– Позволь, князь, сказать вису о сегодняшней битве. Дружинники недоуменно зашумели мало кто знал, что такое виса и зачем она нужна. Но Бузислав ранее встречался со скальдами, поэтому благосклонно кивнул:
– Говори.
Большая Рука приосанился, вытянул шею, точно петух на заборе:
Пива тьмы поток
Лил – вступили клены
Света вод в нещадный
Ропот Хрунд – князь яро.
Не припомнят люди Тверже
игрищ Игга —
Люто бились в поле
Ньерды звона лезвий.
– Славно сложено, – сказал Бузислав, – и, как всякий дар, требует ответного. Возьми это.
Свет факелов блеснул на массивном золотом запястье. Его покрывал хитрый узор – звериные фигуры сплетались с ветвистыми растениями, так, что трудно было определить, где кончаются листья и плоды, а начинаются оскаленные пасти и когтистые лапы.
Ингьяльд поклонился, запястье прижал к груди. В следующей висе, если сложит такую, он явно воспоет щедрость владыки тиверцев, не пожалеет лучших кеннингов…
Внизу меж столов появился седовласый старец с гуслями. Заиграл что-то напевно-тягучее, дружинники, раскрасневшиеся от браги, подпевали. Слышался звон кубков и беззаботный смех. Там помянули погибших соратников и теперь веселились. Жизнь воина коротка: кто знает, когда настигнет тебя вражеский меч или стрела, так зачем тратить время на печаль?
Бузислав ел мало, пил еще меньше, сидел мрачный – как медведь, загнанный в болото, потом его взор обратился к Ивару.
– Рассказывай, конунг, как жил ты все это время… Семь лет не виделись! Немалый срок!
Слушал без особого интереса, рассеянно кивал.
– А ты что скажешь, князь? – спросил Ивар в свою очередь, – Что, лучше тебе здесь, чем в Миклагарде?
Глава 10 СВЯТОЙ ПЕЩЕРНИК
– И не спрашивай… – Бузислав отмахнулся, лицо его потемнело, как небо перед грозой. – Или сам не видишь? Всякий стремится сесть на княжеское место, но если бы знали все его заботы и тяготы, очередь стала бы поменьше…
– Но мы же победили сегодня, – осторожно сказал Ивар, – Одной печалью должно стать меньше.
– Мы уничтожили только одну орду, – покачал головой князь, кулаки его сжались, на лбу прорезались морщины, – а вскоре с юга явится новая… Этих степняков больше, чем песка вокруг Багдада, точно женщины у них рожают быстрее, чем крольчихи. Или вовсе мечут икру, будто жабы!
Княгиня успокаивающе положила тонкую белую кисть на руку князя. Тот улыбнулся, морщины на лбу чуть разгладились.
– Пять лет, – проговорил он голосом, в котором не осталось гнева, а была одна лишь горечь, – пять лет мы сражаемся, отражаем набеги, одну за другой истребляем орды, а они все идут и идут… Из соседей одни племена уничтожены, другие отступают на север, стремясь укрыться в лесах, а поляне и вовсе решили стать союзниками захватчиков. Скоро и мы не выдержим…
– Что же делать? – тихо спросил Лычко.
– Я не знаю, – Бузислав вздохнул – так тяжело, как могла бы это сделать гора. – А когда не знаю, советуюсь с теми, кто мудрее… В горах на западе княжества живет святой пещерник. Если уж и он не даст ответа, то нам останется либо бежать, либо погибать с честью…
Снизу, от столов дружинников, доносились топот и лязг. Там плясали, двое рубились на мечах, показывали удаль. Кое-кто спал, уткнувшись лицом в миску, – о князе совсем забыли…
– А кто такой пещерник? – поинтересовался Ингьяльд.
– В пещеры уходят те кто хочет познать высшую ярость, постичь смысл бытия, – пояснил Лычко, – ему надоела обычная жизнь с ее суетой. А этот пещерник, говорят, и вовсе из Старых. Был великим воином, но наскучило лить кровь, и он стал отшельником…
– Чего этот смысл постигать, – пробурчал Нерейд, на лице его было написано искреннее недоумение, – сражайся, пока можешь. А потом тебя убьют – и вновь будешь сражаться, уже в Вальхалле…
Под конец фразы голос рыжего викинга звучал все менее уверенно, словно он сам смекнул, что сказанное им не блещет смыслом.
– Интересно было бы посмотреть на такого человека, – сказал Ивар.
– Вот и поехали со мной, – предложил Бузислав. – Я отправляюсь завтра. Чего в городе-то торчать, от скуки блох давить?
Ночью пролился дождь, и воздух был свеж, словно морской бриз. В блеклом утреннем небе ползли драные облака, похожие на куски грязного, серого одеяла. Ветер дул не по-летнему холодный.
– И куда мы премся в такую рань? – ворчал Нерейд, недружелюбно оглядывая коня, на котором ему предстояло ехать. – Все же Бузислав теперь конунг, никто не заставляет выезжать раньше полудня…
– Не до сна, когда твоя земля в такой опасности, – сурово сказал Эйрик.
– Оттого что он не выспится, степняки сквозь землю не провалятся!
Кроме этих двоих, Ивар взял еще Ингьяльда. Болтуна Для веселья, Две Марки для солидности, а молодому эрилю полезно будет посмотреть на святого пещерника.
– Хватит спорить, горячие северные парни, – осадил Дружинников конунг, повернулся к Лычко: – Слушай, а почему к этому пещернику решили обратиться только сейчас?
– Да раньше думали обойтись своими силами, – вздохнул русич. – К святым пещерникам идут только в самом крайнем случае. У них то ли от долгих умствований, то ли от вшей характер портится… Явишься не вовремя – проклянут запросто! Кому охота потом слепым или шелудивым разгуливать?
– Проклинать – это правильно, – неожиданно одобрил Ингьяльд, – А то представляете, сколько народу к пещерникам шлялось бы – просто так, поглазеть? Путались бы под ногами, мешали бы благочестивым размышлениям!..
На крыльцо вышел князь, за ним неслышно скользнула княгиня. Лицо ее было бледным, синие глаза блестели, но держалась она спокойно. Они обнялись, Бузислав стремительно сбежал с крыльца и сел в седло.
– Ну поехали!
– Он сказал «поехали» и запил водой, – не совсем понятно выразился Нерейд, с некоторым трудом затаскивая себя в седло. Но, учитывая, сколько всего вчера рыжий викинг наглотался, одно то, что он не промахнулся мимо конской спины, удивляло.
У Ивара тоже слегка шумело в голове.
Кони заржали, рванули с места, князь вскинул руку в прощальном жесте. Ворота, запирающие двор терема, со скрипом раздвинулись, и Бузислав первым вылетел на улицу. Его черный жеребец мчался точно стрела, под копытами плескали лужи.
Пронеслись по городу. Прохожие спешно отступали к стенам домов, опасаясь быть затоптанными, но на лицах не было видно гнева. Кто-то даже орал нечто одобрительное. Судя по всему, горожане любили Бузислава.
Миновали городские ворота, высокие, мощные, выдержавшие все удары осаждавших. За ними блеснула река. Дорога вилась вдоль нее на север, широкая, утоптанная. По сторонам колосились поля, которые еще не успели выжечь степняки, виднелись перелески, дальше превращающиеся в сплошной лес.
Тут сдержали ход, жалея лошадей. Ивар догнал Бузислава, пристроился рядом.
Хорошо у нас тут, – сказал князь. Глаза его горели, – Смотрю на все это и радуюсь, что не остался в Царьграде…
– А мог?
– Мог, даже хотел, – Бузислав чуть погрустнел. – Мне предлагали место стратига дворцовой охраны, жену из знатного рода…
– Что же не остался? – Ивар вспомнил, как сам чуть не получил ту же должность из рук императрицы. Но он тогда уже отвечал за дружину, да и семья ждала…
– Вот из-за этого, – Бузислав сделал широкий жест рукой, – из-за родины. Узнал, что мой отец при смерти. Как вообразил, что престол займет кто-то из дядьев… Я бы не смог жить в Царьграде, зная, что на этой земле творится беззаконие!
Дорога свернула налево, к реке. Словно греющийся на солнце зверь, на золотом песке пристроился паром. От серебристой воды тянуло свежестью. Отражение противоположного берега чуть рябило под легким ветерком, будто где-то вдалеке колыхалась ткань с вышитыми на ней деревьями.
– Эй, сони! – гаркнул Бузислав так, что конь Ингьяльда испуганно присел. – Будете дальше дрыхнуть или нас перевезете?
По широкой палубе спешно засуетились паромщики.
Горы были древние. Когда-то они гордо тщились пробить небосвод зазубренными вершинами, обсыпанными мукой снегов. Но потом постарели, обрюзгли, стали меньше ростом. Потерявшие крутизну склоны заросли щетиной лесов, а ветер и время раздробили скальные монолиты на груды обломков.
– Неплохое место выбрал этот пещерник, – сказал Ивар. – Видать, крепко ему люди обрыдли!
Человеческого жилья они не видели уже третий день. Пробирались едва заметными тропками, преодолевали каменистые языки осыпей, проезжали светлыми буковыми лесами.
Зверье тут было непуганое. Олени без страха глядели на людей, в больших темных глазах был только интерес. В кустах мелькали рыжие шкуры лисиц, один раз, заставив лошадей испуганно захрапеть, дорогу отряду перебежал волк. Глянул янтарными глазами и исчез, точно растворился среди ветвей.
Лишь слегка колыхнулись листья.
– Неплохое, – согласился Нерейд. – Вот я когда уйду в пещерники, тоже поселюсь в подобном. Тишина, чистота, никто не мешает думать о высоком!
– Если ты уйдешь в пещеру, то скоро ее окрестности перестанут быть тихими!.. – поддел приятеля Эйрик, – Рядом откроют таверну с пивом, потом приволокутся продажные девки, а там, глядишь, появится и еще что похуже…
– Вот так всегда, никто не верит в чистоту моих помыслов! – Нерейд негодующе фыркнул, но тут же рассмеялся.
Тропинка свернула, потянулась вверх, копыта с цоканьем били по камням. Деревья остались за спиной, впереди открылся перевал. За ним виднелась очередная гряда гор, таких же пологих, поросших зеленым лесом. Лишь кое-где проглядывали серые лишаи скал.
– Если этот пещерник так могуч, – сказал Ивар. – то он запросто может закрыться от людей так, что мы будем полгода бродить вокруг, но так его и не найдем. Ингьяльд. ты не чувствуешь никаких чар?
Эриль потянул носом, точно громадный охотничий пес.
– Вроде ничего нет, – сказал он, – Хотя ручаться не могу. В этих краях все колдовство какое-то странное, шиворот-навыворот.
– Ничего и не должно быть. – Бузислав, по-прежнему давший первым, повернулся в седле, – А вон и гора с раздвоенной макушкой, на которой, как говорил мне летающий волхв, и поселился пещерник.
До горы, напоминающей громадную мохнатую шапку, что пришлась бы впору разве что Имиру, добирались еще полдня. Переправились вброд через неглубокий ручей, прозрачный, словно слеза ребенка, и принялись взбираться к одной из вершин. Склон был крутой, и лошадей пришлось вести в поводу.
Вскоре открылась первая пещера. Она была круглой и напоминала нору гигантского червя. Пока делали факелы, Нерейд подобрался ко входу и прокричал:
– Э-ге-гей!
Гей! Гей! Гей! – гулко ответило изнутри. Потом что-то зашуршало и вновь стихло.
– Еще обзывается! – восхитился рыжий викинг.
– Скажи спасибо, что там нет дракона! – усмехнулся Ингьяльд. – А то бы он передал тебе пламенный привет!
Внутрь вступили втроем: Бузислав, Ивар и Ингьяльд. Факелы вырвали из тьмы низкий каменный свод, пол покрывал слой чего-то белого, похрустывающего под ногами. Чем дальше продвигались, тем этот слой становился толще, а легкий неприятный аромат, ощущаемый у входа, превратился в настоящую вонь.
– Да это же помет! – догадался Ингьяльд. Потолок постепенно становился все выше, под ним обнаружились неопрятные кожаные мешки, свисавшие гроздьями. Когда на них упал свет, они открыли багровые Г»аза, развернули огромные перепончатые крылья.
– Летучие мыши, – с умным видом сказал Ингьяльд.
– Какие же это мыши, кабаны с крыльями! – не согласился Ивар.
– В любом случае, пещерник вряд ли будет жить в дерьме, – сделал вывод князь. – Пошли отсюда!
На свет выбрались грязные и вонючие, словно искупались в отбросах. Лошади шарахнулись в сторону, а княжеские дружинники украдкой зажали носы.
– Летучие мыши, говорите? – интересовался ехидный Нерейд. – Ага… как налетят из темноты, тут не удержишься… Понятно, почему от вас так воняет!
Пещер в горе оказалось не меньше, чем дырок в сыре. Пока излазили все, измучились, словно мыши, пытающиеся отыскать корку хлеба в доме нищего. Солнце от усталости свалилось за горизонт, и на западе заполыхал постепенно затухающий пожар заката. На востоке одна за другой загорались звезды.
– Вот он, великий закон мироздания, – пропыхтел Ингьяльд, когда добрались до последней пещеры, расположенной недалеко от правой вершины. Перед входом в нее была утоптанная площадка, изнутри тянуло кислым запахом старого костра. – То, что ты ищешь, всегда находится в том месте, на которое наткнешься в последнюю очередь!
– Мудрец! – восхитился Эйрик. – Ты бы это лучше утром сказал. Мы бы сразу сюда и влезли.
– А все мудрецы задним умом крепки, – объяснил Нерейд. – Поэтому их так мало. Пока смекнут, что напророчили не так, их уже на кусочки порубят.
Ингьяльд засопел, точно страдающий насморком дракон, но смолчал. Явно был не согласен с высказанным мнением, но с рыжим насмешником предпочел не связываться.
– Мы пойдем внутрь. – Бузислав уже заглядывал в пещеру, в руке его плевался искрами факел. – Пока разбивайте лагерь… Все равно тут придется ночевать. Эй, есть кто-нибудь?
На этот раз ему не ответило даже эхо.
– Пойдем. – Ивар ухватил факел покрепче. За спиной взволнованно сопел Ингьяльд. Еще дальше гомонили и смеялись разжигающие костер дружинники.
Они двинулись вглубь, звуки за спиной постепенно утихали, лишь шаги гулко отдавались в темноте. Мрак обступал со всех сторон, казалось, что факелы не горят, « чадят, что вот-вот потухнут совсем.
Когда впереди что-то вздохнуло, мощно и тяжко, Ивар вздрогнул.
– Э, святой пещерник, – без особой уверенности в голосе сказал Бузислав, – прости, что нарушили твой покой.
– Люди. – донесся из тьмы голос, тихий, едва слышный. – Опять?..
Ивар шагнул вперед, поднял факел повыше. Свет упал на высеченную в стене длинную нишу. В ней что-то возилось, слишком большое для человека. Рука сама потянулась к мечу…
– Опять… беспокоите… – То, что шевелилось, вылезло из ниши, распрямилось. Ивару показалось, что он слышит скрежет отвыкших двигаться суставов. Теперь стало видно, что это человек огромного роста. Плечи его были так широки, что между ними улегся бы волк, а бревна рук перевивали толстые жилы. – Что… надо?
Бузислав бестрепетно шагнул вперед, оттесняя конунга. Тот не стал возражать – отшельник выглядел сильным, точно белый медведь. Случайно махнет лапой – и собирай потом выбитые зубы…
– Святой пещерник, – сказал князь со сдержанным достоинством, – клянусь Перуном, если бы не великая нужда, мы бы не потревожили твой покой…
– Что мне… ваши нужды? – Губы пещерника двигались медленно, слова он произносил нечетко, будто разучился изъясняться человеческим языком. Сколько же До этого просидел в темноте и одиночестве?.. При одной мысли об этом Ивар похолодел, – Опять… подрались с кем-то…
В голосе звучала тоска. От обитателя двуглавой горы исходил сильный запах старых шкур и немытого тела.
– Из Степи напирают завоеватели, – Бузислав говорил торопливо, словно боялся, что его не дослушают, если не поможешь советом, то мы все сгинем быстрее чем сухое дерево в костре!
– Сколько их было… этих степняков… Придут и уйдут… Стоило меня беспокоить?
На мгновение глаза пещерника вспыхнули багровым пламенем, словно кто-то раздул уголья внутри черепа.
– Эти – другие!.. – осторожно возразил князь, – Они не берут в плен, не грабят. Только жгут и убивают!
– Да? – В голосе старца прорезалось едва заметное удивление, – Давно я не зрел дел этого мира… Ладно, раз уж пришли… Я чую, там жарят мясо. Отвык от этого запаха… Пойдемте к костру.
Ивар пошевелил ноздрями – ничего не уловил. У пещерника еще и чутье лучше, чем у волка. Наверняка слышит, как роют под землей черви, различает слова в песнях ветра, которые другим кажутся лишь тоскливым свистом…
Когда в круг света, который отбрасывало пламя костра, надвинулась громадная фигура, тиверские дружинники застыли с разинутыми ртами. Блики бегали по гладким, точно каменным, плечам, на которых висела безрукавка из старой, вытертой волчьей шкуры. Волосы обитателя гор оказались цвета затухающих углей, а глаза – зелеными, точно изумруды.
– И это пещерник? – изумился Нерейд, у которого округлились глаза. – Да ему только с йотунами на кулаках драться!
– Дрался, – с легким раздражением ответил пещерник, – никакого удовольствия… А ты рот закрой, иначе ворона влетит!
Он на глазах оживал, двигался уверенней, словно впитывал идущий от костра свет. От еды тем не менее отказался, пиво лишь понюхал.
– Отвык, – сказал негромко, – а привыкать заново еще рано…
Равнодушно глядел, как трещат под чужими зубами кости как сок течет по пальцам. Глаза были спокойные, холодные, словно и в самом деле из драгоценных камней.
– Спите теперь, – сказал пещерник, когда Бузислав вопросительно уставился на него, – я посторожу… Заодно размыслю над тем, что вам нужно…
Ивар завернулся в одеяло, лег в стороне от костра. Последнее, что видел перед тем как уснуть, – громоздкий силуэт пещерника. Тот сидел спиной к костру и созерцал кромешный мрак, обволакивающий все вокруг.
Пробудился Ивар от птичьего пения, такого громкого, словно пичуги распевали прямо над ухом. Пещерник сидел в той же позе, словно не двигался всю ночь, рыжие волосы блестели от росы, мех безрукавки потемнел и слипся. Зеленые глаза смотрели строго.
– Просыпайся, конунг, – сказал он, глядя на Ивара, – кто спит, тот почти мертв…
– Ну что, святой пещерник?.. – Бузислав уже не спал, выглядел бодрым, словно побывавший под дождем заяц, – Что молвили боги?
Как обычно, ерунду… – Пещерник бросил на угли несколько веток, осторожно подул. Там затрещало, потянуло дымом. – Но вам враг достался и впрямь непростой… Не бог, не демон, а тот, кто страшнее их всех, вместе взятых!