ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Дженни Хан
Всем парням, которых я когда-либо любила
Всем парням, которых я когда-либо любила – 1
Оригинальное Название : Jenny Han – To All the Boys I've Loved Before, 2014
Дженни Хан – Всем парням, которых я когда-либо любила, 2015
Автор Перевода: Маша Медведева
Вычитка: Виктория Коробко
Оформитель: Оля Грачева
Перевод Группы :
Аннотация
«Всем парням, которых я когда-либо любила» – рассказ о девушке по имени Лара Джин, которая никогда открыто не признавалась в любви, а вместо этого писала каждому парню письмо, раскрывая в нем свои чувства, запечатывала и прятала его в коробке под кроватью. Но в один прекрасный день Лара Джин обнаруживает, что каким-то странным образом все ее письма из секретной коробки отправлены по адресатам. Это непредвиденное обстоятельство сталкивает девушку лицом к лицу со всеми ее бывшими возлюбленными: с мальчиком, подарившем ей первый поцелуй, с парнишкой из летнего лагеря и даже с бывшим бойфрендом ее сестры, Джошем. По мере того, как Лара справляется с нахлынувшими трудностями, она понимает, что из этой истории с письмами может получиться что-нибудь интересное и даже очень хорошее.
Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно.
Пролог
Мне нравится собирать и сохранять разные вещи. Конечно, не такие важные, как киты, окружающая среда и тем более люди. Это просто безделушки, глупые вещички. Колокольчики из фарфора, которые можно купить в любом сувенирном магазине. Формочки для выпечки, которые, уверена, никогда не будут применены по назначению, ведь, серьезно, кому нужны печеньки в форме ног? Ленточки для волос. Любовные письма... Думаю, из всех моих «сокровищ», любовные письма имеют для меня наивысшую ценность.
Я храню их в бирюзовой коробке из-под шляпы, которую когда-то мне купила мама в винтажном магазинчике в центре города. Нет, эти письма были адресованы не мне. Увы, таких в моей коллекции нет. Эти письма я написала сама. По одному для каждого парня, которого я когда-либо любила. Всего их было пятеро.
Каждое послание я пишу предельно откровенно, словно получатель никогда его не прочтет. Ведь так оно и есть, этого никогда не произойдет. Все, что таится у меня в сердце – каждая потаенная мысль, каждая подмеченная мной деталь – я отдаю бумаге. Излив душу, я запечатываю конверт, пишу адрес… и убираю в бирюзовую коробку из-под шляпы.
На самом деле мои письма едва ли можно назвать «любовными». Я их пишу, когда больше не хочу любить. Они символизируют прощание с моими чувствами, потому что после их написания я больше не нахожусь во власти всепоглощающей любви. Я могу спокойно есть хлопья, не задаваясь при этом вопросом: любит ли он, как и я, бананы больше «Чириоуз». Могу напевать песни о любви, не посвящая их ему. Если любовь подобна одержимости, то, возможно, мои письма своего рода ритуал экзорцизма – избавления от чувств и страданий. Они освобождают меня. Или, по крайней мере, должны…
1
Джош – парень Марго, однако, полагаю, не будет ложью, если скажу, что в него влюблена вся моя семья. Даже трудно сказать, кто сильнее. Кажется, что он всегда был с нами, хотя это не так (он переехал в соседний дом всего пять лет назад).
Папа, окруженный одними девчонками, любит Джоша просто за то, что он парень. И я говорю совершенно серьезно, папа целыми днями крутится рядом с женщинами. Он – акушер-гинеколог, да к тому же отец трех дочерей. Жизнь папы можно охарактеризовать так: женщины, женщины и еще раз женщины. Ну и конечно, у них с Джошем имеются общие интересы: комиксы и рыбалка. Однажды отец пробовал и нас увлечь рыбалкой, однако, когда я разревелась из-за того, что испачкала обувь грязью, Марго из-за того, что намочила книгу, а Китти же просто так (в то время она была еще совсем маленькой), папа оставил эту затею.
Китти любит Джоша, потому что ему никогда не надоедает играть с нею в карты. Или, по крайней мере, он делает вид, что не надоедает. Они постоянно заключают друг с другом пари. Например, «если я выиграю следующую партию, тебе придется сделать мне румяный, хрустящий сэндвич с арахисовым маслом, да еще и без корочки». Такая уж у нас Китти. И как по наидревнейшему закону – закону подлости, она выиграет, дома не окажется арахисового масла, Джош скажет: «Как жаль, пожелай что-нибудь другое». Но тогда Китти будет изматывать его, пока он не побежит и не купит масло. Вот такой уж у нас Джош.
Почему Марго любит Джоша? Наверное, потому что мы все его любим.
Мы все расположились в гостиной. Китти сидит среди обрывков разноцветной бумаги и наклеивает картинки собачек на гигантский кусок картона, при этом мурлыча себе под нос: «Когда папочка спросит меня, что я хочу получить на Рождество, я покажу ему картинки и скажу, чтобы просто выбрал одну из пород и этого будет достаточно».
Марго с Джошем приютились на диване, я же лежу на полу и смотрю телевизор. Джош приготовил огромную миску попкорна, и я сосредоточенно уплетаю его горсть за горстью, пялясь в экран, где сменяется кадр и начинается реклама духов: девушка в платье цвета орхидеи, тоненьком, как папиросная бумага, бежит по улицам Парижа. Я бы все отдала, чтобы быть этой девушкой в тоненьком платьице, облетающей весенний Париж! И вдруг мне в голову приходит потрясающая идея. Я подскакиваю так резко, что даже давлюсь попкорном, и, откашлявшись, говорю:
– Марго, а давай во время моих весенних каникул встретимся в Париже!
Я живо представляю себя кружащейся с фисташковым пирожным в одной руке и малиновым в другой. Глаза Марго загораются.
– Думаешь, папа тебя отпустит?
– Конечно, это же путешествие в культурную столицу Европы! Ему придется меня отпустить. – Правда, я никогда прежде не летала одна. И даже ни разу не покидала страну. Встретит ли Марго меня в аэропорту или же мне придется самой искать дорогу до хостелу? В моей голове сразу же мелькает миллион вопросов.
Джош, должно быть, замечает, вероятно, отразившееся на моем лице смятение.
– Не волнуйся. Твой папа точно тебя отпустит, если я буду с тобой.
Я буквально начинаю сиять от радости.
– Да! Мы можем остановиться в хостеле и питаться одними пирожными и сыром.
– А еще мы можем посетить могилу Джима Моррисона, – добавляет Джош.
– Мы можем пойти в парфюмерную лавку и заказать наши личные ароматы, – восклицаю я. Джош фыркает.
– М-м-м, я абсолютно уверен, что «заказать наши личные ароматы» в парфюмерной лавке будет стоить столько же, сколько и недельное проживание в хостеле, – замечает он, затем слегка подталкивает Марго локтем. – А у твоей сестры мания величия.
– Из нас троих она самая требовательная, – соглашается Марго.
– А я? А как же я? – скулит Китти.
– Ты? – с издевкой подтруниваю я. – Ты самая неприхотливая из девушек Сонг. Мне приходится умолять тебя помыть хотя бы ноги на ночь, не говоря уже о том, чтобы принять душ.
Китти краснеет.
– Я не об этом, ты, тупица. Я спрашивала о Париже. Можно мне с вами?
Я небрежно отмахиваюсь:
– Ты еще слишком маленькая, чтобы останавливаться в хостеле.
Китти подползает к Марго и забирается к ней на колени, и это несмотря на то, что ей уже девять. Она слишком взрослая, чтобы сидеть на чьих-то коленях.
– Марго, ты же разрешишь мне поехать?
– Можем устроить семейный отдых, – отвечает Марго, целуя ее в щеку. – Ты и Лара Джин с папой, все могли бы поехать.
Я насупливаюсь. Это далеко не та поездка в Париж, которую я себе представляла. Поверх головы Китти Джош одними губами произносит: «позже поговорим». И я, незаметно для сестер, отвечаю ему, подняв большой палец вверх.
***
Позже вечером мы со старшей сестрой сидим на кухне. Джош уже давно ушел, Китти с папой легли спать. Марго сидит за компьютером, а я рядом с ней скатываю тесто в шарики, обмакивая затем их в корицу с сахаром. Сегодня, когда я зашла к Китти пожелать спокойной ночи, она отвернулась и не стала со мной разговаривать. Сестренка все еще твердо убеждена, что я попытаюсь помешать ей поехать с нами в Париж. Все знают, что Китти обожает печенье «Сникердудль». И мой план состоит в том, чтобы оставить печеньки на тарелке возле кроватки Китти, дабы она проснулась от аромата свежеиспеченного лакомства.
До сих пор Марго вела себя подозрительно тихо, и вот она неожиданно отрывается от экрана и выпаливает:
– Я сегодня рассталась с Джошем. После ужина. – У меня от такой новости из рук выпадает комок теста, приземляясь прямо в сахар. – Думаю, наше время истекло, – продолжает она.
Кажется, она даже не плакала: глаза не красные, голос спокойный и ровный. Никто, посмотрев на нее, даже не подумал бы, что что-то не так. Конечно, ведь Марго всегда выглядит на все сто, со стороны кажется, что у нее всегда все хорошо, даже если это не так.
– Не понимаю, почему? – допытываюсь я. – Твое поступление в колледж вовсе не означает, что нужно расставаться с парнем!
– Лара Джин, я уезжаю в Шотландию, а не в университет Вирджинии. Сэнт-Эндрюс почти в четырех тысячах миль отсюда. – Марго поправляет очки. – Какой был бы смысл в наших отношениях?
Я не верю своим ушам. Она не могла это сказать.
– Какой смысл?! А Джош?! Этот парень любит тебя больше, чем какой-либо мужчина когда-либо любил женщину!
Марго закатывает глаза, услышав мои слова. Она считает, что я драматизирую. Но это не так. Джош действительно настолько сильно любит Марго, что даже никогда и не взглянул бы на другую девушку.
Марго неожиданно произносит:
– Знаешь, что мне однажды сказала мама?
– Что?
На мгновение я совсем забываю о Джоше. Поскольку что бы со мной ни происходило, где бы я ни находилась – в разгаре ли спора с Марго, в секунде ли от того, что меня собьет машина – я всегда остановлюсь и послушаю рассказ о маме. Любую мелочь, любое хранимое Марго воспоминание, я хочу в свою коллекцию. Хотя мне повезло больше Китти. У Китти вообще нет своих собственных воспоминаний о маме, лишь те, что подарили ей мы. Мы так много и часто рассказывали истории про маму, что теперь они принадлежат и ей. «А помнишь то время…», – начнет говорить она и расскажет историю, словно блистая собственными воспоминаниями, а вовсе не переданными нами.
– Она советовала мне поступать в колледж без парня. Говорила, не хочет, чтобы я была плачущей странной девушкой, общающейся со своим парнем только по телефону и отказывающейся от всех радостей и наслаждений молодости.
Полагаю, Шотландия – это ее первый шаг к «счастливой молодой жизни». Я рассеяно отрываю кусок теста и запихиваю его в рот.
– Сырое тесто есть вредно, – порицает Марго.
Я ее игнорирую.
– Джош бы никогда тебя ни в чем не ограничивал. Он не такой. Помнишь, когда ты решила участвовать в выборах на пост президента студенческого совета, он стал менеджером твоей избирательной кампании? Он же твой самый большой поклонник!
От этих слов уголки губ Марго опускаются вниз. Я встаю и обнимаю ее за шею. Она немного отстраняется и улыбается мне.
– Я в порядке, – заверяет она, но я знаю, что это не так.
– Знаешь, еще не поздно все вернуть. Ты можешь пойти к нему прямо сейчас и сказать, что погорячилась.
Марго отрицательно качает головой.
– Лара Джин, все кончено. – Я отпускаю ее, и она закрывает свой ноутбук. – Когда уже будет готова первая партия? Я проголодалась.
Я поглядываю на магнитик с таймером на холодильнике.
– Еще четыре минуты. – Сажусь обратно и говорю: – Марго, мне все равно, что ты скажешь, но между вами еще не все кончено. Ты слишком сильно его любишь.
Она качает головой.
– Лара Джин, – начинает Марго своим снисходительным тоном, как будто я ребенок, а она зрелая мудрая женщина сорока двух лет.
Я размахиваю ложечкой с тестом перед ее губами. Марго колеблется, затем все-таки открывает рот, и я кормлю ее словно ребенка.
– Вот увидишь, вы с Джошем снова будете вместе через день, максимум два.
Но даже сейчас, говоря это, я прекрасно понимаю, что это неправда. Марго не из тех девушек, кто расстается, а потом по прихоти снова сходится. Если она что-то решила, то так и будет. Никаких колебаний, никаких сожалений. Все так, как она сказала: если решила, то не отступит.
Мне бы хотелось (и эта мысль посещала меня много-много раз, слишком много, чтобы сосчитать) быть больше похожей на Марго. Поскольку временами мне кажется, что я вообще никогда не расстаюсь с прошлым.
Позже, после того как помыла посуду, разложила на тарелке печенье и оставила его возле подушки Китти, я иду в свою комнату. Не зажигая лампу, подхожу к окну. У Джоша все еще горит свет.
2
На следующее утро, когда Марго заваривает кофе, а я рассыпаю хлопья по тарелкам, высказываю сестре то, что беспокоило меня все это время.
– Так, просто, чтобы ты знала: папа и Китти сильно расстроятся.
Чуть раньше, когда мы с Китти чистили зубы, меня так и подмывало выложить ей все. Но сестренка все еще злится после вчерашнего, поэтому разговор не завязался, и я промолчала. Китти даже не поблагодарила за печенье, хотя я знаю, что она его съела, ведь на тарелке остались одни крошки.
Марго тяжело вздыхает.
– И что, я должна оставаться с Джошем ради тебя, папы и Китти?
– Нет, я просто озвучиваю свои мысли.
– В любом случае, он все равно не так часто приходил бы сюда после моего отъезда.
Я хмурюсь. Мне даже как-то и не приходило в голову, что Джош прекратит к нам заглядывать только из-за отъезда Марго. Он заходил к нам еще задолго до того, как они начали встречаться, поэтому я не понимаю, почему он перестал бы это делать после их расставания.
– С чего ты взяла? – говорю я. – Он действительно любит Китти.
Марго включает кофе-машину. Я внимательно за ней наблюдаю. В нашей семье только она умеет варить кофе. А теперь, когда Марго уезжает (уже через шесть дней), мне бы лучше узнать, как это делается. Не оборачиваясь ко мне, она произносит:
– Может быть, они даже и не узнают об этом…
– Хм, думаю, они догадаются, когда заметят, что он не провожает тебя в аэропорт, Гоу-гоу. – Я дала Марго это прозвище в честь сапог для исполнения танца гоу-гоу. – Сколько стаканов воды ты туда залила? И сколько ложек зерен кофе положила?
– Я все тебе запишу, – уверяет меня Марго. – В блокнот.
У нас дома рядом с холодильником лежит специальная записная книжка. Безусловно, это идея Марго. В ней записаны все важные телефонные номера, папино расписание и очередность отвозить Китти в школу. В общем, все самое необходимое
– Проверь, не забыла ли ты записать номер новой химчистки, – напоминаю я.
– Уже сделано. – Марго нарезает банан ломтиками, чтобы добавить их к своему завтраку, каждый кусочек – идеально тоненький. – И к тому же Джош в любом случае не поехал бы с нами в аэропорт. Ты же знаешь, как я отношусь к грустным расставаниям. – Марго строит уже давно известную мне гримасу, как бы говоря: «Ох, уж эти эмоции».
***
Когда Марго решила поступать в колледж в Шотландии, для меня это было подобно предательству, хотя я знала, что она всегда мечтала учиться где-нибудь далеко от дома. И, конечно же, она собралась поступать именно в университет Шотландии и изучать именно антропологию, потому что она – Марго, девушка с картами, путеводителями и планами местности. Естественно, когда-нибудь она бы уехала от нас, я всегда это знала.
Тем не менее, я все еще немного на нее злюсь. Совсем чуть-чуть. Понимаю, она ни в чем не виновата. Но моя старшая сестра уезжает так далеко… Мы всегда говорили, что навечно останемся девушками Сонг. Первая Марго, я в середине, а Китти – последняя. В свидетельстве о рождении младшая сестра записана как Кэтрин, для нас же она просто Китти. Иногда мы зовем ее Котенком, потому что именно так я ее назвала, увидев впервые. Она была похожа на тощего, лысенького новорожденного котеночка.
Сейчас нас трое, трое девушек Сонг. А когда-то было четверо. Три сестры и мама, Ив Сонг. Папа называл ее Иви, мы – мамочка, все остальные – просто Ив. Сонг – фамилия мамы. Наша же – Кави. Но мы всегда были девушками Сонг, поскольку мама говорила, что ее всегда так называли, и Марго решила, мы тоже должны носить эту фамилию. Да к тому же мы больше похожи на кореянок Сонг, чем на типичных американок Кави. По крайней мере, Марго и я. Китти больше похожа на папу: у нее такие же светло-каштановые волосы, как у него. Говорят, я вылитая мама, но мне кажется, что Марго, с ее-то высокими скулами и темными глазами, больше на нее похожа.