– Клэрити Махони? – спросила женщина из-за двери.
Я просунула мордочку в щель и попыталась протиснуться наружу, но Клэрити впихнула меня
обратно. Я завиляла хвостом, чтобы женщина поняла, что я гавкала на нее не от злости, а просто выполняла свою работу.
– Все зовут меня Сиджей, – ответила Клэрити.
– Сиджей, я офицер Луэллин, школьный контролер. Почему ты не в школе?
– Я болею. – Сиджей отвернулась и закашляла. Женщина глянула на меня сверху, и я
завиляла хвостом сильнее. Давайте уже все вместе выйдем на улицу и поиграем.
– Где твоя мать?
– Пошла за лекарством, – ответила Сиджей.
На пару мгновений воцарилась тишина. Я зевнула.
– Мы оставили ей несколько сообщений. Она так и не перезвонила, – сказала женщина.
– Она очень занята – продает недвижимость.
– Ну ладно, передай ей это. Хорошо? – Женщина вручила Клэрити бумажку. –
Ты пропустила очень много занятий, Сиджей. Мы переживаем за тебя.
– Я много болею в последнее время.
– Передай матери. Я буду ждать ее звонка. Пусть звонит в любое время, а если меня
не будет, оставит сообщение. Договорились?
– Да.
– До свидания, Сиджей.
Клэрити закрыла дверь и пошла в кухню.
– Надо поесть мороженого, – сказала она, положив в мою миску восхитительное холодное
угощение.
Потом села за стол и начала безудержно есть. Доев свою порцию, я тоже уселась
и пристально на нее уставилась, но добавки так и не получила. Закончив, Клэрити сложила
бумажки в ведро под раковиной, и я почуяла тот же сладкий запах. Почему мне не дали их
вылизать? Странные эти люди – выкидывают такую вкуснятину.
Потом Клэрити зашла в ванную и встала на маленький квадратный ящичек, чуть больше
собачей миски.
– Два с половиной фунта? Черт! Вот я дура! – расстроенно прошипела она.
Клэрити встала на колени над унитазом, и ее вырвало. Я в отчаянии металась сзади, чувствуя
ее боль и огорчение. В воздухе появился запах сладостей, которые она до этого ела, потом
она потянула ручку унитаза, и с ревом воды запах исчез.
Через пару дней наша жизнь вошла в счастливую рутину. Каждое утро на несколько часов
подряд Клэрити закрывала меня в моей крошечной «будке» в подвале. Около полудня она
возвращалась, мы играли, она прибирала за мной, кормила, а потом сбегала вниз по лестнице, зовя: «Молли!», и мы шли во двор играть. Вернувшись домой, мы оставались вместе
до следующего утра. Я предположила, что она уходит в школу, как когда-то мой мальчик Итан.
Сейчас школа мне нравилось ничуть не больше.
Каждый вечер мы с Клэрити играли в игру: она загораживала меня коробками
под лестницей, а сама оставалась снаружи, но не отходила далеко, чтобы я чуяла ее запах. Если
я начинала скулить или лаять, она раздвигала коробки и очень грубо говорила: «Нет!». Если я
сидела тихо, то получала угощение. Постепенно время, на которое она оставляла меня
в «будке», становилось все дольше, и каждый раз я получала угощение. Я поняла: Клэрити
хочет, чтобы пока она находится по другую сторону коробок, я сидела тихо. Но мне совсем
не нравилось сидеть там в одиночку, есть игры и повеселее.
Иногда Клэрити оставляла меня там на ночь – по ошибке, конечно, ведь я слышала ее шаги
наверху и знала, что она дома. Но стоило мне залаять, Клэрити тут же спускалась и кричала:
«Нет!» А когда, наконец, я сдавалась и укладывалась спать, она будила меня и давала
угощение. Вот как все это понимать?
Однажды Клэрити сказала: «Ну всё, она идет. Давай покажем наш трюк», отвела меня
в подвал и задвинула коробками. Я сидела тихо. Потом я услышала шаги и голоса – приехала
Глория.
Я сидела тихо.
Потом Клэрити спустилась, дала мне превкусное угощение, и мы отправились на долгую
прогулку. Я даже почуяла кролика! Когда стемнело, она отвела меня обратно в «будку», и с тяжелым вздохом я улеглась. Не издав ни звука за всю ночь, рано утром я опять получила
вкусное угощение и прогулку.
– Будь хорошей девочкой, сиди тихо. Я люблю тебя, Молли. Люблю тебя, – сказала Клэрити
и ушла. Я подремала немножко, а позже услышала шаги Глории наверху. Интересно, она знает, что мне нужно давать угощения, когда я сижу тихо?
В этот раз Клэрити плохо задвинула коробки, и когда я ткнула носом в одну из них, мне удалось сдвинуть ее вбок ровно на столько, чтобы просунуть голову. Извиваясь
и раздвигая коробки плечами, я сумела выбраться наружу!
Хотя я уже подросла, чтобы ходить по ступенькам самостоятельно, подняться наверх было
не так-то просто. Когда я добралась до последней ступеньки, раздался звонок. Я услышала, как Глория прошла по коридору, чтобы открыть входную дверь.
Я выбежала в гостиную и остановилась понюхать чемодан на полу, которого раньше здесь
не было.
– Я вас слушаю – сказала Глория, стоя в дверном проеме. Ветерок, дунувший с улицы, принес ароматы восхитительной травки и деревьев, а еще невообразимо сильный цветочный
запах Глории, который практически заглушал все остальные.
– Мисс Махони? Я офицер Луэллин, школьный контроллер, ответственный по делу Сиджей.
Она передала вам уведомление?
Я подбежала к Глории, чтобы поздороваться. Офицер, стоявшая на пороге, взглянула
на меня, когда я подошла.
– Уведомление? О чем вы говорите?
– В этом семестре ваша дочь пропустила очень много занятий.
Несмотря на то, что я стояла совсем рядом с ней, Глория меня не замечала. Чтобы привлечь
ее внимание, я положила лапу ей на ногу. Глянув вниз, она завизжала.
Глава восьмая
Глория выскочила на крыльцо, и я выбежала за ней, виляя хвостом.
– Это не лиса! – завопила она.
Вторая женщина наклонилась и погладила меня. Ее руки были теплыми, мягкими, пахли
орехами и мылом.
– Лиса? Конечно, нет, это щенок.
– Что оно делает в моем доме?
Женщина выпрямилась.
– Вам лучше знать, мэм, это же ваш дом. Когда я приходила на прошлой неделе, собака уже
была здесь с вашей дочерью.
– Не может быть!
– Ладно… Вот. – Женщина передала Глории какую-то бумагу. – Повестка в суд. Вам надо
явиться вместе. Ваша дочь – несовершеннолетняя, и вы несете за нее ответственность.
– А что с собакой?
– Простите?
Услышав слово «собака», я села. Глория казалась чем-то расстроенной, зато вторая женщина
была в хорошем расположении духа, и я решила, что вполне могу рассчитывать на угощение.
Орехи я любила все, даже соленые, которые обжигали язык.
– Забирайте собаку с собой, – сказала Глория.
– Я не могу, мэм.
– То есть, старшеклассница, пропустившая пару занятий, беспокоит вас больше,
чем затравленная собакой женщина?
– Да, именно так.
– Ничего глупее в жизни не слышала! Что же вы за полицейский?
– Я – школьный контроллер, мисс Махони.
– Я подам на вас официальную жалобу комиссару полиции.
– Хорошо. А пока до встречи в суде. – Женщина развернулась и прошла прочь – похоже,
угощения мне не будет.
– Что делать с собакой? – прокричала ей вслед Глория.
– Позвоните в службу отлова бездомных животных, мэм.
– Ладно, позвоню, – пробурчала Глория. Я собиралась войти в дом вслед за ней, но съежилась от страха, когда она заорала: «Нет!» и захлопнула дверь прямо перед моим
носом.
Я вышла в палисадник – день был просто замечательный – и засеменила по дорожке прочь
от дома, обнюхивая кусты: может, где-нибудь здесь меня ждет кролик.
Палисадники вдоль улицы напомнили мне дом Итана, где он жил до переезда на Ферму: довольно много места для игр и такие же заборчики из кустов. Воздух наполняли сладкие
ароматы цветов. Я чуяла собак, кошек и людей – и ни следа запаха уток или коз. Иногда мимо
проезжала машина, добавляя в воздух металлические и масляные нотки.
Я чувствовала себя плохой собакой из-за того, что бродила по улице одна, без поводка, но ведь Глория сама выпустила меня, поэтому, наверное, все в порядке.
Примерно через час обнюхивания и обследования я услышала приближающиеся шаги, и какой-то мужчина позвал меня: «Эй, щеночек!» Моим первым желанием было подбежать
к нему, однако я остановилась, увидев в его руке палку со свисающей петлей. Он начал
подходить ко мне, направляя конец с петлей в мою сторону.
– Иди сюда, хорошая девочка, – говорил он мне.
Я прямо-таки ощутила петлю на шее и отпрыгнула назад.
– Ну, не убегай, – мягко уговаривал он.
Я пригнула голову и побежала, пытаясь проскользнуть мимо мужчины, но он сделал резкое
движение, и в следующий миг я уже извивалась в петле на конце палки.
– Попалась! – обрадовался он.
Я была напугана. Это неправильно. Я не хотела идти с мужчиной, который тянул меня
на палке к грузовику. Веревка вокруг шеи затянулась, направляя мою голову к колесам, потом
он поднял меня в воздух, послышался лязг металла, и я очутилась в клетке внутри кузова.
– Эй!
Мужчина обернулся на звук приближающихся шагов.
– Эй! – Это была Клэрити. – Что вы делаете с моей собакой?
– Подожди, подожди. – Мужчина вытянул руки, как бы успокаивая ее. Клэрити стояла перед
ним, тяжело дыша. Я оперлась лапами о металлическую сетку и завиляла хвостом, обрадовавшись, что снова ее вижу.
– Вы не можете забрать мою собаку, – сердито сказала ему Клэрити.
Мужчина скрестил руки на груди.
– Собака поедет со мной. К нам поступили жалобы, что она бегает без присмотра.
Я тявкнула, чтобы Клэрити знала – вот она я, жду.
– Жалобы? Молли щенок! Кто может пожаловаться на щенка? Что, Молли кого-то слишком
растрогала?
– Неважно. Если это твоя собака, можешь забрать ее из приюта завтра в любое время после
обеда. – Мужчина развернулся, чтобы уйти.
– Подождите! Она всего лишь… – По лицу Клэрити потекли слезы. Я заскулила, сгорая
от желания осушить их поцелуями. – Ей будет очень плохо, если вы ее сейчас заберете. Я взяла
Молли из приюта, она была брошена предыдущими хозяевами. Пожалуйста, пожалуйста.
Я не знаю, как ей удалось выбраться из дому, но я обещаю, это не повторится. Честно-честно.
Пожалуйста.
Мужчина сделал глубокий вдох, опустил плечи и медленно выдохнул.
– Ну… ладно. Тебе придется привить ее, вставить чип и провести стерилизацию через
несколько месяцев. Договорились? Таков закон.
– Я все сделаю, обещаю.
Игра в грузовик была окончена. Мужчина открыл клетку, Клэрити вытащила меня и прижала
к себе. Я начала целовать ее в лицо, а потом взглянула на мужчину – может, и он ждет поцелуя.
– Хорошо, ступай, – сказал он.
– Спасибо! Спасибо! – радостно ответила Клэрити.
Грузовик отъехал. Она стояла и провожала его взглядом, все еще держа меня на руках.
– Жалобы, – пробормотала Клэрити.
Она несла меня домой, и я слышала, как громко билось сердце у нее в груди. В прихожей
она опустила меня на пол. Прямо передо мной лежал листок бумаги, от которого исходил
запах женщины, недавно стоявшей на крыльце. Клэрити подняла его и начала рассматривать.
– Клэрити! Это ты? – Глория вышла из-за угла и остановилась, уставившись на меня.
Я завиляла хвостом и направилась к ней, чтобы поздороваться, но Клэрити нагнулась и взяла
меня на руки.
– Что это? Что ты делаешь? – потребовала объяснений Глория.
– Это Молли. Она… Она моя собака. – Руки Клэрити дрожали.
– Нет, – ответила Глория.
– Что ты имеешь в виду? Нет – «не Молли» или нет – «не собака»?
– Гони ее вон! – заорала Глория.
– Нет! – крикнула Клэрити в ответ.
– В моем доме не будет собаки!
– Нет, она остается!
– Ты сейчас не смеешь и слова мне сказать. Знаешь, во что ты вляпалась? Приходила
женщина, офицер отдела по делам несовершеннолетних, хотела арестовать тебя за то, что ты
не посещаешь школу.
Клэрити опустила меня на пол.
– Нет! Убери это животное с моего ковра!
После таких криков я старалась держаться от Глории подальше.
– Это всего лишь собака, твоему ковру ничего не будет. Она только что сделала свои дела
во дворе.
– Собака? Ты уверена, что это не лиса?
– А что, тебе нужна еще одна шуба?
Я побрела к дивану, но под ним ничего не было, кроме запаха пыли. На самом деле, большинство ароматов в этом доме исходило от Глории.
– Эта тварь собирается поднять ногу на мой диван! Я вызываю службу! – пронзительно
завопила она.
– Ты бы хоть прочла, что здесь написано. – Клэрити потрясла бумагой, а я внимательно
наблюдала, любопытствуя, бросит ли она ее на пол. – Это, кстати, повестка в суд, и тебе
придется туда пойти.
– Да, я им пожалуюсь, что ты совершенно неуправляема.
– А я объясню, почему.
– Почему что?
– Почему мне удалось пропустить столько занятий в школе. Ты постоянно в разъездах, оставляешь меня дома одну без присмотра с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Совсем
одну!
– Поверить не могу… Ты же хотела быть одна! Няню ты ненавидела.
– Ненавидела, потому что она алкоголичка! Она даже как-то заснула за рулем, прямо
на дороге.
– Если ты пытаешься намекнуть, что я недобросовестная мать, то я просто позвоню
в социальную службу, – и наслаждайся жизнью под опекой в приюте!
Я повертелась на месте и улеглась на мягкий коврик. Но была так взволнована из-за этой
ссоры, что через пару секунд опять вскочила.
– Именно. Ты просто оставишь меня в коробке на крыльце, а они, проезжая по вторникам,
ее подберут.
– Ты поняла, что я имею в виду.
– Да, ты позвонишь в социальную службу и скажешь им, что больше не хочешь быть
матерью. Потом будет слушание. И судья поинтересуется, с кем я была, когда ты уехала на всю
неделю в Аспен, и с кем я была, когда ты уехала в Вегас, и с кем я была, когда ты уехала
на месяц в Нью-Йорк. И знаешь, что он скажет? Он скажет, что тебя надо посадить в тюрьму.
И все в нашем районе об этом узнают. Они будут смотреть, как тебя в наручниках и с шубой
на голове ведут к патрульной машине.
– Моя мать оставляла меня одну, даже когда я была младше тебя. И я не жаловалась.
– Мать, которая избивала тебя садовым инструментом? Которая сломала тебе –
восьмилетнему ребенку – руку? Я б на твоем месте тоже не жаловалась.
– Суть в том, что я не умерла. И ты не умрешь.
– Суть в том, что они арестовали твою мать, арестуют и тебя, Глория. Сейчас законы намного
строже. Теперь, чтобы оказаться за решеткой, не обязательно отправлять своего ребенка
в больницу. Разве что, – добавила Клэрити низким голосом, – ты разрешишь мне оставить
Молли.
– Не понимаю.
– Заявлю судье, что я тебя обманывала: говорила, что хожу в школу, а на самом деле
не ходила. Скажу, что ты не виновата.
– Я и так не виновата!
– Или я могу рассказать ему о том, как ты постоянно оставляешь меня дома одну, разъезжая
со своими бойфрендами. Предлагаю договор: я оставляю Молли и вру судье. Если ты
попробуешь заставить меня избавиться от нее, я выложу всю правду.
– Ты отвратительна, как и твой отец.
– Черт, Глория, этим меня уже не проймешь – наслышалась. Так что будем делать?
Глория вышла из комнаты, а Клэрити подошла и погладила меня, тогда я наконец
успокоилась, свернулась на коврике и заснула. А когда проснулась, то Глории в доме уже
не было. Клэрити сидела на кухне. Я поднялась, зевнула и отправилась проверить, чем она
занимается. В воздухе витал вкуснейший аромат.
– Молли, хочешь гренку? – В ее голосе звучала печаль, но она угостила меня гренкой.
Потом встала из-за стола и открыла контейнер: воздух опять наполнился манящим запахом
гренок. Клэрити уронила на пол игрушку, и я погналась за ней, царапая гладкий пол когтями.
– Тебе понравилась крышка? Ладно, играй.
Я лизала свою новую игрушку – она восхитительно пахла, но есть там было нечего, и тогда я
стала просто ее жевать. Клэрити поднялась из-за стола и, пока я самозабвенно предавалась
новому развлечению, сделала еще гренок, а потом еще и еще.
– Хлеб кончился, – сказала она и выкинула пластиковый пакет в ведро.
Я завиляла хвостом, думая, что сейчас мы станем играть вместе, но Клэрити подошла
к кухонной стойке, открыла новый пакет с хлебом и продолжила делать гренки. Она толкнула
ногой игрушку, та заскользила по полу, и я на нее прыгнула. После этого каждый раз, когда
Клэрити вставала из-за стола, чтобы сделать еще гренок, она толкала ногой мою игрушку, а я
за ней гналась. Я обнаружила, что если поставить на нее передние лапы, то можно проехаться
до самой стены. Замечательно!
– Всё, гренки закончились. Пошли, Молли, – позвала Клэрити, и я засеменила вслед за ней
в спальню.
– Молли, хочешь спать здесь? – Она пригласила меня на кровать, я запрыгнула к ней, вцепилась в подушку зубами и начала ее трясти.
Как ни странно, Клэрити играть не хотела – она лежала на спине с широко раскрытыми
глазами. Я положила голову ей на грудь и почувствовала, как ее пальцы начали перебирать
мою шерсть. Ее настроение изменилось – она снова погружалась в темную бездну печали.
Мы лежали, обнявшись, и я надеялась, что тепло моего тела поднимет ей настроение.
Я подползла поцеловать ее в лицо, которое пахло маслом и гренками, с примесью еще одного