Энергетического теракта с подрывами нескольких подстанций и разрывами в важнейших ЛЭП специалисты ждали давно. Больно уж ненадежной и дефицитной стала энергетика РФ после реформирования «по Чубайсу». Еще в 2006 г. специалисты Министерства регионального развития отмечали исчерпание пропускной способности системообразующих электрических сетей 220 и распределительных 110 кВ московской энергосистемы, что ограничивало прием из Объединенной энергетической системы (ОЭС) Центра мощности для покрытия существующего и растущего дефицита. Уже тогда наблюдался дефицит реактивной мощности в районах электрических сетей и системы бывшего «Мосэнерго» в целом. Значительная часть источников реактивной мощности (ИРМ) оказалась выведенной из работы. Остальные уже обеспечивали в нужном объеме как выдачу, так и прием реактивной мощности. Не было системы автоматического предотвращения опасного снижения напряжения (АОСН) в сетях 110–220 кВ.
Если бы в администрации россиянского президента подняли бы свои архивы, то обнаружили бы записку Минрегиона еще 2006 года, где говорилось:
«…Отмечается недостаток современных программных средств управления, позволяющих производить оценку и анализ надежности работы Московской энергосистемы по текущим параметрам режима.
Отмечается низкая живучесть московской энергосистемы, проявившаяся в каскадном отключении ВЛ 220 и 110 кВ и в полном сбросе нагрузки на ряде электростанций «Мосэнерго» и в смежных энергосистемах, при наличии в Московском регионе потребителей с особо опасными производствами, не все из которых оснащены резервными энергоустановками…»
Все осложнялось низкой квалификацией управленческого корпуса. Подготовленные советские профи ушли, новые, россиянские, им в подметки не годились.
И вот энергетический мегатеракт случился. Страна РФ на какое-то время осталась фактически без центральной власти. На несколько дней Москва и прилегающие к ней регионы превратились в зону бедствия. Именно столько потребуется для восстановления нормальной работы энергосистемы. И снова ответственность взяли на себя таинственные «Моджахеды Кавказа».
…Свет в президентском кабинете зажегся. Где-то в подвалах Кремля ожили дизели резервной электростанции, дав электричество резиденции верховной исполнительной власти РФ. Поднялся по тревоге весь полк охраны Кремля.
Совершенно раздавленный обстоятельствами президент РФ трясущейся рукой подписал протянутый американцем лист бумаги. Это было официальное обращение Российской Федерации к блоку НАТО с просьбой о введении войск альянса на территорию страны. С этого момента РФ прекращала свое существование как суверенное государство…
– Это тоже ваших рук дело? – спросил президент.
– Нет! – решительно отрезал американец. – Это явно ваша внутренняя проблема. Немедленно сообщите командующим округам, что решение принято. С минуты на минуту в Москву вылетит группа наших офицеров для обеспечения связи между вашими и нашими военными. Ядерные арсеналы России должны быстро поступить под нашу совместную охрану. И дайте депешу в Приморье о том, что американская морская пехота должна занять Славянку и другие ключевые точки края. Нам нужно опередить китайцев!
Текущая реальность, 10 мая, Хабаровск
А события нарастали, как снежный ком.
В Хабаровске было около полудня, когда в городе грянули первые взрывы. Ракетные снаряды падали на столицу региона тучами, вспучиваясь чудовищными взрывами в нескольких местах Хабаровска. Взрывы образовывали несколько гигантских «ковров». Вылетали прочь оконные стекла, у людей лопались барабанные перепонки. «Ковры» покрыли штаб Дальневосточного военного округа и казармы нескольких расположенных в городе военных частей.
Это били из-за реки Амур сосредоточенные китайцами РСЗО: реактивные системы залпового огня. Благо, от окраин города до территории КНР – каких-то тридцать верст. В направлении Хабаровска китайская территория вытягивается этаким «курским выступом», образованным реками Амур и Уссури, причем в вершине этого выступа – городок Фуюань. С этого-то выступа и можно действовать артиллерией: хоть ствольной, хоть реактивной. Какой?
Вот, к примеру, 320-миллиметровая четырехствольная СЗО «Тип 96». Ее снаряды летят на 180 километров максимум. Можно – в осколочно-фугасном варианте. А можно – в кассетном, что выбрасывают противотанковые «бомбочки», покрывая землю их «ковром». Батарея таких монстров – 6–9 пусковых установок на шасси мощного авто «Тиема», 6–9 транспортно-заряжающих машин и передвижной командный пункт: «кибитка» на двенадцати колесах с аппаратурой спутниковой навигации, компьютерной системой управления огнем. Залп такой батареи небольшой город накрыть в состоянии – а уж штаб ДальВО в Хабаровске запросто.
Вы скажете, что наша РСЗО «Смерч» лучше. Ну, так зато «Смерчей» в РФ мало, мощной оборонной промышленности СССР больше нема – делать прекрасные РСЗО, в общем, некому: не осталось ни рабочих, ни инженеров. Все, знаете ли, в информационно-торговые сферы подались. А вот китайцы свои РСЗО производят по полной программе.
Ну хорошо, «Тип 96» – прямо монстр какой-то. Возьмем китайскую РСЗО попроще: трехсотмиллиметровую, десятиствольную А-100. Тяжелую реактивную систему залпового огня. Китайцы даже не скрывают, что при разработке А-100 их вдохновляла самая мощная «катюша» СССР – «Смерч». В китайском варианте, применяя усовершенствованный снаряд, А-100 бьет на те же 180 километров. И тоже ведь, читатель, либо осколочно-фугасными зарядами, либо с выбросом тучи кумулятивных противотанковых боеприпасов.
На 80 километров шибает своими тяжелыми эрэсами восьмизарядная китайская «Катюша» WM-80. Ее тоже вполне хватит для поражения важнейших целей в Хабаровске.
А еще огонь ведут 203-мм пушки-гаубицы образца 1994 года: их снаряды с донными газогенераторами пролетают все пятьдесят километров. Все нужные цели китайские товарищи дотошно разведали и вписали в сетку координат давным-давно. Сегодня приемники GPS есть чуть ли не у всех. А имея их, местоположение целей многочисленные агенты из КНР засекли со всех сторон.
А по каким целям в столице края и всего Дальневосточного федерального округа бьет издали агрессор? Что он крушит в пух и прах, пока американцы берут Сахалин, а Москва лежит в нокауте после терактов? Здесь – штабы военного округа и 11-й армии ПВО—ВВС. Казармы 270-й гвардейской мотострелковой дивизии и отдельной мотострелковой бригады. Зенитно-ракетный полк на восточной окраине города. В районе Красная речка, на юге города, – еще мотострелковый полк и позиции зенитчиков. Чуть к востоку от города, в Гаровке-2 – 825-й отдельный вертолетный полк на Ми-17. Есть в городе батальон охраны и обеспечения, есть смешанный авиаполк – из самолетов для перевозок армейского начальства. К запалу от города в тридцати километрах стоит учебный мотострелковый полк в Князе-Волконском. А южнее Хабаровска (но туда не стреляют) – хранилище ядерных боеприпасов в Корфовском.
Конечно, после неожиданного нападения США и Японии на Сахалин и Приморье надо было бы поднять весь ДальВО по тревоге, вывести войска из казарм и мест дислокации в поле. На всякий случай – вдруг агрессор по ним с воздуха саданет? Но боевая тревога привела весь округ к замешательству и развалу. Сразу же выяснилась вся гнилость и бессилие государственной «постсоветской» машины. Где половина, а где и 90 % техники не пожелали заводиться. Они стояли разукомплектованными, с мертвыми аккумуляторами двадцатилетней давности, без горючего, со снятыми узлами и механизмами. Оказалось, что придется бросать в боксах и гаражах тысячи танков, БМП, бронетранспортеров, самоходных орудий. Не могут сдвинуться с места сотни самолетов и вертолетов. Оказалось, что внушительные силы и средства округа существуют в большинстве своем только на бумаге или в виде мертвого «железа». А где-то совершенно необученные механики-водители опрокидывали свои машины, врезались в стены, сваливались в кюветы. Вот и вышло: большинство частей так и остались на месте. А те, что смогли выйти, оставили по обочинам дорог множество поломавшейся на ходу техники.
Что китайцам и было нужно.
…Снаряды еще рвутся в оцепеневшем от ужаса Хабаровске, как операторы уцелевших РЛС зенитно-ракетного полка С-300П обнаруживают на дисплеях радиолокатора тучу небольших малоскоростных целей на эшелоне в три тысячи метров. Сзади их нагоняют две крупные засветки, летевшие на высоте 12 километров со скоростью в 1300 км/час.
Оператор радара оглянулся на майора Иванова. Тот в тревоге на экран. Война началась, это – явно воздушное нападение. Но какое? Ну, вот эти жирные «мухи» – явно китайские истребители, нагло прущие на город. Но вот что это впереди них, мелкое и довольно тихоходное? Скорость – слишком низкая для крылатых ракет, по размерам цели – намного меньше вертолетов…
Думать больше не пришлось. Локаторы комплексов включились, готовясь к бою. Но было уже поздно.
Подлетающие цели были китайскими беспилотными машинами, копиями израильских «гарпий». Охотниками за зенитно-ракетными комплексами. А сзади их шли телеуправляемые старые истребители J-8. Они вынудили русских включить радиолокаторы, открывшись для «гарпий».
БПЛА выбросили огненные хвосты, вмиг обернувшись противорадиолокационными ракетами. Метнувшись наискось по небу огненной полоской, первая ракета рванула над антенной радара. Вспучился оранжевый шар взрыва, взметнулись вверх темные обломки. Вверх взмыли несколько русских зенитных ракет, но было уже поздно: «гарпии» рвались над РЛС наведения. Они взрывались даже над выключенными радарами, ибо запоминали их местоположение до прекращения излучения. ПВО Хабаровска оказалось полностью разбитым.
А куда еще целятся китайцы? В центр ПВО всего Дальнего Востока. В командный пункт 11-й армии ПВО—ВВС.
Задолго до этой войны (в 2008 г.) военный обозреватель газеты «Завтра» Владислав Шурыгин побывал здесь и написал вот что (http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/08/752/51.html):
«…И снова наша «Волга» петляет по хабаровским дорогам. За очередным поворотом трасса начинает круто забираться на одну из сопок. После натужного подъема, в который двигатель вложил все свои лошадиные силы, мы оказываемся на почти плоской, густо заросшей лесом вершине. Здесь, над Хабаровском, один из командных пунктов ПВО.
В покрытом плотным подлеском склоне сопки – бетонный квадрат входа. Его закрывает стальная герметичная «корабельная» дверь. По узкому бетонному тоннелю, рассеченному в нескольких местах такими же стальными дверьми, мы проходим внутрь и скоро оказываемся глубоко под землей, в залитой светом неоновых ламп «пещере» командного пункта. После весеннего буйства звуков он почти сразу бьет по ушам какой-то «глухой» подземной тишиной и почти хирургической чистотой – кругом керамическая плитка, свежая краска, аскетичная строгость. Из просторного зала, который, видимо, служит местом сбора расчета, в разные концы КП ведут двери. К одной из них мы и идем вместе с моим провожатым – начальником пресс-службы армии ПВО Сергеем Рощей. Заходим внутрь и оказываемся в самом «сердце» КП – зале боевого управления.
Своим устройством он чем-то странно напоминает кинотеатр. С одной стороны, как в кинотеатре, располагающиеся этажами «зрительские» ряды. Только их всего два и перед каждым такой же ряд столов. С другой стороны – громадный «экран» планшета. Сходство с кинотеатром дополняет приглушенный как перед началом фильма свет и мягко светящийся экран, испещренный какими-то символами и почти ацтекской графикой.
Для непосвященного – это странная, лишенная смысла какофония линий, цифр, непонятных символов и обозначений. Но для специалиста это точная «онлайн» картина воздушной обстановки над громадной территорией России. Верхний край планшета утягивается далеко на север в сторону Тикси, южный край заканчивается глубоко в Китае. Восток упирается в очертания Камчатки, а запад тонет в глубине Сибири. Все это зона ответственности хабаровской армии ПВО—ВВС.
Восемнадцать лет я не был на таком КП. Но после нескольких минут «слепоты» глаза вдруг начинают «читать» знакомые символы – узкий, ломаный серпантин воздушных трасс, густо сплетающийся над крупными городами, неровные, густо унизанные бусинками «отсечек» гирлянды «проводок» – сопровождаемых «глазами» КП самолетов. Фараоновские «картуши» идентификации – номер цели, скорость, высота. «Свои» самолеты – начало с «ноль», нарушители режима – с «единицы». Сейчас на планшете единиц нет…
За световым экраном планшета в полутьме движутся фигуры, похожие на персонажей театра теней. Это планшетисты. Те, кто наполняет планшет жизнью. Солдаты – «срочники» и женщины-контрактники. У каждого на голове наушники. По ним им передается информация. В руках главное его оружие – тряпка и специальный фломастер. В кармашке формы – трафарет «картуша». Работа планшетиста очень специфическая. Здесь нужны люди с особым типом координации. Мало того, что большую часть дежурной смены им приходится, как высотникам, проводить в полутьме на лесах – а верхний край планшета утягивается под самый потолок зала на высоте примерно четырех метров, но кроме этого, им еще необходимо переучить сознание на «зеркальное» письмо. Ведь все надписи наносятся с обратной стороны планшета и, следовательно, выполняются зеркально и по-восточному – справа налево…
Почти в центре верхнего ряда зала – кресло оперативного дежурного. Рядом с ним еще двое офицеров – старший помощник оперативного и помощник по группе контроля. За их спиной, в небольшом отсеке за столом с аппаратурой, две молодые женщины в камуфляже – связистки. В мирной обстановке – это весь расчет КП…»
Как видите, читатель, командный пункт ПВО округа остался таким же, как и в 1990 году. За восемнадцать лет ничего не изменилось. Да и с чего меняться-то? Финансирование мизерное, в РФ – научно-технический застой. Впрочем, так были устроены КП еще гитлеровских Люфтваффе, управлявшие отражением налетов англо-французских воздушно-бомбардировочных флотов на Германию. Тот же амфитеатр, те же планшетисты и связисты. Давно бы пора иметь электронные суперпанели с автоматическим отражением обстановки, как в подмосковном ЦККП – Центре контроля космического пространства. Да кому в Москве это надо? Наверняка и войну 201… года забарвский КП ПВО встретит все в том же виде…
«…Оперативный дежурный – майор Олег Маркелов. По движениям, реакции, коротким точным ответам видно, что он настоящий «зубр» ПВО. И это действительно так. Военное училище Олег Владимирович закончил еще в 1986 году в теперь уже зарубежном Вильнюсе. С тех пор военная судьба провела его почти по всему Дальнему Востоку. Служил в Комсомольске-на-Амуре, по побережью Охотского моря и вот теперь здесь, в Хабаровске.
Пока в воздухе затишье, он неспешно рассказывает о службе.
– …Если раньше, когда отношения с Китаем были напряженными, у нас была тут одна из самых «горячих точек», то сейчас это, наверное, самое мирное место на всей карте России. С востока нас прикрывают камчатцы, с запада сибиряки. Перед нами только две тысячи километров границы с Китаем, но китайцы себя ведут исключительно корректно. За все последние годы ни одного серьезного нарушения воздушной границы, ни одного пролета разведчиков. Иногда, бывает, их легкие самолеты, патрулирующие леса, случайно «чиркают» границу, но никогда не входят в наше пространство. Даже когда их разведчики возвращаются с патрулирования в Китайском море, они никогда не приближаются к нашим границам ближе, чем на триста – четыреста километров. Вообще они стараются себя никак не обозначать. В нашу сторону никаких действий не производить, а ведь у них с их стороны границы здесь развернуто сил примерно на порядок больше, чем у нас – три бригады ПВО и больше семисот самолетов. Но видно, что китайцы дорожат добрососедством. Если идет «транзитник» из Китая через нас – они его нам передают задолго до подлета. Видимо, по их доктрине, у Китая сейчас другой вероятный противник, и в этом случае Россию нужно сохранить, как хорошего союзника…
Коротко тренькает вызов. Маркелов подносит микрофон к губам:
– Отвечаю!
– …Откуда?
– Из Комсомольска на Хабаровск.
– Это Ан-двадцать четвертый?
– Да.
– Принял…
– …Работа на КП специфическая. Обстановка может меняться буквально за минуты. То в зоне ответственности – всего пара самолетов. А через пять минут их уже четырнадцать, а еще через десять уже двадцать пять. Особенно напряженно бывает летом, в сезон циклонов. В грозы, а они здесь очень сильные, диспетчеры стараются рейсовые самолеты обвести вокруг фронтов, и тогда в воздухе начинается такой хаос и столпотворение, что только успевай разворачиваться. Самолеты идут вне трасс, уходят к границе, расходятся на минимальных расстояниях. Тогда уже все, что называется, стоят по местам. Наша задача – контроль воздушного пространства, проводка самолетов. Фактически мы здесь единственная система, способная это делать. Держим, можно сказать, все дальневосточное небо в своих руках.
После провала 90-х система контроля за воздушным пространством только начала восстанавливаться. И если по границе с Китаем мы теперь держим сплошное радиолокационное поле, то на севере в нем еще зияют такие дыры, что там можно часами лететь и не быть никем обнаруженным. Еще в районе Камчатки поле есть, а потом по северу почти до самого Урала – дыра. Все радиолокационные роты еще в начале девяностых были отсюда убраны. Чтобы теперь эту дыру закрыть, нужны громадные средства. И во все провозглашенные реформы я лично поверю, лишь когда увижу эту дыру закрытой…»