– Что ж, времени у нас осталось только для одного последнего вопроса, – объявил епископ и показал на женщину, сидевшую в центре зала, которая, как ему казалось, придерживалась нейтралитета.
– Могут ли все трое кандидатов сказать нам, где сегодня проводят вечер их супруги?
Фишер откинулся на спинку и сложил руки на груди, в то время как Элсуорти был явно озадачен вопросом. Наконец епископ повернулся к Джайлзу и сказал:
– Думаю, ваша очередь отвечать первым.
Джайлз поднялся и посмотрел прямо на женщину.
– Моя жена и я, – начал он, – в настоящий момент в стадии процедуры развода, которая, я надеюсь, завершится в скором будущем.
Он сел. В зале повисло неловкое молчание.
Элсуорти вскочил на ноги и сказал:
– Должен признаться, с момента, как я стал кандидатом от Либеральной партии, мне не удалось найти ту, которая захотела бы встречаться со мной, не говоря уж о том, чтобы выйти за меня замуж.
Его слова были встречены взрывами смеха и теплыми аплодисментами. Джайлз мысленно поблагодарил Элсуорти за то, что он немного снял напряжение.
Медленно со своего места поднялся Фишер.
– Моя девушка, – сказал он, удивив Джайлза, – которая пришла со мной сегодня вечером и сидит сейчас в первом ряду, будет сопровождать меня на протяжении всей кампании. Дженни, встань, пожалуйста, и поклонись.
Привлекательная молодая женщина поднялась, повернулась лицом к сидящим в зале и помахала им рукой. Ее приветствовал взрыв аплодисментов.
– Где я могла видеть эту женщину раньше? – прошептала Эмма.
Но Гарри сосредоточился на Фишере, который не вернулся на свое место, явно собираясь сказать что-то еще.
– Полагаю, вам может показаться интересным узнать, что сегодня утром я получил письмо от леди Баррингтон.
В зале мгновенно воцарилась такая тишина, какой в этот вечер не удавалось добиться ни одному из кандидатов. Фишер достал из внутреннего кармана пиджака письмо, и Джайлз невольно подвинулся на краешек стула. Медленно развернул его и стал читать.
Дорогой майор Фишер, я пишу, чтобы выразить свое восхищение блестящей кампанией, которую Вы ведете от имени Консервативной партии. Хотела бы довести до Вашего сведения, что, будь я жительницей Бристоля, я бы не колеблясь проголосовала за Вас, поскольку верю, что Вы на настоящий момент – лучший кандидат. Жду с нетерпением, когда увижу Вас на своем месте в палате общин.
Искренне Ваша,
Вирджиния БаррингтонВ зале поднялся страшный шум, и Джайлз понял, что все преимущество, отвоеванное им за последний час, испарилось за одну минуту. Фишер сложил письмо, спрятал обратно в карман и вернулся на свое место. Епископ мужественно пытался призвать собрание к порядку, в то время как сторонники Фишера продолжали и продолжали аплодировать, оставляя сторонников Джайлза в отчаянии.
Грифф оказался прав. Никогда не уступай трибуну оппоненту.
– Тебе удалось выкупить обратно хоть часть этих акций?
– Пока нет, – ответил Бенни. – Баррингтоны по-прежнему котируются гораздо выше, чем предполагаемые годовые профиты и ожидания, что тори увеличат свое большинство на выборах.
– Какая цена акций на данный момент?
– Около четырех фунтов и семи шиллингов, и я не вижу тенденций к снижению в ближайшем будущем.
– Сколько мы можем потерять? – спросил Фишер.
– Мы? Не мы, – ответил Бенни, – а только ты. Леди Вирджиния ничего не потеряет. Она продала все свои акции по значительно более высокой цене, чем изначально заплатила за них.
– Но если она не выкупит их обратно, я потеряю место в совете директоров.
– А если выкупит, ей придется заплатить внушительную премию, и, как я представляю, она будет не слишком рада этому. – Бенни подождал несколько секунд, потом добавил: – Постарайся оптимистически смотреть на вещи, майор. К этому времени ты уже будешь членом парламента.
На следующий день две местные газеты не принесли радости чтения кандидату в члены палаты общин, в настоящее время – члену парламента предыдущего созыва. Речь Джайлза была едва упомянута, зато на первой полосе имелась большая фотография лучезарно улыбающейся Вирджинии, а под ней – письмо Фишеру.
– Не переворачивайте страницу, – посоветовал Грифф.
Джайлз тотчас перевернул страницу, чтобы увидеть последний прогноз подсчета голосов: тори увеличат свое большинство до двадцати одного места, бристольские судоверфи – восьмые в списке лейбористских маргиналов и, скорее всего, уступят консерваторам.
– Член палаты общин, являющийся кандидатом на это же место, не много может сделать, когда общественное мнение оборачивается против его партии, – сказал Грифф, как только Джайлз закончил читать заметку. – Считаю, чертовски хороший член партии стоит дополнительной тысячи голосов, а слабый оппозиционный кандидат может потерять тысячу, но, скажу откровенно, я не уверен, что будет достаточно даже дополнительной пары тысяч. Но это не остановит нас в борьбе за каждый последний голос до девяти вечера в четверг. Так что не ослабляйте хватку! Я хочу, чтобы вы вышли на улицы и обменивались рукопожатиями со всем, что движется. За исключением Алекса Фишера. Если столкнетесь с этим человеком, разрешаю вам придушить его.
– Тебе удалось выкупить хоть сколько-то акций Баррингтонов?
– Увы, майор, нет. Они ни разу не опустились ниже четырех фунтов трех шиллингов.
– Значит, я точно потеряю место в совете.
– Думаю, ты выяснишь, что это всегда было частью плана Баррингтона, – сказал Бенни.
– Что ты имеешь в виду?
– Твои акции. Как только они появились на рынке, их скупил Сэнди Макбрайд, он же оставался основным покупателем в последующий двадцать один день. Все знают, что это брокер Баррингтона.
– Мерзавец.
– Они явно караулили тебя, майор. Но это не все дурные новости. Леди Вирджиния получила прибыль более семидесяти тысяч фунтов на своем изначальном вложении, так что, думаю, она тебе кое-что должна.
В последнюю неделю кампании Джайлз работал как про клятый, даже несмотря на то, что порой его не покидало ощущение, будто занимается он сизифовым трудом.
Появившись в штаб-квартире накануне подсчета голосов, он впервые увидел Гриффа в подавленном настроении.
– Десять тысяч экземпляров выпуска рассовали по почтовым ящикам по всему округу – на случай, если кто-то пропустил эту информацию.
Джайлз посмотрел на репродукцию первой полосы «Бристоль ивнинг пост» с фотографией Вирджинии над ее письмом Фишеру. Фотографию сопровождала фраза: «Если вы хотите быть представлены в парламенте честным и порядочным человеком, голосуйте за Фишера».
– Этот человек – мразь, – сказал Грифф. – И у него высокий покровитель, – добавил он, когда кто-то из первых волонтеров вошел с утренними газетами.
Джайлз устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Но мгновением позже он уже готов был поклясться, что слышит смех Гриффа. А тот на самом деле смеялся. Джайлз открыл глаза, и Грифф протянул ему выпуск «Дейли мейл»:
– Будет нелегко, мой мальчик, но, по крайней мере, мы снова участвуем в гонке.
Джайлз не сразу узнал хорошенькую девушку на первой полосе, которую только что выбрали на главную роль в «Шоу Бенни Хилла». Дженни поведала корреспонденту, освещающему мир шоу-бизнеса, о своей работе перед тем, как получила столь уникальный шанс:
– Мне заплатили десять фунтов за то, чтобы сопровождать кандидата тори по его избирательному округу и всем говорить, будто я его девушка.
Это не лучшая фотография Фишера, подумал Джайлз.
Увидев первую полосу «Дейли мейл», Фишер громко выругался.
Он допил третью чашку черного кофе и уже поднялся, чтобы отправиться в штаб-квартиру предвыборной кампании, когда услышал, как на коврик шлепнулась утренняя почта. Сегодня он не планировал разбирать почту до вечера, но вдруг заметил конверт с эмблемой компании Баррингтонов. Фишер нагнулся, подобрал его и вернулся в кухню. Он разорвал конверт и достал два чека. Один на его имя на тысячу фунтов: его трехмесячная зарплата в должности члена совета директоров «Пароходства Баррингтонов». Второй – на семь тысяч триста сорок один фунт: годовой дивиденд леди Вирджинии, также выписанный на имя «майора Александра Фишера», с тем чтобы никто не узнал, что это ее доля акций в семь с половиной процентов, – именно та сумма, которая помогла майору попасть в совет директоров. Больше этот дивиденд ему не поможет.
Вечером нужно будет выписать чек на такую же сумму и отправить его леди Вирджинии. Подумав, не слишком ли рано звонить ей, Фишер взглянул на часы. Начало девятого, и ему пора отправляться на Темпл-Мидс встречать голосующих, выходящих с вокзала по пути на работу. Ну конечно, она уже не спит. Он поднял трубку и набрал номер в Кенсингтоне.
Прозвучало несколько гудков, прежде чем на том конце линии прошелестел сонный голос. Он едва сдержал желание бросить трубку.
– Кто это? – спросила Вирджиния.
– Алекс Фишер. Я решил позвонить вам и сообщить, что мы продали все ваши акции «Пароходства Баррингтонов», а вы получили прибыль более семидесяти тысяч. – Он замолчал, напрасно ожидая слов благодарности. – Позвольте поинтересоваться, не планируете ли вы выкупить назад свои акции? В конце концов, вы получили крупную прибыль с тех пор, как я в совете.
– Впрочем, как и вы, майор, и уверена, мне нет нужды напоминать вам об этом. Но мои планы на будущее несколько изменились, и в них больше не входит «Пароходство Баррингтонов».
– Но если вы не выкупите назад свои семь с половиной процентов, я лишусь места в совете директоров.
– Не думаю, что потеряю от этого сон, майор.
– Но я думал, в сложившихся обстоятельствах…
– Каких обстоятельствах?
– Возможно, вы решите, что я могу рассчитывать на скромный бонус… – проговорил он, опуская взгляд на чек на семь тысяч триста сорок один фунт.
– Насколько скромный?
– Я полагал… быть может, пять тысяч фунтов?
– Погодите, дайте сообразить. – На том конце все стихло, и Алексу невольно подумалось, что Вирджиния отключилась. Наконец она произнесла: – Майор, я приняла решение… Нет.
– Тогда, может быть, взаймы… – попросил он, стараясь не выдать голосом своего отчаяния.
– Разве ваша нянька не учила вас: в долг не бери и взаймы не давай? Ах да, о чем это я, ведь няни у вас не было.
Вирджиния развернулась и громко три раза стукнула по деревянному остову кровати.
– Майор, пришла горничная, принесла мне завтрак, так что вынуждена попрощаться с вами. А когда я говорю «до свидания», я говорю «до свидания».
Вирджиния повесила трубку. Он вновь посмотрел на чек в семь тысяч триста сорок один фунт, выписанный на его имя, и вспомнил слова Бенни: «Она вам кое-что должна».
24
В день выборов Джайлз был на ногах уже в пять утра, но не только потому, что не спалось.
Когда он спустился, Денби открыл дверь в комнату для завтрака.
– Доброе утро, сэр Джайлз, – произнес он так, будто всеобщие выборы случались каждый день.
Джайлз вошел в столовую, взял с полки буфета тарелку и наполнил ее корнфлексом и фруктами. Он просматривал свое расписание на день, когда дверь открылась и вошел Себастьян, одетый в элегантный синий блейзер и серые фланелевые брюки.
– Себ! Когда ты вернулся?
– Поздно ночью, дядя Джайлз. Почти во всех школах сегодня выходной – в них устроили избирательные участки, и я спросил, можно ли уехать домой и помочь вам.
– Чем бы хотел заняться? – спросил Джайлз, когда Денби поставил перед ним тарелку с яйцами и беконом.
– Чем угодно, что поможет вам победить.
– Если хочешь именно этого, слушай внимательно. В день выборов у партии по всей территории избирательного округа восемь залов заседаний комиссий. Все комиссии укомплектованы волонтерами, у некоторых из них за плечами опыт десятков выборов. К ним поступают свежие данные подсчета голосов в том районе, за которым они закреплены. Отмечены каждая улица, шоссе, авеню и тупик, где проживают наши сторонники. Также у каждого избирательного участка снаружи будет сидеть волонтер и проверять имена людей, пришедших голосовать. Наша самая большая проблема – оперативно получить свежий список имен обратно в зал Центральной избирательной комиссии, чтобы мы могли отслеживать наших сторонников, которые еще не проголосовали, и убедиться, что мы заполучим их в избирательные участки сегодня до закрытия в девять вечера. Основное правило, – продолжал Джайлз, – гласит: очень многие наши люди голосуют между восьмью и десятью утра, вскоре после открытия избирательных участков, в то время как в десять утра начинают появляться тори и идут до четырех пополудни. Однако вторая половина дня, когда избиратели возвращаются домой с работы, – наше самое важное время, потому что, если люди не проголосуют по пути с работы домой, вытащить их на участки будет уже невозможно.
В этот момент в комнату вошли Эмма и Гарри.
– Что сегодня поручил вам двоим Грифф? – спросил Джайлз.
– Я в зале Центральной комиссии, – сказала Эмма.
– А я отправляюсь будить «красных» избирателей, – сказал Гарри. – И если нужно, подвозить их до избирательного участка.
– Не забудь, – напомнил Джайлз, – некоторые из них последний раз ездили на машине, когда их подвозили на прошлых выборах, или на свадьбу, или на похороны кого-то из членов семьи за последние четыре года. В какой участок Грифф назначил тебя? – спросил он Эмму.
– В помощь мисс Пэриш в поселке Вудбайн.
– Цени! Мисс Пэриш – легенда. Взрослые мужчины опасаются за свои жизни, если вдруг забудут проголосовать у нее. Кстати, Себ вызвался волонтером и будет одним из твоих курьеров. Я уже объяснил ему его обязанности.
Эмма улыбнулась сыну.
– Я пошел. – Джайлз сорвался с места, но предварительно положил два ломтика бекона между двумя кусками черного хлеба. – В течение дня буду заглядывать на каждый избирательный участок, – сказал он на ходу. – Так что не прощаюсь.
Денби ждал его снаружи за дверью:
– Простите, что беспокою вас, сэр. Надеюсь, вам не причинит неудобства, если сегодня вся прислуга отлучится на полчаса – с четырех до половины пятого?
– Куда отлучится?
– Проголосовать, сэр.
Джайлз явно смутился.
– Сколько голосов? – шепотом спросил он.
– Шесть за вас, сэр, и один не определился. – (Джайлз поднял бровь.) – Новый садовник, сэр, он, как говорится, сел не в свои сани: думает, что он тори.
– Что ж, будем надеяться, я не проиграю с разницей в один голос, – сказал Джайлз и поспешил из дома.
Джессика стояла на подъездной дорожке, придерживая ему открытой дверцу машины, как делала каждое утро.
– Можно поехать с вами, дядя Джайлз?
– Не сегодня. Но обещаю, возьму тебя с собой на следующих выборах. Я буду всем рассказывать, что ты моя подружка, и одержу полную победу.
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Нет… да! Знаешь нового садовника?
– Альберта? Да, он очень хороший.
– Он подумывает голосовать за консерваторов. Посмотрим, удастся ли тебе переубедить его к четырем часа дня.
– Удастся, удастся, – защебетала Джессика, пока Джайлз устраивался за рулем.
За несколько минут до семи утра Джайлз припарковался недалеко от ворот порта. Он поздоровался за руку с каждым рабочим, перед тем как они регистрировали время прихода на утреннюю смену, и с каждым, кто выходил с ночной. К его удивлению, нашлось немало желающих поговорить с ним.
– В этот раз я тебя не подведу, начальник.
– Можете рассчитывать на меня.
– А я сейчас как раз топаю голосовать.
Когда вышел Дэйв Коулман, мастер ночной смены, Джайлз отвел его в сторону и спросил, знает ли он, в чем причина такого рвения рабочих.
– Многие из них считают, что сейчас вам самое время решить супружеские проблемы, – сказал Коулман, известный своей прямотой. – Но они настолько терпеть не могут высокомерного майора Фишера, что решительно не желают, чтобы он представлял наши интересы в парламенте. Что же до меня, – добавил он, – я бы уважал Фишера больше, если бы у него нашлось мужество явить свою физиономию в доках. В профсоюзе сторонников тори немного, но он даже не удосужился узнать, кто именно.
На табачной фабрике «W. D. & H. O. Wills» и в Бристольской авиакомпании Джайлз нашел поддержку, и это его вдохновило. Но он знал, что в день всеобщих выборов каждый кандидат, даже от Либеральной партии, убежден в своей победе.
На первом участке Джайлз появился сразу после десяти утра. Председатель доложил ему, что двадцать два процента известных им сторонников уже проголосовали, – это соответствовало выборам 1951 года, когда Джайлз победил с преимуществом в четыреста четырнадцать голосов.
– Сколько у тори? – спросил он.
– Шестнадцать процентов.
– Как по сравнению с пятьдесят первым годом?
– Они на процент впереди, – признался председатель.
К тому времени, когда Джайлз добрался до восьмого участка, был уже пятый час вечера. Мисс Пэриш стояла у двери, поджидая его: тарелка сыра и сэндвичей с томатами в левой руке, большой стакан молока – в правой. Мисс Пэриш была одной из немногих жителей Вудбайна, обладавших холодильником.
– Как дела? – спросил Джайлз.
– Хвала небесам, между десятью и одиннадцатью лил дождь, но теперь вышло солнце. Начинаю верить, что Бог, наверное, социалист. Но у нас все еще полно работы, если мы хотим вернуть преимущество, упущенное за последние пять часов.
– Вы никогда не ошибались с прогнозом результатов выборов – каков он на этот раз, Айрис?
– Честно?
– Честно.
– Почти голова в голову.
– Тогда за работу. – Джайлз прошелся по комнате, благодаря каждого помощника персонально.