Эта парочка заинтересовала Константина. Чуть позже он понял, что, когда увидел эти садистские рожи, у него просто-напросто сработала интуиция, но в ту самую секунду, когда парни вошли в подъезд, Константин думал разве что о бренности жизни…
Повинуясь внутреннему импульсу, Панфилов встал со скамейки и вместо того, чтобы сесть за руль своей машины и уехать, вновь направился к подъезду. После короткой перепалки вахтерша все-таки впустила Константина в холл. Правда, пришлось покрутить у нее под носом липовым удостоверением следователя, после чего женщина сникла и просто на глазах постарела лет на десять. Наверное, здорово пожалела о своей несдержанности и мысленно поклялась в следующий раз вести себя осторожнее с незнакомыми мужчинами привлекательной наружности.
Еще издали Константин заметил, что оба лифта заняты – горели красные лампочки. Решив не ждать, он помчался на пятый этаж, перепрыгивая через ступеньки. Туда, где жила Наташа.
Панфилов почти не запыхался, добежав до знакомой звуконепроницаемой двери. Резко нажал на звонок и прислушался. Теперь мелодия Мендельсона уже не казалась Константину забавной. Он напряженно ждал, когда же щелкнет замок и на пороге появится Наталья Третьякова с неизменной кривоватой улыбочкой.
Замок не щелкнул, Наталья не появилась, хотя Константин был уверен – девушка все еще находится в квартире. Сопоставив два факта: появление бритоголовых и гробовую тишину за дверью, Панфилов пришел к неутешительному выводу – жизнь Наташи в опасности.
Подергав резную ручку, Константин достал из кобуры револьвер, быстро навинтил глушитель и, целясь в замок, разрядил обойму. Он не ожидал, что это сомнительное предприятие окончится успехом – все-таки дверь была сделана из пуленепробиваемой стали, но через мгновение с удивлением обнаружил, что замок удалось выбить. Проклиная работников фирмы, которая наверняка содрала за установку такого дерьма изрядную сумму, Константин сунул пистолет в карман и ворвался в полутемную прихожую. По инерции он пробежал несколько метров и едва не столкнулся с «качком» из «Опеля».
Бритоголовый был удивлен не меньше Панфилова, однако быстро сориентировался в ситуации – поднял свой огромный кулачище, собираясь рубануть им в лицо. Константин наклонился вперед и, захватив правую ногу противника, с помощью локтя уложил парня на пол. Не отпуская его бедра, Панфилов молниеносно добрался до ступни бритоголового и вывернул ее наружу. Противник, взвыв от адской боли, потерял сознание. В этот момент на горизонте, точнее, в проеме гостиной, показался второй «качок» с пистолетом в вытянутой руке.
– Стоять, сука! Застрелю! – просипел он и щелкнул предохранителем.
Судя по тому, что у парня сел голос, он сильно нервничал. Крутая внешность не соответствовала его внутреннему потенциалу. Да и убивать-то ему, видимо, еще не приходилось.
Он бросил короткий взгляд на своего отключившегося напарника, затем посмотрел на Константина и облизнул губы.
– Ты кто?
– Я? – Панфилов чувствовал, что его противник слаб, но не спешил воспользоваться своим видимым преимуществом.
– Ты! Не я же?!
– Да какая разница? – лениво спросил Константин.
Лицо «качка» исказилось от ярости. Палец на спусковом курке дрогнул, парень уже созрел для убийства. Однако он слишком долго колебался, и Константин, рванувшись вперед, ребром кроссовки нанес противнику свой коронный удар по коленной чашечке. Бритоголовой заорал как резаный и рухнул на пол. Для надежности Константин еще врезал ему по шее ребром ладони.
«Полежи, парень, отдохни!»
Теперь следовало заняться Наташей, и Константин бросился в гостиную, откуда минуту назад появились двое нежеланных гостей.
Девушка лежала поперек дивана и не подавала признаков жизни. Пестрый халатик задрался до пупка, и Константин с удивлением констатировал, что Наталья без трусиков. Ее выпуклый лобок, покрытый рыжеватыми волосиками, мог соблазнить даже покойника, не говоря уже о нормальном, дееспособном мужике. Константин почувствовал, как его ладони стали влажными, и поспешил одернуть халат – это мешало сосредоточиться на главном. Затем он опустился на колени, нащупал пульс и, удостоверившись, что с девушкой все в порядке, вытер ладони о джинсы. Осмотрев Наташу и не заметив никаких серьезных повреждений, кроме синяка под правым глазом, он легонько похлопал ее по щекам. Девушка помотала головой, пробормотала что-то неразборчивое и приоткрыла ресницы.
Увидев перед собой Панфилова, вскочила и, судорожно озираясь, быстро пролепетала:
– А где эти козлы?
– Успокойтесь, все в порядке: они отключились, и, надеюсь, надолго.
Константин погладил девушку по руке и, заметив, что ее тело сотрясает мелкая дрожь, крепко обнял.
Несколько секунд Наташа тупо смотрела прямо перед собой, прижимаясь к Панфилову, а затем обхватила его за шею и заплакала. Сквозь непрерывные всхлипывания Константин смог уловить только бессвязные ругательства и клятвенные заверения, что обращаться в милицию Наташа не собирается. Только после этого Панфилов вспомнил, что девушка по-прежнему считает его следователем прокуратуры. От этой мысли ему стало смешно.
– Не хотите, не обращайтесь, – улыбнулся Константин. – Но если вам нравится, когда вас избивают, ради бога, терпите.
– Мне не нравится, но я не хочу иметь никаких дел с вашей конторой! – безапелляционно заявила Наташа и вдруг резко отстранилась и с негодованием спросила: – Интересно, а как вы попали в мою квартиру?!
– Через дверь. Конечно, я вошел без приглашения, но, как мне показалось, вовремя. Или нет?
Наташа мрачно кивнула.
– Не вы один имеете дурную привычку являться в гости без приглашения. Но, честно говоря, я только приветствую вашу невоспитанность. Если бы не вы, эти сволочи меня бы точно изнасиловали, а потом укокошили.
– Интересно узнать – за что?
Наташа хитро прищурилась.
– За что изнасиловали бы? – с иронией уточнила она и профессиональным жестом забросила ногу на ногу, на мгновение оголив свои самые интимные места. Подперла остреньким кулачком подбородок с ямочкой и повела нарисованными бровями. – Вообще-то, я могу и обидеться. Глупый вопрос, товарищ следователь. На вашем месте…
– Ты пока не на моем месте, – отрезал Константин.
Эта самоуверенная соплюшка начинала действовать ему на нервы – еще несколько минут назад она умирала от страха, а теперь откровенно пыталась его соблазнить.
«Выпороть бы ее по голой попке, – подумал Панфилов. – А потом отдать на воспитание деду-чекисту».
Видимо, Наташа обладала редким даром читать чужие мысли. Или просто тонко чувствовала перемену настроения собеседника. Во всяком случае, она мгновенно ощетинилась, при этом громко фыркнув и втянув голову в плечи.
– Заявление я все равно не напишу! – тоном, не терпящим возражений, проговорила она. – А ваши слова не стану подтверждать даже под угрозой расстрела. Ясно? Спасибо большое, что спасли меня от верной гибели, но, если вы вызовете сюда наряд милиции, не рассчитывайте на меня. Я скажу, что эти свиньи, – девушка покосилась в сторону прихожей, – мои школьные друзья. Мы с ними мирно попивали чай, когда вы ворвались сюда и непонятно по какой причине устроили мордобой. А потом вдруг возжелали меня изнасиловать…
«Этой девчонке палец в рот не клади», – усмехнулся Константин и сказал:
– Поступай как знаешь. Только помни о том, что я сейчас уйду, а ты останешься наедине со своими школьными друзьями.
На лице Наташи появилось замешательство. Она поняла, что сморозила глупость, и принялась судорожно исправлять ситуацию.
– Погоди, миленький, – нежным голоском попросила девушка. – Задержись еще на пять минут, ладно? Я только один звонок сделаю. Попрошу Папика прислать своих мальчиков, чтобы они убрали это дерьмо подальше от моих глаз.
В этот момент из прихожей донесся тихий шорох. Наташа испуганно прижалась к Константину, вцепилась в его руку тонкими, наманикюренными пальчиками и вновь задрожала.
– О, боже, – прошептала она, – как я устала…
Легким кивком головы Константин велел Наташе отойти в сторону и, когда девушка послушно выполнила его приказание, легким кошачьим шагом двинулся в прихожую. Чтобы гнетущая тишина не спугнула противников, он громко спросил:
– Думаешь, твой Папа сейчас все бросит и примчится тебе на помощь?
Наташа оказалась весьма смышленой.
Мгновенно поняв правила игры, ответила не дрогнувшим голосом:
– Запросто! Ты не представляешь, какой он прекрасный человек – умный, честный, благородный…
Пока девушка перечисляла достоинства своего благодетеля-сутенера, Константин успел преодолеть несколько метров, отделявших его от дверного проема. Он достал револьвер, сдержанно, в три приема перевел дыхание и, готовый к любым неожиданностям, прыгнул в прихожую. И тут же опустил руку с оружием – оба противника все еще лежали на полу и не подавали признаков жизни.
«Неплохо я их припечатал, – мелькнуло у него в голове. – Еще не разучился рассчитывать точность удара».
На всякий случай Константин вытащил из кармана пару наручников и приковал бритоголовых друг к другу. Теперь он был уверен, что в ближайшие тридцать минут эти парни не смогут ему помешать.
– Эй, красавица, все в порядке, – успокаивающе сообщил он, возвращаясь в гостиную.
Наташа и не пыталась скрыть своей радости – широко улыбнулась и бросилась Константину на шею. Он хмуро отстранился, хотя прикосновения девушки и были ему приятны.
– Ладно, хватит телячьих нежностей, – смущенно пробормотал он. – Если не хочешь вызывать милицию, звони своему Папе. Через три минуты я ухожу.
На лице Наташи появилась растерянность. Она подошла к журнальному столику, на котором лежала телефонная трубка, взяла ее, повертела в руках и положила обратно.
– Честно говоря, я не понимаю: почему вы такой добрый? – задумчиво спросила она. – Вы же знаете, что я – девочка по вызову, а на таких, как я, представители закона обычно смотрят с пренебрежением… Неужели это любовь с первого взгляда?
– К сожалению, я однолюб, – рассмеялся Константин. – В противном случае обязательно предложил бы тебе руку и сердце.
Наташа громко фыркнула и вновь взялась за телефонную трубку.
– Погоди, – попросил Константин.
Девушка послушно убрала палец с кнопки включения телефона.
– Ты и вправду не знаешь, куда подевалась Светлана Клебаничева?
Панфилов испытующе посмотрел Наташе в глаза, пытаясь прочесть в них ответ на свой вопрос.
Третьякова покачала головой:
– Нет. Честное слово, не знаю.
– Когда ты видела ее в последний раз? – не сдавался Константин.
На мгновение задумавшись, Наташа проговорила:
– Примерно неделю назад. Она заглянула ко мне часов в девять вечера, хотела о чем-то поговорить. К сожалению, я очень спешила и не могла уделить Светке ни минутки времени. Мы условились, что она заглянет на следующий день, утречком. Но она не пришла… Вот и все.
– Да, негусто, – вынужден был признать Панфилов. – Честно говоря, я очень надеялся на тебя. Все-таки близкие подруги.
Наталья горько усмехнулась.
– Да какие мы подруги! В школе сидели за одной партой, жили в соседних подъездах, вместе гуляли во дворе – вот и все. Да мы даже и по душам-то никогда не разговаривали. Я не знаю, есть у нее любовник или нет… Хотя в последнее время Светка часто упоминала о каком-то Мите. Она была просто очарована этим парнем – умный, начитанный, интеллигентный, знает в совершенстве три языка. Кажется, она познакомилась с ним на какой-то пресс-конференции. Короче, когда Светка пела про него двадцать четыре часа в сутки, я поняла, что девочку зацепило.
– Этот Митя тоже журналист?
– Не знаю. Скорее всего да, – Наташа наморщила свой прелестный лобик и медленно добавила: – Я, конечно, слушала ее вполуха, у меня ведь и своих проблем до чертиков, но Светка что-то упоминала о частной газете… Да, этот Митя работает в одной частной газете… «Чистый мир», что ли?
– Вы оказали мне неоценимую услугу, – несколько старомодно поблагодарил ее Константин.
Наконец-то он ухватился хоть за какую-то ниточку! Наконец-то нашел человека, который мог знать о Светлане Клебаничевой многое.
Глава 4
О генерале Клебаничеве в стенах Министерства обороны ходило множество легенд, однако ни одна из них не соответствовала действительности. Не только случай помог генералу занять эту престижную должность, но и умение приспосабливаться к любой, даже самой нестабильной ситуации.
Впервые о Клебаничеве в кремлевских кулуарах заговорили во время августовского путча, когда он наотрез отказался выводить свою танковую часть на улицы столицы. Естественно, такой рискованный шаг не мог остаться незамеченным, и после победы российской демократии афганского героя повысили в звании и приблизили ко «двору». С тех пор карьера генерал-майора Клебаничева круто поползла вверх. И даже излишняя прямота играла ему на руку – некоторые считали его этаким недалеким солдафоном и никогда не брали в расчет. К нему относились с легким пренебрежением, дескать, мужик он, конечно, хороший, но совсем не политик и не искушен в аппаратных играх.
Однако, вопреки укоренившемуся мнению, из всей старой гвардии, которая в свое время сплотилась вокруг Руцкого, выжил один Клебаничев. И не только выжил, но и стал крупной политической фигурой в военной сфере. Проводимая им реформа технического обеспечения армии нашла благосклонный отклик у всех – начиная от главы государства и оканчивая рядовыми срочной службы.
Никто и не подозревал, что генерал Клебаничев «выбился в люди» по чистой случайности. Судьба повернулась так, что в октябре девяносто третьего он сумел избежать участи своих наставников и покровителей – Руцкого, Хасбулатова и других путчистов второго поколения. В те минуты, когда единомышленники чеченского профессора избирали нового российского президента, Клебаничева схватил острый приступ аппендицита. Генерала пришлось срочно госпитализировать, и о развитии дальнейших событий Клебаничев узнал от весьма словоохотливой медсестры. Узнал и мысленно перекрестился. Он вышел из больницы уже после того, как войска по приказу Ельцина обстреляли Белый дом, а Руцкой уже сидел на Лубянке.
В первое время сослуживцы Клебаничева смотрели на него с недоверием, так как генерал никогда не скрывал своей дружбы с Руцким. Но дружба дружбой, а служба службой. А служил Клебаничев совсем неплохо, точнее, образцово-показательно. Знал о проблемах армии не понаслышке, лично объездил вдоль и поперек военные объекты даже на Крайнем Севере. Его грубоватый юмор и широкая белозубая усмешка не могли не понравиться, и вскоре генерал нашел множество своих почитателей в лице младшего и среднего командного состава Российской армии.
Клебаничев и вправду делал все, что было в его силах – выбивал из государственного бюджета астрономические суммы на нужды военных, помогал вдовам, ветеранам афганской войны и всем, кто был обижен властью. Правда, среди президентского окружения в то время ходили слухи, что Клебаничева скоро отправят в отставку, но он сам не верил этим слухам. Работал, обивал пороги кремлевских кабинетов, выступал по телевидению с резкой критикой политики по отношению к военным, предлагал укреплять армию не за счет количества, а качества, по западному типу. Короче, стал героем дня. Знакомые журналисты и психологи помогли Клебаничеву создать его собственный имидж, и вскоре генерал сделался любимцем публики. Особенное расположение он снискал у женщин старше сорока и у совсем молоденьких призывников. Никто уже и не вспоминал о дружбе Клебаничева и Руцкого. О ней попросту забыли.
Оставшийся у руля глава государства решил показаться великодушным – не прошло и года, как по его распоряжению всех путчистов выпустили из тюрем. И не только реабилитировали, но и разрешили заниматься политической деятельностью. Так что теперь Клебаничев мог вполне законно баллотироваться хоть в президенты.
Но тут началась чеченская война, и генерал, взвесив все «за» и «против», решил на свой страх и риск пойти против политики, проводимой правительством. И снова оказался в выигрыше, так как в конце концов первая чеченская кампания закончилась полным провалом. Те, кто ратовал за жесткие меры, оказались не у дел, те, кто слишком активно поддерживал независимость чеченского народа, тоже. И лишь генерал Клебаничев, твердивший долгие месяцы, что позор – посылать на смерть верных сынов Отечества без соответствующей подготовки и экипировки, вновь оказался героем. О его реформе в армии, об этой идефикс, вдруг заговорили все – журналисты, военные, депутаты парламента, члены правительства. А затем и сам президент посчитал нужным встретиться с генералом, чтобы обсудить тонкости перехода военной экономики на новые рельсы.
Короче, генерала Клебаничева можно было смело назвать счастливчиком – в пятьдесят два года он имел все: положение в обществе, любимую работу, без которой любой нормальный мужик чувствует себя неполноценным, а также некоторую сумму под реализацию своего проекта.
Но самой большой гордостью генерала была его дочь – молодая, красивая, подающая надежды журналистка. Из принципа Клебаничев никогда не старался помочь Светлане – в университет девушка поступила без всякого блата, да и затем пробивала себе дорогу сама. Этот факт льстил самолюбию генерала, и он частенько сокрушался, что у него нет сына.
«Что дочь, – думал он, – выйдет замуж, поменяет фамилию, и тогда прощай, династия Клебаничевых!»
Подсознательно генерал оберегал дочь от мужчин, потому что больше всего на свете боялся замужества Светланы. Он требовал, чтобы девушка возвращалась домой не позже одиннадцати, чтобы отчитывалась, с кем и где провела вечер. Никогда не брал Свету с собой за город на пикники, куда его коллеги ездили с семьями. Он не баловал девушку дорогими подарками, практически не давал денег на мелкие расходы. Воспитывал в строгости и все время повторял, что если Светлана попадет в беду по своей вине, то он и пальцем не шевельнет, чтобы ей помочь.