Мейсон посмотрел на пальцы, сжимающие рукав его пиджака от "Братьев Брукс".
- Может, я и примитивен, как Эд и Джерри, - сухо сказал он. - Может, когда я вечером увидел, как эта история выползает с телетайпа, я и решил, что лучше быть мертвым героем, чем философом, который делится своей мудростью по вопросам морали и политики в коктейль-холлах Мэдисон-авеню.
- Ты будешь глупым мертвым героем, - со сдержанной силой произнесла она. - Тебе не хватает Эда и Джерри? Ты не подготовлен для игры в этой лиге, Мейсон.
- Значит, я обзаведусь соответствующей техникой, - тихо сказал он и коснулся ледяных пальцев, лежащих на его рукаве. - Спасибо, что дала мне понять - ты не так уж ненавидишь меня.
Она отпрянула от него:
- Нас еще ждут хлопоты. Похороны. - У Лауры дрогнул голос. Единственный оставшийся от семьи мужчина мог бы...
- Я обо всем позабочусь.
4
Когда Мейсон покидал дом, человек, поливавший из шланга ступеньки и тротуар перед зданием, с интересом посмотрел на него.
- Вы работаете тут дворником? - спросил его Траск.
- В этом квартале на моем попечении четыре дома. Может, в шикарной части города и используют контейнеры, но тут валяются кучи мусора. - Он показал на ручеек, подгоняемый его шлангом, который нес с собой россыпь сигаретных окурков и конфетных оберток.
- Я - брат Джерри Трасковера.
Морщины на лице собеседника изобразили искреннюю симпатию.
- Да, тяжелая история. Я хотел было зайти и поговорить с леди, но подумал, что сейчас, наверно, не время. Хорошо, что ребята в отъезде.
- Относительно арендной платы...
- О, теперь все в полном порядке, - заверил его собеседник.
- Теперь?
- Джерри немного задолжал во время болезни, но теперь они расплачиваются еще до конца месяца.
- Сколько он задолжал?
- Месяца за четыре-пять. Но когда Джерри вышел из больницы, он тут же все оплатил. Хозяин - очень порядочный человек. Зная все обстоятельства, он не беспокоил жильцов. Шестьдесят пять долларов в месяц не подкосили его.
- Он выплатил все скопом?
- Ага. Мы еще подумали, что, может быть, копы в участке пустили шапку по кругу...
Мейсон полез в карман за сигаретой. Он зажал ее губами, но не стал прикуривать.
- Вы знаете, куда Джерри и Лаура ходили за покупками? За продуктами и всем прочим? Я подумал, может, что-то нужно...
- К Ферручио. В квартале отсюда.
- Благодарю. Если миссис Трасковер будет нуждаться в помощи...
- Можете на меня рассчитывать.
- Я предполагаю, что хоронить будут отсюда?
- Еще не знаю, как все будет организовано.
Через полчаса Мейсон, держа под мышкой утреннее издание "Ньюс", снова очутился в кабинете капитана Силвермена.
- Вы отвели нам не так много времени, мистер Траск, - сказал Силвермен. - У меня кое-что нашлось на Хоукинса... но, скорее, пустяки. О Гантри пришлось собирать сведения на побережье.
- Так что относительно Хоукинса?
- Билл Хоукинс был зарегистрирован как докер.
- А я думал, что он был подменным поваром.
- Он был и тем и другим. Когда пять лет назад Портовая комиссия взялась за дело, всем докерам пришлось зарегистрироваться. Чтобы оставаться в списках, они должны были работать или хотя бы показываться на работе не менее восьми дней в месяц. Что Хоукинс и делал, в то же время подрабатывая на стороне поваром. В ночные смены. Криминала у него не так уж и много. Пара взломов и попыток совращения несовершеннолетних. Драка на одном из молов. Ни разу не сидел.
- Мог ли он работать носильщиком... скажем, вчера... на "Принцессе Генриетте"?
Силвермен прищурился:
- Мог бы. - Капитан снял трубку и попросил соединить его с информационным отделом Центра занятости на Четырнадцатой улице. На другом конце трубку снял кто-то, кого он знал. - Можешь ли проверить, работал ли парень по имени Вильям Хоукинс вчера на пирсе Р? Да, тот самый. Спасибо. Положив трубку, полисмен посмотрел на Мейсона: - Они в курсе истории со стрельбой и все знали без всякой проверки.
- То есть он был на пирсе Р?
Силвермен кивнул.
- Фланнери работал в том же районе?
- В общем-то да. Но...
Мейсон разложил на столе Силвермена газету и показал на изображение Дойла Гантри.
- То есть вчера трое из них были на пирсе или рядом с ним. Пиларсик явился скупщиком краденого.
- Похоже, что все совпадает, - пробормотал Силвермен.
- Ну и?..
- Ну и что же теперь делать? - пожал плечами капитан. - Все они мертвы.
Мейсон извлек из кармана очки и стал протирать их.
- Вы назвали ростовщичество старым рэкетом "шесть за пять", капитан. Что вы имели в виду?
Силвермен снова пожал плечами:
- Вы одалживаете пять, а в конце недели платите шесть. Кредит из двадцати процентов.
- А если не успеваете заплатить?
- Значит, на следующей неделе платите двадцать процентов уже от шести.
Мейсон уставился на него:
- Вы хотите сказать, что если одолжили пятьсот, то к концу недели платите шестьсот? И семьсот двадцать через неделю?
- Математика простая, - подтвердил капитан.
Траск промокнул платком бисеринки пота на лбу.
- Когда Джерри вышел из больницы, то задолжал квартирную плату за пять месяцев, - задумчиво сказал он, словно припоминая факты, а не разговаривая с Силверменом. - То есть триста двадцать пять долларов. Ферручио, бакалейщику, он задолжал еще две сотни. Я проверил у него. Но Джерри расплатился со всеми разом. - Мейсон не сводил с Силвермена широко расставленных глаз. - Все думают, будто ваши люди пустили шапку по кругу. Это было?
Силвермен потянулся за окурком сигары в пепельнице на столе.
- Нет, - помолчав, сказал он.
- Значит, если Джерри одолжил пять сотен у такого, как Фланнери, в конечном итоге он оказался должен ему две или три тысячи. Как вы противостоите такому рэкету, Силвермен? Ведь это противозаконно, не так ли?
- Конечно это незаконно. Противоречит банковскому законодательству Штатов. Чрезмерные проценты. Но что вы можете сделать? Кто даст показания? Человек, который одалживает, нуждается в деньгах. Если он начнет выступать, окажется на мели. Обосновать обвинение не удастся. И так длится уже сотню лет, мистер Траск.
- А если коп попадается на крючок, как он отдает долг, Силвермен? Явно не из своей зарплаты.
- Коп не попадается на крючок. Он знает, к чему это ведет.
- Конечно, знает, - согласился Мейсон. Лицо его блестело от пота. Рубашка прилипла к телу, словно он окунулся в воду. - Но у него жена и двое детей, которые могут оказаться на улице, а он не может прийти к брату за помощью, потому что слишком горд. Он придумывает разные способы, которые, как ему кажется, помогут расплатиться с Фланнери, но они не срабатывают. Вот мы и пришли ко вчерашнему дню.
- Минутку, мистер Траск. Вы все это просто выдумали.
- Да? Что ж, проверьте эту выдумку, капитан. Нед Хоукинс, стюард, знал, в каком из чемоданов хранятся драгоценности. Камни мисс Шанд. Он дал знать своему брату Биллу, носильщику. Мистер Дойл Гантри прибыл к причалу поздравить мисс Шанд с возвращением и отвлек ее. Когда таможня проверила багаж, братец Билл подхватил чемодан, в котором лежали драгоценности. На улицу он вышел не через общий проход. Он двинулся по пути, который контролировал полицейский в штатском, в данном случае Джерри, - тот должен был направлять пассажиров и носильщиков к другому выходу. Но братец Билл прошел через этот выход, и, когда он изымал драгоценности из чемодана, полицейский смотрел в другую сторону. Далее братец Билл доставил драгоценности Пиларсику, который ждал его на станции подземки "Таймс-сквер". Пиларсик передал их кому-то еще, кто исчез до появления Джерри. Пиларсик расплатился с Гантри и братцем Биллом, передав им их долю. Здесь же был и Фланнери, который взял сумму, причитавшуюся Джерри! Джерри не собирался брать эти деньги, Фланнери получил его долг. И вот тут у Джерри что-то сдвинулось, и он открыл огонь по подельникам. Может, Джерри в самом деле сошел с ума, но он не мог этого вынести. Может, он и покончил бы с собой, но опоздал, и драгоценности уплыли. Я думаю, он хотел забрать их, чтобы выйти чистым из этого дела - то есть вернуть драгоценности. - Мейсон с трудом перевел дыхание. - Что вы об этом думаете, Силвермен?
Капитан растер щетинистый подбородок.
- Смахивает на правду, - неохотно признал он. - Но что вы от меня хотите? Все мертвы. Все ваши слова - только теория. И если даже не теория, все равно никто не проронил бы ни слова.
Мейсон был весь в поту, струйки которого текли под рубашкой. У него дрогнул голос.
- Те пятеро, что погибли сегодня утром, - сущая мелочь, Силвермен, и вы это знаете. Что вы собираетесь делать с настоящими вымогателями, ворами и убийцами, которые прячутся за сценой?
В глазах Силвермена вспыхнули гневные огоньки, но он сдержался.
- Послушайте, мистер Траск, я скажу вам то, что не говорил никому из своих коллег - в форме ли, в штатском, - которые служат в моем отделе. Как вы сказали, убитые - это мелкая сошка. У нас лучший окружной прокурор. В нашем округе - лучший полицейский комиссар города. Портовая комиссия проделала огромную работу, вычерпывая бездонные колодцы грязи в нью-йоркском порту. Но вы знаете, в чем проблема порта? Любовь к грязным деньгам. Я привожу вам слова отца Корридана, известного местного священника. Любовь к грязным деньгам, говорит он. К доллару, или к тысяче, или к десяти тысячам. К миллиону! Забывая о существовании Бога, деньги стараются получить любым возможным способом, говорит священнослужитель. А мы пытаемся противостоять этому нечестивому союзу, который гребет под себя баксы, - союзу бизнеса, политики, коррумпированных профсоюзов и уголовного мира. В регистре портовиков тридцать тысяч человек, и все они, задавленные страхом, хранят молчание - есть или нет комиссия, есть или нет окружной прокурор и полиция. Ваш брат попал в эту машину убийств, вымогательств, взяток и краж - и у него поехала крыша. Но я ничего не могу здесь поделать, мистер Траск, ибо и я мелкая сошка. И вы тоже ничего не можете поделать, так как и вы - мелкая сошка. - Он грохнул по столу могучим кулаком. - Вы знаете, кто управляет этим районом порта? Я знаю. Знает и комиссар полиции, и окружной прокурор, и Портовая комиссия. Рокки Маджента - вот кто. Вам знаком его послужной список, мистер Траск? Тайная торговля алкоголем в двадцатых, затем наркотики, предоставление "крыши", букмекерство, торговля проститутками. Когда в начале тридцатых годах к власти пришли крикливые либералы и стал действовать акт Вагнера, по которому рабочие получили право на организацию, дела вроде пошли на лад. У рабочего люда появилась возможность бороться за свои права. Но кто вдруг встал во главе местного продажного профсоюза? Рокки Маджента и его люди. Рабочий человек вдруг узнал, что за право на работу надо платить. Эта плата исчислялась миллионами. Кому принадлежали ссудные и букмекерские конторы? Мадженте и компании. Наконец дела пошли настолько плохо, что законодательные собрания Нью-Йорка и штата Нью-Джерси обратились в комиссию по уголовным делам, созданную губернатором Дьюи, а он организовал Портовую комиссию, дав ей право на поголовную чистку. Та проделала чертову уйму работы, мистер Траск, но вы не можете за пять лет вычистить то, что копилось полвека. И знаете что, мистер Траск? Я сижу в своем кабинете, читаю газеты и узнаю, что Рокки Маджента отправляется в свое загородное поместье в Нью-Джерси, собираясь провести там несколько дней. Вы понимаете, что мне становится известно? Тут, в порту, кому-то предстоит умереть. Может, даже на моем участке. Потому что Рокки организует для себя алиби. Я смотрю во все глаза, и комиссия смотрит во все глаза - комиссия, где всего-навсего пятьдесят следователей, которым необходимо обслуживать семьсот пятьдесят портовых миль Нью-Йорка и Нью-Джерси! Может, нам повезет и мы что-то ухватим. Но большей частью нам не везет. А если все же выпадает удача и мы прихватываем болтуна, он отказывается говорить. Он знает, что в таком случае его жена и дети будут живы и сыты. А кого-то убивают, и никто не несет ответственности за это. Пелена молчания все плотнее, и все труднее проникать сквозь нее. - Силвермен устало откинулся на спинку кресла. - Мне очень жаль Джерри, мистер Траск. Он был хорошим копом, пока у него не начались неприятности. Видите, я готов взять на вооружение вашу теорию, если вам угодно. Но никто из нас - ни вы, ни я - не сможет пустить ее в ход. Так что идите домой и обдумайте урок, который вы получили от старой перечницы, - а он нелегким путем обрел эти знания.
- Послушайте, мистер Траск, я скажу вам то, что не говорил никому из своих коллег - в форме ли, в штатском, - которые служат в моем отделе. Как вы сказали, убитые - это мелкая сошка. У нас лучший окружной прокурор. В нашем округе - лучший полицейский комиссар города. Портовая комиссия проделала огромную работу, вычерпывая бездонные колодцы грязи в нью-йоркском порту. Но вы знаете, в чем проблема порта? Любовь к грязным деньгам. Я привожу вам слова отца Корридана, известного местного священника. Любовь к грязным деньгам, говорит он. К доллару, или к тысяче, или к десяти тысячам. К миллиону! Забывая о существовании Бога, деньги стараются получить любым возможным способом, говорит священнослужитель. А мы пытаемся противостоять этому нечестивому союзу, который гребет под себя баксы, - союзу бизнеса, политики, коррумпированных профсоюзов и уголовного мира. В регистре портовиков тридцать тысяч человек, и все они, задавленные страхом, хранят молчание - есть или нет комиссия, есть или нет окружной прокурор и полиция. Ваш брат попал в эту машину убийств, вымогательств, взяток и краж - и у него поехала крыша. Но я ничего не могу здесь поделать, мистер Траск, ибо и я мелкая сошка. И вы тоже ничего не можете поделать, так как и вы - мелкая сошка. - Он грохнул по столу могучим кулаком. - Вы знаете, кто управляет этим районом порта? Я знаю. Знает и комиссар полиции, и окружной прокурор, и Портовая комиссия. Рокки Маджента - вот кто. Вам знаком его послужной список, мистер Траск? Тайная торговля алкоголем в двадцатых, затем наркотики, предоставление "крыши", букмекерство, торговля проститутками. Когда в начале тридцатых годах к власти пришли крикливые либералы и стал действовать акт Вагнера, по которому рабочие получили право на организацию, дела вроде пошли на лад. У рабочего люда появилась возможность бороться за свои права. Но кто вдруг встал во главе местного продажного профсоюза? Рокки Маджента и его люди. Рабочий человек вдруг узнал, что за право на работу надо платить. Эта плата исчислялась миллионами. Кому принадлежали ссудные и букмекерские конторы? Мадженте и компании. Наконец дела пошли настолько плохо, что законодательные собрания Нью-Йорка и штата Нью-Джерси обратились в комиссию по уголовным делам, созданную губернатором Дьюи, а он организовал Портовую комиссию, дав ей право на поголовную чистку. Та проделала чертову уйму работы, мистер Траск, но вы не можете за пять лет вычистить то, что копилось полвека. И знаете что, мистер Траск? Я сижу в своем кабинете, читаю газеты и узнаю, что Рокки Маджента отправляется в свое загородное поместье в Нью-Джерси, собираясь провести там несколько дней. Вы понимаете, что мне становится известно? Тут, в порту, кому-то предстоит умереть. Может, даже на моем участке. Потому что Рокки организует для себя алиби. Я смотрю во все глаза, и комиссия смотрит во все глаза - комиссия, где всего-навсего пятьдесят следователей, которым необходимо обслуживать семьсот пятьдесят портовых миль Нью-Йорка и Нью-Джерси! Может, нам повезет и мы что-то ухватим. Но большей частью нам не везет. А если все же выпадает удача и мы прихватываем болтуна, он отказывается говорить. Он знает, что в таком случае его жена и дети будут живы и сыты. А кого-то убивают, и никто не несет ответственности за это. Пелена молчания все плотнее, и все труднее проникать сквозь нее. - Силвермен устало откинулся на спинку кресла. - Мне очень жаль Джерри, мистер Траск. Он был хорошим копом, пока у него не начались неприятности. Видите, я готов взять на вооружение вашу теорию, если вам угодно. Но никто из нас - ни вы, ни я - не сможет пустить ее в ход. Так что идите домой и обдумайте урок, который вы получили от старой перечницы, - а он нелегким путем обрел эти знания.
Казалось, в маленьком кабинете не хватало воздуха и невозможно было вздохнуть. Мейсон, по окаменевшим скулам которого стекал пот, несколько секунд молча смотрел на Силвермена.
- Кто был близок к Игроку Фланнери? - спросил он тихим, еле слышным голосом.
- Идите домой! - рявкнул капитан.
- Кто был близок с Фланнери?
Силвермен тяжело поднялся из-за стола:
- Послушайте меня, Траск. Вы потеряли двух братьев. Один из них погиб в честном бою с бандитами этого города. Другой, возможно, сошел с ума от отчаяния, ибо сам впутался в уголовщину. Я не имел возможности что-либо сделать ни для одного из них. И если портовая землечерпалка вытащит из-под одного из причалов ваш труп с ногами в бочке с бетоном - да, такой способ все еще в ходу, - то и в этом случае я буду бессилен.
- Кто был близок с Фланнери?
- Ну что ты сделаешь с этим психом? - вопросил небеса Силвермен. Хорошо. В регистре портовиков числится его брат. Я думаю, вы его найдете в том же информационном центре службы занятости, что и Хоукинса. Четырнадцатая улица. Он парень крутой: занимает немалый пост в банде Мадженты. Микки Фланнери.
- Спасибо. - Мейсон направился к дверям.
- Может, все это долбаное семейство Трасковер сошло с ума! - взорвался Силвермен. - Предупреждаю, что помочь вам я не смогу!
Мейсон повернулся, и на лице его блеснула скупая улыбка.
- Вы сможете рассказать мне, когда Рокки Маджента соберется покинуть город, - сказал он. - И теперь я знаю достаточно, чтобы работать под прикрытием. Не так ли?
С лица его сползла улыбка.
За спиной Мейсона тихо закрылась дверь.
Силвермен с такой силой врезал кулаком по столу, что все предметы на нем подпрыгнули.
Глава 2
1
Этим же утром, в четверть девятого, Мейсон Траск по узкой лестнице поднялся в информационный центр № 2 службы занятости Портовой комиссии. Центр был расположен на Четырнадцатой улице, в полутора кварталах от реки. Он занимал просторное чердачное помещение на втором этаже ветхого кирпичного здания. Строение было бы совершенно пустым, если бы в одном крыле его за стеклянной перегородкой не располагался офис, состоящий из ряда окошечек, как в банке, за которыми находились пожилые женщины.
На стенах висели таблички: "Помощники стропальщиков", "Палубные матросы", "Бондари", "Плотники", "Перегрузка зерна", "Носильщики". Их рассматривали несколько сот человек: высокие и маленькие, молодые и старые безликая серо-коричневая масса; все стояли почти в полном молчании, ожидая, когда начнут звонить телефоны.
Мейсон, переступив порог, вошел в помещение и тут же услышал свист, тонкий и длинный, который быстро сошел на нет. Ровный гул разговоров не изменил своей тональности, но тем не менее Мейсон заметил, что почти каждый из присутствующих бросил на него беглый взгляд. Человек, стоящий в нескольких футах от него, чиркнул пальцем по горлу.
В зале стояла жуткая духота, воздух, пропитанный влагой, тяжело висел над головами. Мейсон сунул очки в нагрудный карман и направился к одной из женщин за окошком.
До создания Портовой комиссии в 1953 году одним из самых больших пороков нью-йоркского порта был метод найма на работу. Около половины восьмого утра на том пирсе, где предполагалась работа, собиралось четыреста - пятьсот человек. К восьми появлялся бригадир, который взбирался на ящик. Его обступали безработные. У некоторых из них под ленты шляп были заткнуты спички или же в лацканах пиджаков торчали булавки - словом, какие-то опознавательные знаки. Бригадир знал, что эти соискатели дали согласие отдать часть дневного заработка за право получить работу. Знал он и других, которые по поручению гангстерских боссов контролировали состояние дел на его участке. Из этих соглядатаев и соглашателей бригадир набирал сто - двести человек, хотя на дневной подряд надо было куда больше народу. Остальным приходилось лишь ждать у моря погоды, поскольку они уже опаздывали на другой пирс, где тоже шел набор. Неудачники проводили время в размышлениях, как прокормить семью и уплатить за квартиру, или же погружались в мрачное пьянство; случалось, они обращались к криминальным ростовщикам, которые всегда были под руками; раздобыв пару долларов, безработные спускали их букмекерам в призрачной надежде на финансовое чудо. Даже при согласии отдавать часть заработка шанс получить работу оставался весьма сомнительным, поскольку на двадцать тысяч рабочих мест в данном районе претендовало больше пятидесяти тысяч человек.
Комиссия положила конец такому положению дел. Теперь докеры должны были регистрироваться. Исчезла возможность наниматься на работу на стороне. Докеры знали, что не получат права на нее. Информационные центры службы занятости стали функционировать в Нью-Йорке, Бруклине, Статен-Айленде и Нью-Джерси - всего их было тринадцать. Весь наем шел только через эти центры. Появились стабильные бригады, в которые входило от двадцати одного до двадцати трех человек, - они неотлучно работали на одном пирсе и по утрам, не заходя в центр занятости, сразу же приступали к своим обязанностям. Работа стала носить упорядоченный характер. Всегда можно было получить информацию о приходе или отплытии кораблей.