Только выйдя из машины, Лузгин понял – сержант потерял шляпу и стал весь в крапинку. С ног до головы уделан кровавыми брызгами.
– Ага! – приветствовал его Зыков. – Сюда давай! Есть тебе работенка! Кувалду возьмешь у крыльца! И бегом по дому! На каждом окне подъемники для ставней… ставен… хер знает, как правильно! Чтобы раздолбал все до единого! И электрику, и механику! Уничтожить! Оба этажа! Вперед!
– Ты чего кричишь? Все живы?
– Кричу? Разве? Все живы, все, давай!
Тут Лузгину тоже заложило уши. Воздух жужжал. Именно так – жужжал воздух.
На высоком крыльце сидел Вовка. Встопорщенный до последней шерстинки, он казался вдвое больше себя обычного.
– Что с тобой, сынок?! – воскликнул Лузгин.
Оборотень поднял на Лузгина страшноватые прищуренные глаза.
– Я-а ра-а… ра-а-бо… та-ю, – сказал он. – Хо-о-рошо. Ты-ы иди.
Лузгин принял решение ничему больше не удивляться и пошел в дом.
– Как я блева-ал!!! – орали голосом Котова где-то внизу, на цокольном этаже.
Внутри дом тоже напоминал крепость. Прихожая была тесной, за ней – узкий коридор с ответвлениями под прямым углом. Лузгин искал дорогу вниз, пока не наткнулся на кровавые следы. По ним вышел к Т-образному перекрестку коридора с лестницей, спустился, толкнул массивную дверь, вполне достойную бомбоубежища, и оказался в сауне.
Первой мыслью было – лучше б он сюда не заходил. Второй – бегом отсюда!
Жужжало здесь на грани выносимого. Наверху тарахтела бетономешалка. А из-под самого потолка с улицы хлестал свежий цементный раствор. Через узкое оконце. Под окном был бассейн, примерно три на три. Перевесившись через край, в бассейне орудовали лопатами Котов и Долинский. Котов был сильно измазан кровью, Долинский совершенно чистый.
– Баю-баюшки-баю! – орал Котов.
Из потолка торчал крюк, от него вниз уходила туго натянутая веревка. Лузгин, в общем, догадывался, что болтается на ее конце. Но он был должен увидеть это своими глазами. Короткими шагами Лузгин приблизился к бассейну.
– Вот он, сука! – крикнул Котов радостно. – Красавец! Любуйся!
«Мастер» не был похож на живое существо. Он вообще ни на что не был похож. В цементе утопало по пояс человеческое туловище, увенчанное нечеловеческой головой. Ближе к собаке, чем к обезьяне. Привыкший иметь дело с Вовкой, Лузгин в первый момент не почувствовал особого шока. И тут лицо «мастера» ожило. Приоткрыло единственный глаз. Показало зубы. Лузгин выронил обрез, упал животом на край бассейна, и его начало рвать прямо «мастеру» под ноги.
– Ага! Еще одно жертвоприношение! – орал Котов. – Все правильно, Андрей! Обряд инициации охотника на вампиров! Не ссы! Проблюешься – и морального кризиса как не бывало!
Повешенный за шею «мастер» заходился в беззвучном крике. Котов въехал ему лопатой по морде и продолжил разгонять по бассейну раствор.
Лузгин достал носовой платок, утерся, подобрал обрез и снова посмотрел на «мастера». Жуткий лысый череп покрывали неровные обрывки пергаментной кожи. В районе макушки виднелась черная дыра. На торчащих вперед челюстях висели ошметки мяса – наверное, все, что осталось от губ. Лузгина скрутило по новой.
– Руки показать не можем, покидали вниз, – раздался спокойный голос Долинского. – Женька их отрубил. Ноги, кстати, тоже. Вот живучая тварь…
Лузгин с трудом разогнулся. Долинский мешал раствор, покрывший «мастера» уже по грудь. Шум по-прежнему стоял оглушительный, значит, получеловек говорил с ним мысленно.
Да, рук у «мастера» не было.
– Тебе Зыков про кувалду сказал? Будь другом, сделай. Вдруг какая-нибудь дрянь убежит. Нельзя, чтобы она открыла ставни.
Лузгин кивнул, бросил последний – как он надеялся – взгляд на «мастера» и почти бегом выскочил из сауны.
– Игорь! – кричали сзади. – Ты активнее шуруй! Косой сказал, это четырехсотый портленд! Сорок пять минут! Андрей! А ты ставни ломай! Вот-вот начнется!
На крыльце Лузгин осторожно погладил Вовку, забрал кувалду и пошел ломать подъемники ставен.
Или ставней.
* * *– Первыми будут вожаки. Трое или четверо. Это самые опасные для нас твари. Появиться могут откуда угодно – скорее всего, с тыла, через забор. Они умные, подвижные, могут принимать нестандартные решения. Если хоть один догадается удрать – надо перехватить любыми средствами. Под ноги кидайтесь, зубами рвите. Я не шучу. Олег, слышишь? Выскочит кто из тупика обратно, дави его машиной и расстреливай в капусту… За вожаками пойдут случаи полегче и дальше по убывающей. Всем, кто вышел на вампира в первый раз, объясняю: могут попадаться самые разные экземпляры. Женщина, допустим, неземной красоты. Ребята, никакой жалости. Потом жалеть будете. Запомните, что мы им ничем помочь не можем, а вот они нас убьют, съедят и облизнутся… Так, расстановка. Ваше слово, товарищ капитан…
Подвальное окно заслонили колесом бетономешалки. Теперь проникнуть в сауну, минуя засаду, было невозможно. Долинский и Зыков взяли кувалды. Котов достал из багажника «свой верный меч», то есть острейший мясницкий топор. Еще они добыли где-то три пожарных багра.
Лузгину и Вовке холодного оружия не дали.
– Расстановка простая. Мы трое заживо хороним себя в сауне. Чтобы или мы их, или они нас!
– Вот же у некоторых тяга к красивым словесам…
– Цыц! Владимир – на второй этаж. Разведка и прикрытие, никакой драки. Вова, заруби себе на носу, ты самый ценный в команде, бережешь наши мозги и показываешь обстановку в доме. Попробуешь влезть в мочилово, я тебя потом высеку. Андрей, ты у лестницы наверх, за углом. Если кто-то проскочит мимо поворота к сауне, хоть на пару шагов, выходи в коридор и стреляй в брюхо. Мы высунемся, затащим к себе баграми и прикончим. В таком вот аксепте. Капитан Котов инструктаж закончил.
– И последнее. Тоже всех касается. Сейчас Вова попробует дать нам картинку. Мы с Андреем ее, скорее всего, получим. Как остальные, не знаю. Если не выйдет, это ничего не меняет. Теперь совсем последнее. Едва Вова снимет глушение, «мастер» наверняка по нас врежет. Он очень устал, но шанса не упустит. Потом одумается и все силы бросит на зов о помощи. Предупреждаю – когда мы начнем давить упырей, короткие удары «мастера» еще возможны. Вова их блокировать не будет, его задача ставить помехи, чтобы от «мастера» наружу вырывались только жалобные вопли и никакой информации о засаде. Наш Владимир тоже не батарейка «Энерджайзер». Так что держитесь. Ну, по местам. Олег, я выключаю телефон. Если понадобишься, сам позову. Удачи нам. Андрей, лапу!
Все принялись жать друг другу руки. Зыков, вдруг расчувствовавшись, сгреб Вовку и прижал к груди. Оборотень выглядел задумчивым и отстраненным, он по-прежнему глушил «мастера», хотя прежнего ожесточения в Вовкиных глазах не было. «Мастер» действительно слабел с каждой минутой.
Лузгин представил себе живое существо, лишенное рук и ног, закатанное по подбородок в быстро-схватывающийся цемент… Все еще живое! Содрогнулся и наконец-то понял, какой заряд ненависти к вампирам несут в себе четверо его товарищей. Лузгин жалел «мастера».
А теперь ему предстояло стрелять в его порождения, гораздо более человекообразные. Вдруг они будут похожи на Катю? Сможет ли он?
– Вова, давай. Закрываем глаза, расслабляемся, ищем картинку.
Лузгин привычно нащупал в эфире волну оборотня и тут же увидел… Нет, ощутил дом и пространство вокруг. Радиус метров полтораста, как раз до выезда из тупика. А вот и «Мерседес». В нем четверо. Можно опознать Косого. Дом, цоколь, сауна, отлично чувствуются трое в засаде. Вовка наверху. Блеск.
– Долинский картинку взял.
– Лузгин взял.
– Котов взял. Голова кружится.
– А я ни фига не вижу.
– Одно слово, железный человек. Зато я тебя вижу и слышу.
– Хорошо, друзья, этого достаточно, теперь пробуем открыть глаза и удержать картинку в голове.
Лузгин послушно разжмурился. Ощущение пространства нарушилось, потом восстановилось. «Ну, Вова, ты даешь!» – «Я быстро учусь, – пришел ответ. – Я ведь говорил тебе, у меня в школе были хорошие отметки!» И Лузгин понял: Вовка никогда не обманывал его. Мыслеречь оборотня не позволяла лгать.
– Долинский картинку держит.
– У Котова все смазалось.
– Смажьте Котову мозги.
– А у нас с собой есть? Кстати, Робокоп, где мой акушерский саквояж? Намечаются трудные роды, а я не вижу инструмента.
– Да ты что! Вот он!
– Виноват. День безумный. Давай, когда все закончится, нажремся! В говно!
– И еще по бабам.
– Заметано.
– Женя, ты держишь картинку с открытыми глазами или нет?
– В общих чертах. Очень непривычно. Может, лучше мне не отвлекаться? Ты же расскажешь, что и как.
– Ладно, договорились. Внимание! Вова, снимай глушение полегоньку. Если кому-то будет совсем плохо, кричите, он снова прижмет нашего приятеля.
– Да приятель уже не дышит.
– Да приятель уже не дышит.
– Робокоп, в прошлый раз ты говорил то же самое. Дышит он, дышит. Грудь держал надутой до упора, пока цемент схватывался. Не дурак, сука.
– Вова, поехали.
Жужжание, к которому Лузгин уже отчасти притерпелся, начало убывать. Вместо него возвращался знакомый скрежет. Перехватило горло, заныла переносица, картинка от Вовки расплылась.
– Вяло, – сказал Долинский.
Через секунду «мастер» врезал, да так, что Лузгин повалился на пол. Голову стиснул невидимый обруч, человек машинально схватился руками за виски.
Никогда еще Лузгина не тошнило от боли. Теперь его рвало желчью, а потом выворачивало наизнанку пустой желудок, и это была ерундовая боль по сравнению с той, что раскалывала череп пополам.
– Всего-то десять секунд, – сказал Долинский.
– Я тебе морду набью… – прошептал Лузгин.
– За что?
– Вот за эти слова. Десять секунд! Я думал – минут.
– Ничего, теперь отдохнем полчасика. Эй, коматозники! Живы?
– Ну все, Долинский, ты меня достал своим юмором… – послышалось шипение Котова. – Следующее купание в цементе – твое.
– Ребята, что, правда вам плохо было?
– Мудак.
Лузгин кое-как уселся, положил на колени обрез и трясущейся рукой достал сигареты. Кто-то погладил его по голове.
Это был Вовка.
– Иди наверх, сынок. Я в порядке. Спасибо.
Вместо жужжания теперь в ушах стоял тихий свист.
«Это он зовет на помощь своих детенышей, – передал Вовка. И, поняв вопрос Лузгина раньше, чем тот успел сформулировать его, ответил: – Да, он так к ним относится. Он их родитель. Потом они вырастут и разбегутся, а он будет рожать новых и новых».
– Час от часу не легче, – вздохнул Лузгин.
– Андрей, картинка есть? Звук есть? – деловито выяснял Долинский.
– Все есть, отстань. Дай покурить.
– Перекур.
– Мудак, – сказал Лузгин вслух.
– Ружье протри заблеванное.
Лузгин, чертыхнувшись, полез за носовым платком.
* * *Город оповестили о групповом побеге из психиатрического отделения, и он не слишком впечатлился. Ну, кое-где видели странные фигуры, все почему-то замотанные в одежду с головой. Одни психи шли быстро, другие еле ползли. Да и черт с ними. По сравнению с двумя загадочными приступами массового помутнения рассудка – ничего сверхъестественного. А о приступах уже разошелся слух, мол, случилась адской силы магнитная буря.
На южной окраине города беглые сумасшедшие вызвали куда больший интерес. Когда по вашей тихой улочке раз в две-три минуты проходит нечто из ряда вон – поневоле озадачишься. Как и ожидал Долинский, любопытствующих нашлось достаточно.
Фильтром грубой очистки толпы работал милицейский наряд. Милиционеры держались молодцевато, даже покрикивали на психов: «Давай, чмо, проходи, не задерживайся, по тебе доктор соскучивши!», но мало-мальски пытливый глаз увидел бы, что трусят менты изрядно. Да и больница находилась совсем в другой стороне. Тем не менее основную часть зевак милиция завернула назад.
Бойцы Косого «отсечку» на последнем рубеже провели отменно. Припугнули четверых неорганизованных граждан, одному начистили рыло – это был всамделишный псих, затесавшийся среди вампиров, – и засветили пленку внештатному фотокору местной газеты. Олежка оказался феноменально наблюдателен и ни одной невампирской морды в тупичок не пустил. Хотя ушлый псих, например, правдоподобно накрылся одеялом и приволакивал обе ноги.
В тупичке события развивались совсем не так весело.
Первый вожак прибежал на тридцатой минуте. Ему было очень худо от дневного света, но он нашел силы двигаться со скоростью, заметно превосходящей человеческую. Торопливость его и сгубила. Вожак прыгнул через забор, влетел в дом, мигом унюхал сауну, открыл дверь – и тут же был поражен сокрушительным ударом кувалды в висок. «Мастер» попытался надавить на людей, но силы его были на исходе, и он только лишний раз схлопотал по морде лопатой. Тест системы прошел успешно – Вовкин «помехопостановщик» работал, и чего бы там «мастер» ни передавал о засаде, вампиры ее не видели.
Зыков так саданул вожака, что тот полностью утратил боеспособность и едва дернулся, когда Котов всадил иглу ему в сердце.
Следующий вожак появился еще через три минуты. Этот не спешил, экономил силы, но тоже полез в ловушку как миленький. Почуял неладное, отскочил, так что удар Зыкова прошел вскользь, попытался драться, но его забили кувалдами до состояния холодца, а потом спокойно укололи.
Вместо третьего вожака пришли сразу два вампира. Пара девчонок лет семнадцати. Скинули в прихожей капюшоны зимних курток и остановились, наслаждаясь защитой от солнца. Постояли-постояли, да и в сауну. Шевелились они не ахти, Котов отказался тратить серебро на такой мусор и порубил девиц топором. Лузгин прекрасно видел эту дикую сцену на своем внутреннем «мониторе» и решил, что Котов хоть и симпатичный мужик, но действительно маньяк. Сам Лузгин заметно отупел. В нем жило одно желание – выполнить задачу наилучшим образом, а потом напиться вдрызг.
После того как Котов хладнокровно разделал следующих двоих, Лузгин усомнился, что сможет теперь общаться с этим человеком.
Долинский злился – не шел очередной вожак.
Пришли еще два вампира, поодиночке, совсем никакие, легкая добыча.
Потом трое почти без интервала. Вовка поднял тревогу в последнюю секунду. Третьим был вожак, маскирующийся под «рядового». Засада попряталась за углы, пропустила двоих к «мастеру» и набросилась на третьего. Обошлось без неприятностей, правда, Котову оторвали рукав пиджака, а Зыкову расцарапали щеку.
Долинский смывал кровь водой из шланга. Котов запихивал трупы в раздевалку. У Зыкова сильно болела вывихнутая рука, и Долинский встал «на первый удар» вместо него.
Дальше пошла толпа. Упыри так и ломились в дом, среди них попадались на диво подвижные экземпляры. В игру вступил Лузгин. Через два гостя на третьего он выскакивал в коридор и начинал стрелять. Так удавалось затормозить поток.
Лузгин очень боялся первого выстрела, но, когда нажал на спуск, оказалось, что вести огонь по вампирам не труднее психологически, чем когда-то по ястребу. Лузгин просто убедил себя: перед ним жестокий и кровожадный враг. Вряд ли все получилось бы так легко, не будь того детского опыта, и мысленно Лузгин поблагодарил отца.
«Твой папа был хороший», – передал Вовка, и Лузгин почувствовал: оборотень слабеет, только виду не подает.
Из сауны тоже раздавались выстрелы. Зыков пропустил несколько ударов по здоровой руке и больше не мог махать кувалдой.
Один вампир полез на Лузгина, и тот израсходовал четыре заряда сразу. Вампир сдох в ужасных корчах, но Лузгина уже не тошнило. Он словно окаменел внутри. Эта сволочь хотела его убить – так ей и надо. Зыков, улучив момент, подбросил боеприпасов и попросил экономить. Выглядел сержант неважно. Долинский тоже устал, один Котов держался бодрячком, но понятно было, что это на голых нервах, а потом он вообще упадет.
Двадцатый упырь попытался задушить Котова, когда тот сунулся к нему со шприцем.
Двадцать третий атаковал Лузгина, был сбит выстрелом, зацеплен багром и утянут в сауну, где по-бульдожьи повис на руке Зыкова, как назло, здоровой. Сержанта перевязали, но он теперь с ружьем едва управлялся.
Лузгин заряжал обрез через один – серебром и обычной дробью. Патронов осталось мало.
«Эти двое у нас в подвале ужасно кричат, особенно мужчина», – пожаловался Вовка. И Лузгин не сразу понял, кого имеет в виду оборотень.
В раздевалке тела лежали уже штабелем.
Вокруг дома бродил озадаченный вожак. Он смотрел, как исчезают за дверью вампиры, и не решался идти внутрь. Долинский всерьез раздумывал, не натравить ли на него Косого. Вся надежда была, что вожак устанет шляться по солнцу. Он и так совершил подвиг, добравшись сюда с другого конца города.
Двадцать пять. Двадцать шесть.
– Вожак пошел.
– Андрей, стрельни ему в поясницу, когда будет у двери сауны.
Лузгин зашел сзади и выстрелил, свалив вожака. Дверь распахнулась, мелькнула кувалда, череп кровососа разлетелся вдребезги. Истерически засмеялся Котов. Лузгин передернул затвор и вернулся на место. «Я робот. Я робот. Я робот. У меня нет эмоций. И не было никогда».
Двадцать восемь. У Долинского рассечена бровь.
Двадцать девять. Котов поскользнулся в луже крови и не может встать. Долинский льет на него холодную воду.
Тридцать. Прелестная девушка, совсем молодая, остановилась у двери сауны и вдруг повернула назад. Не смогла уйти, заметалась туда-сюда.
– В чем дело, Вова?!
Вовка был озадачен. Юная вампирша разрывалась между двумя криками боли – тем, что из сауны, и доносящимся из подвала Долинского. «Мастер» властно тянул девушку к себе, но второй сигнал, от Миши, казался для нее почему-то не менее значимым.