит— Холмс обдумывал странную тайну, которую решил распутать во что бы то ни стало.
Глава VI ТОБИАС ГРЕГСОН ДОКАЗЫВАЕТ, НА ЧТО ОН СПОСОБЕН
На следующий день все газеты были полны сообщениями о так называемой «Брикстонской тайне». Каждая газета поместила подробный отчет о происшедшем, а некоторые напечатали и статьи. Из них я узнал кое-что для меня новое. У меня до сих пор хранится множество газетных вырезок, а в записной книжке есть выписка из статей о загадочном убийстве. Вот содержание нескольких из них:
«Дейли телеграф» писала, что в истории преступлений вряд ли можно найти убийство, которому сопутствовали бы столь странные обстоятельства. Немецкая фамилия жертвы, отсутствие каких-либо явных мотивов и зловещая надпись на стене— все говорит о том, что преступление совершено политическими эмигрантами и революционерами. В Америке много социалистских организаций;по- видимому, убитый нарушил какие-то их неписаные законы и его выследили. Бегло упомянув германский фемгерихт[5], aqua tofana[6], карбонариев, маркизу де Бренвилье[7], теорию Дарвина, теорию Мальтуса и убийства на Рэтклиффской дороге[8], автор статьи под конец призывал правительство быть начеку и требовал усиления надзора за иностранцами в Англии.
«Стандард» подчеркивала, что беззакония такого рода, как правило, происходят при либеральном правительстве. Причина тому— неустойчивое настроение масс, что порождает неуважение к закону. Убитый по происхождению американец, прожил в нашей столице несколько недель. Он остановился в пансионе мадам Шарпантье на Торки-Террас, в Камберуэлле. В поездках его сопровождал личный секретарь, мистер Джозеф Стэнджерсон. Во вторник, четвертого числа сего месяца, оба простились с хозяйкой и поехали на Юстонский вокзал к ливерпульскому экспрессу. На перроне их видели вместе. После этого о них ничего не было известно, пока, согласно приведенному выше отчету, тело мистера Дреббера не было обнаружено в пустом доме на Брикстон-роуд, в нескольких милях от вокзала. Как он туда попал и каким образом был убит— все это пока окутано мраком неизвестности. «Мы рады слышать, что расследование ведут мистер Лестрейд и мистер Грегсон из Скотленд-Ярда; можно с уверенностью сказать, что с помощью этих известных сыщиков загадка разъяснится очень скоро».
Газета «Дейли ньюс» не сомневалась, что это— убийство на политической почве. Деспотизм континентальных правительств и их ненависть к либерализму прибили к нашим берегам множество эмигрантов, которые стали бы превосходными гражданами Англии, если бы не были отравлены воспоминаниями о том, что им пришлось претерпеть. У этих людей существует строгий кодекс чести, и малейшее его нарушение карается смертью. Нужно приложить все усилия, чтобы разыскать секретаря покойного, некоего Стэнджерсона, и разузнать об особенностях и привычках его патрона. Чрезвычайно важно то, что удалось установить адрес дома, где он жил, — это следует целиком приписать энергии и проницательности мистера Грегсона из Скотленд-Ярда.
Мы прочли эти статьи за завтраком; Шерлок Холмс потешался над ними вовсю.
— Я же говорил, — что бы ни случилось, Лестрейд и Грегсон всегда останутся в выигрыше!
— Это зависит от того, какой оборот примет дело.
— Ну что вы, это ровно ничего не значит. Если убийцу поймают, то исключительно благодаря их стараниям; если, он удерет— то несмотря на их старания. Одним словом, — «мне вершки, тебе корешки», и они всегда выигрывают. Что бы они ни натворили, у них всегда найдутся поклонники. Un sot trouve toujours un plus sot qui I'admire[9].
— Боже, что там такое? — воскликнул я, услышав в прихожей и на лестнице топот множества ног и гневные возгласы нашей хозяйки.
— Это отряд уголовной полиции Бейкер-стрит, — серьезно ответил Шерлок Холмс.
В комнату ворвалась целая орава на редкость грязных и оборванных уличных мальчишек.
— Смирно! — строго крикнул Холмс, и шестеро оборванцев, выстроившись в ряд, застыли неподвижно, как маленькие, и, надо сказать, довольно безобразные изваяния. — Впредь с докладом будет приходить один Уиггинс, остальные пусть ждут на улице. Ну что, Уиггинс, нашли?
— Не нашли, сэр, — выпалил один из мальчишек.
— Я так и знал. Ищите, пока не найдете. Вот ваше жалованье. — Холмс дал каждому по шиллингу. — А теперь марш отсюда, и следующий раз приходите с хорошими новостями!
Он махнул им рукой, и мальчишки, как стайка крыс, помчались вниз по лестнице; через минуту их пронзительные голоса донеслись уже с улицы.
— От этих маленьких попрошаек больше толку, чем от десятка полисменов, — заметил Холмс. — При виде человека в мундире у людей деревенеет язык, а эти сорванцы всюду пролезут и все услышат. Смышленый народ, им не хватает только организованности.
— Вы наняли их для Брикстонского дела? — спросил я.
— Да, мне нужно установить один факт. Но это только вопрос времени. Ага! Сейчас мы услышим что-то новенькое насчет убийства из мести. К нам жалует сам Грегсон, и каждая черта его лица источает блаженство. Вот он и пришел.
Нетерпеливо зазвонил звонок; через несколько секунд белобрысый сыщик взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки зараз, и влетел в нашу гостиную.
— Дорогой коллега, поздравьте меня! — закричал он, изо всех сил тряся покорную руку Холмса. — Я разгадал загадку, и теперь все ясно, как божий день!
Мне показалось, что на выразительном лице моего приятеля мелькнула тень беспокойства.
— Вы хотите сказать, что напали на верный след? — спросил он.
— Да что там след! Ха-ха! Преступник сидит у нас под замком!
— Кто же он такой?
— Артур Шарпантье, младший лейтенант флота ее величества! — воскликнул Грегсон, горделиво выпятив грудь и потирая пухлые руки.
Шерлок Холмс с облечением вздохнул, и его чуть сжавшиеся губы распустились в улыбке.
— Садитесь и попробуйте вот эти сигары, — сказал он. — Мы горим нетерпением узнать, как это вам удалось. Хотите виски с водой?
— Не возражаю, — ответил сыщик. — Последние два дня отняли у меня столько сил, что я просто валюсь с ног— не столько от физической усталости, конечно, сколько от умственного перенапряжения. Вам это знакомо, мистер Холмс, мы же с вами одинаково работаем головой.
— О,вы мне льстите, — с серьезным видом возразил Холмс. — Итак, каким же образом вы пришли к столь блистательным результатам?
Сыщик удобно уселся в кресло и задымил сигарой. Но вдруг он хлопнул себя по ляжке и захохотал.
— Нет, вот что интересно! — воскликнул он. — Этот болван Лестрейд, который воображает, что умнее всех, пошел по совершенно ложному следу! Он ищет секретаря Стэнджерсона, а этот Стэнджерсон так же причастен к убийству, как еще не родившееся дитя. Он уже, наверное, его арестовал!
Эта мысль показалась Грегсону столь забавной, что он смеялся до слез.
— А как же вы напали на след?
— Сейчас все расскажу. Доктор Уотсон, это, конечно, строго между нами. Первая трудность состояла в том, как разузнать о жизни Дреббера в Америке. Другой бы стал ждать, пока кто-то откликнется на объявление или сам вызовется дать сведения об убитом. Но Тобиас Грегсон работает иначе. Помните цилиндр, что нашли возле трупа?
— Помню, — сказал Холмс. — На нем была марка: «Джон Ундервуд и сыновья, Камберуэлл-роуд, сто двадцать девять.
Грегсон заметно помрачнел.
— Вот уж никак не думал, что вы это заметили, — сказал он. — Вы были в магазине?
— Нет.
— Ха! — с облегчением усмехнулся Грегсон. — В нашем деле нельзя упускать ни единой возможности, хоть и самой малой.
— Для великого ума мелочей не существует, — сентенциозно произнес Холмс.
— Само собой, я пошел к Ундервуду и спросил, не случилось ли ему продать такой-то цилиндр такого-то размера. Он заглянул в свою книгу и сразу же нашел запись. Он послал цилиндр мистеру Дребберу в пансион Шарпантье на Торки- Террас. Вот таким образом я узнал его адрес.