Она закрыла глаза, чувствуя, что на них наворачиваются слезы. Да, оказывается, призраки тоже плачут. Хотя она никакой не благородный призрак из готического романа, а так, брак вселенной, информационное поле, оставшееся после кончины Анастасии Бойко…
Настя открыла глаза, которые сомкнулись сами собой, и вдруг поняла, что находится в помещении. И оно ей было отлично знакомо – это холл ее загородного особняка. Она запрокинула голову – и в этот момент старинные часы, на приобретении которых когда-то настоял Виктор, шипя и звеня, пробили полночь.
Итак, она была мертва уже двадцать четыре часа. Но какая теперь разница – у нее был шанс увидеть своих детей, и она не намеревалась упускать его. Настя устремилась по лестнице, вдруг понимая, что чувствует ее босыми стопами. А паркет даже скрипнул, когда она подошла к спальне Олеси. Она что, обрела прежнюю человеческую форму?
Но нет, ничего не изменилось, просто из недр необъятной памяти всплывали звуки, населявшие ее особняк. Дверь была приоткрыта, и Настя прошла сквозь нее. Дочка лежала на кровати, еще одетая, на голове наушники. Она спала, держа в руке мобильный телефон.
Настя приблизилась к Олесе, склонилась над ней и поцеловала ее. Дочка заворочалась во сне. Анастасия попыталась схватить одеяло – и оно вдруг под действием ее воли расправилось и накрыло Олесю. Настя сняла с нее наушники и вынула из руки мобильный, выключив проигрываемую на нем музыку.
– Мамочка, спасибо! Но я уже не маленькая. Я сама решу… – пробормотала сквозь сон Олеся, а потом снова забылась. Настя чувствовала, что по щекам у нее струятся слезы. И вдруг одна слезинка упала на щеку дочери. Она задержалась там, сверкая в свете ночника, как редкостный бриллиант, а потом исчезла, будто и не было ее. Или и не было ее там и это всего лишь видение? Галлюцинация у призрака, вот ведь занятно…
Настя попыталась натянуть одеяло чуть выше, но не смогла. И вдруг со всей отчетливостью поняла – она умерла. Не только для себя, но и для своих детей. Для всего мира, во всяком случае, для мира людей. И предписано ей быть узницей мира призраков.
Она вышла в коридор, попыталась прикрыть дверь, но не вышло. Глотая слезы, она направилась в комнату сына Пети. Тот спал лицом к стене, обняв своего большого серого смешного медведя. Медведя, которого она купила ему в мадридском универмаге, которого везла в ручной клади и по поводу которого у нее вышла небольшая ссора с сидевшей в самолете по соседству чопорной и решительно всем недовольной немкой.
Она опустилась на кровать сына, попыталась дотронуться до него рукой, но та оказалась на подушке. Анастасия попыталась чмокнуть Петю, но снова неудачно. Она, которая спасла чужого ребенка, чем была крайне горда, не могла приласкать своих собственных чад…
Да, это был ее особняк, но ставший всего за одни сутки таким чужим. Его населяли любимые ею люди, но они были так далеки от нее… точнее, она от них.
Что ж, ее время истекло, и с этим надо было смириться. Хотя как она может смириться с этим, если видит на кровати своего любимого сына? Однако она – призрак, а он – человек. И их отделяет невидимая и тонкая, но такая беспощадная преграда…
Поднявшись с кровати, Анастасия поняла, что ей надо уйти. Нет, не потому, что ее здесь ничего не держало: здесь ее держало очень многое. Конечно, она могла остаться тут и, как раньше, жить в своем доме, с одной лишь разницей, что она была бы призраком и никому бы не была видна. Да, она могла бы подавать сигналы, но зачем пугать тех, кого любишь…
Она отвернулась, и в этот момент услышала голос:
– Мамочка, не уходи!
Анастасия замерла, и Петя – это был он, кто же еще – повторил:
– Мамочка, прошу тебя, не уходи!
Она повернулась и увидела сына, который, приоткрыв глаза и по-прежнему сжимая плюшевого медведя, смотрел ей вслед.
Анастасия вернулась к кровати, присела на нее и прижала к себе Петю. И на этот раз все получилось – она почувствовала его тело и дыхание.
– Какой хороший сон, мамочка! – пробормотал Петя, прижимаясь к ней. – И ты такая… Такая уютная!
Он думал, что это сон. И отчасти это была правда – Анастасия не знала, по какой причине сын смог увидеть ее, может, потому, что она так этого хотела? Или он так хотел?
– Не уходи, не уходи! – пробормотал Петя, закрывая глаза и прижимая к себе ее руку. – Мамочка, ты ведь никуда больше не уйдешь?
Гладя его по волосам, женщина прошептала, чувствуя, что слезы снова текут у нее по щекам:
– Нет, никуда… Я всегда буду с тобой…
Слеза, скатившись по щеке, капнула на подушку. А другая попала на лоб Пети. Мальчик, встрепенувшись, произнес:
– Но почему ты плачешь, мамочка? Что-то случилось?
Как она могла объяснить ему, что случилось? Впрочем, хватило бы всего нескольких слов. Однако готовы ли ее дети к страшной правде? К той правде, которая разрушит их детство и навсегда станет причиной ночных кошмаров?
– Нет, милый мой, ничего не случилось, – ответила Настя, гладя его голове. – Все в порядке…
– Но если все в порядке, отчего ты тогда плачешь, мамочка? – спросил, зевая, Петя. – А, понимаю, во сне свои законы, ведь так? Если ты плачешь, то на самом деле тебе очень весело! Там все наоборот!
Да, в том мире, в котором она теперь обитала, многое было наоборот. И она сама была оборотной стороной прежней, живой, Анастасии Бойко. И кто бы что ни говорил – нет, она не фантомная боль, она не информационная память, она не рефлекс. Потому что у них не бывает таких чувств, которые она испытывала к своим детям. Она продолжала любить их – так же сильно, и даже еще сильнее, чем при жизни. До того, как превратилась в призрака.
– У тебя неприятности на работе? – произнес Петя. – Но ведь ты была такая собранная и веселая, когда мы говорили с тобой вечером по Интернету…
Настя окаменела – они говорили с ней вечером по Интернету. Естественно, говорили, только не с ней, а с той особой, которая заняла ее место, являлась теперь ею самой.
– Только ты была какая-то другая, мамочка, Олеся сказала, что ты была…
Сын сделал паузу, и Настя подумала, что он уже заснул. Однако Петя сильно-сильно сжал ее руку и по слогам произнес:
– От-стра-нен-ная! Вот, так и сказала! А я запомнил, мамочка! Потому что ты говорила с нами совсем немного, а обычно если ты уезжаешь и говоришь с нами по Интернету, то всегда долго. Но не в этот раз. Потом ты долго говорила с Эдиком, только он нам сказал, что речь идет о делах, поэтому нам пришлось выйти из кабинета. И он даже дверь закрыл…
Эдик, милый Эдик, уже чувствовал себя полноценным хозяином в ее доме. И выгонял ее детей из ее же кабинета! Значило ли это, что Эдик причастен к ее смерти? Было бы крайне интересно узнать, о чем это он болтал с лже-Анастасией.
– Просто у меня было много дел… – прошептала Настя, прижимая к себе сына – и вдруг ощущая, что уже не чувствует его. – Но я не была отстраненная. Точнее, я не хотела быть такой! Запомни, милый мой, я люблю и всегда буду любить вас с Олесей…
Петя прошептал, уже находясь в полудреме, на грани того, чтобы окончательно соскользнуть в цепкий сон:
– Мамочка, а почему ты прозрачная… Скажи, мамочка…
А затем равномерно засопел носом – и Настя поняла, что сын погрузился в сон. Она попыталась поцеловать его, но ничего у нее не получилось. Как он точно подметил – прозрачная! Неужели он смог увидеть ее теперешнюю сущность? Ее сын тоже был медиумом?
Она еще долго сидела у него на кровати, никак не решаясь уйти. Настя знала, что может в любой момент вернуться, но куда она вернется? В дом, который некогда был ее собственным? В котором жили дети, являвшиеся некогда ее собственными? И у которых вдруг появилась другая мать, неотличимая от настоящей…
От настоящей, чье тело находилось неизвестно в каком морге!
Настя осторожно поднялась и подошла к двери. И столкнулась с гувернанткой, которая заглянула в комнату Пети, чтобы убедиться, все ли с ним в порядке. Гувернантка подошла к кроватке Пети, расправила скомкавшееся одеяло, а затем поцеловала его в висок.
– Мамочка… Мамочка… – произнес сынок во сне, не открывая глаз.
Настя видела, с какой нежностью и любовью гувернантка заботится о ее детях. Так, быть может, и ничего, что у них появилась лжемать? Для детей ничего не изменится, у них не будет психологической травмы, они не будут страдать и мучиться осознанием того, что их мать… Что их мать мертва – убита!
Гувернантка снова прошла сквозь Настю и направилась в комнату Олеси. Анастасия же подошла к лестнице, что вела на первый этаж, и закрыла глаза. Да, ее время истекло – пора уходить. Только вот какое место представить себе, чтобы оказаться в нем? Где теперь ее дом? Она могла беспрепятственно перемещаться по столице и окрестностям – однако она мало чем отличалась от бездомного. Она и была бездомным – призраком.
Но еще до того, как покинуть загородный особняк, Настя приняла решение. Она открыла глаза и пошла в соседнее крыло, то самое, где располагались ее апартаменты – апартаменты Анастасии Бойко. И апартаменты ее мужа Эдика.
То, что Эдик был каким-то боком причастен к происходящему, у нее не вызывало сомнений. Весь вопрос был только в том – каким именно? Или она напрасно подозревала его в том… в том, что он заказал ее убийство киллерам?
Настя оказалась около двери своего кабинета, несмотря на отсутствие звуков, чувствовала, что Эдик находится именно там. И дверь была не просто прикрыта, но и заперта на ключ. Однако ведь Эдик не рассчитал, что имеет дело с призраком!
Пройдя сквозь дверь, Анастасия очутилась в кабинете. Он выглядел так же, как и в те времена, когда она была еще жива. Впрочем, прошло чуть больше суток с того момента, как она умерла, – разве могло что-то измениться?
Тем не менее изменилось: аура. Или что-то в этом роде. Настя ощущала разлившуюся в воздухе угрозу. И что-то еще, непонятное, однако также тревожное.
Ее супруг, полуголый, развалился в кресле, положив ноги на стол. Он в самом деле иногда так поступал, однако ей ужасно это не нравилось – в особенности если он вел себя так, пребывая в ее кабинете. Но ведь суть в том, что теперь это не был ее кабинет. Но и его кабинетом он тоже не стал!
Супруг копошился в компьютере и появления Насти, конечно же, не заметил. Анастасия взглянула на Эдика – она любила его… И было за что… Но как она могла так обмануться? Или дело в том, что она хотела обмануться?
Она зашла за кресло и взглянула не без любопытства на ту страницу, которую рассматривал Эдик. Эдик сидел на порносайте. Но тут на экране компьютера возникло сообщение о том, что ему кто-то звонит. Эдик быстро свернул сайт с пышнотелыми особами и принял звонок.
На экране появилась она сама. Да, это была Анастасия Бойко, та самая, которую ей довелось видеть сегодня в офисе во время беседы из франкфуртского аэропорта.
– Привет, женушка! – произнес Эдик, устраиваясь поудобнее. – У тебя все в порядке?
Лже-Анастасия ответила ее же собственным голосом:
– Да, муженек, все в порядке… Все, что хотела, смогла организовать. Повода для волнений не существует!
– А я и не волновался, я же знаю, что ты у меня умница, Настенька! – заявил Эдик, самодовольно улыбаясь.
Настя, стоя у него за спиной и наблюдая за тем, как они обменивались ничего не значащими фразами, думала о том, что, быть может, Эдик ничего не знает и к ее смерти не причастен. Да, он распущенный тип с криминальным прошлым и не менее криминальным настоящим. Но значит ли это, что он причастен к убийству – к ее убийству? Нет, конечно, сам на спусковой крючок он не нажимал, однако мог нанять двух киллеров.
Она стояла и внимала разговору Эдика с самой собой, вернее, со своим двойником. В то, что призраки существуют, она до недавнего времени не верила. Так, может, ей стоило поверить и в то, что существуют двойники? Но у нее не было сестры-близнеца…
– Значит, будешь действовать так, как приказано! – заявил Эдик. – Звезды медленно гаснут во мраке вселенной…
Ее двойник, как-то изменившись в лице, произнес:
– Да, милый, как скажешь. Кстати, я купила тебе подарок – платиновые часы, как ты и хотел.
Настю озадачил не столько дорогой подарок – такого она Эдику точно никогда бы не преподнесла, да он и не стал бы требовать, – сколько странная фраза, которую он сейчас сказал двойнику. Что-то о гаснущих звездах во вселенной… К чему бы это вообще?
– И я решила, что Пете и Олесе надо купить… – произнесла лже-Анастасия, а Эдик прервал ее:
– Ничего этим соплякам не надо, обойдутся! Тебе понятно? Сиди пока за границей, женушка! А мы все за тебя обтяпаем. Пока, Бойко!
Он рассмеялся и прервал видеотрансляцию. Настя, все еще наблюдая за действиями мужа, некогда горячо любимого, думала о том, что он определенно что-то знает. Только вот кто это мы? И с кем и что именно он собирался обтяпывать?
То, что Эдик один не способен на подобную масштабную аферу, ей было понятно. И не потому, что кишка тонка и не хватило бы стратегического мышления – у него элементарно не хватило бы денег. Значит, ее прежние подозрения небеспочвенны: он является чьим-то сообщником и, вероятно, орудием в руках кого-то умелого и циничного. И из всех подозреваемых, которых она ранее рассматривала, наиболее подходящим был только один…
В этот момент в дверь постучали, Эдик, захлопнув компьютер и пройдя босыми ногами по полу, подошел к ней и повернул ключ. На пороге стояла гувернантка.
– Ну ты и долго! – заявил он недовольным тоном, втягивая ее в кабинет, а затем целуя. Гувернантка не сопротивлялась.
– Мне требовалось проверить, все ли в порядке с детьми… – начала она, но Эдик перебил ее:
– И ты о них! Успокойся и забудь об этих маленьких ублюдках.
Ее дети, те самые, с которыми он якобы с такой радостью возился, были для него всего лишь маленькими ублюдками. Каким же фальшивым и мерзким был ее супруг! Но ведь она сама виновата, что выбрала его себе в мужья. Хотя, если поразмыслить, кто-то очень постарался, подтолкнув ее к этой сумасбродной идее.
Эдик же тем временем откровенно лапал гувернантку, а потом, подтолкнув ее к дивану, хрипло произнес:
– Ну, ложись!
Гувернантка исполнила его волю, и через несколько мгновений по кабинету разнеслись сладострастные стоны. Анастасия отвернулась – нет, она не была шокирована, ей стало противно. И как долго Эдик развлекался с гувернанткой, которая всегда отличалась расторопностью и которую она уж точно не подозревала в чем-то подобном! Или Эдик спал еще и с горничными?
Настя покинула кабинет и спустилась по лестнице в холл. Часы показывали начало второго ночи. Она собралась с мыслями и поняла, что работать Эдик мог, собственно, только на одного человека: на Всеволода Дмитриевича Дуйменова. Тому нужно было заполучить ее фирму, а она не желала ему уступать. Значит, убрать надо было ее саму, а потом договориться с Эдиком…
Но ведь она для всех не умерла, раз ее заменили двойником? Откуда он взялся? Ответ на этот вопрос мог дать тоже только Дуйменов – у него были и финансовые средства, и связи для осуществления подобной операции.
Эдик чувствовал себя хозяином жизни, но, похоже, он сам находился на крючке у олигарха. И тот, не исключено, не оставит ненужного сообщника в живых. Эдика ей жаль не было – ее мысли вертелись вокруг Пети и Олеси, которым наверняка угрожала опасность. И которых она должна была защитить. Подумала она и о своей сестре Светлане – та ведь, хоть и являлась эффективным менеджером, справиться с Дуйменовым не сможет. Если она попробует сопротивляться, то Светлану постигнет та же участь, что и ее саму.
Значит, ей требовалось оберечь своих детей и свою сестру от Эдика, а также от алчного миллиардера. И тот факт, что теперь она являлась призраком, был очень кстати.
Внезапно Анастасия почувствовала упадок сил – призраки, как и люди, могли тоже уставать. За прошедшие двадцать четыре часа она многое узнала и многому научилась. И это был, конечно же, не предел.
И пусть другие сидят в кафе, занимаются невесть чем и мечтают о своей собственной двери. Она хотела только одного: чтобы все у ее близких было хорошо. И ради этого она была готова на все, буквально на все.
Несмотря на чувство опустошенности, она представила кабинет Дуйменова – хорошо, что она была в нем и знала, куда ей надо теперь переместиться. Однако странная боль – раньше бы она вела речь о головной боли – быстро нарастала. Анастасия открыла глаза – и поняла, что находится не в том месте, где мечтала оказаться.
Да, она была в офисе, но не в офисе Дуйменова, а в своем собственном. Как она ни пыталась переместиться в его кабинет, у нее не получалось. Значит, ее энергия на этот день закончилась, а это значило: ей все же требовалось наведаться в кафе.
Она прошла по пустынному офису и оказалась в комнатке, в которой и проснулась прошедшим утром. Тогда она еще не подозревала, что с ней случилось. А ведь прошло так мало времени…
Анастасия улеглась на диван и закрыла глаза. Интересно, а призраки видят сны? И о чем они – о людях? О жизни в том мире? О том, что она хотела совершить, но так и не смогла?
Она открыла глаза, будучи уверенной, что задумалась всего на пару мгновений, но выяснилось, что уже утро. Сизый рассвет за окнами.
Настя вскочила с дивана, не понимая, как такое могло случиться. Наверное, она потеряла счет времени… Часы показывали около семи утра. До нее донесся шум пылесоса – уборщица трудилась в офисе, наводя порядок.