У мальчика сдвинулись брови. Они сдвигаются, когда он доходит до трудного места. Длинные ресницы то растерянно моргают, то успокаиваются: понял, пошел дальше. Ничего, кроме того, что излагается на книжных страницах, его не занимает. А я не двигаюсь. Сколько осталось? Полстопы тут, да две горы на столе у Розы. А Роза тоже скучает. Когда женщине скучно, виноват кто? Само собой, мужчина.
Сергей Сергеич помучился еще, листая страницы, которые не смогли его увлечь. Решил, что будет читать завтра, а на сегодня хватит. Не гнить же ему, в конце концов, как старухе, графской наследнице, за чтением. И в голове должна быть форточка. Он сгреб со стола исписанные клочки бумаги, обнял стопу книг и пошел к стойке. Роза с готовностью нагнулась и протянула руки навстречу ему, чтобы забрать книги. Он невольно заглянул ей за вырез кофточки: там было мягко и очень заманчиво.
- Устали?-чуть порозовев, спросила она.
- Просто есть еще дела...
Маникюр на ее ногтях был свежий, тщательно наведенный. Духи неплохие, не грубые. Он мягко сжал ее руку, поцеловал. Она с удивлением подчинилась, но обернулась, не видел ли кто. Он двинулся к выходу, потом вернулся и наклонился к ее уху, заговорщически подмигнув.
- Простите. Что за мальчик сидит напротив меня?
- Помогает носить книги. Он вам мешает? Я его прогоню.
- Нет-нет, не мешает. Напротив, заражает своим энтузиазмом. Просто я хотел полюбопытствовать, чего он тут штудирует?
- Он читает все подряд,-объяснила она.-Ну, может, больше географическое и историческое. И то, что вы сейчас читаете, все уже прочитал. Только директрисе не говорите: это же спецхран. Он помогает таскать книги в хранилище и там выбирает.
- И часто он здесь?
- Всегда.
- Всегда?
- После школы... И сидит до закрытия.
Роза смотрела на Сергея Сергеича, чуть улыбаясь, готовая ответить на любые его вопросы с максимальной полнотой. Но он больше ничего не спросил. Выходя, он оглянулся: мальчик сидел под розовым абажуром, подперев щеку кулаком.
В театр Никольский не поленился заглянуть. Пьеса была из колхозной жизни. В первом акте смело разоблачали пьяницу-председателя. О том, как председатель будет во втором акте исправляться, Сергей Сергеич примерно догадывался. Молодые столичные актриски, про которых ему рассказывали в обкоме, по-видимому, успели состариться на периферии. Гость еле досидел до антракта и даже подумал, не улететь ли сейчас же в Москву. Но там его никто особенно не ждал.
Семьи у Никольского в данный момент вроде бы не было. Третья жена ушла от него полгода назад, и нельзя сказать, чтобы его это огорчило. Дети от первых двух браков выросли, и общение с ними носило вежливый, но дистанционный характер. В Гомеле он специально заказал билет на послезавтра, чтобы отдалить себя от московской суеты. Так тому и быть.
Он прогулялся до набережной Сожи. Постоял молча, поглядел на ледоход. Но с реки дул сильный, мокрый ветер. Безопаснее двинуться спать, чтобы не просквозило.
3.
С утра его потянуло в библиотеку. Входя в читальный зал, он даже подумал про себя не без гордости, что он, Никольский, труженик. Умеет и любит работать от зари до зари, как в молодости. На деле он уже давно забыл, как пишут. Книги, которые издательства заказывали ему, известному партийному историку, он делил по главам между своими аспирантами, а те без смущения заимствовали материалы у других авторов. Это, кстати, гарантировало правильность изложенных мыслей.
Фолианты восемнадцатого века терпеливо ждали своего читателя, но в библиотеку Никольского потянуло не к фолиантам, а к Розе. Она была за стойкой с утра и обрадовалась ему,-он понял, обрадовалась. Он поговорил с ней немного, поделившись впечатлениями от вчерашнего спектакля. Она посочувствовала, он рассказал к случаю анекдот, взял книги и ушел к розовой лампе с отбитым краем.
Книги были интересные, манера изложения непривычная для него, мыслящего готовыми блоками. Он зачитался. Жизнь, полная прозрачных интриг. Гравюры с умеренной вольностью в изображении игривых моментов. Монументальные физиономии сильных мира того. Неловкие объяснения политических авантюр через постельные подробности. Сергей Сергеич попытался провести параллели между царским двором и нынешними администрациями, при которых он делал карьеру. Боже мой, тогда был детский сад! Лучше такого рода аллюзиям не предаваться.
Минутная стрелка старинных напольных часов, что стояли у стены между огромными портретами Маркса и Энгельса, обошла несколько кругов, прежде чем Никольский оторвал взгляд от страниц. Он едва не рассмеялся. Мальчик в синей ковбойке сидел перед ним. Книжка заслоняла половину его лица. Когда он появился и бесшумно занял свое место, Сергей Сергеич не заметил.
- Молодой человек,-шепотом спросил Никольский.-Извините меня за любопытство. Что вы сейчас читаете, если, разумеется, не секрет?
Мальчик не сразу понял, о чем спрашивают, а поняв, протянул том. Это была книга конца прошлого века о походах Суворова с превосходными иллюстрациями. Никольскому она попадалась.
- Содержательная штука,-сказал он.-Для чего ты ее читаешь?
Мальчик не понял и пожал плечами.
- Ну, тему в школе проходите? Задано?
- Не-е...
- Зачем же?
- Не знаю.
- Может, просто интересно?
- Да, интересно.
- Что именно?
- А все.
- Вообще?
Никольский в недоумении почесал кончик носа и произнес мальчику стихи, которые обычно читал женщинам:
Загадок вечности не разумеем
Ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем
Ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой.
Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем
Ни ты, ни я.
- Это вы написали?-спросил мальчик.
- Не совсем. Это Омар Хайям. Был такой восточный поэт... Но скажи мне, ради бога, зачем все-таки ты читаешь?
- Вы верите в Бога?-глаза у мальчика сощурились и заблестели.
- Ну, я сказал "ради бога" условно, что ли...
- А, условно...
Блеск в глазах погас. Чего хочет от него этот солидный человек, похожий на телевизионного комментатора с экрана.
- Так зачем же?-настаивал Сергей Сергеич.
- Просто я решил все книжки прочесть, вот...
- Все?! Я не ослышался?
Парнишка кивнул и стал читать дальше. Никольский тоже сделал вид, что читает, но мальчик сместил его мысли в сторону. Вы только подумайте: все книжки! Так ему и дадут прочесть все. Даже мне все не дают. А ему надо, видите ли, все. Наследный принц! Хочет обучиться сразу шестидесяти четырем искусствам. Как он научится приручать слонов? В теории? А складывать стихи - в этой провинциальной дыре? Сейчас нащупаем в нем слабую струну.
- А почему ты не играешь с ребятами? Ну в хоккей, что ли...
- Неохота... Чо я там не видал?
Никольский не нашелся, как возразить, и рассердился. Сопливый Нестор двадцатого века. Какому-то несмышленышу все интересно, а мне, деятелю великой истории, на все плевать? Мир идет в тартарары, а мальчик сидит с книгой. Все уничтожено, разрушено, сведено под корень до трын-травы. Целые библиотеки сожжены. Лучшие умы отравлены. Остатки догнивают, и само существование России под сомнением. Скоро от отечественной цивилизации ничего не останется. А мальчик в этой дыре читает.
Сергею Сергеичу вдруг пришло в голову открытие, которым нельзя ни с кем поделиться. Может, великая историческая миссия нас, коммунистов, в том и состоит, что мы превращаем культуру в макулатуру, произведения - в удобрения, блага цивилизации - в дерьмо? Цель нашего появления на земле выжечь поле после собранного урожая. Ну, а потом? Вырастут на этой почве новые культурные растения или один бурьян? Может, и навоз нами заражен? Но ведь мальчик-то читает все подряд. Значит, в голове его что-то сохранится для потомков. Если, конечно, он не собьется с пути. Но он обязательно собьется. Обязательно! Деться некуда. Тупик.
Прочитанные книги Никольский понес к стойке, чтобы взять последнюю порцию.
- Хочу с вами попрощаться,-шепотом сказала Роза.-Я работаю до двух, а вы завтра уезжаете.
- Хм... А что, если...
- Если что?
- Что, если нам пообедать вместе?
Сказал небрежно, как бы невзначай, чтобы самому не обидеться, если она откажется.
- Сейчас или?..
Тут он взял быка за рога.
- Немедленно!
- Тогда выйдем из библиотеки отдельно, ладно? Ждите меня возле магазина "Дары природы", это рядом.
- Вы - прелесть, я сразу догадался,-сказал он.
- А вы - бесчестный соблазнитель. Сдавайте книги, я вам поставлю штамп на выход.
В витрине магазина "Дары природы", который он углядел сразу, стояло облезлое чучело оленя с хорошо сохранившимися рогами. Над чучелом висел яркий плакат: могучий профиль Ленина с алым бантом на груди. Текст гласил: "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Сергей Сергеич прижался к витрине, чтобы его не толкали прохожие, и смотрел в сторону библиотеки. Он поймал себя на том, что волнуется, как молодой. Даже подумал: а вдруг она передумает? Но она тут же появилась, торопливо стуча каблучками по неровному асфальту.
- Заставила вас ждать? Пришлось убрать книги...
- Мадам, где в этом городе можно по-человечески пожрать?
- Нигде, поверьте! Пригласила бы вас домой, но у меня коммуналка, и все соседи в ней злобные сплетники.
- Тогда пошли ко мне в гостиницу. Уж что-нибудь в ресторане "Интуриста" дадут, а? Он вынул из кармана пятерку, распорядительным жестом остановил первую попавшуюся "Волгу", открыл дверцу и протянул деньги водителю.
- Дружище, подбрось нас до отеля, здесь чуток.
- Вы с ума сошли, так швыряться деньгами,-прошептала она ему на ухо, когда они уселись на заднее сиденье.
Он приставил палец к ее губам. От нее пахнуло хорошей пудрой, он вдохнул этот запах глубоко, как наркоман, готовящийся перейти в другое измерение. Даже зажмурил глаза и мурлыкнул.
В ресторане было битком. Сергей Сергеич узнал у гардеробщика, где кабинет директора, и, чуть приобняв Розу за талию, попросил ее минуточку обождать. У директора были посетители. Пробравшись сквозь них, Никольский обогнул стол и тихо сказал на ухо директору, что он из ЦК КПСС. Это произвело некоторое впечатление. Тогда Сергей Сергеич попросил в виде исключения подать ему обед на две персоны в его обкомовский люкс номер триста один.
- Пришлите официанта посообразительней,-попросил Никольский.-Мы с ним найдем общий язык.
Он вернулся к Розе. Она красиво сидела в кресле, положив ногу на ногу.
- Пошли?
- Пошли,-немедленно согласилась она.-А куда?
- Ко мне. Пообедаем в номере.
- И вы полагаете, что это прилично для девушки из хорошей семьи?
- Вполне.
На третьем этаже он отпер дверь и элегантным жестом пригласил Розу войти.
- Батюшки, какой номер!-воскликнула она, обегая обкомовский люкс. Сколько же здесь комнат? Гостиная, кабинет, спальня. А эту дверь можно открыть? Ах, ванная! И вся эта роскошь для вас одного?
Все еще стоя в дверях, он великодушно улыбался.
- Наши враги называют нас номенклатурой,-скромно сказал он, проходя в гостиную.-Мы себя тоже... Глупо отказываться от благ, которые положены, не так ли? Будете аскетствовать, все равно их растранжирят другие. А вот и официант.
Они кратко обсудили, что вкусней. Даму спрашивать было бессмысленно: она только кивала. Сергей Сергеич заказал по максимуму.
- И, конечно, бутылочку "Столичной" с морозцем,-он вынул две крупных купюры.-Сдачи не надо.
- Будете довольны,-сказал официант.-Я за приготовлением лично прослежу.
Через двадцать минут они с Розой уже обедали, сидя на диване перед маленьким журнальным столиком. Никольский специально распорядился поставить поднос с шашлыками сюда, чтобы сесть рядом.
- Выпей с нами,-демократично предложил он официанту.
Третьей рюмки не было, и официант, не упрямясь, налил себе четверть стакана.
- Мы с женой первый раз в вашем городе,-продолжал Никольский конструировать ситуацию, чтобы не затягивать дела.-Город, я бы сказал, хороший.
- Жить можно,-послушно согласился официант.
- Ну, за ваш город и за мир во всем мире!-Сергей Сергеич смотрел на Розу.-Давайте - до дна!
Она выпила легко, безо всякого ломания, и ему это понравилось. Официант пожелал приятного аппетита и исчез. Они выпили еще по рюмке, не закусывая. И тоже легко. Никольский встал и запер дверь.
- А вы большой умелец,-погрозила она ему пальцем и засмеялась.
- Если честно тебе признаться, Роза, я просто оболтус,-сказал он по-домашнему.-Прав мой приятель биолог Кузин, который сам себе сочинил эпитафию. Хочешь, почитаю?
Прохожий! Здесь покоюсь я.
Ты слышал про такого?
Я дар земного бытия
Растратил бестолково.
Я был, к несчастью своему,
Обласкан муз любовью
И даже угодил в тюрьму
За склонность к острословью.
Курил табак, любил собак,
Они меня тем паче.
Прохожий! Ты живи не так,
А как-нибудь иначе.
- Иначе как?-задумчиво спросила она, когда они проглотили еще по рюмке и начали есть.-Если б кто объяснил...
- Иначе?-он вспомнил, что хотел рассказать ей давеча в библиотеке, но забыл.-Старуха-графиня, о которой ты мне рассказывала, жила иначе. Кстати, я ее нашел.
- Нашли?!
- Сам бы не смог. На лекции ко мне полковник из органов с каким-то вопросом подошел. И я попросил его эту женщину разыскать. К сожалению, нашли не ее, а коммуналку, где она жила. Я туда съездил. Соседи похоронили старуху год назад. В ее комнате оказались старинные бумаги, письма, книги, фотографии и другое, как сказали соседи, разное барахло. Несколько сундуков, сто семьдесят шесть килограммов.
- Даже вес знаете?
- Соседи взвесили на пункте приема макулатуры. А еще, говорят, портретов маслом много было, свернутых в трубки, без подрамников. В бумажную макулатуру их не взяли, так они в помойку побросали. Опять смешно, да?..
- Еще как!-согласилась Роза.-А могила?
- Ты просто читаешь мои мысли. Поехал я на кладбище. Могила графини провалилась, крест упал. Дал денег могильщику, и он при мне вкопал крест.
Сергей Сергеич налил себе и ей еще водки, сам выпил безо всякого тоста и стал молча жевать. Роза тоже молчала, вдруг смутившись. Сказать ему, что она несколько лет ходила к старухе? Та ей давала кое-что почитать у себя дома. И снова прятала. А когда Роза пришла в очередной раз, графиню уже похоронили, а комнату заселили очередниками. Розе и в голову не пришло, что этот ответственный партийный человек потащится искать графиню.
- Судьба-копейка,-сказал он и еще выпил.
- Прохожий! Ты живи не так, а как-нибудь иначе,-повторила она задумчиво.-Хотела бы я жить иначе. Например, как старая графиня.
- А может, не надо?
- Может... Но получается, что я все время надеюсь на "не так" и чего-то жду. А когда есть возможность сделать "не так", не делаю.
- Никогда?
Роза захохотала немного искусственно.
- Почти... И опять жду.
- Вообще или конкретно?-он испытующе смотрел ей в глаза.
От ответа зависел его следующий шаг.
- Сейчас - конкретно.
Став вдруг серьезной, она резко выплеснула остаток водки на пол, встала и прошлась по комнате, чуть пошатываясь.
- Чего же ты ждешь?-осторожно спросил он.
Она вплотную подошла к нему, сидящему на диване с ножом и вилкой, резким движением сняла с него очки и разглядывала его сверху вниз.
- Странный у вас цвет глаз,-сказала она, закончив обследование.-Вернее, странно, что у ваших глаз нет цвета... Скорей, пожалуйста?
- Что - скорей?-не понял он.
- Оболтус! Скорей поцелуйте, пока я не передумала.
Никольский привык выполнять указания сверху и неуклюже поднялся с дивана.
Светлая щель между шторами на окне потемнела, когда Сергей Сергеич приподнял голову с подушки. Свернувшись калачиком, Роза спала рядом. Нормальная женщина, благодарно подумал он: полная отдача души и тела, никаких кривляний или претензий. Столько раз слышал о преданности еврейских жен и никогда не испытал на себе. Сам русак из русаков, и все мои жены были чистыми русачками. Значит, муж у нее уехал в Америку. Она отказалась. Когда надумала, они уже развелись.
А что, если... Внезапно он положил ей руку на талию, притянул к себе и, чтобы разбудить, поцеловал. Она распрямилась и прижалась к нему, улыбаясь счастливой и беспечной улыбкой, как девочка, которую осчастливили поцелуем первый раз.
- Послушай,-сказал он.-Что если мы поженимся?
- Ты с ума сошел!-она тоже перешла на ты.-Ни за что!
- Нет, восприми меня серьезно. Серьезно! Женимся и укатываем в Израиль, в Америку, в Австралию, к черту, к дьяволу, куда выпускают, лишь бы туда, где нет истории КПСС. Даже если ты еще любишь мужа, то вывези меня с собой к нему!
- Я его давно не люблю, но что ты там будешь делать, оболтус несчастный?
- Что угодно, только не то, что здесь. Например, стричь газоны. Буду косить траву!-громко выговорил он.
- Траву?-переспросила она, проснувшись.
- Какую траву?-не понял он.
- Вы только что сказали: "Буду косить траву..."
Весь предыдущий разговор состоялся у него в подкорке, и только "буду косить траву" вырвалось вслух.
- Я мечтал,-сказал он.
- О чем?
- Чепуха...
- Который же теперь час?-она вдруг испугалась.
- Половина десятого, детское время.
- Боже, в десять, к закрытию, я должна забежать в библиотеку.
- Зачем?
- Нужно. Отвернитесь, я оденусь.
- Не отвернусь. Я хочу посмотреть.
Собрав свои одежки, раскиданные по полу, она убежала в ванную. Он встал, тоже оделся. На диване лежала ее сумочка. Он оглянулся на дверь ванной, вынул из кармана конверт, опустил его в сумочку и защелкнул ее. Потом оделся и сел в кресло.
Она появилась в двери ванной, продолжая взбивать руками волосы. Деловито спросила:
- Посмотрите на меня. Все в порядке? А то я еще не в своем уме.
- Ты в абсолютном порядке. Пилотаж высшего класса.
- Правда? Спасибо. А вы как?
- "Он достиг высшего счастья на земле: отсутствия всяких желаний". Это цитата, римский историк Тацит.
Желаний у него не было. Но и особого счастья он тоже не ощущал.