Сделав это, он вернулся обедать в отель, написал одно письмо Лизе и другое Мари-Анжелин, вынул из чемодана только самые необходимые вещи и уложил их в небольшой саквояж, спустился вниз и расплатился с портье, которого попросил приглядеть за остальным багажом, затем вызвал такси и поехал на Центральный вокзал. Теперь ему не нужно было ехать до Провиденса, чтобы составить компанию Жилю на три четверти пути, поэтому он сел на поезд со всеми остановками, поднимавшийся по восточному побережью, и вышел на станции Нарра-гансетт. Это был симпатичный рыбачий поселок на берегу одноименной бухты с паромом, на котором завтра утром ему предстояло преодолеть расстояние примерно в десять миль до Ньюпорта.
Глава VIII ОБИТАТЕЛИ РОД-АЙЛЕНДА
Сняв спальный номер в таверне «Белая Лошадь» на Мальборо-стрит, недалеко от Френдз-Митинг-хаус, старинного дома собраний, напоминавшего о важной роли квакеров в семнадцатом веке, Альдо открыл новый для себя Ньюпорт, не похожий на тот, с каким он познакомился до войны. Тогда его привез сюда один из друзей, который также был всего лишь гостем, однако без малейших затруднений получал доступ в роскошные и порой экстравагантные виллы, расположенные вдоль Бельвью-авеню или Оушен-Драйв. В те времена самыми роскошными из них считались «Брейкерз», впечатляющий итальянский дворец Вандербильтов с мраморными колоннами и алебастровыми пилястрами, и стоявший по соседству французский замок «Болье», возведенный Джоном Астором для своей капризной супруги Авы. В любом случае, вилла Ньюпорта могла быть только итальянским ренессансным дворцом, французским замком или, в крайнем случае, английским в стиле Тюдоров. Строительство любой из них обходилось в несколько миллионов долларов, а внутреннее убранство составляли мраморные статуи, ковры или гобелены из Обюссона, венецианские зеркала, хрустальные люстры, картины старых мастеров и резная позолоченная мебель на гнутых ножках. Ко всему этому полагался отряд слуг в ливреях с серебряными или золотыми галунами. В специально сооруженной гавани красовались самые красивые яхты – моторные и особенно парусные, которые выступали против Англии в борьбе за Кубок Америки, столицей которого был[31] Ньюпорт. Сам Альдо прибыл тогда на яхте Вандербильтов, способной пересечь любой океан с такой же легкостью, как трансатлантический пароход: сразу же закружившись в вихре празднеств и разнообразных развлечений, он практически не видел острова и его жителей. Обитатели Оушен-Драйв и Бельвью-авеню составляли особый мир – даже маршрут маленького трамвайчика, курсирующего по городу, был проложен так, чтобы обходить эти роскошные проспекты стороной.
Не столь значительные люди с куда меньшим состоянием – те, что не родились с золотой ложкой во рту и не принадлежали к числу Четырехсот, которые одни только и имели право доступа в этот священный круг (исключение могли сделать лишь для очень богатых, очень знатных или очень знаменитых чужаков) – могли годами дожидаться приглашения на бал или на пикник. Что касается местных уроженцев, на них высшее общество взирало с еще большим презрением. Их ласково именовали «наш подлый люд», и позволялось им ходить только на пляж Истон, называемый «общим», но категорически запрещалось пересекать границу фешенебельного Бейли-Бич, который, впрочем, во время сезона бдительно охраняли лакеи в ливреях всех цветов.
Альдо помнил, что ему показался в высшей степени смехотворным этот своеобразный феодализм под американским соусом, лишенный всякой исторической основы, однако в то время он хотел только развлечений. Сейчас он смотрел на мир другими глазами, и, оказавшись в центре старого Ньюпорта с его очаровательными белыми колониальными домами, шпилем баптистской церкви Троицы, огородами и садами с узловатыми яблонями и хрупкими вишнями, большими треугольными крышами, английскими окнами с квадратными рамами, наконец, гаванью, где рыбачьи лодки соседствовали с прогулочными парусниками, он испытал куда большее удовольствие, чем когда входил в золоченые двери роскошных вилл. Для него, чистокровного отпрыска старого континента и аристократа по рождению, эти фальшивые дворцы были муляжами, которым недоставало одухотворенности патрицианских особняков Старого Света. И как прекрасно смотрелся Ньюпорт на фоне громадной бухты Наррагансетт с ожерельем зеленых островов среди голубых сверкающих волн! Погода стояла великолепная, ярко светило солнце, но жару смягчал легкий ветерок, насыщенный запахами моря, и в безоблачном небе безмятежно парили морские птицы.
Когда Альдо переступил порог старинной таверны с низкими потолками и неровным, но весьма почтенным полом – дом был построен в тысяча шестьсот восемьдесят седьмом году! – ему показалось, что он внезапно попал в прошлое, в атмосферу «Острова сокровищ» или «Моби Дика». Однако таверна ничем не походила на мавзолей или музей. Напротив, в этих стенах, обшитых сосновыми досками, которым время придало красивый оттенок кленового сиропа, царили шум и суета. Множество людей сидели за столами, накрытыми белыми скатертями – заведение содержалось превосходно! – и оживленно беседовали, попивая чай, кофе, лимонад или нечто вроде пива, настолько легкого, что крепость его вряд ли превышала два градуса. Блюда были преимущественно местные: небольшие омары и рыба, запекаемые в угольной печи, которая стояла за стойкой бара рядом с плитой, где в котелках варились моллюски – главная приманка здешней кухни. Между столами сновали с подносами в руках официантки в накрахмаленных чепчиках и белых фартуках на широких красных юбках по старинной моде. Одна из них углядела вновь прибывшего и его багаж, доставленный посыльным сразу после прихода парома в гавань. Она тут же подошла и, узнав, что ему нужно, позвала хозяина, который обслуживал посетителей за стойкой, но немедленно вышел встретить гостя.
Примерно сорока лет, не слишком высокий и при этом плотный, с ясными голубыми глазами и широким загорелым лицом, на котором при улыбке появлялось множество мелких морщинок, Тед Моос с искренней радостью приветствовал постояльца-иностранца, желавшего поселиться у него до начала сезона, когда приезжих было еще совсем мало. Мистер Морозини – в данном случае титул являлся скорее помехой, чем козырем! – получил заверения в том, что так готовить, как здесь, нигде не умеют и что спальная комната в соседнем доме – в самой таверне ночлег не предоставлялся – обеспечит ему полный комфорт и, сверх того, покой, столь необходимый для его творческой натуры. Действительно, Альдо по зрелом размышлении решил выдать себя за писателя с художественной жилкой, который хочет собрать материал для книги о Войне за независимость и о том, какую роль сыграли в Ньюпорте войска французского короля, в частности отряды под командованием маркиза де Лафайета и графа де Рошанбо. Идея была удачной, поскольку этот период истории Соединенных Штатов, как выяснилось, чрезвычайно интересовал Теда Мооса. Со своей стороны, Альдо имел французского предка, принимавшего участие в экспедиции, и французского же гувернера, просветившего его на сей счет, а потому вполне мог поупражняться в ораторском искусстве на эту тему.
Итак, лед между ним и хозяином таверны был сломан быстро. Тед, любивший поговорить, мысленно поздравлял себя с тем, что заполучил явно состоятельного клиента, с которым можно вдобавок приятно провести вечер в беседе у камина. Даже летом, если не случалось сильной жары, камины разжигали нередко, поскольку климат этого северо-восточного побережья, мимо которого проходило холодное течение Лабрадор, отличался большими перепадами температур, и солнце часто сменялось дождем. В первый же вечер Тед с трубкой во рту подошел к столику редкого для здешних мест клиента. В руках у него был поднос, где стояли кофейник и две чашки. Разлив темный – и прекрасно пахнущий! – напиток, он опустился на стул и, прежде чем завести разговор, положил ноги на камень у очага.
– В это время здесь бывает потише, и можно спокойно поболтать. С чего начнем?
– Ей-богу, сам не знаю. Много ли сохранилось следов Революции?[32]
– Немало, начиная с этого дома, который гораздо старше ее, но есть и другие, особенно в центре города, где почти все строения возникли в то время: синагога – самая старая в Соединенных Штатах, церковь Троицы, дом квакеров, музей, Хантер-хаус, Брик-маркет и особенно Оулд-Колони-хаус. Это место почитаемое и знаменитое: именно здесь в тысяча восемьсот семьдесят первом году встретились наш великий Вашингтон, ваш Рошанбо и шевалье де Берне, командир французской эскадры. Потом в этом здании разместилось правительство. К счастью, нью-йоркские миллиардеры завалили своим мрамором южную часть острова, а центр города не тронули.
Сказано это было желчным тоном. Альдо спросил небрежно:
Сказано это было желчным тоном. Альдо спросил небрежно:
– Похоже, вы их не очень любите?
– За некоторыми исключениями, нет, не люблю. Они нас считают обслугой, ставят чуть выше рыбаков. Живут своим мирком и всех прочих в упор не видят. За что же нам их любить? Похоже, вы с ними никогда не сталкивались?..
– Да нет, приходилось. До войны один из моих друзей привез меня погостить в «Брейкез».
Тед слегка присвистнул, и во взгляде его выразилось явное понимание того, что писатель этот шишка непростая.
– К старику Вандербильту? Он лучший из этой банды. Ну, и еще Белмонты. Это ведь миссис Белмонт «запустила» Нью-порт вместе с Уордом Маккалистером, однако затем старый плут переметнулся к миссис Кэролайн Астор, которую называли «той самой» миссис Астор, ибо она стала королевой Нью-Йорка и Ньюпорта. Я видел ее, когда был маленьким, и вы не представляете, сколько алмазов она таскала на груди. И всем распоряжалась, и единолично принимала решения, и диктовала законы высшему обществу! Но оставим этих людей, поговорим лучше о Революции!
– Еще одно словечко на эту тему, поскольку данный персонаж меня интригует с тех пор, как я услышал о нем в Европе. Вы знаете Алоизия Ч. Риччи?
Альдо показалось, что веселая физиономия хозяина помрачнела, но это длилось лишь секунду, и хорошее настроение вернулось к Теду.
– Его все здесь знают. Странный тип! – проворчал он, опорожнив трубку в камин, прежде чем снова тщательно набить ее табаком.
– И это все? Мне говорили, что он построил здесь уменьшенную копию дворца Питти во Флоренции. Между тем, побывав здесь в тринадцатом году, я видел несколько сооружений в итальянском стиле, но ничего похожего на резиденцию великих герцогов Тосканских.
– Потому что дворец был построен после войны. Кроме того, он стоит за пределами Золотого Круга, ближе к окраине острова, где берега гораздо круче. Очень мудрое решение, так как поначалу на Риччи здесь смотрели косо, но затем ему удалось приобрести связи и устроить роскошные свадебные торжества, хотя оба раза дело кончилось плохо. Не знаю, что будет дальше: я не удивился бы, если бы после таких драм он вообще оставил бы эти места.
Не показывая своей осведомленности, Альдо потребовал дополнительных объяснений, которые Тед охотно дал и сказал, что с удовольствием покажет «Палаццо», если это интересно гостю. Он добавил, что дворец днем и ночью, независимо от времени года и присутствия или отсутствия хозяина, охраняют люди средиземноморского типа, очень похожие на гангстеров, так что с ними лучше не связываться. Впрочем, Тед слышал от многих, что дом Риччи буквально набит сокровищами.
На следующий день, пожертвовав все утро на исполнение роли, для чего пришлось обойти старый город и заглянуть в библиотеку, которая оказалась куда богаче, чем Альдо ожидал, он взял напрокат велосипед – самое распространенное в здешних местах средство передвижения – и, укрепив на багажнике свой художественный инвентарь, отправился на разведку. Руководствовался он сведениями, полученными от Теда, и собственной памятью, подсказывающей ему названия и облик тех мест, которые он видел много лет тому назад.
Первым делом он направился в Истон-Бич, на «общий пляж», откуда начиналась дорога, которой пользовались в основном рыбаки и таможенники: она шла вдоль берега, расположенного напротив порта, к южной окраине острова, расщеплявшейся на несколько кос. С этой дороги, протянувшейся на четыре-пять километров, были видны тыловые фасады роскошных домов, где его некогда принимали: «Брейкез», «Марбл-Хаус», еще одна резиденция Вандербильтов, построенная по образцу Малого Трианона в Версале, но с лепными украшениями из литого золота, «Роузклифф», «Бичвуд» и «Белмонт-Кастл», а также другие, названий которых он не запомнил. Можно было поехать и по Бельвью-авеню, начинавшейся of библиотеки и образующей становой хребет шикарного квартала, к которому тяготели прочие «виллы», однако он подумал, что на пути вдоль побережья легче обнаружит нужное ему место. Повсюду ощущалось близкое открытие сезона. Окна были открыты настежь, внутри происходила интенсивная уборка, в парках и садах высаживали цветы и подстригали лужайки, стараясь сделать их ровными и мягкими, как бархат. В других местах чистили теннисные корты.
Добрую дюжину километров Альдо крутил педали, не сворачивая с тропинки, кружившей между владениями, которые располагались все ближе к косам на окраине. И он понял сам, не нуждаясь в подсказках, что добрался до места, когда перед ним открылся океан. То, что он искал, стояло на выступе посреди поросшего соснами склона. Сойдя с велосипеда и опершись правой рукой о руль, он какое-то время смотрел на «это» со странной смесью гнева и презрения. Нужно быть полным безумцем, чтобы создать копию – весьма скверную! – символа могущества великих герцогов Тосканских. На тех, кто не был знаком с оригиналом и никогда не видел, как циклопические камни отливают золотом под нежным флорентийским солнцем, это жалкое подобие могло бы произвести впечатление, однако без двух галерей, огибающих благородный почетный двор, без двух-трех окон с каждой стороны копия являла собой тяжеловесное трехэтажное каменное здание с более короткой надстройкой на четвертом, что освобождало место для двух террас. Все остальное: высокие сводчатые окна, балюстрады и балконы – было воспроизведено точно, хотя и в миниатюре. Но как смехотворно выглядела каменная корона на вершине – словно вишенка на торте! А позолоченные решетки на окнах первого этажа и такие же входные ворота! Будучи истым венецианцем, Морозини никогда не любил флорентийские дворцы и считал их громоздкими, словно сейфы банкиров, которым в большинстве своем они и принадлежали! Дворец Питти' был исключением лишь благодаря великолепным садам с роскошной средиземноморской растительностью и изумительными по красоте фонтанами. Этот же сад больше походил на английский, чем на итальянский, хотя расположенный перед фасадом дома многоступенчатый фонтан с не работающими пока устройствами для пуска воды был создан с явной целью несколько облагородить общий облик имения.
Зато никакой суеты, связанной с уборкой, здесь не происходило, нигде не копались в земле садовники. Все казалось вымершим, безмолвным, слепым и глухим, а темно-серый песчаник, почерневший от зимних холодов и штормовых ветров, придавал зловещий вид сооружению, которое при должном уходе могло бы обрести своеобразную красоту.
Рассмотрев здание во всех деталях и убедившись в видимой заброшенности места, Альдо подумал, что было бы любопытно взглянуть на внутреннее устройство дома. Ведя велосипед рядом с собой, он двинулся вдоль стен, усеянных осколками стекла и спускавшихся до скал, которые служили границей владения. Здесь наверняка существовал служебный вход, и в поисках его должна была помочь узенькая тропинка, бежавшая через сосновый и ольховый лес, между густых зарослей кизила.
Действительно, примерно на высоте дома Альдо обнаружил в толстой стене небольшую низкую дверь, почти полностью скрытую плющом. Естественно, она была закрыта, и он наклонился, чтобы изучить замочную скважину. Не обладая виртуозным мастерством Адальбера, чьи проворные пальцы, казалось, способны были справиться с запором любой сложности, он все же приобрел некоторый опыт – такое умение всегда может пригодиться! – ив самых простых случаях мог надеяться на удачу. Этот старый замок, видимо, не принадлежал к разряду слишком хитроумных, и, внезапно преисполнившись оптимизма, он стал рыться в багажной сумке велосипеда и извлек оттуда железный крючок, которого обычно вполне хватало. Он уже собирался вставить его в скважину, но тут на запястье ему легла возникшая ниоткуда рука.
– Не делайте этого! На вас накинется свора демонов!
Он выпрямился и увидел, что рядом с ним стоит не мужчина, как ему показалось из-за низкого голоса и коротко стриженных седых волос, а женщина неопределенного возраста, чье лицо утеряло свежесть молодости, но еще не испытало разрушительного воздействия старости. Кожу уже изрезали морщины, как на начинающем сохнуть яблоке, но отвислых щек и второго подбородка еще не было. Казалось, ее вытесали из тех же камней, что Палаццо, однако при этом она слегка напоминала Полину, поскольку в одежде – блузка, юбка, вытянувшийся свитер – предпочитала серые тона. Но серыми у нее были и глаза, в которых угадывались сила и решимость.
– Что вы хотите сказать?
– Что, если вы вставите вашу отмычку в скважину замка, раздастся пронзительный звон, который взбудоражит весь дом.
– Не вижу в том большой беды: здесь никого нет!
– Вы так думаете? Что ж, попытайтесь!
Судя по всему, она не шутила. Как ни хотелось Альдо осуществить задуманный план, он взглянул на свой крючок с некоторым сомнением.
– Но ведь двери и существуют для того, чтобы в них входили. Как же мне попасть внутрь?