– Виталь, пробей по адресному Галину Семенову, потом в кассах посмотри за последние три дня на нее билеты. Мальчишка какой-то мутный – то ли дурак, то ли, наоборот, слишком умный. Я поеду на Садовую, через час буду. Николай! – крикнул он милиционеру за стеклом. – Присмотри за мальцом, я через час буду.
Дежурный кивнул и цепко посмотрел на Пашку. Мальчик отвел глаза. Больше всего он сейчас боялся двух вещей: что его обыщут и отберут приемник и что посадят за дверь с круглым окошком. Оттуда, кстати, опять начала доноситься возня и мольбы о сигарете.
Через некоторое время стало скучно. Мимо проходили люди, поглядывали на него, но не интересовались, шли дальше. Пашка уже по десятому разу перечитывал объявления о розыске преступников, пересматривал плакаты с изображением бутылок и кривых красноносых мужиков, и еще какие-то тексты, напечатанные синими буквами на плохой бумаге. На «Покровителе» их научили читать, но мальчик не знал, что такое «неуплата алиментов», никогда не касался проблемы алкоголизма и не имел понятия, что такое «Положение об общественных пунктах охраны порядка». Поэтому ему стало здесь неинтересно.
Но Пашка умел ждать. Он честно отсидел на скамейке под бдительным взглядом дежурного, пока вновь не появился человек в свитере. Пашка даже обрадовался.
– Сидишь? – рассеянно спросил человек и скрылся за дверью. Пашка прислушался.
– В кассах никакой Галины Семеновой нет, – раздался голос невидимого Станкова. – В городе нашел троих, у одной сын Павлик, по возрасту подходит. Но она больше года как выписалась из общежития на Красногвардейской на территории «Стройфарфора». Я звонил, так говорят, работала такая, но уже давно уволилась, и никто про нее не знает.
– Год назад уволилась и выписалась? – удивился человек в свитере. Через несколько секунд он опять сидел рядом с Пашкой.
– Так ты говоришь, мамка вчера ушла за билетами? – спросил он, внимательно глядя на мальчика.
Пашка понял, что теперь ему лучше молчать. Он опустил голову и крепко сжал кулаки. Его собеседник все понял.
– Ну, молчи, молчи... Все равно узнаем, где ты целый год пропадал. Есть небось хочешь?
– Хочу, – сразу ответил Пашка.
– Еще бы... Николай! – снова крикнул он дежурному. – Я на обед. Скоро буду.
Они вместе вышли из здания вокзала. Моросил холодный дождик, людей было немного – они все собрались в залах ожидания и под навесами.
– Пойдем, – сказал человек и взял Пашку за плечо. – Меня зовут Евгений Петрович, кстати. Что мы с тобой делать-то будем?..
В столовой было тепло и немноголюдно. Евгений Петрович взял себе и Пашке по тарелке борща, макароны с сосисками и чай.
– Ты к матери обратно хочешь?
– Мне все равно, – ответил Пашка.
– Ничего себе... – удивился Евгений Петрович и дальше обедал молча.
Когда они допивали чай, в столовую вошел и присел рядом пожилой маленький милиционер в очень старой, измятой форме. От него пахло бензином.
– Жень, – сказал он, крутя на пальце связку ключей, – надо ехать на Никольскую. Два трупа на насыпи. Поехали, прокурор уже в машине.
Евгений Петрович с досадой вздохнул и отставил стакан.
– Черт, хотел успеть с мальчишкой разобраться. Он с утра у нас сидит.
– Поехали, Жень. Прокурор ждет...
* * *Вновь Пашка сидел на жесткой скамейке и скучал. День почти кончился, а ничего так и не произошло. Человек за железной дверью с окошечком вел себя тихо, может, спал. Дежурный все время говорил по телефону. Люди все так же ходили мимо.
Потом в отделение вошел человек в черной рабочей куртке. Дежурный вопросительно уставился на него и тот доложил:
– С вытрезвителя.
– А-а, да-да..
Дежурный, гремя ключами, вышел из-за барьера и открыл дверь с окошечком. Оттуда появился небритый старик, худой и грязный, в обвисшем, выцветшем плаще. Пока дежурный оформлял бумаги, старик доброжелательно поглядывал на Пашку, чувствуя в нем брата по судьбе. Затем его увезли.
В условиях тоскливого ожидания этот незначительный случай показался Пашке целым событием, которое стоило обдумать, и сделать надлежащие выводы.
Пашка долго размышлял и в итоге решил, что старик, быть может, такой же слуга «Покровителя», и его также забрали. Старик, наверно, тоже догадался, но не подал виду – слугам запрещено было узнавать друг друга при посторонних. Потом Пашка начал подниматься ввысь на зеленых волнах волшебного сна. Они захлестнули его, и он забыл обо всем на свете...
Пробуждение в этом тесном, знакомом до каждой трещинки помещении произвело на Пашку тягостное впечатление. В комнате ничего не изменилось, не считая дежурного. Теперь за стеклом сидел молодой светловолосый милиционер в мундире. Но и он не обращал на Пашку никакого внимания.
В душе у мальчика вдруг защемило. Он не мог знать, что это естественное стремление живого существа к свободе, но все же почувствовал: надо что-то делать. «Покровитель» не для того послал его сюда, чтобы он отсиживался в кабинетах.
За стеклом зазвонил телефон. Дежурный резко повернулся и неосторожным движением смел со стола несколько бумаг. Он наклонился за ними и на несколько секунд стал для Пашки невидимым в этот момент. Мальчик быстро прошмыгнул за дверь.
Ничего не произошло. Никто не окликнул его, не встретился у входа. Пашка шел все быстрее и наконец выбежал из вокзала. И тут же столкнулся с давешним стариком.
Тот стоял и улыбался, глядя на Пашку.
– Ну что, убег ты от них?
– Да.
– Тогда давай за мной, пошустрее.
Они перебрались через пути и залезли в вагон электрички. Почти сразу дверь закрылась и вагон качнулся. Старик так уверенно взял мальчика в оборот, что тот почти не сомневался в его связи с «Покровителем».
Они не стали проходить в вагон, оставшись в тамбуре. Старик полез в карман за сигаретами. Пашка удивился – курение было предрассудком. Правда, это могло быть особое задание...
– Не куришь? – спросил старик, заметив, как пристально Пашка смотрит на его сигарету. – Хочешь, я тебе дам...
Пашка решил, что старик проверяет его.
За грязным окном электрички убегали назад пожелтевшие перелески, пустые мокрые поля, на которых уже давно убрали урожай.
– Значит, убег ты от них, – повторил старик и зашелся в сухом удушающем кашле.
– Это правильно, – добавил он, когда приступ прошел. – А я тебя сразу заприметил. Утром, как из трезвиловки отпустили, я сразу пошел тебя ждать.
– Спасибо, – сказал Пашка.
Ему было жутко интересно, куда они едут. Но привычка не задавать вопросов работала четко. Мальчик знал, что ему все скажут, когда придет время.
Они вышли к пустой платформе, заросшей можжевельником. Тропинка вела через пожелтевшую березовую рощу. Впереди показались разноцветные крыши дачного поселка.
– Вот он, – сказал старик, остановившись перед большим двухэтажным домом с высокими окнами. – Давно к нему подбираюсь. Только все никак... Постой-ка здесь.
Старик ушел в маленький незапертый сарайчик и через минуту вернулся, неся с собой две старые газеты и жестяную банку из-под краски. Мальчик внимательно наблюдал, как старик расстилает газету на земле, размазывает по ней остатки краски.
– Сходи вокруг, посмотри, есть кто, нет...
Пашка забежал за дом и, никого не увидев, вернулся. Тогда старик встал на ящик, наклеил газету на стекло и ударил локтем. Стекло ввалилось внутрь почти без шума.
– Иди подсажу, – сказал старик. – Там решетки, ты через них пролезь и открой мне дверь.
Мальчик забрался на плечи старику, вынул оставшиеся куски стекла и протиснулся сквозь крашенные белой эмалью прутья. В доме было холодно и сумрачно. Пашка быстро, чтоб не успеть испугаться, прошел через комнаты и дотянулся до замка.
Старик, не вытирая грязных сапог, прошел на ковер и сразу начал копаться в шкафах, выкидывая все, что понравится, на стол в середине комнаты.
– Подымись наверх, глянь, что там, – попросил он.
Пашка полез по неудобной лестнице с большими ступеньками. На втором этаже была всего одна комната с диваном, книжными шкафами и кухонным столом. На столе стоял накрытый полиэтиленом телевизор.
Когда Пашка спустился, старик уже связывал вещи в узел. На скамейке стояли открытые консервы и полупустая бутылка.
– Ну, чего там?
Пашка описал все, что увидел.
– Телевизор, говоришь? – обрадовался старик. – Ну-ка...
Перед тем как уйти на лестницу, он обернулся.
– Поешь вон... Самогонку-то не пьешь? Нет? Попей, если хочешь.
Пашке захотелось консервов, но он не стал есть вилкой, которой только что пользовался старик. В ящике стола он нашел красивый нож с потемневшей деревянной рукояткой. И, отколупнув кусочек консервов, стал жевать, раздумывая над поведением старика. Если это он выпил полбутылки, тогда он точно не слуга «Покровителя». Алкоголь не допускался ни в каком виде. Из пьяного человека легко выудить тайну.
– Правда, телевизор, – сказал старик, спустившись к Пашке. – Ты поел? Ну, пойдем. Ого, нож хороший! Дай-ка сюда...
– Правда, телевизор, – сказал старик, спустившись к Пашке. – Ты поел? Ну, пойдем. Ого, нож хороший! Дай-ка сюда...
Он взвалил узел на плечи.
– За телевизором к вечеру придем. Пошли...
По дороге на станцию старик свернул с тропинки и спрятал узел, завалив его ветками.
– Потом заберем, – объяснил он. – Сперва договоримся телевизор сдать.
За железнодорожными путями был жилой поселок. Старик оставил Пашку на улице, а сам вошел в один из домов. Он пробыл там недолго, вышел с хорошим настроением и, как показалось Пашке, еще более опьяневшим.
– Пляши, малец! Сегодня будут у нас деньги. Пошли за телевизором.
Пашка уже устал, его ноги промокли от сырой травы. Он уныло плелся за стариком, который на радостях стал очень болтливым. Он все рассказывал про каких-то друзей, про трактора, про тайгу, про свои болезни...
– Не пойму, малец, отчего ты такой молчун?
Пашка пожал плечами.
– Правильно. Много говорить – оно ведь тоже ни к чему.
Когда они снова оказались в злополучном доме, Пашка сел на диван и прикрыл глаза. Перед ним поплыли красные круги. Старик снял с дивана покрывало и полез наверх, заворачивать телевизор. Мальчик взял со стола недоеденные консервы, обтер грязную вилку о скатерть и мгновенно опустошил банку. Он почувствовал себя немного лучше.
В это время на улице послышался хруст веток. Мальчик осторожно выглянул и сразу спрятался обратно. Во дворе стоял какой-то человек с рюкзаком. Он с тревогой разглядывал разбитое окошко.
Пашка пулей взлетел к старику.
– Там кто-то пришел! – зашептал он.
Старик опустил телевизор на пол, нащупал что-то на поясе.
– Хоронись здесь, пока не приду, – хрипло сказал он.
Пашка осторожно опустился на пол и прислушался. Внизу раздался скрип двери, сдавленный крик, какая-то возня, стук...
Старик неожиданно появился на лестнице, тараща водянистые глаза и постоянно вытирая руки о плащ.
– Давай телевизор сносить! – крикнул он.
Внизу Пашка увидел красные полосы на полу. Он так испугался, что не стал ничего спрашивать. Старик суетился, нервничал и даже иногда срывался на Пашку с ругательствами.
– Волоки узел вон в тот лесок, – сказал он уже на улице. – Я сейчас...
Телевизор был небольшой, но неудобный. Пашка то пытался взвалить узел на спину, то тащил волоком по грязи. Когда он, весь промокший и ошалевший от усталости, добрался до зарослей, старик его уже почти догнал. От дома ветер относил клочья серого дыма.
– Не рассиживайся, – приказал старик и закинул узел за плечо. – Сейчас сдадим телевизор и надо бечь отсюда.
Были уже сумерки, лес стал походить на старое кладбище. Пашка от усталости едва не спал на ходу. Старик тяжело дышал и почему-то все время повторял: «Ничего, ничего...»
И вдруг сердце мальчика похолодело. Страшная мысль пришла ему в голову: а что, если все это не случайно, и «Покровитель» намеренно свел его со стариком? Что, если человек, которого убил старик, и был тем самым избранным и его следовало спасти? А Пашка не смог этого сделать, не смог понять ситуации и приказа «Покровителя»...
Это тяжкое озарение отняло последние силы. Пашка стал отставать, и старик подгонял его грубыми окриками.
Впереди мелькнули огни, деревья расступились. То, что произошло дальше, Пашке запомнилось на всю жизнь.
На переезде их вдруг окликнули. От пустой будки стрелочника отделилось пять теней.
– Гляди, Федор... Они, нет?
– Ну-ка... Они! Точно, они! Я их запомнил.
Поселковые мужики отобрали у старика узел и начали избивать. Удары были глухие и страшные, на грязную щебенку отлетали брызги крови. Пашку в это время крепко держал за волосы сухопарый бородач. Он иногда сильно встряхивал мальчика и приговаривал:
– Уработались, бандюги... Будет вам теперь...
Бородач, похоже, очень хотел принять участие в расправе над стариком, но нужно было держать Пашку.
Старик уже хрипел, корчась на залитых мазутом шпалах, водил ладонями по окровавленной голове и беспомощно повторял:
– Шапку куда дели?.. Шапку дайте, суки!..
Вдруг Пашка понял, что его отпустили. Мужики побежали в лес. К переезду подкатил, полыхая мигалками, милицейский «козел».
Мальчик пригладил рукой волосы, взлохмаченные нервным бородачом, и мимо хрипящего старика шагнул навстречу фарам...
* * *... – Подвел ты нас, Павлик, – качал головой Евгений Петрович.
Сегодня он был уже в костюме и сером джемпере.
– Я и сам, конечно, виноват – завертелся, забыл про тебя... Но ты-то зачем убежал, а? Тебя вроде никто не обижал здесь...
Пашка молча ел холодные макароны с хлебом в сером прокуренном милицейском кабинете. Он был очень рад, что его путешествие со стариком закончено.
– Ты понимаешь, что принял участие в убийстве? – продолжал Евгений Петрович. – Ни в чем не повинный человек, а вы мало того, что обокрали...
– Мне все равно, – спокойно ответил Пашка.
– Ничего себе... Что ты за человек, не понимаю.
В дверь просунулся начальник отделения.
– Жень, выйди-ка...
Пашка продолжал есть макароны, не слушая, о чем они говорят за дверью.
– Что с пацаном?
– Странный он. Очень. Я ведь его даже и не допрашивал. Только один раз попросил все рассказать. Он как начал – и без перерывов все мне выложил. Все, понимаешь? Как ехали, как окно били, что ели и что брали, что дед ему говорил и какими словами ругался... Это не парень, а магнитофон. Я только записывал.
– Наверно, уже знает, как все делается. Видать, не в первый раз. А на вид – ангелочек...
– Это точно. Что делать-то с ним?
– Женя, мне уже ехать надо, занимайся с ним сам. Спецприемник закрыт, у них там карантин вроде. Придется мальчику еще ночку у нас провести, а завтра вези его в детдом на Советскую.
– Без документов?
– Договорись сам с Альбиной, если что – сошлись на меня. Оформим его по ходу дела. Если, конечно, родители не найдутся.
Евгений Петрович вернулся в кабинет и сразу остановился, боясь сделать лишнее движение. Пашка спал, положив голову на обшарпанный письменный стол.
* * *Утро Пашка встречал в сумрачном холле детского дома, на клубных сиденьях с ободранной обивкой. Здесь пахло невкусной жирной пищей и еще чем-то казенным.
Было тихо – в классах шли занятия, а малыши уехали в город смотреть спектакль. Изредка по коридору пробегали дети, бросая на Пашку многозначительные взгляды.
Входные двери были заперты, окна забраны ажурными решетками. Но Пашка не собирался никуда бежать. Он уже пришел к выводу, что ему следует избегать бродяг, нужно искать стабильность и таким образом закрепляться в городе. Детский дом, как ему казалось, подходил для этой цели.
Электрический звонок неприятно ударил в барабанные перепонки. Гулкие коридоры начали заполняться детским шумом, забегали туда-сюда воспитанники в домашней одежде, с простыми короткими стрижками. Пашка убедился, что некоторые специально пробегают мимо по нескольку раз, чтобы поглазеть на него.
Наконец к нему величаво подошла крупная женщина в длинном платье с множеством блестящих украшений. Это была Альбина Сергеевна – завуч по воспитательной работе.
– Идем, малыш.
Пашка шел по коридору впереди завуча, дети расступались, многие глядели на него с усмешкой. Как будто уже приготовили для новичка какую-то гадость... Пашка вдруг почувствовал атмосферу враждебности и пожалел, что не убежал отсюда.
На верхних этажах находились жилые помещения. Каждые две комнаты имели общую прихожую и туалет. В одной половинке жили мальчики, в другой – девочки. Такой блок составлял школьную семью.
– Познакомься со своей семьей, малыш, – сказала Альбина Сергеевна, подтолкнув его в комнату.
Пашка робко поднял глаза.
Перед ним сидела большая девочка со светлыми волосами. Она была здесь самой старшей и, видимо, считалось в семье «мамой». Ее звали Даша. Еще одна девочка в спортивном костюме подошла бы Пашке в качестве старшей сестры. Ее представили как Аню. А вот двое мальчишек – Витька и Олег – не были похожи ни на «отцов», ни на старших братьев. Они выглядели чуть старше Пашки, но на лице у каждого было какое-то несерьезное, хулиганское выражение. Человек, который хочет, чтобы его уважал младший, не позволит себе такого выражения.
– Какой хорошенький! – заулыбалась Даша.
Пашка сразу просветлел. К тому же здесь не пахло жирной пищей, похоже, девочки усердно спрыскивали обе комнаты духами.
Аня тоже улыбалась. А вот мальчишки никакой радости не выказывали. Пашка был слишком маленький и не годился им в компанию.
– Сейчас Павлик пойдет мыться и переодеваться, а вы приготовьте ему постель и место в шкафу.
Пока Пашка шел по коридору, он чувствовал себя хорошо. Но едва лишь он оказался в раздевалке, его пронзила мысль, от которой лоб покрылся капельками пота.
Мыться! Значит, нужно снимать одежду – и приемник тоже! А если его украдут? Взять с собой? Но он может испортиться от воды.
Альбина Сергеевна вышла. Мальчик снял с себя куртку, штаны, рубашку. Ничем не защищенная пластиковая коробочка висела на шее. Пашка снял ее, подержал в руках, осматривая помещение. Может, завернуть в рубашку и положить в угол шкафчика?