– Пусть ищут, – сказал, как разрешил, генерал. – Идем в дом...
ЧАСТЬ II
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
На следующее утро, добравшись до дома с базы Департамента «Х», где сдали оружие и все остальное, что взяли без согласования с генералом, полковник Кирпичников с Геннадием улеглись спать. В это время после встречи Нового года так, скорее всего, поступала бо€льшая часть населения страны. Но, как оказалось, спали далеко не все.
Примерно через час после возвращения Владимира Алексеевича разбудил телефонный звонок. Аппарат стоял в большой комнате, и добираться до него следовало мимо кабинета, в котором спал сын. Геннадий, естественно, успел к трубке первым. Владимир Алексеевич даже вставать не стал, только прислушивался, стараясь понять, кто звонит. Геннадий разговаривал несколько минут, потом остановился на пороге спальни.
– Кто звонил? – спросил полковник, поднимая голову и глядя за окно, чтобы по свету приблизительно определить время. Показалось, что еще утро, хотя Кирпичников-старший уже выспался.
– Из Ростовского областного УВД. Спрашивают, когда мы приедем. Причем, что интересно, спрашивают о двоих, хотя я не сообщал им, что мы вместе. Они знали от меня только то, что я – сын, разыскивающий мать. Про тебя разговор был только касательно того, что ты в командировке на неопределенный срок.
– Проверяют... – сделал вывод полковник. – Естественно, первого января никакие службы, кроме дежурных, в управлении не работают. А дежурному дела нет до нашего приезда. У него после новогодней ночи своих дел – из-за шиворота лезут и из штанов вываливаются. И что ты им ответил?
– Что на фотографиях, что они прислали, скорее всего, другая женщина. А в одном случае они перепутали и переслали нам снимок из тех, что я представлял для розыска. Но снимок испорчен, видимо, при переброске через Интернет. Я поблагодарил их за заботу...
– Все правильно. Который час?
– Точно не скажу. Где-то к одиннадцати подходит.
– Значит, мы спали больше часа. В принципе, чтобы не терять силы, можно еще вздремнуть...
Полковник повернулся лицом к стенке. Сын ушел в его кабинет, где облюбовал себе место на диване. Раньше, когда они жили все вместе, это была комната Геннадия, и он до сих пор не может отвыкнуть. Даже когда с женой и с сыновьями приезжает, они все вместе останавливаются в этой комнате. И младший сын, который служит в Нью-Йорке, в охране российского представительства при ООН, когда приезжает, тоже останавливается в кабинете...
Снова уснуть получилось не сразу. Кирпичников-старший ощупал места попадания пуль. Прикосновения были болезненными, но переломов, судя по всему, все же не было. Видимо, наноткань обладает какими-то дополнительными свойствами, распространяя силу удара пули по поверхности костюма. Однако ушибы были сильными. Но зацикливаться на этом полковник не стал. Мысли Владимира Алексеевича не могли не возвращаться к судьбе жены и ко всем сложившимся обстоятельствам. Он не был человеком, который мучает себя раздумьями, и вообще плохо относился к сослагательному наклонению. Тем не менее при построении планов всегда предпочитал разбирать все возможные варианты. Однако в настоящей ситуации у полковника не было достаточной информации, чтобы составлять планы. Оставалось надеяться, что генерал-лейтенант Апраксин, человек, всегда мыслящий здраво и владеющий ситуацией, знал, что делает, когда без просьбы со стороны Кирпичникова ввязался в это. Главное, что сумел сделать генерал, это организовать прикрытие для всех участников операции по вызволению людей из шестнадцатого отделения. Уже ближе к утру ему позвонили с неизбежными после такой операции вопросами. Апраксин объяснил, где он находится, и сообщил, что вся оперативная группа его Департамента находится вместе с ним. И назвал еще несколько фамилий других гостей. Влиятельных гостей, которые готовы были подтвердить, что вся компания встречала Новый год вместе и никто на длительное время не отлучался. На вопрос Виктора Евгеньевича о причинах такого телефонного допроса ему ничего вразумительного не ответили. Это и неудивительно, потому что прямой ответ на вопрос был бы равносилен признанию того, что генерала минувшим днем вводили в заблуждение.
Полковник Кирпичников находился рядом, все слышал и даже поймал кивок генерала.
Укрывая действия, которые категорически не вписываются в рамки закона, Апраксин ставил себя в рискованное положение, но Кирпичников не зря согласился с ним работать, почувствовав родственную душу. Генерал понимал, что против противозаконных действий можно эффективно действовать только аналогичным образом. И даже против законных, как часто случается, тоже – потому что закон в российских условиях всегда является понятием слишком аморфным, чтобы доверяться ему безоговорочно. Рыба всегда гниет с головы, и россияне, привыкшие к тому, что власти с законами не считаются, тоже предпочитают не считаться с ними.
Генерал оказался легок на помине. Он, видимо, совсем не спал – поскольку отец с сыном и всеми спецназовцами покинули дачу еще тогда, когда остальные гости и не думали о возвращении домой. Дорога до Москвы много времени не заняла – дороги были абсолютно пусты. Правда, дорожных инспекторов было много, машины останавливали трижды, и каждый из инспекторов не скрывал своего жестокого разочарования, обнаружив за рулем трезвых людей. Сначала развезли всех пассажиров «Рэнглера» и подполковника Вельчанинова, потом подполковник Валеев проехал за «Нивой» к гаражу и на своей машине отвез Кирпичниковых домой, где те начали зевать еще на лестнице.
Апраксин позвонил на трубку спутникового телефона, которую полковник положил на тумбочку, поближе к голове, чтобы легко услышать и сразу взять.
– Полковник Кирпичников. Здравия желаю, товарищ генерал!
– Не разбудил, Владимир Алексеевич?
– Разбудили десять минут назад. Звонили из Ростовского областного УВД. Интересовались, когда мы с Геннадием приедем. Причем они не должны были знать, что мы с ним уже вместе заняты в поиске. Там знали только об одном Геннадии. Но вопрос был именно о двоих. Интересно, кто там не празднует Новый год?
– Не празднует, кто на службе занят. А они по носу получили, им все праздники теперь бегать вприпрыжку, – сказал Апраксин. – Я по делу. Только что звонили. Надежда Павловна на несколько минут приходила в ясное сознание. Врач сказал, что такие прояснения будут повторяться и станут все более и более продолжительными. Я думаю, что дня через три-четыре... нет, только через три, потом может не быть времени – дня через три я тебя с капитаном туда свожу.
– Мы могли бы и сами, товарищ генерал. Я запомнил дорогу.
– Ну и забудь ее. И никому не говори, что запоминал. Нельзя на своей машине. И вас не пустят, и меня неправильно поймут.
– Понял, товарищ генерал. Есть забыть... Уже забыл. – Кирпичников даже улыбнулся от хорошего сообщения. Он только что думал, какая трудная жизнь теперь предстоит его семье, а, оказывается, все может быть даже не так и плохо, как казалось вначале. – Спасибо за сообщение.
– Ну вот. А теперь, после хорошего сообщения, у меня есть кое-что и похуже. Я не знаю, как повлияли на события действия твоей группы, но нас усиленно торопят сверху. И потому уже сегодня я хотел бы побеседовать с тобой о предстоящей операции. Конечно, тебе – и мне тоже – следует иметь свежую голову. Потому давай выспимся как следует, а позже я позвоню и пришлю за тобой машину. Готов?
– Понял, товарищ генерал. Я готов. Как только позвоните, сразу...
– Тогда до встречи.
Генерал положил трубку. Полковник поднял глаза и увидел, что на пороге комнаты опять стоит сын.
– Мама приходила в ясное сознание, – сообщил Владимир Алексеевич. – Врач сказал, что теперь она будет все чаще и чаще возвращаться в нормальное состояние и эти возвращения будут все продолжительнее. Я так понимаю, что они выводят у нее из организма всякую гадость.
Геннадий заулыбался.
– А микрочип?
– Не знаю. Что будет, генерал сам скажет. Наверное, это тоже не сразу делают. Все-таки хирургическая операция... А еще и суток не прошло, как они туда поступили. Наверное, будут готовить. Сначала анализы возьмут, потом реакцию на анестезию проверят... Как это бывает?
– Не знаю. Мне дважды делали без всякой проверки, срочно.
– Мне делали так же точно, но трижды. Однако у мамы не боевое ранение, слава богу, и потому нет необходимости так торопиться.
– Я так понял, что тебя вызывают?
– Да, генерала сверху теребят, торопят с новой операцией. Не исключено, это вызвано нашими ночными действиями. Темы связаны.
– Сейчас едешь?
– Сначала дам генералу выспаться. Потом он позвонит.
– Сгонять в гараж за машиной?
– Не нужно. Генерал свою пришлет...
* * *Машина за полковником пришла, когда на улице уже начало темнеть. Но ездить по Москве первого января можно было спокойно, без привычных пробок. Потому до базы Департамента «Х» Владимир Алексеевич добрался непривычно быстро.
Генерал ждал в своем кабинете, как сразу предупредил дежурный по Департаменту. Владимир Алексеевич разделся в своем кабинете и только после этого пошел к Апраксину. К своему удивлению, в приемной он встретил помощника Виктора Евгеньевича, майора Лазуткина. Тот и ночь провел в работе на генеральской даче, выскочив встретить их из напичканного электроникой кунга, и первого января был на своем привычном месте.
– Генерал ждет, товарищ полковник, – напутствовал майор вошедшего, и Кирпичников прошел в кабинет.
Апраксин сидел перед монитором, что-то читая. Гудел принтер, выдавая напечатанные страницы какого-то документа.
– Присаживайся, Владимир Алексеевич, я сейчас, только вот дочитаю...
Дочитывал Виктор Евгеньевич недолго. Щелкнул мышью, закрывая прочитанное, и повернулся к полковнику.
– Ну, чем новый год тебя обрадовал?
– Пока только вашим утренним сообщением, товарищ генерал. Больше вестей не получал – ни хороших, ни плохих. Звонок из Ростовской области, как вы понимаете, информации не несет, это была только проверка нашего местонахождения.
– Я, если помнишь, запросил у них видеозапись; ответили, что в настоящий момент не имеют технической возможности. Не ответить побоялись, но ответ ничего не дает. Простой вежливый уход в сторону. Но это нас сейчас волновать не должно, хотя я и послал повторный запрос, чтобы не думали на нас по поводу ночного нападения на больницу. Кто там, кстати, так пошутил?
– Как? – не понял полковник.
– Мента в камере с людоедом закрыл...
– Я. Что, съел или просто покусал?
– Хуже. Сидел и смотрел на него голодными глазами. И слюни, говорят, текли.
– И что в этом страшного?
– Мент сейчас в другом отделении той же больницы лежит. Говорить разучился, «крыша поехала». А что, плохой парень попался?
– А они разве, товарищ генерал, бывают хорошими? – вопросом на вопрос ответил полковник.
Апраксин не стал продолжать тему и решил перейти к делу. Но перешел своеобразно – просто достал из ящика стола и бросил на столешницу три небольшие микросхемы размером с четверть sim-карты обычного сотового или спутникового телефона, но внешне чем-то похожие на ту же sim-карту.
– Вот, полюбуйся.
– Что это? – Кирпичников, кажется, уже догадался, что это такое. – Причина раннего торжества и позднего разочарования Департамента «Z»?
– Угадал.
– Дезактивированы?
– Да, наши специалисты разомкнули контакты, и теперь можно все три без опасений носить в кармане. Но я начну издалека. По данным нашей разведки, какой-то арабский ученый пытался запатентовать в Германии жидкий аналог такого микрочипа. После инъекции препарата в вену человек якобы становится полностью управляемым и ведомым. Не знаю, как насчет «полностью», но в целом наши ученые допускают определенный процент правды в утверждениях араба. Немцы ответили на попытку официальным отказом, но куда потом пропал этот ученый вместе со своим изобретением, не знает никто. Может быть, его прибрали к рукам те же немецкие спецслужбы, может быть, какие-то другие. Там рассматривался препарат, воздействующий на нервную систему по неизвестным нам параметрам. Эти микрочипы созданы в России и тоже жестко воздействуют на нервную систему в четырех определенных ситуациях. Человек с микрочипом выполняет команды-импульсы – «сделай», «нельзя», «встреча» и «умри». То есть эти команды не звучат однозначно, но они вызывают в организме вибрации, которые раздражают соответствующие центры мозга. Вшивается микрочип в непосредственной близости от бедренной артерии и разносит вибрации, воздействуя на организм через кровяные тельца. Если первые две и четвертая команды являются однозначно повелительными, то третья – совсем особого рода, и для того, чтобы объект, получающий в организм микрочип, выполнял ее, ему дают установку в состоянии глубокого транса. То есть гипнотическую команду. Впрочем, разработчики не уверены, что первые две и четвертая будут работать и без внушения, и потому суггестические[14] вводные во время подготовки пока считаются обязательными для всех команд. Технологически это достаточно сложно, однако разработчики надеются, что в будущем технологии упростятся настолько, что микрочипы можно будет вшивать массово.
– Я так понимаю, товарищ генерал, вы мне объясняете это не по той причине, что моя жена оказалась жертвой этих экспериментов? – строго и даже слегка мрачно спросил Кирпичников. Мрачность эта была вызвана некоторыми короткими фразами, сказанными генералом в последние дни и относящимися к будущей операции группы.
– Я же объяснил тебе по телефону причину вызова? Значит, ты не ошибаешься.
– И нам с этим работать? – Взгляд полковника выражал недоверие, смешанное с сомнением.
– Работать. И плотно. Изначально нам был предложен совсем тяжелый вариант – проводить испытания микрочипов в два этапа, и первый этап, по замыслу разработчиков из Департамента «Y», должен был сводиться к тому, чтобы микрочипы вшили всем участникам операции – то есть нашей оперативной группе, – чтобы иметь возможность контролировать ее действия посредством спутника. Вшили бы всем, начиная с командира – с тебя то есть. Как тебе, Владимир Алексеевич, дозволь спросить, такая распрекрасная перспектива?
– Мне сразу, товарищ генерал, написать рапорт об увольнении или дождаться официального выхода на службу? – просто, без ударения, спросил Кирпичников.
Генерал засмеялся.
– Я обрисовал примерно такую же картину и добавил, что ни один из моих офицеров не пойдет на это даже в приказном порядке. Вплоть до оказания вооруженного сопротивления. Я правомочно взял на себя эти обязательства?
– Естественно, товарищ генерал.
– Слова о вооруженном сопротивлении вызвали достаточно резкую реакцию, но назад я их не взял. Тогда они стали подъезжать с другой стороны. Меня пытались убедить, что это явление прогресса и проявление патриотизма, что в США более пятидесяти человек сами предложили вживить им в тело микрочипы. В ответ я предложил разработчикам самим продемонстрировать патриотический порыв. Желающих не нашлось, но отговорка о том, что они не будут участниками боевой операции, прозвучала не слишком убедительно. Тогда состоялся еще один «подъезд» – скорее «наезд». Меня обвинили в попытке сорвать глобальные планы власти относительно всеобщей чипизации населения. Слово-то какое выдумали – чипизация... Очень умно звучит. Первым шагом к этому мероприятию стала программа по внедрению универсальной электронной карты, что уже апробируется в некоторых регионах. Дальше ожидается уже и чипизация. В дополнение объяснили, что этот процесс необратим, хоть и не является сиюминутным делом. Но любое большое дело имеет свое начало, а я пытаюсь сорвать уже начальную стадию. В других развитых странах, дескать, давно уже делаются шаги к этому, а мы, как обычно, отстаем. И только у нас появилась возможность выйти вперед, сразу находятся желающие вставлять палки в колеса. Мне осталось только ответить, что, во-первых, в Германии и Великобритании отказались от таких карт, чтобы не создавать единую базу данных, доступную для любого компьютерного преступника. Во-вторых, в Евросоюзе активно обсуждается вопрос о судебном запрете на введение таких универсальных электронных карт – хотя бы потому, что это нарушает права человека на свободу. Я хорошо себе представляю, как легко контролировать поступки каждого человека, владеющего электронной картой. Купил в магазине книгу – в базе данных будет отмечено, какую, и сразу будет создаваться образ человека. Что он читает? Ах, он читает такую-то литературу; значит, он неблагонадежный. Ах, он на митинг ходил и слушал, а то и выступал против «голубых» – значит, он недолюбливает подавляющее большинство членов Государственной думы и правительства. Досье будет составлять не человек, а компьютер. Он бесстрастный, он не будет учитывать такие понятия, как душевные порывы, и сразу занесет человека в категорию неблагонадежных. В-третьих – и это главное, – все это уже описано в Апокалипсисе. Отвернуть мир от будущего не в моих силах, но и ускорять процесс я не намерен. Мои подчиненные не намерены это делать в еще большей степени. И попробуйте их заставить – боевых офицеров, многое прошедших, многое повидавших и многое умеющих. Где, спросил я, вас потом искать, и сколько частей придется собрать, чтобы положить в гроб хотя бы половину тела...
– Резонная постановка вопроса, – кивнул полковник Кирпичников. – Мы и против этих электронных карт, и уж тем более не дадим вшить себе никакие микрочипы.
– Да. И руководство со мной согласилось, что насильно – по крайней мере на настоящем этапе – этого делать нельзя ни в коем случае. Не только с офицерами, но и в государственном масштабе. Видимо, руководство заранее предполагало наше несогласие, потому что возражений не прозвучало вообще.