Свеженький ветерок сентябрьского вечера приятно продувал салон машины, и мне показалось, что я на полных парах мчусь к новым, неизведанным доселе ощущениям. Полностью расслабила свое тело в кожаном кресле, закрыла глаза и наслаждалась ощущением полета…
И очнулась лишь, когда Эдик уже притормозил свою машину возле подъезда.
— Мадемуазель Татьяна, прошу на выход! — галантно сказал он, указывая на подъезд.
Я расправила плечи и с неохотой вышла из машины. Мне хотелось, чтобы чувство, овладевшее мной во время поездки, продлилось хотя бы еще чуть-чуть.
Я и не подозревала, что мои ощущения совершат в тот вечер головокружительный кульбит.
Едва мы вошли в подъезд, как сразу буквально наткнулись на двух парней спортивного вида. Мне тут же показалось, что парни были плохо знакомы с правилами поведения в общественных местах, поскольку, о чем-то беседуя, они загородили своими телами проход.
— Пройти дайте! — недовольным тоном заявил Навашин.
Один из парней повернул голову, высокомерно оглядел нас и после некоторой паузы спросил:
— Это ты Навашин?
— Ну я, — сохраняя недовольство в голосе, ответил Эдик.
— Менеджер футболистов, что ли? — уточнил нахал.
— Ну… — Навашин уже не скрывал своего раздражения.
Парень стрельнул глазами в своего товарища, и тот неожиданно выхватил откуда-то сзади большой железный прут и замахнулся для удара.
— Эдик! — истошно завопила я.
Несмотря на нетрезвое состояние, я среагировала на действия парня быстрее, чем Навашин. Схватила его за рукав и потянула к себе. Навашин инстинктивно отшатнулся, и удар незнакомца пришелся не прямо по голове, а чуть сместился вправо. Однако удар был столь мощен, что мой спутник тут же потерял сознание и стал медленно оседать.
Сама же я в первые секунды была настолько шокирована происходящим, что на несколько мгновений лишилась способности говорить, соображать и действовать. И встрепенулась лишь в тот миг, когда парень занес арматуру для второго удара.
Я тут же выбросила ногу для сокрушительного пинка в живот, но… Мой удар в мякоть его плоти совместился с мощной оплеухой, которую я получила от второго парня. Сразу же потеряла равновесие и, стукнувшись головой о стенку подъезда, упала.
— Может, и ей навалим? — спросил один из парней у другого.
— Ей надо бы по-другому навалить, другим стволом и в другом месте, — ответил тот. — Но сейчас нет времени.
Я попыталась подняться, однако тот самый второй парень, более агрессивно настроенный, заехал мне носком ботинка по грудной клетке.
Я почти догнала их все же в тот момент, когда они закрывали входную дверь подъезда. Но один из парней отпустил дверь, оснащенную мощной пружиной, как раз когда я собиралась выскользнуть на улицу. Получив удар дверью по голове, я почти потеряла сознание. Когда же я наконец в отчаянии толкнула ногой дверь, то увидела только огни отъезжающей от дома машины.
«П765РО» — мелькнул в неверном красном свете задних габаритов номер удаляющейся «шестерки».
— Девушка, вам плохо? — раздался вдруг голос откуда-то сбоку.
Я, держась за дверь и пытаясь прийти в себя, медленно повернула голову. Передо мной стоял пожилой мужчина в тренировочном костюме.
— Мне… мне нет… Там, — я протянула руку вперед, — там человеку плохо.
— А мне показалось…
И тут ко мне вернулась энергия, которая по жизни всегда была свойственна мне. Я оборвала незнакомца на полуслове и четко произнесла:
— Человека ударили арматурой по голове. Его надо отнести домой.
— Какая квартира? — тут же спросил меня мужчина.
«Черт, а ведь я не знаю», — пронеслось у меня в голове.
Я решительно повернулась и подошла к Эдику. Он лежал на цементном полу прямо перед лестницей и был по-прежнему без сознания, а от его головы по бетонному полу медленно расплывалось кровавое пятно.
— Боже мой! — выдавил из себя мужчина. — Это же Эдик… Кто его?..
— Так вы знаете, где он живет?
— Да, в шестьдесят четвертой.
— Тогда пойдемте! Давайте, поднимаем его и несем домой! — скомандовала я.
Мужчина тут же засуетился, не зная куда пристроить хозяйственную сумку, нелепо занимавшую его руки.
— Давайте мне! — раздраженно вырвала я у него сумку. — На каком этаже квартира?
— По-моему, на седьмом.
— Значит, осторожно поднимайте его и подтаскивайте к лифту!
Операция по транспортировке столь неожиданно травмированного неизвестными злодеями менеджера заняла минуты две. Затем я залезла в карман к Навашину и вынула оттуда ключи. Немного повозившись с замком, открыла дверь. Когда мужчина втащил Эдика в прихожую и прислонил к стенке, я поблагодарила за помощь и намекнула, что ему пора удаляться. Он, потоптавшись в прихожей и что-то промямлив, откланялся.
Я тем временем вызвала «Скорую». Она проявила свою готовность помочь через сорок минут, а доблестные менты, которых я также поставила в известность о происшествии, прибыли на место происшествия еще позже. Снятие показаний заняло что-то около часа.
Сам Навашин, когда его укладывали в карету «Скорой», пришел в себя, но врачи, заявив, что он нуждается в срочной госпитализации, не разрешили стражам порядка допросить его. В больницу вместе с Эдиком отправилась я.
Кроме «Скорой» и милиции, я позвонила еще и в офис «Авангарда». Ответил мне сторож, который, судя по голосу, был мужчиной еще молодым, но с очень слабым и медлительным биопроцессором в голове.
Я ждала минут пять, пока сквозь его невнятное сопение медленно прорывались ростки интеллекта, выразившиеся наконец в шестизначном номере домашнего телефона главного тренера «Авангарда» Гараева. Я сообщила тренеру о происшествии. Тот воспринял мой доклад о случившемся весьма эмоционально и заявил, что тут же приедет в больницу.
Врачи, осмотрев Навашина, констатировали, что жить он, безусловно, будет, но для этого ему надо бы чуть полежать. Впрочем, они не исключили возможности того, что на ноги он встанет уже через несколько дней.
— Слишком крепкий мужчина, чтобы залеживаться, — сказал мне бородатый доктор и подмигнул.
В этот момент в больницу буквально ворвался главный тренер «Авангарда» Владимир Григорьевич Гараев.
Он хмуро и даже, как показалось мне, неприязненно посмотрел на меня. Нервно покусывая губы, он выслушал мой рассказ еще раз. Прибывший вместе с ним Сумароков вполголоса ругался матом, сокрушенно качал головой и все порывался закурить, но, вспоминая каждый раз о том, что находится в больничном коридоре, оставлял свои намерения.
Вместе с тренерами приехали двое насупленных качков, которых Гараев поставил по обе стороны дверей палаты, куда положили Навашина. Те, сохраняя абсолютную невозмутимость, встали в соответствующие позы немцев-охранников из «Семнадцати мгновений весны», отчего больница стала сразу напоминать четвертое отделение РСХА.
Повертевшись юлой на месте и несколько раз призвав на головы преступников все известные ему кары, Гараев в состоянии крайнего возбуждения удалился из больницы.
Я хотела было поговорить с Навашиным, однако врачи сказали, что сейчас это нежелательно. И мне ничего не оставалось делать, как ехать домой. Я попыталась было обдумать ситуацию, но усталость давала о себе знать — я еле смогла доползти до дивана и, приняв горизонтальное положение, сразу же отключилась.
Глава 3
Проснулась я с головной болью. События вчерашнего вечера, так романтически начинавшегося и неожиданно так драматически закончившегося, сразу же стали прокручиваться в моем мозгу. От этого голова стала трещать еще больше.
И тут зазвонил телефон.
— Господи, ну что же это такое! — со страдальческой гримасой произнесла я и поплелась к трубке.
— Таня, это Навашин. Я уже дома, чувствую себя нормально.
— Что, врачи тебя отпустили? Или ты сам сбежал? — взволнованно спросила я.
— Я упросил их отпустить меня. На самом деле со мной все хорошо. А ты-то как?
— У меня болит голова, — честно призналась я. — И, кстати, хорошо, что ты позвонил. Надо встретиться и кое-что обсудить.
— Мне сейчас на работу…
— Я немного приду в себя и тоже подъеду, где-то часа через два.
— Буду ждать, — коротко ответил Навашин и положил трубку.
…Я позавтракала и приняла, наверное, тройную дозу кофеина по сравнению со своей обычной. После этого немного приободрилась и поехала на стадион, уже зная, что буду делать дальше.
Эдик встретил меня со всей трогательностью и заботливостью, на которую был способен. Бережно поддерживая под локоть, он усадил меня в кресло. Я поглядела на его голову.
— Ничего страшного, несколько швов, и опять в отличной форме. У меня очень крепкая голова, — пояснил, улыбаясь, Навашин.
— Это радует. Эдик, покушение на тебя вчера не случайно. Надеюсь, это ты понимаешь?
— Это радует. Эдик, покушение на тебя вчера не случайно. Надеюсь, это ты понимаешь?
— Мало ли дураков на свете! — отмахнулся Навашин.
— Почерк тот же, как в случае с Крашенинниковым, — возразила я. — По-моему, абсолютно ясно, что причины кроются в ваших футбольных делах. Хочу, чтобы ты взял меня на работу в команду, хотя бы в качестве твоей помощницы.
— Дело в том, что все решает Гараев, — посерьезнел Эдик. — Стоп…
Он поднял вверх указательный палец.
— У нас же нет кандидатуры на должность руководителя группы поддержки. Не Гараев же сам будет заниматься девчонками! Должен же кто-то за ними следить!
На его лице отразилась радость, сравнимая лишь с экстазом Архимеда, открывшего свой бессмертный закон.
— Справлюсь, — тут же поспешила заверить я. — Поверь мне, это исключительно ради дела. Я должна найти того, кто вывел из строя вашего форварда, а вчера напал на тебя.
Навашин нахмурился, хотел было что-то сказать, но передумал.
— Ладно, подожди меня, сейчас пойду переговорю с Гараевым.
Вернулся он на удивление быстро и принес хорошую новость — Гараев согласился. Потом мы вместе прошли к главному тренеру, и тот в течение пяти минут дал мне необходимые инструкции. Все мои обязанности сводились к поддержанию порядка среди вверенного мне коллектива, недопущению никакой самодеятельности и наблюдению за моральным обликом подопечных. Последнюю фразу он произнес, глядя почему-то в стол, словно сам не верил в правильность того, о чем говорил.
Я внимательно выслушала его и заверила, что буду очень стараться. Гараев закончил свою речь тем, что как раз сегодня команда отправляется на выездной матч в Дальнегорск. Туда же должна прибыть и группа поддержки. Мне, соответственно, надлежало готовиться к отъезду и вечером быть на вокзале.
Распрощавшись с Гараевым и Навашиным, я поехала домой. Позвонила Крашенинниковой и сказала, что занимаюсь расследованием покушения на Глеба, но пока что ни о каких результатах говорить не приходится.
В ответ она тут же затараторила, что, по всей видимости, неприятности ее семьи действительно не связаны между собой. Ее проблемы с официальными структурами начали улаживаться. Я пожелала ей успеха в коммерческой деятельности, положила трубку и стала готовиться к отъезду в Дальнегорск.
Прикрытие в качестве руководителя группы поддержки я сочла за лучший для себя вариант. Поскольку версия о злонамеренных действиях против семьи Крашенинниковых лопнула и осталось непонятным лишь нападение на Глеба, я пришла к совершенно определенному выводу, что разгадку надо искать в делах футбольных.
Перед отъездом позвонила своим знакомым в милицию на предмет выявления хозяина машины, на которой скрылись вчера нападавшие на нас хулиганы. Ничего утешительного мне не сообщили. Машина была угнана за несколько часов до происшествия и брошена в трех кварталах от дома, в котором жил Навашин…
* * *В Дальнегорск команда должна была ехать на поезде, который выходил из Тарасова вечером, а утром следующего дня прибывал в конечный пункт назначения.
Настроение у футболистов, загружавшихся в поезд, было хмурым. По команде уже расползлись слухи о том, что с Навашиным случилась беда. И хотя информация о случившемся с ним по требованию Гараева оставалась для команды закрытой, но пластыри на голове менеджера скрыть было нельзя. Тем более Навашин, всегда жизнерадостный и веселый, выглядел в тот вечер хмурым и озабоченным.
Даже капитан команды, весельчак Шлангман выглядел сосредоточенным, беседуя о каких-то малозначащих вещах со своим партнером по полузащите Сашей Цыбизовым, высоким парнем с вытянутым лицом и волосами, забранными в хвостик.
Группа поддержки в количестве двенадцати человек была чуть повеселее за счет беззаботности контингента. Разговор шел о косметике, шмотках и женихах.
Занимавшиеся шейпингом девочки, как правило, участвовали в различного рода конкурсах красоты и были достаточно высокого мнения о своих женских достоинствах. Разговор вертелся в основном вокруг какой-то их общей подруги, которая совсем недавно вышла замуж за богатого иностранца и прислала письмо из-за кордона.
— Представляешь, он оказался таким жадным! — говорила одна другой. — Они там экономят на всем! У них денег завались, а она улицу перед своим роскошным особняком сама подметает. Муженьку, видите ли, в лом платить муниципалитету за дворника. Каждую неделю выдает ей денег на хозяйство, а потом счета проверяет, и если что не так — скандал закатывает.
— А она что? — возбужденно шептала собеседница.
— Да что ж она… Терпит, помалкивает. Кому она там нужна? Даже на работу устроиться не может. Там наше высшее образование никому на фиг не нужно.
В пути настроение команды не улучшилось. Лишь два красавца-защитника, которых тренеры собрались менять, повеселели и пытались навести мосты дружбы с шейпингистками. Те, однако, реагировали довольно холодно. Может быть, потому что действительно запросы их были гораздо круче, а может, сыграли свою роль наставления Фахрутдиновой о недопустимости заводить «всякие там шуры-муры».
Матч, на который направлялся «Авангард», не относился к разряду центральных. Соперник, дальнегорский «Сокол», был дебютантом первой лиги и, судя по его турнирному положению, скорее всего будет вынужден повторить свою попытку закрепиться в лиге через сезон. «Авангард», в свою очередь, был одним из лидеров и весной разгромил на своем поле «Сокол» со счетом 5:1.
Словом, команда была так себе… И отсутствие в составе «Авангарда» главного забивалы Крашенинникова не должно было привести к каким-то уж совершенно фатальным вещам типа поражения или даже ничьей с откровенным аутсайдером.
Тот же Алдейро и занявший место в основном составе нападающий Петр Удальцов при поддержке находившейся в прекрасной форме средней линии могли обеспечить «Авангарду» требуемый результат.
Однако меня не покидала мысль о том, что руководители команды что-то скрывают. И нервозность Гараева, и настороженность Навашина, и нежелание их обоих обсуждать со мной вчерашнее происшествие — все навевало мысли печальные и тревожные.
В Дальнегорск поезд прибыл рано утром, и команду без лишних заморочек разместили в гостинице. Днем футболисты уже вышли на тренировку на местном стадионе «Сокол». Его газон не отличался особым изыском, и Навашин пошутил, что если бы, не дай бог, дальнегорский стадион был заявлен в календаре европейских кубков, комиссары УЕФА квалифицировали бы это футбольное поле как «хорошее пастбище для выпаса крупного рогатого скота».
Тем не менее играть предстояло именно на этом поле, и «Авангард», как обычно, провел тренировку.
Вечером состоялся матч. Зрителей на трибунах было словно «кот насикал», по образному выражению штатного остряка «Авангарда» Вити Уфанова. Его поддержал Шлангман, который сказал, что футбол в Дальнегорске выглядит столь же нелепо, сколь и «проститутка в больнице, где лечат мужскую немощь». Хотя, конечно, это было явным преувеличением.
Словесные эскапады острословов от мяча были прерваны тренером Сумароковым, который потребовал серьезно настроиться на игру.
Я вместе с группой поддержки заняла места рядом с немногочисленной группой болельщиков-фанатов «Авангарда», прибывших на матч по собственной инициативе. Это были в основном молодые ребята лет восемнадцати-двадцати. Обвязавшись шарфами с символикой клуба, они нестройными голосами, распивая дрянное дальнегорское пиво, кричали: «Всех разделает подряд наш любимый „Авангард“!»
Со стороны местных болельщиков подобного энтузиазма не наблюдалось. Редкие зрители кучковались порознь, а фанатов вообще не было заметно.
Можно сделать, правда, определенную скидку на то, что с утра моросил противненький осенний дождичек, и вкупе с удручающим турнирным положением «Сокола» это обстоятельство помешало их появлению на стадионе.
Арбитр матча, морщась не то от дождика, не то от состояния поля, дал свисток, и игра началась. С первых же минут выявилось преимущество гостей. Те по сравнению с хозяевами выглядели солидно, уверенно контролировали мяч, заставляя соперников бегать за ним по всему полю.
Счет был открыт в середине первого тайма после штрафного удара, который мастерски закрутил в дальний угол, «в девятку» Борис Плющев. Затем, уже под занавес первого тайма, к атаке подключился защитник Доронин и головой забил второй гол.
После перерыва игра несколько выровнялась, хозяева вспомнили о том, что в футболе законы гостеприимства не действуют, и бросились в атаку. И после того как защитники «Авангарда» не успели подстраховать друг друга, нападающий соперников сумел пробить по воротам со штрафной линии, и Семушкин не спас.
Забив один гол, «Сокол» ринулся вперед с удвоенной энергией. Я наблюдала с трибуны, как нервно раскачивается на скамейке Гараев и как шевелятся губы Сумарокова. Можно было дать голову на отсечение, что мат извергается из его уст четырехэтажной огнедышащей лавой.