Может быть, поэтому мама сказала Марго поступать в колледж без бойфренда. Когда у тебя есть парень или девушка, ты хочешь быть только с этим человеком, забывая обо всех вокруг, а затем, когда вы расстаетесь, обнаруживаешь, что уже потерял всех своих друзей. Теперь они веселятся без тебя.
Все, что я могу сказать – Джош, несомненно, одиночка, употребляющий свой бутерброд на самой верхней скамье трибуны.
***
Домой я возвращаюсь на автобусе, поскольку Питеру пришлось рано уйти из-за игры по лакроссу со своей командой. Забирая почту из почтового ящика, вижу, как на свою подъездную дорожку заезжает Джош.
– Привет! – окрикивает он, вылезая из машины и подбегая ко мне с болтающимся на его плече рюкзаком.
– Я видел тебя в автобусе, – говорит он. – Махал, но ты, как обычно, летала в облаках. Что ж, как долго твоя машина будет в ремонте?
– Не знаю. Дата постоянно переносится. Они вроде как заказали деталь из Индианы.
Джош проницательно смотрит на меня.
– А ты тайно испытываешь облегчение, верно?
– Нет! Почему я должна испытывать облегчение?
– Да ладно. Я же тебя знаю. Ты ненавидишь водить машину. Наверное, ты рада, что есть повод не садиться за руль.
Я уже собираюсь протестовать, но останавливаюсь. Это бессмысленно. Джош знает меня слишком хорошо.
– Ну, может быть, я совсем чуточку испытываю облегчение.
– Если когда-нибудь понадобится тебя подвезти, ты же знаешь, что можешь позвонить мне.
Я киваю. Я действительно это знаю. Хотя ради себя я бы не стала его беспокоить, но в случае крайней необходимости непременно позвонила бы ради Китти.
– Знаю, у тебя сейчас есть Кавински, но я живу прямо по соседству. Мне гораздо удобнее подвозить тебя до школы, нежили ему. В смысле, это более ответственно по отношению к окружающей среде. – Я ничего не отвечаю, и Джош почесывает затылок. – Я кое-что должен тебе сказать, но чувствую себя как-то странно, поднимая эту тему. А это еще более странно, ведь мы всегда могли болтать друг с другом.
– Мы по-прежнему можем болтать друг с другом, – произношу я. – Ничего не изменилось. – Это самая большая ложь, какую я когда-либо ему говорила, даже по сравнению с выдумкой о моей так называемой мертвой близняшке Марселле. До недавнего времени Джош считал, что у меня была сестра-близнец по имени Марселла, которая умерла от лейкемии.
– Хорошо, а то у меня такое чувство… У меня такое чувство, что ты меня избегаешь с тех пор…
Он собирается это сказать. Он действительно собирается это сказать. Я опускаю взгляд на землю.
– С тех пор, как Марго порвала со мной.
Я вскидываю голову. Вот что он думает. Что я избегаю его из-за Марго? Неужели мое письмо действительно так мало значило? Я стараюсь сохранить спокойное и стереть все бушующие во мне эмоции со своего лица, когда говорю:
– Я не избегала тебя. А просто была занята.
– С Кавински. Знаю. Мы с тобой давно знакомы. Ты одна из моих самых лучших друзей, Лара Джин. Я не хочу потерять и тебя тоже.
«Тоже» – вот камень преткновения. Все дело именно в этом слове, как раз оно меня и останавливает. Оно стоит у меня поперек горла. Потому что если бы он не сказал «тоже», то речь бы шла обо мне и о нем. А не обо мне, о нем и Марго.
– То письмо, что ты написала…
Слишком поздно. Я больше не хочу говорить о письме. Прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я говорю:
– Я всегда буду твоим другом, Джоши. – А потом я улыбаюсь ему, что требует неимоверных усилий. Улыбка требует слишком много усилий. Но если я не буду улыбаться, то расплачусь.
Джош кивает.
– Хорошо. Так… так что? Мы можем снова тусоваться вместе?
– Конечно.
Джош протягивает руку и легонько ударяет меня по подбородку.
– Значит, завтра я могу подвезти тебя в школу?
– Да, – отвечаю я, ведь в этом-то и был весь смысл, верно? Иметь возможность вновь тусоваться с Джошем, не внимая на письмо, висящее над нашими головами? Просто снова быть его хорошим другом Ларой Джин?
***
После ужина я учу Китти стирать. Сперва она сопротивляется, но потом я говорю, что отныне мы будем выполнять эту работу вместе, поэтому ей лучше просто смириться.
– Когда зуммер выключится, это значит, что стирка закончена, и тебе сразу нужно вытащить белье, иначе оно будет мятым.
К нашему общему удивлению, Китти понравилось заниматься стиркой. В основном из-за того, что она может сидеть перед телевизором и спокойно смотреть свои шоу.
– В следующий раз я научу тебя гладить.
– Гладить тоже? Я что, по-твоему, Золушка?!
Я игнорирую ее слова.
– У тебя получится гладить. Тебе нравится точность и чистота линий. Возможно, ты справишься даже лучше меня.
Это вызывает у нее интерес.
– Да, возможно. У тебя белье после глажки почему-то всегда выглядит помятым.
После того, как мы с Китти заканчиваем со стиркой, идем умываться в ванную, которой пользуемся вместе. В ней две раковины. Марго пользовалась той, что слева, а мы с Китти дрались из-за того, кому принадлежит правая. Теперь она ее.
Китти чистит зубы, а я накладываю на лицо огуречную маску.
– Как думаешь, если я попрошу, Питер завезет нас завтра в «Макдональдс» по пути в школу? – спрашивает она.
Я наношу еще немного зеленой маски на щеки.
– Не хочу, чтобы ты привыкала к тому, что Питер заезжает за нами. Впредь ты будешь ездить на автобусе, хорошо?
Китти дуется.
– Почему?
– Потому что. Кроме того, завтра не Питер подвозит меня, а Джош.
– А разве Питер не будет в бешенстве?
У меня стягивает лицо от высохшей маски, поэтому я отвечаю сквозь зубы:
– Нет. Он не из ревнивых.
– А тогда, кто же ревнивый?
У меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Кто ревнивый? Я размышляю над этим, когда Китти начинает хихикать надо мной и говорит:
– Ты похожа на зомби.
Протягиваю руки к ее лицу, но она уворачивается. Своим самым лучшим голосом зомби я произношу:
– Я хочу съесть твои мозги.
И Китти с криком убегает прочь.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, то набираю Питеру сообщение, что за мной завтра не нужно заезжать. Но не пишу ему, что меня подвозит Джош. На всякий случай.
36
Сегодня в записке Питер написал: «Поедешь в «Тарт и Танжи» после школы?», а чуть ниже нарисовал два квадратика: «да» и «нет». Я отмечаю «да» и бросаю записку в его ящик.
***
После занятий я встречаюсь с Питером возле его машины, и мы отправляемся с его друзьями по лакроссу в «Тарт и Танжи». Я заказываю оригинальный замороженный йогурт с «Кэп'н Кранч»[9], клубникой, киви и ананасом. Питер же из лайма с дробленым печеньем «Орео». Я достаю кошелек, чтобы заплатить за йогурт, но Питер меня останавливает.
– Я заплачу, – говорит он, подмигивая.
Я шепчу:
– Ты ведь не собирался ни за что платить.
– Мои парни здесь. Я не могу выглядеть как дешевая задница перед своими ребятами. – Затем он обнимает меня одной рукой и громко произносит: – Пока ты моя девушка, ты не будешь платить за замороженный йогурт.
Я закатываю глаза, но не собираюсь отказываться от бесплатного замороженного йогурта. Ни один парень не платил за меня раньше. К этому легко привыкнуть.
Я собираюсь с духом, чтобы встретиться здесь с Женевьевой, но она так и не показывается. Думаю, Питер тоже удивлен, потому что постоянно поглядывает на дверь. Я все жду от Женевьевы логического завершения, ведь она до сих пор была угрожающе тихой. Она редко бывает в кафе во время обеда, потому что они с Эмили Нуссбаум питаются вне корпуса, а когда я встречаю ее в коридоре, то она фальшиво мне улыбается, не показывая зубы, от чего улыбка кажется еще более страшной.
Когда она собирается нанести мне ответный удар? Когда у меня будет мой момент «Джамила Сингх»? Крис говорит, что Женевьева слишком одержима своим университетским бойфрендом, чтобы беспокоиться обо мне и Питере, но я в это не верю. Я видела, как она смотрит на Питера. Словно он все еще ее.
Парни сдвигают несколько столиков вместе, и мы практически занимаем все пространство. Очень похоже на то, как мы с ними, громко обсуждающими предстоящую футбольную игру в пятницу, сидим в школе во время обеда. Думаю, я и двух слов не скажу. И я права, мне на самом деле нечего добавить. Так что я просто ем свой замороженный йогурт и наслаждаюсь тем, что не убиваю время дома, перебирая обувь в гардеробе или смотря с папой по телеку гольф.
***
Когда мы направляемся к своим машинам, Гейб говорит:
– Эй, Лара Джин, а ты знаешь, что если произносить твое имя очень быстро, то получится Лардж[10]? Попробуй! Лараджин.
***
Когда мы направляемся к своим машинам, Гейб говорит:
– Эй, Лара Джин, а ты знаешь, что если произносить твое имя очень быстро, то получится Лардж[10]? Попробуй! Лараджин.
Я послушно повторяю:
– Лараджин. Ларджин. Ларджи. М-м-м, скорее, Ларджи, а не на Лардж.
Гейб сам себе кивает и объявляет:
– Я буду называть тебя Лардж. Ты такая маленькая, что это звучит забавно. Верно? Как у тех огромных парней, что зовутся Тайни[11]?
Я пожимаю плечами.
– Конечно.
Гейб поворачивается к Дарреллу.
– Она такая маленькая, что может быть нашим талисманом.
– Эй, я не настолько маленькая, – протестую я.
– Какой у тебя рост? – спрашивает меня Даррелл.
– Сто пятьдесят восемь, – привираю я. Скорее, сто пятьдесят шесть.
Выбрасывая ложку в мусорный бак, Гейб говорит:
– Ты такая маленькая, что можешь поместиться в моем кармане!
Все ребята смеются, а Питер озадаченно улыбается. Затем Гейб неожиданно хватает меня и перекидывает через плечо, словно я ребенок, а он мой папа.
– Гейб! Отпусти меня! – кричу я, брыкаясь и колотя по его груди.
Он начинает кружиться, и все парни заливаются смехом.
– Я собираюсь удочерить тебя, Лардж! Ты будишь моим питомцем. Я посажу тебя в старую клетку моего хомяка!
Я так сильно хихикаю, что не могу вздохнуть; и чувствую легкое головокружение.
– Отпусти меня!
– Приятель, отпусти ее, – говорит Питер, но тоже смеется.
Гейб подбегает к чьему-то пикапу и определяет меня в кузов.
– Спусти меня отсюда! – возмущаюсь я, но Гейб уже убегает прочь.
Все парни забираются в свои машины, крича мне:
– Пока, Лардж!
Питер подбегает ко мне и протягивает руку, помогая спуститься вниз.
– Твои друзья просто сумасшедшие, – говорю я, спрыгивая вниз.
– Ты им нравишься, – произносит он.
– Правда?
– Конечно. Они терпеть не могли, когда я брал с собою Джен. Но тебе они только рады. – Питер обнимает меня одной рукой. – Идем, Лардж. Я отвезу тебя домой.
Весь путь до его машины, я держу голову слегка опущенной, позволяя волосам ниспадать на лицо, чтобы он не увидел мою глупую улыбку. Приятно быть частью группы, ощущать свою принадлежность.
37
Я вызвалась приготовить шесть десятков кексов на школьную распродажу выпечки для Китти. Марго пекла их в течение двух последних лет, поэтому я просто должна была это сделать. Она занималась этим, поскольку не хотела, чтобы люди считали, будто семья Китти не достаточно вовлечена в дела школьного родительского комитета. Оба раза она готовила шоколадные кексы, но я подписалась на маленькие кексики, так как подумала, что они будут пользоваться большим успехом. Купив несколько различных видов синей карамельной крошки, я смастерила маленькие флажки на зубочистках, на которых написано: «Академия Голубой Горы», подумав, что Китти было бы весело помочь мне их украсить.
Но теперь я понимаю, что Марго не зря выбирала шоколадные кексы, с ними гораздо меньше возни, нужно всего лишь залить тесто в одну большую формочку, запечь, нарезать и все готово. С маленькими кексиками куда больше хлопот. Тут необходимо разлить по формочкам идеально ровное количество теста шесть десятков раз, затем подождать, чтобы они остыли, и только потом покрыть глазурью и посыпать карамельной крошкой.
Когда я отмеряю восьмой стакан муки, раздается звонок в дверь.
– Китти! – кричу я. – Открой дверь!
Снова раздается звонок.
– Китти!
– Я провожу важный эксперимент! – кричит она в ответ со второго этажа.
Я подбегаю к двери и распахиваю ее, не потрудившись взглянуть в глазок.
Питер.
И он лопается от смеха.
– У тебя все лицо в муке, – говорит он, стряхивая ее с моих щек тыльной стороной руки.
Я уворачиваюсь от него и вытираю лицо фартуком.
– Что ты здесь делаешь?
– Мы едем на игру. Ты разве не читала мою вчерашнюю записку?
– О, блин! У меня был тест, и я забыла. – Питер хмурится, и я добавляю: – в любом случае, я не могу пойти, потому что к завтрашнему дню мне нужно испечь семьдесят два кексика.
– В пятницу вечером?
– Ну… да.
– Это для школьной распродажи выпечки? – Питер обходит меня и начинает снимать кроссовки. – Вы же, ребята, не носите обувь дома, верно?
– Да, – удивленно отвечаю я. – Твоя мама тоже что-то готовит?
– «Райс Криспи[12]». – Еще один более разумный выбор, чем семьдесят два кексика.
– Извини, что пришлось зря приехать. Может быть, мы сможем пойти на игру в следующую пятницу, – говорю я, ожидая, что он вновь обуется.
Но Питер этого не делает, он проходит на кухню и садится на стул. Ну и что это значит?
– А твой дом выглядит точно так же, как я его помню, – произносит он, оглядываясь вокруг, затем указывает на фотографию, где я и Марго младенцами плескаемся в ванной. – Мило.
Мои щеки вспыхивают. Я подхожу и переворачиваю фото.
– А когда ты был в моем доме?
– Еще в седьмом классе. Помнишь, как мы зависали в домике на дереве твоей соседки? Один раз мне нужно было по-маленькому, и ты разрешила воспользоваться твоей ванной комнатой.
– Ох, точно, – отвечаю я.
Забавно видеть парня, помимо Джоша, в нашей кухне. Я почему-то жутко нервничаю.
– И много это займет времени? – спрашивает он меня, засунув руки в карманы.
– Часы, наверное. – Я снова беру мерный стаканчик. На какой чашке я остановись?
Питер стонет.
– Почему мы просто не можем пойти в магазин и купить их?
Я начинаю отмерять муку из миски, разделяя ее на кучки.
– Потому что. Ты думаешь, любая другая мама покупает кексики в «Фуд Лайон»? Ну и как тогда будет выглядеть Китти?
– Что ж, если это для Китти, тогда она должна помогать. – Питер спрыгивает со стула и подходит ко мне, его руки плавно скользят вокруг моей талии и пытаются развязать фартук. – Где ребенок?
Я уставилась на него.
– Что… ты делаешь?
Питер смотрит на меня так, словно я дурочка.
– Если я буду помогать, то мне тоже нужен фартук. Я не собираюсь пачкать одежду.
– Мы все равно не успеем на игру, – сообщаю я ему.
– Тогда мы просто пойдем на вечеринку после. – Питер бросает на меня скептический взгляд. – Это было в записке, которую я написал тебе сегодня! Боже, зачем я вообще это делаю?!
– Я действительно была очень занята сегодня, – кротко отвечаю я. Как же неудобно. Он до конца выполняет условия нашей сделки и честно пишет мне по записке в день, а я даже не могу удосужиться их прочитать. – Не знаю, могу ли я пойти на вечеринку. Не уверена, разрешат ли мне так поздно выйти.
– Твой папа дома? Я спрошу его.
– Нет, он в больнице. Кроме того, я не могу просто взять и оставить Китти одну. – Я вновь беру мерный стаканчик.
– Ну, а когда он вернется домой?
– Не знаю. Может быть, поздно. – Или, может быть, через час. Но Питера к этому времени уже давно не будет. – Иди один. Не хочу тебя задерживать.
Питер стонет.
– Кави, ты нужна мне. Джен еще ни слова о нас не сказала, а в этом-то и заключается смысл всего этого. И… она может привезти того говнюка, с которым встречается. – Питер выпячивает нижнюю губу. – Ну же. Я ведь помог тебе с Джошем, не так ли?
– Да, – признаюсь я. – Но, Питер, я должна приготовить эти кексики для распродажи…
Питер разводит руками.
– Тогда я помогу тебе. Просто дай мне фартук.
Я отхожу от него и начинаю рыскать в поисках другого фартука. Нахожу один с рисунком кекса и передаю ему.
Он кривит лицо и указывает на мой.
– Я хочу твой.
– Но он мой! – Он в красно-белую клеточку с маленькими бурыми медвежатами; бабушка привезла мне его из Кореи. – Я всегда пеку в нем. Просто надень этот.
Питер медленно покачивает головой и протягивает руку.
– Дай мне свой. Ты должна мне за то, что не читала мои записки.
Я развязываю фартук и отдаю его, отворачиваюсь и возвращаюсь к своим измерениям.
– Ты еще больший ребенок, чем Китти.
– Просто поторопись и дай мне задание.
– А ты справишься? Потому что у меня ингредиентов ровно на шесть десятков кексиков. Мне не захочется начинать все сначала…
– Я знаю, как печь!
– Тогда ладно. Вывали эти кусочки масла в миску для миксера.
– А потом?
– Когда закончишь, я дам тебе следующее задание.
Питер закатывает глаза, но делает так, как ему сказали.
– Так вот чем ты занимаешься по пятницам вечером? Сидишь дома и печешь в пижаме?
– И другими вещами тоже, – отвечаю я, завязывая волосы в тугой хвост.
– Например?
Я все еще так взволнована внезапным появление Питера, что не могу думать.
– Эм, гуляю.
– Где?
– Боже, я не знаю! Питер, прекрати меня допрашивать. – Я сдуваю челку с глаз. Здесь становится очень жарко. С таким успехом я могу выключить духовку, потому что приход Питера замедлил весь процесс. При такой скорости я проведу здесь всю ночь. – Из-за тебя я сбилась со счета. Теперь мне придется начинать все заново!