Король вздрогнул, тело покрылось холодным потом. Теперь он узнал комнату — это была его спальня в главном дворце в Арборлоне. Темная фигура придвинулась к нему.
— Мой господин? — Испуганный голос Гаела прозвучал над самым ухом, юное лицо склонилось к нему. — Мой господин, вы очнулись?
— Что случилось? — пробормотал король хрипло, голос его изменился почти до неузнаваемости.
— Вас ранили, мой господин, в Клине Хельса. Сюда, — Гаел указал на левый висок. — Все время вы были без сознания. Мой господин, мы так волновались, так беспокоились…
— И сколько… я спал? — прервал пажа Эвентин. Он коснулся рукой головы, резкая боль пронзила висок и прошла вниз, по шее.
— Семь дней, мой господин!
— Семь дней!
Гаел направился к выходу.
— Я приведу вашего сына.
У Эвентина закружилась голова.
— Моего сына?
— Принца Андера, мой господин. — Паж уже стоял в дверях. — Он на Большом совете. Лежите, я приведу его немедленно.
Эвентин видел, как Гаел открыл дверь, слышал, как он быстро переговорил с кем-то в коридоре; потом дверь снова закрылась, король остался один. Он попробовал было слегка приподняться, но напряжение было слишком велико — он упал на подушки. Андер? Гаел сказал, что Андер на Большом совете? А ще же Арион? Вопросы громоздились один на другой, смятение охватило Эвентина. Что он делает здесь, в Арборлоне? Что случилось с эльфийской армией? Что стало с Саранданоном?
Он опять попытался приподняться и снова упал. Тошнота подступила к горлу. Внезапно он почувствовал себя старым, очень старым, словно годы его были медленной болезнью, которая изнурила и опустошила его. Король сжал губы. Если бы можно было вернуть хотя бы пять минут своей юности, пять минут — не больше, чтобы только хватило сил подняться с этой кровати! Гнев и решимость подстегивали его — Эвентин приподнялся и оперся на подушки, прерывисто дыша.
В дальнем конце комнаты Манке поднял лохматую голову. Король уже открыл рот, чтобы позвать к себе старого друга, но вдруг встретился с собакой глазами, и слова буквально застряли у него в горле. В глазах пса была ненависть, лютая ненависть, она обожгла Эвентина, как зимняя стужа. Король моргнул, не веря своим глазам, изо всех сил борясь с чувством отвращения, которое внезапно нахлынуло на него. Манке? Да разве он мог подумать?!
Не без усилия Эвентин отвел глаза, медленно оглядел спальню — драпировки на стенах, знакомую мебель, плотно задернутые портьеры. Он пытался успокоиться, но не мог.
«Я здесь совсем один, — внезапно подумал король, и беспричинный неудержимый страх охватил его, — Один!»
Он снова взглянул на Манкса. Пес спокойно смотрел на него, в глазах не было и следа той ненависти, столь очевидной еще секунду назад. Или ему просто почудилось? Старый пес приподнялся, потянулся и снова лег.
«Почему он не идет ко мне? — думал король — Почему он не подошел?»
Эвентин откинулся на подушки.
«Что это вдруг на меня нашло? — говорил он себе. — Уж не схожу ли я с ума?»
Ненависть в глазах пса, который был ему предан столько лет?! Манке — враг? Манке угрожает ему?! Нет, это просто игра его больного сознания.
Наконец из коридора послышались голоса. Потом дверь открылась, Андер прошел через комнату и склонился к отцу. Король обнял сына, потом слегка отодвинулся, пристально изучая сумрачное лицо Андера. Тот присел на край кровати.
— Расскажи мне все, — попросил Эвентин, голос его звучал глухо, но настойчиво.
Какое-то странное выражение промелькнуло в глазах Андера, король похолодел, но все-таки заставил себя задать вопрос:
— Где Арион?
Андер молча смотрел на отца. Лицо Эвентина застыло.
— Он погиб?
— В Желобе Ворла, — едва слышно ответил Андер.
Он хотел было что-то добавить, но остановится и медленно покачал головой. Глаза Эвентина наполнились слезами; руки его дрожали, когда он сжимал руки сына.
— Арион мертв? — повторит он. Нет, неправда! — кричали его глаза.
Андер кивнул и отвел взгляд.
— И Каел Пинданон.
Тишина, последовавшая за этим, буквально оглушила. Руки короля бессильно упали.
— Саранданон?
— Потерян.
Теперь они молча смотрели друг на друга, отец и сын, как будто лишь они двое знали какую-то тайну, столь ужасную, что даже между собой не могли обсуждать ее. Потом Андер крепко обнял отца. В полной тишине сын и отец держались друг за друга. Когда наконец король заговорил, голос его был спокойным и каким-то далеким:
— Расскажи мне об Арионе. Все. Не пропускай ничего.
Андер рассказал, как погиб брат, как они перенесли его тело из Разлома в Саранданон и как похоронили у Входа Баена. Потом он рассказал все, что произошло с первого дня битвы в Клине Хельса до возвращения армии в Арборлон. Эвентин молча слушал. Андер закончил; король еще какое-то время безучастно смотрел на отблески света масляных ламп, потом перевел взгляд на сына.
— Возвращайся на Большой совет, Андер. Делай, что должен, — Голос надломился, король помедлил. — Иди. Со мной все в порядке.
Андер неуверенно смотрел на отца.
— Я пошлю сюда Гаела…
Король покачал головой.
— Нет. Не сейчас. Я просто… — Он остановился и крепко сжал руку сына. — Я… горжусь тобой, Андер. Я знаю, как тяжело…
Андер кивнул, едва сдерживая волнение. Он взял руки отца в свои.
— Гаел в коридоре, позовешь его, если захочешь.
Он поднялся и направился к двери, но Эвентин окликнул его. Голос отца был как-то странно тревожен.
— Забери Манкса.
Андер подозвал собаку и вывел ее из комнаты, дверь мягко закрылась.
Снова один, на этот раз действительно один. Эвентин откинулся на подушки, закрыл глаза и погрузился в мысли о том ужасе, который случился с ними. Менее чем за семь дней лучшая армия Четырех земель была изгнана из своей собственной страны, бежала, как стадо овец от волков, из Разлома, потом из Саранданона, потом из лесов, у них остался лишь Арборлон, и здесь эльфам предстоит либо выстоять, либо погибнуть. Где-то внутри зашевелилось холодное, скользкое чувство — чувство собственного бессилия. Он, король, не предотвратил этого. И только он отвечает за все.
— Арион, — внезапно прошептал он и заплакал.
Глава 36
— Эретрия! — изумленно воскликнул Вил. С трудом превозмогая боль, он приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть ее лицо, — Что ты здесь делаешь?
— Спасаю тебя, — засмеялась она, озорные искорки зажглись в темных глазах.
Внезапно в полумраке за его спиной раздался какой-то шорох.
Вил тут же обернулся. Две женщины возились у шкафа в дальнем конце повозки, теперь Вил разглядел, что они полощут в кадке с водой какие-то тряпки. Долинец безотчетно поднес руку к голове — она была уже перевязана. Вил сморщился от боли.
— Не трогай, — Эретрия мягко отвела его руку. — Грязь попадет.
Вил торопливо огляделся.
— А где Амбель? Что вы с ней сделали?
— Твоя сестра? — Эретрия усмехнулась. — С ней все в порядке.
— Надеюсь, ты простишь меня, что я не слишком вам доверяю? — Он попробовал было подняться.
— Лежи, целитель! — Девушка толкнула его на подушки. Теперь она говорила почти шепотом, чтобы женщины не могли их услышать, — Ты что, боишься, что я хочу отомстить тебе за то, что ты оставил меня там, в Тирфинге? Ты так плохо думаешь обо мне? — Она засмеялась и вскинула голову. — Конечно, это было довольно глупо с твоей стороны — оставить меня там, но, может быть, теперь, если у тебя будет такая возможность, ты поступишь иначе? А?
— Ни в коем случае. Но где же Амбель?
— Если бы я хотела тебе зла, Вил Омсфорд, тебе или ей, я бы просто оставила вас обоих этим головорезам в Угрюмом Углу. С ней все в порядке. — Она повернулась к женщинам: — Ну-ка уйдите. Оставьте нас.
Женщины бросили свое занятие и скрылись за парусиновым пологом. Когда они вышли, Эретрия склонилась поближе к Вилу, настороженно глядя на него как-то сбоку.
— Ну и что мне теперь с тобой делать, Вил Омсфорд?
Он глубоко вздохнул.
— Как ты нашла меня, Эретрия?
Она усмехнулась.
— Очень просто. Слава о твоем великом искусстве распространилась по Угрюмому Углу за десять минут. Наверное, тебе понадобилось больше времени, чтобы вылечить эту толстую тетку, хозяйку гостиницы. А ты надеялся, что такое шумное представление пройдет незамеченным? Почему, ты думаешь, эти молодчики так заинтересовались тобой?
— Ты и об этом знаешь?
— Целитель, ты просто болван. — Она произнесла это почти что нежно и прикоснулась рукой к его щеке. — Мы, скитальцы, первыми узнаем обо всем, что происходит там, куда мы направляемся. Иначе мы бы просто не выжили — это ты, надеюсь, уже понял. Прослышав о твоем чудесном искусстве, любой, у кого есть хотя бы половина мозгов, сразу решит, что ты должен быть очень богатым человеком. И надо быть совсем уже круглым дураком, чтобы думать, что кто-то в этом злачном месте не позарится на чужие денежки. Жадность и вино — опасная смесь, целитель. Тебе очень повезло, что ты остался жив.
— Ты и об этом знаешь?
— Целитель, ты просто болван. — Она произнесла это почти что нежно и прикоснулась рукой к его щеке. — Мы, скитальцы, первыми узнаем обо всем, что происходит там, куда мы направляемся. Иначе мы бы просто не выжили — это ты, надеюсь, уже понял. Прослышав о твоем чудесном искусстве, любой, у кого есть хотя бы половина мозгов, сразу решит, что ты должен быть очень богатым человеком. И надо быть совсем уже круглым дураком, чтобы думать, что кто-то в этом злачном месте не позарится на чужие денежки. Жадность и вино — опасная смесь, целитель. Тебе очень повезло, что ты остался жив.
— Вероятно, — с досадой согласился Вил, — Мне следовало быть осторожнее.
— Да, совсем чуть-чуть. Но, к счастью, я сразу поняла, что это ты, и уговорила Кефело помочь мне разыскать тебя. А потом этот вопль из гостиницы… Да, ты бы мог покормить собой местных собачек.
— Очень приятно. — Вил поморщился. — Так Кефело знает, что я здесь?
— Знает. — Озорной огонек снова зажегся в ее глазах. — И это тебя пугает?
— Немного беспокоит, надо сказать, — согласился Вил. — Но почему он еще что-то делает для меня после всего случившегося в Тирфинге?
Эретрия склонилась еще ближе и обвила руками шею долинца.
— Потому что его дочь все-таки имеет кое-какое влияние на него. — Она пожала плечами. — К тому же у него было время поразмыслить обо всем и изменить свое мнение о тебе. Думаю, мне удалось убедить его: все, что случилось в Тирфинге, касалось не только тебя. Ты, в сущности, спасал жизнь рода.
Вил с сомнением покачал головой.
— Я не очень-то ему доверяю.
— И не надо, — согласилась она. — Сегодня, по крайней мере, он не будет тебя беспокоить. Но утром придет. А этим головорезам очень скоро надоест погоня за тенями, и они вернутся в кабак к свежему элю и к более доступному источнику доходов.
Потом она поднялась, мелькнула вспышкой синего шелка, а через минуту вернулась с влажным полотенцем и тазом чистой воды.
— Сейчас мы будем тебя мыть, целитель. Ты весь грязный, одежда у тебя рваная, и от тебя воняет потом. — Она помедлила, — Раздевайся, я помою тебя.
Вил покачал головой.
— Я помоюсь сам. Ты мне дашь что-нибудь надеть?
Она кивнула, но не двинулась с места. Долинец покраснел.
— Если ты не против, я бы все-таки вымылся сам.
Ослепительная улыбка озарила смуглое лицо.
— О конечно, я против.
Вил покачал головой.
— Ты неисправима.
— Ты — мой, Вил Омсфорд. Я ведь уже говорила тебе.
Улыбка исчезла, сменившись каким-то странным выражением, волнующим и манящим, и Вил моментально забыл обо всем. Эретрия склонялась к нему, медленно, неотвратимо, но он заставил себя отвернуться и быстро сел на кровати, изо всех сил борясь с головокружением.
— Так ты принесешь мне одежду?
На мгновение ее глаза потемнели от гнева. Потом она молча поднялась, достала из шкафа одежду и вернулась к нему.
— Можешь взять это. — Эретрия бросила цветные шелка на постель. Она смотрела куда-то мимо Вила, затем внезапно наклонилась и поцеловала его в губы. — Что ж, мойся и одевайся сам, если хочешь, — уходя, пробормотала она.
Эретрия вышла из повозки и пропала в ночи, не забыв, однако, запереть за собой дверь на защелку. Что бы там ни случилось потом, теперь она не могла позволить ему бежать. Вил быстро скинул старую одежду, наскоро обмылся и надел то, что дала ему Эретрия. Что ж, сидит вовсе не плохо, но это все-таки была одежда скитальцев, и долинец чувствовал себя в ней довольно неловко.
Едва он закончил одеваться, как дверь снова открылась — на пороге стояли Амбель и Эретрия. Эльфийка тоже была одета как все скитальцы: шелковые штаны и рубаха, широкий пояс с бахромой, волосы собраны в хвост высоко на затылке и завязаны яркой лентой. Испуганное выражение застыло у нее на лице. Первым делом она поглядела на голову Вила — в зеленых глазах промелькнула тревога.
— С тобой все в порядке? — быстро спросила она.
— Все в порядке. Я проследила, — холодно ответила Эретрия, потом показала на пустую кровать напротив кровати Вила: — Можешь спать здесь. Только не пытайтесь сбежать, все равно ничего не выйдет.
Она многозначительно улыбнулась Вилу, повернулась и пошла к двери, но все же не удержалась и оглянулась.
— Спокойной ночи, братец Вил. Спокойной ночи, сестрица Амбель. Добрых вам снов.
Усмехнувшись, она выскользнула из повозки; защелка задвинулась с яростным скрежетом.
Эту ночь долинец и эльфийка провели в повозке скитальцев. Они проснулись с первыми лучами солнца; свет нового дня проникал сквозь щели ставен, рассеивая сумрак внутри. Некоторое время Вил молча лежал, собираясь с мыслями и борясь с остатками сна. Потом он достал кошель с эльфинитами, проверил, на месте ли камни, и положил его обратно.
«Лишняя предосторожность совсем не повредит», — подумал он.
Потом он попытался было встать с кровати, но Амбель приказала ему немедленно лечь обратно. Она осторожно осмотрела рану и привела бинты в порядок. Вдруг случилось уж совсем неожиданное: Вил рванулся к Амбель и быстро поцеловал ее в щеку. Эльфийка покраснела и улыбнулась, ее детское лицо просияло.
Она не успела еще ничего сказать — внезапно дверь распахнулась, и вошла Эретрия: она несла поднос с хлебом, медом, фруктами и молоком. Сегодня на ней было прозрачное белое платье, оно окутывало загорелое тело, как дым. Эретрия ослепительно улыбнулась Вилу.
— Ты хорошо отдохнул, Вил Омсфорд? — Она поставила поднос ему на колени и хитро подмигнула. — Кефело сейчас придет говорить с тобой.
Девушка ушла, не сказав ни слова Амбель. Когда она вышла, Вил взглянул на эльфийку и беспомощно пожал плечами. Амбель через силу улыбнулась.
Через несколько минут появился Кефело. Он вошел без стука, слегка пригнувшись в дверях. Как обычно, старейшина был одет во все черное, только длинный плащ был ярко-зеленого цвета. В дверях скиталец снял с головы широкополую шляпу, радушная улыбка светилась на смуглом лице.
— A-а, эльфины. Целитель и его сестрица. Какая приятная встреча! Вы снова с нами. — Он поклонился, — До сих пор ищете свою лошадь?
Вил улыбнулся:
— Нет, уже не ищем.
Кефело задумчиво повернул свой длинный крючковатый нос к долинцу.
— Нет? Значит, вы заблудились? Я, конечно, не могу ручаться, но, по-моему, Арборлон должен быть где-то севернее.
— Мы уже были в Арборлоне и снова ушли, — ответил долинец, отодвигая в сторону поднос с завтраком.
— И пришли в Угрюмый Угол?
— Похоже, не мы одни.
— Да, похоже на то, — Скиталец уселся напротив них. — Ну я — ладно: иногда дела заводят меня в такие места, куда бы я поостерегся соваться просто так. Но ты, целитель? Что привело тебя в Угрюмый Угол? Вряд ли ты решил открыть дело и блеснуть своим врачебным искусством в такой убогой деревушке.
Вил колебался, прежде чем ответить. С Кефело надо держать ухо востро. Он уже достаточно хорошо знал скитальца: если тот обнаружит хоть что-то, из чего можно извлечь выгоду, он не преминет этим воспользоваться.
— Есть у нас одно дело, — небрежно произнес долинец.
Кефело поджал губы.
— И похоже, что ты ведешь его не особо умело, целитель. Если бы не я, ты бы сейчас валялся в какой-нибудь канаве с перерезанной глоткой.
Вил изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться. Старый лис! Он даже не упомянул о том, что спасла-то их Эретрия.
— Что ж, значит, мы опять у тебя в долгу.
Кефело пожал плечами.
— Тогда, в Тирфинге, я не мог оценить тебя по достоинству: тревога за моих людей взяла верх над моим личным расположением к тебе. Тогда я считал тебя виноватым во всем, что случилось, хотя должен был поблагодарить за помощь. И это меня беспокоило. Теперь я тоже спас тебя, и чувство вины не будет больше мучить меня.
— Я рад, что ты так думаешь, — Вил не поверил ни единому слову. — Здесь нам с сестрой пришлось очень тяжело.
— Тяжело? — Кефело изобразил на лице живейшее участие. — Может быть, я смогу как-то помочь? Если бы ты рассказал мне, что привело вас в этот опасный край…
«Ага», — подумал Вил.
Краем глаза он заметил, что Амбель предостерегающе нахмурилась.
— Я, конечно, предпочел бы управиться сам. — Вил делал все возможное для того, чтобы слова его звучали искренне. — Но боюсь, так у меня ничего не получится. Больше всего мне сейчас нужен проводник, знакомый с историей этой земли, с ее легендами и, естественно, чтобы он знал все здешние дороги.
Кефело потер руки.
— Отлично. Я мог бы посодействовать, да. В конце концов, я бывал в Диких дебрях уже не однажды, — он поднес длинный палец к виску, — и кое-что здесь знаю.
«Может быть, — подумал Вил. — А может быть, нет. Прежде всего Кефело хочет выведать, что мы здесь делаем».