— А-а-а-а! — явно смутившись, парнишка уселся на лавку и поставил дубину в угол. — А я слышу — будто бы орет кто-то, кого-то бьют…
— Это музыка такая, Олекса, Маша уселась рядом, успокаивающе погладила парнишку по руке. — Как у нас, в Новгородчине, — калиновый перепляс или ящерины песни, помнишь ведь?
Марьюшка поднялась, начала притопывать, прихлопывать, запела:
Ухватила Олексу за руку:
— А ну-ка повеселись с нами!
— Ой, боярыня… стыдно мне… Да и с чего веселиться-то? Неужто сегодня праздник какой?
— А у нас каждый день — праздник! — Миша уже подскочил с наливкой, налил по стопкам:
— А ну-ка… За здоровьишко! Оп! Хорошо пошла… Еще по одной?
— Ой, хватит, хватит…
— Ну, давай, Олекса, покажи хваленый ваш калиновый перепляс!
После третьей стопки уговаривать парня уже не пришлось. Пригладив волосы — экий гарный хлопец! — Олекса прихлопнул, притопнул и принялся выделывать такие коленца, что всякие там репперы-брейкеры обзавидовались бы, ежели б увидали.
Марьюшка тоже пустилась в перепляс, а Ратников захлопал в ладоши.
— Оп, оп, оп!
А потом врубил музыку… ремикс «Бони-М».
— А ну, давайте-ка… Санни… Ай лав юу-у-у…
Наплясавшись, утомились, подхватив раскрасневшуюся супружницу, Михаил повалился на тахту, Олекса же, тяжело дыша, уселся на лавку…
— Здравствуйте! Вот не знал, что у вас тут дискотека.
В дверях стоял Артем — яркий, словно солнечный лучик, в желтой футболке и темно-голубых шортах. Стоял и щурился — бьющее в распахнутое окно солнце попадало ему прямо в глаза:
— Иду… слышу — музыка.
— А, Тема! — Маша вскочила на ноги. — Это они меня плясать учили… Садись с нами обедать.
— Так рано еще… — мальчишка похлопал ресницами. — Ты ж, Маша, сказала — за черникой сегодня пойдем.
— Пойдем, а как же?! Я ж обещала, помню…
— Привет, Артем, — Ратников поздоровался с гостем за руку и кивнул на Олексу. — Знакомься… Двоюродный племянник с Севера приехал. Он там в оленеводческом техникуме учится.
Артем снова моргнул:
— Неужто в оленеводческом?
— Шучу… Ну, в общем, знакомьтесь, его Олекса зовут…
— Очень приятно. А я — Артем.
— Только ты, Артем, тссс… никому в поселке про Олексу не говори, понял? — сделав страшные глаза, предупредил Михаил. — Есть, видишь ли, одна девчонка… в невесты к Олексе нашему набивается… вот он от нее сюда и сбежал, а та, невеста, ищет!
— Да что вы такое говорите, дядя Миша, — парнишка обидчиво нахмурился. — Неужто я скажу хоть кому-нибудь? Я же не болтун! Да и вообще, кроме Маши и вас, ни с кем особенно не общаюсь.
— А ты вот так и собрался за ягодами… в шортах?
— Так в лесу-то — сушь!
— А комары?
— Ой… — Артем озадаченно почесал затылок.
— Ладно, — Ратников хлопнул его по плечу. — У нас спрей имеется… Я вот чего думаю, Машенька… А что, если нам на Танаево озеро съездить? Черники там, говорят, тьма!
— На Танаеве-то? — задумчиво переспросила Маша. — Что-то не слышала.
— Поедем, поедем, — Михаил уже ходил по горнице кругами. — Собирайтесь! Ты, Олекса, тут пока побудь за хозяина, а мы съездим. Заодно — поищем кое-что, посидим… На Танаеве-то и искупаться можно… О! Пива заодно по пути прикупим, а то кончилось.
Яркое солнышко, проникая сквозь темно-зеленые кроны высоких сосен, рассыпалось мириадами лучистых изумрудных, голубых, янтарно-желтых брызг, таких же, как и усыпанные прошлогодней хвоей тропки, поросшие с обеих сторон густыми, отбрасывающими иссиня-черные тени папоротниками, среди которых жужжали шмели, порхали бабочки и темно-голубые, с иллюминаторами-глазами, стрекозы.
Пахло жимолостью, тягучей сосновой смолою и барбарисом. С озера несло свежестью, однако денек выдался жаркий, даже здесь, в лесу, бросало в пот. Хорошо хоть озеро рядом.
Пошарив в кустах, Ратников вытащил из кармана куртки баночку «Холстейн», откупорил… Ах!!! Ну до чего же благодатный напиток, особенно сейчас, в жару! Уфф…
Ну до чего ж хорошо кругом!
— Дядя Миша… А вы ведь не чернику ищете!
— Я? С чего ты взял?
Склонив голову набок, Артем смотрел на Ратникова и улыбался:
— Да так. Я же не дурак, вижу.
— Хм, — Михаил уселся на старый, поросший серовато-зеленым мхом пень и сделал долгий глоток. — Ну, и что же ты видишь?
— А все… — мальчик хитро прищурился. — Черника во-он там, где не так сухо… где Маша и я вот был… А вы все вокруг тропинок ходите-бродите, но кустам шарите — ясно, ищете что-то. Что-то такое потеряли? Вы мне скажите, дядя Миша, я вам помогу, ну вот, честно-честно! У меня глаза знаете какие зоркие — ого-го! А вы уже это… в возрасте…
— Вот спасибо! — Ратников не выдержал, расхохотался. — Старым меня обозвал.
— Да не так все!
Михаил с минуту подумал, неспешно допивая пиво. Артем терпеливо ждал, не уходил — вот ведь упрямый чертенок! А с другой стороны — почему бы и нет? Хочет помочь — пусть помогает. В конце концов, ведь не ради черники они сюда явились, ягод этих и около усадьбы полно…
— Ладно, Тема, так и быть, скажу. Только ты — тсс…
Мальчишка обрадованно закивал:
— Могила!
— Вещицу одну ищу… браслетик стеклянный… желтенький такой, в виде змейки, витой. Здесь где-то потеряли…
— А-а-а, — протянул Артем. — Понятно. Тогда вы, дядя Миша, давайте здесь и ищите, а я — во-он от той елки.
— Давай, — выкинув банку в болото, Ратников махнул рукой.
Они прочесали всю округу, рыскали часа два и совершенно без всякого результата. Ни-че-го! Хотя, конечно, стеклянный браслетик — это такая штука, что не очень-то и заметишь, особенно — в старой хвое.
Вообще, Миша понимал, что, наверное, зря затеял все эти поиски… но надо же было хоть что-то делать. Может быть — и не зря все это?
— Дядя Миша! — Тема метнулся к кустам… миг — и нет его, лишь сверкнула за ветками желтенькая футболочка, Ратников насторожился обрадованно — вдруг, да и впрямь мальчишка нашел чего?!
— Не, Михаил Сергеевич, — выбравшись на тропу, Артем обескураженно развел руками. — Бутылка разбитая на солнце сверкнула… вот и показалось.
— Ничего, бывает…
— А я вот думаю, дядя Миша, может, надо у местных девчонок спросить? Если у кого такие браслетики и будут — так у них только, — мальчик потер рукой левую щеку и скривился.
— Ты чего, парень? — обеспокоился Михаил. — Зуб заболел аль укусил кто?
— Правый верхний резец что-то побаливает, — совсем по-взрослому пояснил мальчишка. — Кариес, наверное, или пародонтоз. В городе обязательно к врачу пойду.
— Ишь ты… И не боишься?
— Не-а. Вон…
Тема показал сгиб руки… с проколотой, словно у наркомана веной, улыбнулся:
— Знаю, знаю, о чем вы подумали! А вот и нет — не наркоман я.
— Да ла-адно…
— Это мне Алия, медсестра наша, витамины колет… не часто, но… Говорит, что для поддержания. Улыбается всегда, Алия-то, шутит… только глаза у нее какие-то ненастоящие… не знаю, как объяснить, но… А вообще-то я процедур не боюсь, у меня же мама врач… была…
Артем опустил голову — казалось, вот-вот заплачет, но нет, справился с накатившей вдруг грустью, улыбнулся даже… нерадостно улыбнулся — да и с чего радоваться-то? — а так, уныло и словно бы недоумевающе. Немного помолчав, спросил негромко:
— Дядя Миша… а почему так?
Ратников непонимающе моргнул.
— Ну… за что мне все это? — скривив губы, пояснил мальчишка. — Жил себе, жил… и вот, сразу оба…
Миша ничего не сказал — а что тут скажешь? Погладил мальчишку по голове, взъерошил волосы. Артем и тут не заплакал, лишь шмыгнул носом.
— Я говорю, девчонок местных расспросить надо.
— Расспросим, — улыбнулся Ратников. — Специально на танцы сегодня зайдем.
— Нет, Михаил Сергеевич, не на танцах надо, — Артем наклонил голову и хитровато прищурился. — Те девчонки, про которых говорю, на танцы, наверное, еще не ходят.
Миша пригладил волосы и, усевшись на валявшееся у тропинки бревно, заросшее папоротниками и высокой травою, пристально посмотрел на мальчишку:
— А ну-ка давай поподробней! Что у тебя там за мысли бродят?
Тема сел рядом:
— Я вот думаю, что такие браслетики, про которые вы рассказывали — это ж стекляшка дешевая, так?
Ратников хмыкнул — однако парень умен не по годам, кивнул:
— Ну, пожалуй, так.
— А раз так, те девчонки… ну взрослые уже или почти что взрослые, что на танцы ходят, такую дешевку и не наденут, наверное. Хотя в деревне могут…
— Могут, могут, — Михаил тут же вспомнил Лерку Размятникову… даму Элеонору, законную супругу славного нормандского рыцаря Анри де Сен-Клера… это сейчас… то есть там, в прошлом, она, поди, только изумруды да бриллианты носит, а тогда, здесь, в деревне… польстилась и на стекляшку!
— Но вообще-то ты прав…
— Так я побегу, спрошу? — Артем тут же вскочил с бревна, задорно сверкнув глазами.
Ратников замахал руками:
— Стой, стой! Куда ты побежишь-то? В поселок?
— Вовсе нет! — весело расхохотался парнишка, и Миша подумал, что вот же, дети всегда так — сначала грустят, а потом тут же смеются, от слез до хохота, один, очень небольшой шаг.
— Сейчас, наверное, уже часов одиннадцать, так? — щурясь от солнца, осведомился Тема.
Миша взглянул на часы:
— Без пятнадцати.
— Ну, вот! — Артем хлопнул себя по коленкам. — Как раз сейчас сюда площадка придет!
— Какая еще площадка?
— Ну, в школе бывшей что-то типа лагеря.
— А-а-а, — сообразил наконец Михаил. — А что, есть она здесь, что ли?
— Да, есть, — мальчик тихонько засмеялся. — Ничего-то вы, Михаил Сергеич, не знаете!
Миша хохотнул:
— Зато ты все знаешь. То-то, я смотрю, приоделся комаров кормить… Ну, если там девчонки, то тогда, конечно… А точно придут?
— Да точно. Я ж вчера спрашивал… у одной.
Мальчишка не обманул — не прошло и пяти минут, как Ратников услыхал чьи-то громкие голоса и тут же увидел, как показавшиеся из перелеска дети — немного, с дюжину — радостно метнулись к озеру.
— Осторожней! Осторожней! — позади шли две женщины-воспитательницы. — Внимание! Никому в воду не заходить. Света Бурякова, к тебе относится в первую очередь! Я кому говорю, Бурякова?!
— Ну, Евгения Викторовна… ну пожалуйста…
— Никаких пожалуйста!
Артем тряхнул головой, словно застоявшийся в стойле жеребенок:
— Ну, я побегу!
— Ну, беги… А тетки-то эти тебя не прогонят?
— А чего им меня прогонять? — расхохотался мальчик. — Я же вежливый и воспитанный… не какой-нибудь гопник!
Шмыгнул носом, шорты подтянул и убежал.
— Здравствуйте, Евгения Викторовна…
Михаил только хмыкнул — во дает парень! Этак точно всех там разговорит, не только девчонок, но и воспитательниц.
Допив пиво, Ратников аккуратно положил пустую баночку на тропу — подберут, кому надо — и зашагал к Маше. А та уже выбралась из кустов, шла навстречу с полным ведерком ягод:
— Черницы вот набрала. А браслетиков так и не видала… даже осколков.
Жаль… Что и говорить — жаль. Ну, так ведь они тоже, браслетики-то, кучами здесь не валяются. Случайно только можно найти. В этом смысле сейчас больше на Артема надежда.
— Ой, — Маша поставила ведро наземь. — А где Тема-то?
— Вон, у озера, с девчонками, — кивнул Михаил. — Может, чего и вызнает?
Где-то неподалеку, за перелеском, послышался приближающийся шум двигателя, солидный такой шум, явно не «легковуха»… Лесовоз, что ли?
Ратников повернул голову: нет, не лесовоз. Старый «сто тридцатый» ЗИЛ, с многократно крашеной голубой краской кабиной, грузовой транспорт «узбека» Николая Кумовкина. На нем он металл и возит. То есть — шоферюга его… Ха! А ведь старый знакомец — Колька Карякин, местный молодой мужик, уже успевший отмотать «пятерик» по серьезной — за грабеж — статье, и опять же, в прошлом году, попавший под следствие по делу о пропаже Лерки — дамы Элеоноры. Ничего тогда не доказали — да и не могли бы! — выпустили…
Однако все равно странно: Карякин, из кондовых, гак сказать, местных — и работает у пришлых? С Эдиком Узбеком у него, кстати, отношения те еще были… Колька Эдику даже как-то башку пробил… Лерку все никак поделить не могли. Даму Элеонору. Хотя Карякин-то женат, а вот все ж таки не унимался — на молодых девочек тянуло. Интересно, чего ж он теперь с Узбеками-то?
— Здорово, Сергеич, — поставив машину у елки, Карякин хлопнул дверцей и закурил. — О, Марья, и вы здравствуйте!
— Привет, привет, Николай, — Михаил протянул руку, поздоровался. — Какими судьбами тут?
— Да вот, думаю, зайду, искупаюсь, а то что-то жарко… — шоферюга с видимым наслаждением затянулся и сплюнул. — Тебе курево не предлагаю, знаю — в завязке.
— Пять лет уже! — с гордостью подтвердил Ратников. — Ты чего такой бледный-то?
— Да посидели вчера… Вот подумал — дай-ка, заеду по пути, искупаюсь.
— Понятно… Так тебе пивка бы лучше! Хотя ты ж за рулем…
— Коли угостишь, так не откажусь! — Карякин засмеялся, показав редкие зубы.
Вообще-то он был красивый парень, Колька Карякин, и скроен ладно, и на работу востер, только вот характер имел — не приведи господи, да и самолюбия — выше крыши. Как он все-таки к Кумовкину-то попал? Узбеки ж — чужаки, вражины.
— Пей, пей, — вытащив из сумки банку рабоче-крестьянской «Охоты крепкой», Миша протянул ее собеседнику, открыл и себе…
— Эх, хорошо! Спасибо, — смачно глотнув, поблагодарил Николай.
Оставив с полбаночки, присел на бревнышко, снова закурил:
— Хороший ты человек, Сергеич!
И продолжил неожиданно зло:
— А вот наши… совсем со мной знаться перестали, сволочи. Ну, после того как я к Узбекам пошел. А к кому здесь еще идти-то? Тем более судимость еще не погашена. На вашниковскую пилораму лес возил, потом — бух! — снова под следствие, из-за Лерки все… Ну, ты знаешь. А вернулся — место уже на лесовозе занято. Вашников, конечно, ждать не стал — думал, посадят меня. Да я его не виню — всякий бы так сделал. Ну а мне-то чего? Куда податься? А тут услыхал — Коля Узбек водилу на «сто тридцатый» ищет — металл на его баржу возить.
— На «Гермес», что ли?
— Ну так одна ведь баржа у него, самоходка.
— А я думал — траулер.
— Не, баржа, — Карякин сплюнул. — Да какая разница? По озеру-то ходить, чай, не по морю. Хотя, конечно, и тут шторма бывают.
— Ну, и как работается-то? — просто так, чтобы подержать беседу, спросил Михаил. Впрочем, не просто так — Димыч-то, участковый, ведь просил, если что — так узнать про «Гермес» и вообще — про Кумовкина Николая. Что там у него за цветмет?
— Работается? — Николай махнул рукой. — Да так себе. Когда пять рейсов за месяц сделаешь, когда — три, когда — и того меньше. С этого и зарплата. Да ведь ты пойми, мне больше идти-то некуда. Разве что в город… да и то… Кто возьмет-то с судимостью?
— Интересно, — глядя на озерную гладь, медленно протянул Ратников. — Что же это, выходит, у Коли Узбека дела не очень?
— Выходит, так.
— Тогда еще интересней, на какие шиши он себе двухэтажный домишко строит? Особняк целый.
— А черт его! — Карякин быстро допил пиво и, выбросив банку в кусты, вытер рукавом губы. — Может, у него еще какое дело есть? Знаешь, Сергеич, я ведь в чужое не лезу, отучен. Вот тот же Коля Узбек… До сих пор не пойму — на хрена ему корабль… ну баржа эта? Цветмет этот поганый лучше на том же ЗИЛе посуху через границу возить. Через Печоры… Хотя, конечно — по озеру куда как прямее. И все равно, это ж сколько возни лишней! С грузовика на территорию, ну, где склады — металл перегрузи, потом — на баржу, в Эстонии опять же выгружать… Морока!
— А куда возят-то?
— Да черт его знает. Там, на эстонском-то береге, деревня какая-то есть, колхоз раньше был рыболовецкий… называется… То ли Выыру, то ли Вииру… нормальному человеку и не выговорить. Туда и возят… Да я сам-то не был, не видел. Ладно, — докурив, Карякин поднялся на ноги. — Пойду, окунусь, да поеду. Спасибо за пиво, Сергеич.
— Да не за что.
Миша снова посмотрел на озеро — детишки там не купались, воспитательницы не пускали, и правильно, Танаево озерко такое — дно нехорошее, илистое, топкое, да и чего только там нет, начиная от обычных коряг и битых бутылок и кончая старой эмтээссовской сеялкой, потопленной пьяным трактористом в бог знает каком лохматом году.
— Ну, Евгения Викторовна, ну, можно, мы просто по водичке походим?
— Бурякова, не канючь! Ты что, стекло не видишь?
— А дяденька вон купается!
— Он сам за себя отвечает, а за вас — я!
Хорошая воспитательница детишкам попалась, с такой не забалуешь!
— Евгения Викторовна, а можно мы чернику в лесу поедим?
— Ешьте! Только не в лесу, а на поляне… во-он, где мальчик тот вежливый… прямо не верится, что из детдома.
Ближе к обеду дети ушли, организованно ведомые воспитательницами, давно уже уехал на своем ЗИЛе и Колька Карякин, «ягодники» — Михаил с Машей — тоже решили домой подаваться, позвали Артема… да он и сам уже бежал вприпрыжку.
Прибежал, улыбнулся:
— Светку до лесочка проводил… Кстати, узнал кое-что!
— Узнал?! — Миша как раз открывал дверцу «уазика», да так и застыл, обернувшись. — Так чего ж не позвал-то?
— Нехорошо это, когда взрослый мужчина с девочками-малолетками о чем-то говорить будет, — наставительно произнес Тема. — Мало ли что воспитательницы подумают — вот и беседы не выйдет. Потому я сам, надо полагать, справился.
Мальчик почесал под коленкой — видать, укусил все же комар или слепень. Ратников прищурился:
— Ну, ты говори, говори, чего замолчал-то?