Чтобы уж точно удостовериться в том, что ее бывший ничего не затевает, Анастасия снова обратилась к услугам детективного агентства Михаила Точилина. Именно Михаил и вел тогда слежку за Виктором, именно он и добыл пикантные фотографии сексуальных похождений того на стороне.
Точилин отлично справился с заданием и, что важнее всего, держал язык за зубами. Поэтому его люди и вели Виктора, проводившего время то на Лазурном Берегу, то на юге Испании, то в Скандинавии, то в Канаде. График его перемещений был хаотический, никаких эскапад экс-супруг себе не позволял, и именно это убеждало Настю в мысли о том, что он что-то затеял.
– Анастасия Петровна, если вам и вашим детям что-то грозит, то мы узнаем об этом первыми, – заверил ее Точилин, невысокий коренастый субъект с лицом бывшего боксера и короткими седыми волосами. Впрочем, не таким уж он был и старым, просто в его профессии требовалось выглядеть внушающим доверие и, соответственно, солидно.
Разговоры с начальником детективного агентства «Закон и порядок» вошли у нее в привычку. Нет, никаких сентиментальных чувств к Точилину она не испытывала, и это было лучше всего: он стал для нее другом и конфидентом. А друзей у Насти, если уж на то пошло, не было совсем. Имелась масса знакомых, приятелей, партнеров по бизнесу – но настоящих, реальных друзей, на которых можно было бы в минуту невзгоды положиться, не существовало.
Конечно, имелись ее родители, которых она любила, но которые наслаждались теперь жизнью, что обеспечивала им дочь. Имелась старшая сестра Светлана, ее доверенное лицо и правая рука в фирме после ухода Виктора: сестра была человеком абсолютно надежным и крайне проницательным. Но это была семья – семья, которая не должна иметь отношения к не самым отрадным тайнам ее личной жизни.
Наконец, с некоторых пор имелся еще и Эдик. Ее милый Эдик, который до такой степени обожал ее, что после заключения брака даже принял ее фамилию, точнее, присоединил к своей. И стал таким образом Эдуардом Елецким-Бойко. Анастасия как была, так и осталась Бойко: ведь если она не стала когда-то Царьковой, то почему должна превращаться в Елецкую?
Да, имелся Эдик. Тот, который был подобен старшему брату для ее детей, принявших нового супруга матери на удивление хорошо и быстро с ним подружившихся. Эдик, который когда-то был пловцом – он даже принимал участие в предпоследних летних Олимпийских играх. Правда, уже и тогда он был несколько староват для своего класса: заняв последнее место в своей категории, он еще до завершения игр покинул большой спорт.
Потом он перебивался то тем, то другим: звездой спорта ему стать не удалось, связей в чиновничьем аппарате у него не было, так что пришлось кормиться на вольных хлебах. Он был и фотографом, и ведущим ток-шоу (причем в эфир вышло только два выпуска – восемь других, уже снятых, из-за крайне низкого рейтинга в эфир вообще не пустили, поменяв на какую-то передачку о воспитании строптивых домашних любимцев). Далее он занимался рекламой, подвизался на писательской стезе, пытаясь опубликовать свои эротические мемуары в духе современного Казановы, ни одно издательство, впрочем, не заинтересовавшие. Наконец, он, неуклонно спускаясь по лестнице собственных карьерных устремлений все ниже и ниже, сделался учителем по теннису, затем учителем йоги и в итоге тренером по фитнесу в престижном спортивном салоне.
Именно там Настя с ним и познакомилась: обычно она занималась спортом в своем подмосковном особняке, благо что там имелся оборудованный спортивный зал, однако в то время, сразу после развода, ей требовалось показаться на публике, демонстрируя, что с ней все в полном порядке: поэтому она и ходила несколько месяцев в салон, где был тренером Эдик.
Да, ее новый супруг был в идеальной физической форме, Микеланджело или любой другой скульптор вцепился бы в него, выбрав в качестве натурщика для своего очередного шедевра из мрамора.
Настя не могла отрицать – с Эдиком все было проще, намного проще. И приятно, очень приятно. И хорошо, крайне хорошо.
Он не лез в дела фирмы, не диктовал условий, не пытался оказать на нее влияния. Весь день он занимался физкультурой, потом ходил по модным лавкам, а под вечер – по мероприятиям для избранных. Конечно же, не один, а в сопровождении своей очаровательной супруги.
Наблюдая за тем, как Эдик бесится с ее детьми, и понимая, что он и сам – большой ребенок, Настя невольно усмехалась. И, краснея, думала о том, что, если учесть его напор и изобретательность в супружеской спальне, назвать его ребенком язык не поворачивался.
Да, он был идеальным спутником жизни – подозрительно идеальным. А по опыту в своей фирме Настя знала: если сотрудник уж слишком хорош, жди подвоха. Нет, она не сожалела о том, что вышла замуж за Эдика, хотя…
Хотя, анализируя ситуацию, она отдала ему должное: в итоге ведь именно он подвел ее к этой мысли и сделал так, чтобы она приняла его предложение. Это была целая многоактная пьеса, финалом которой стала стильная и роскошная свадьба.
Автором и режиссером этой пьесы был один человек – Эдик.
Это так не вязалось с его имиджем наивного, безмозглого красавчика-неудачника, не способного и на два хода вперед просчитать последствия. Тот, кто решил ее сделать своей женой, был гениальным игроком в шахматы.
И, что интереснее всего, Эдик в самом деле обожал стратегические игры на компьютере. Как удалось установить Насте, набирал в них рекордное количество очков.
Ее новый муж был не так-то прост, каким старался казаться на первый, второй и даже третий взгляд. То, что она вышла замуж не за смазливого атлета-идиота, с одной стороны успокаивало Настю. Не пришла еще пора уподобляться стареющим поп-дивам, меняющим, словно перчатки, молодых мужей и любовников.
Виктор, несмотря на все его пороки, чертовски умен – и был готов признать ее интеллект тоже. Некоторое время они были идеальным тандемом. Но, как с любым тандемом, это сменилось эпохой разлада.
А вот как быть с Эдиком? Они были женаты чуть больше года – и за эти тринадцать или четырнадцать месяцев он ни разу не дал слабины. Вернее, ни разу не изменил своей роли.
А то, что он играл роль, Настя убедилась лично. Одно дело – ее сомнения и предположения, которые можно было списать на то, что после развода с Виктором она стала уж чересчур подозрительной и мнительной.
И другое – разговор, который ей удалось подслушать.
В тот день она вернулась домой неожиданно рано: послеполуденное заседание было отменено по просьбе другой стороны в последний момент, и Анастасия решила поехать пораньше домой, чтобы насладиться обществом мужа.
Она застала Эдика в оранжерее – скрытая густой зеленой растительностью, она двинулась к центру, к водоему, в котором обитали черепахи. Она уже предвкушала сеанс любви, чувствуя, что безумно соскучилась по Эдику.
И вдруг до нее донесся его негромкий голос. Эдик ее не видел и не знал, что в оранжерее кто-то был.
– Да, я понял. Нет, все в порядке. Она ничего не подозревает.
Она ничего не подозревает? Только кто – она?
– Конечно… Но еще раз могу вас уверить – Бойко мне полностью доверяет. Она без ума от моего обаяния и моего члена…
Анастасия на мгновение замерла, испытав такое чувство, будто кто-то ударил ее под дых. Вот, оказывается, как он охарактеризовал ее кому-то неведомому, с кем вел телефонную беседу…
Она без ума от его обаяния и его члена… Она – Бойко! Он называл ее по фамилии, хотя всегда нежно обращался к ней «Настюша» или «Настенька».
Собеседник, видимо, что-то сказал, на что Эдик рассмеялся. А потом добавил:
– Да, так и сделаю. Кстати, проверку относительно ребенка она не прошла. Сказала, что время пока еще не настало. Но явно не хочет. Ей достаточно нынешних сопляков…
Сопляки! Вот как он именует Петю и Олесю! А ведь он с такой охотой с ними возится, устраивает всякие шалости и веселые спортивные соревнования! Анастасия была готова поклясться, что он их любит.
Нет, не любит. А так ластится к детям, потому что понимает: это нравится ей. Но тогда возникает закономерный вопрос: а ее саму он любит?
– Да, да, да! – произнес Эдик, и Анастасия отдала бы все, чтобы узнать, с чем это он так ретиво согласился. И в особенности – с кем он беседовал. – Однако не торопи меня, потребуется время. Да, я понимаю, но пока еще рано. Надо подождать. И лучше мне больше не звони, я сам с тобой свяжусь. Потому что в этом треклятом особняке даже и у стен есть уши!
Фраза о стенах, имеющих уши, была, конечно же, приведена ради красного словца. Не подозревал молодой супруг, насколько он был прав!
Эдик завершил разговор, до Насти донесся его голос:
– Эй, черепахи, что, на камни греться вылезли?
Фраза о стенах, имеющих уши, была, конечно же, приведена ради красного словца. Не подозревал молодой супруг, насколько он был прав!
Эдик завершил разговор, до Насти донесся его голос:
– Эй, черепахи, что, на камни греться вылезли?
Анастасия осторожно выглянула из-за куста и увидела супруга, стоявшего к ней спиной подле небольшого пруда с черепахами. Сталкиваться с Эдиком сейчас было опасно – он мог заподозрить, что она услышала его беседу – беседу, ради которой он уходил в оранжерею.
Женщина попятилась, быстро пошла к выходу. То ли она была так ошарашена услышанным, то ли взволнована предательством Эдика, что не смотрела под ноги – и налетела на шланг, протянутый через тропинку.
Анастасия полетела на землю, точнее, на один из кустов, и звук ее падения разнесся по всей оранжерее. Нет, травм она никаких не получила, разве что в земле измазалась, но страшнее всего было то, что до нее донесся голос мужа:
– Здесь кто-то есть?
Анастасия поднялась и заспешила прочь. Она вылетела из оранжереи, завернула в крошечную комнатку рядом, в которой хранились садовые принадлежности и корм для черепах. Несколькими секундами позднее из оранжереи выбежал Эдик.
Молодой муж посмотрел по сторонам, повторил свой вопрос, однако никто не отозвался. Внезапно он втянул ноздрями воздух, и Анастасия, наблюдавшая за ним из темноты, похолодела: неужели он почувствовал ее парфюм?
Странно, но в этот момент Настя ощутила себя маленькой девочкой из сказки, скрывающейся от людоеда в его замке. Только ведь замок-то был ее, она являлась тут хозяйкой. А людоед…
Людоедом, похоже, был ее милый красавец муж, уверенный, что она без ума от его шарма и его члена. В чем он, к досаде Насти, был совершенно прав.
– Кто здесь? – сказал он снова, и тут из коридора появилась одна из горничных. Эдик тотчас сконцентрировался на ней, обрушив на нее упреки в том, что она мешает его медитации в оранжерее. Та не стала убеждать его, что в оранжерее была вовсе не она, а принялась извиняться.
– Вы что-то слышали? – допытывался Эдик, а горничная, покрываясь пятнами, твердила, что нет, ничего она не слышала. И снова бормотала извинения.
– Учтите, если вы врете и мне станет это известно, а это станет мне известно, потому что все тайное становится явным, вы потеряете место. И я позабочусь о том, чтобы вас никто больше никуда не взял! – заявил милым тоном Эдик, и от этого его угроза звучала еще страшнее. – Вы это поняли?
Горничная снова стала бормотать извинения, а Эдик вдруг схватил ее обеими руками за плечи и, нависнув над несчастной, которая была на голову ниже его, как следует тряхнул, словно держал не человека, а куклу, и произнес, глядя ей в глаза:
– Я вижу, что вы врете. Поэтому предупреждаю вас – что бы вы ни слышали, все это было конфиденциальным разговором с очень важным человеком по заданию Анастасии Петровны. С очень важным, понятно? И если вы будете об этом распространяться, то и Анастасия Петровна, и этот очень важный человек будут крайне недовольны. Понятно?
Несчастная горничная, ничего не слышавшая и попавшая как кур в ощип, только трясла головой и твердила, что будет нема, как могила.
– Сравнение мне нравится. И смотрите, чтобы эта могила не стала в итоге вашей собственной! – заявил Эдик, хищно улыбаясь. Таким – безжалостным и жестоким – Настя его еще не видела. Впрочем, это и понятно: попробовал бы он трясти ее, как эту дурочку, она бы в два счета выбросила его и из особняка, и из своей жизни.
– Никому ничего… И Анастасии Петровне не надо беспокоиться… Она только что приехала, но все равно… – бормотала горничная.
Эдик, оттолкнув женщину, прошипел ей в лицо:
– Как приехала? Что ты мелешь, когда? Ее автомобиль во дворе стоит? Что же ты молчала!
Буквально отшвырнув горничную, которая повалилась на пол, он бросился по коридору прочь. Та, еле сдерживая рыдания, поднялась. Анастасия вышла из каморки и незаметно приблизилась к ней. Заметив ее, девушка охнула и принялась твердить, что ничего не слышала.
– Марина, все в порядке, все в порядке! – произнесла с улыбкой Настя, чувствуя, как в душе у нее поднимается буря. Как Эдик смеет так обращаться с ее обслуживающим персоналом – будто он барин екатерининских времен! – Я знаю, что вы не сделали ничего плохого. Поэтому вы в этом месяце получите премию – вторую зарплату. И две оплачиваемые дополнительные недели отпуска. Думаю, вам их лучше сейчас и взять.
После того как девица, повеселев и благодаря ее, исчезла, Анастасия вернулась по коридору к холлу – и заметила Эдика, беседовавшего с кем-то из обслуги. Разговаривать с мужем не входило в ее планы. Настя проследовала к себе в апартаменты. Перед большим зеркалом она привела себя в порядок, скинула запачканный землей пиджак и сбросила грязные туфли.
Она приводила в порядок прическу, когда дверь раскрылась и на пороге возник сияющий Эдик. Да, прежний Эдик – тот, которым он был всегда. Всегда – для нее. А предыдущий, видимо, реальный Эдик, жестокий, грубый и невесть с кем невесть что замышляющий против нее, исчез. Вернее, притаился под личиной целлулоидного ловеласа.
– Настюша, а что же ты мне не сообщила, что вернешься сегодня раньше? – спросил он, мурлыкая и, подобно леопарду, подбираясь к ней.
Меньше всего Анастасии хотелось что-то объяснять, однако оказаться в объятиях мужа – да прямо сейчас! – не хотелось и вовсе.
– Конференцию отменили, а у меня голова разболелась, вот и решила вернуться домой… – произнесла она, внезапно чувствуя, что голова у нее в самом деле начинает трещать.
– Крошка моя, не надо так много работать! Ты ведь знаешь, как мне скучно одному. Безумно скучно! И заняться совершенно нечем!
Эдик коснулся ее тела, и Настя вздрогнула. Но муж, кажется, этого не заметил и принялся нежно массировать ее плечи. Но вместо волны наслаждения женщина ощутила только одно – страх.
– Гм, этот парфюм… – произнес он вдруг, и Настя окаменела. – Этот твой парфюм…
Он понял, что она была в оранжерее! И что тогда он сделает с ней?
– Горничные воруют твой парфюм, ты в курсе этого? – прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы.
Анастасия неловко повернулась и вдруг заметила, что рукав пиджака, лежавшего на ковре прямо перед ней, испачкан землей. Землей из оранжереи.
Не хватало еще, чтобы Эдик обратил на это внимание. Поэтому Анастасия ногой осторожно затолкала испачканный край пиджака под трельяж. А затем посмотрела на себя в зеркало. Она и ее муж. Блестящая, гламурная пара. Но так ли это на самом деле?
– И я даже знаю лучшее лекарство от головной боли! – прошептал Эдик, целуя ее в шею. – Все сразу как рукой снимет…
Раньше бы она, конечно же, поддалась на подобные уговоры, позволила бы утащить себя в постель – или на кушетку, или на пол, в зависимости оттого, что именно пришло в голову ее супругу. Но все это осталось в прошлом. И от прошлого, того самого счастливого и беззаботного прошлого, ее отделяло всего каких-то двадцать минут!
Неужели в этом суть: что все рано или поздно станет прошлым?
Тем временем Эдик уже вовсю целовал ее, пытаясь стащить с Анастасии блузку. Его руки вцепились ей в грудь, но женщина оттолкнула мужа и сказала:
– Нет!
Однако это, похоже, только раззадорило Эдика. Рыча, он прижал ее к себе, и она почувствовала животом его упакованный в джинсы, но уже восставший член – тот самый, который, по ехидному замечанию супруга, сводил ее с ума.
– Я же сказала нет, Эдуард! – заявила она, а когда он вместо ответа повалил ее на ковер, явно желая овладеть ею прямо там, Анастасия закатила ему оплеуху.
Эдик, отвалившись от нее, растерянно потер горевшую багрянцем щеку и жалобным голоском произнес:
– Настюша, что такое? Почему ты так ведешь себя?
Анастасия поднялась и произнесла:
– Лучше задайся вопросом, почему ты так себя ведешь! Я же сказал – нет! Изволь понимать с первого слова, Елецкий!
Так же, как он никогда не называл ее Бойко, во всяком случае в лицо, так и она никогда не называла его Елецким.
Муж неловко встал с ковра и затараторил, желая узнать, что же случилось с его супругой. Он хотел вызвать врача, намеревался позвонить то одному светилу медицины, то другому.
Анастасия поняла, что переборщила. Потому что главное в такой ситуации – не вызывать подозрений. А она уже вызвала их: посредством своего странного и отклоняющегося от нормы поведения.
А ведь за Эдиком кто-то стоял. В этом она ни секунды не сомневалась. Потому что ее супруг был пусть и хитрым, но далеко не самым умным субъектом. И сам бы он подобную комбинацию задумать не смог.
Его кто-то направлял. И он перед кем-то отчитывался. Только вот перед кем?