Открыв дверь, я застаю там странную картину – у стола собралась куча горничных во главе с Раисой Ивановной, которые мило мне улыбаются и пьют чай. Рядом с ними сидит сантехник Михалыч и разглядывает бутылку моего виски. Я бросаюсь к нему и отнимаю бутылку.
Сантехник смотрит на меня полным разочарования взглядом. Однако кто-то ставит перед ним пустую чашку и чайник с кипятком. Михалыч берет пакетик чая и аккуратно опускает его в заварочный чайник. Прекратив это занятие, он наливает себе какой-то коричневой жидкости и, выдохнув воздух, разом опорожняет содержимое чашки. Выпив, он лихорадочно ищет, чем бы закусить. Не найдя ничего лучшего, закусывает лежащим на столе кусочком сахара.
«Вот так вот! – говорит Михалыч. – Вы нам виски не наливаете, а мы чай будем глушить. Мы вас все равно обманем».
«Михалыч, что ты пьешь?» – кричу я, бросаясь к заварочному чайнику. В этот момент корабль резко качает, и я падаю на пол. Последнее, что я вижу перед собой – лицо Михалыча, который невинно улыбается, словно провинившийся школьник.
Я упал действительно на пол. Но с кровати. Видимо, во сне я долго метался, что и закончилось весьма плачевно. Поднялся я, обуреваемый двумя чувствами. Первое из них было дикой яростью, второе – острым желанием посетить уборную.
То ли от состоявшейся во сне морской прогулки, то ли от желания «не расплескать», но я прошел до туалета осторожным шагом. Добравшись наконец до цели, я скинул с себя штаны и сел на унитаз.
«Ну, гад! – что есть мочи заорал я. – Такое виски испортить!» Для меня было совершенно очевидно, что пурген мне подсыпали именно в виски.
«Все! Терпению моему пришел конец! – сказал я сам себе, выходя через двадцать минут из туалета. – Ты у меня за это поплатишься!»
ГЛАВА 5
После бессонной ночи, основную часть которой я провел на унитазе, я, прихватив с собой недопитую бутылку виски, в крайнем раздражении спустился на лифте на первый этаж. Едва кивнув очкастому Арнольдовичу, я прямиком направился к аптечному киоску, где был, увы, не первым. Когда очередь дошла до меня, приветливая Катя сказала:
– Владимир Александрович, доброе утро. Как дела?
– Мне, пожалуйста, имодиум, если он у вас есть, – хмуро буркнул я.
Екатерина сразу растерялась – то ли от моего смурного вида, то ли просто от того, что поняла – подобное могло произойти и со мной. Она молча протянула пачку лекарства. Я прошел в бар и потребовал у Юры стакан минералки. Как только мое желание было исполнено, я бросил в рот таблетку имодиума, запил ее минералкой. Потом стремительно покинул бар, вышел на улицу и направился на работу к судмедэксперту Петрову.
– Жора, это виски, – сказал я, входя к нему в кабинет и вынимая бутылку из пластикового пакета.
– С пургеном? – спросил он.
– На девяносто девять процентов. Ради одного процента я сюда и приехал.
– Тогда жди, – ответил Петров.
Выйдя через полчаса из его кабинета уже со стопроцентной уверенностью, я отправился в здание УВД к своему старому знакомому и соседу по дому капитану Дынину, который не раз помогал мне в детективных расследованиях. Помогал, надо сказать, не без пользы для себя – он был даже повышен в звании. Я полагал, что и сегодня он может очень пригодиться.
Дынина, к сожалению, на месте не оказалось. Я через дежурного оставил ему записку с указанием, куда и когда ему надо явиться, и вернулся в отель.
Подойдя к Арнольдовичу, я сообщил ему о том, кто должен ко мне прийти, дабы он не вздумал чинить Дынину препятствий при входе. Арнольдович понимающе кивнул.
Я бегом поднялся на второй этаж и, распахнув дверь приемной Санчо, застал там еще одну трогательную картину из серии тех, что преследовали меня со вчерашнего дня. На секретарше Олечке, бесцеремонно обхватив ее сзади руками за талию, повис долговязый программист, любитель «Тетриса», которого я заметил еще в первый свой визит в отель. Заметив меня, парень быстро отпустил Олечку и пошел к своему компьютеру. Секретарша быстренько привела себя в порядок и сказала:
– А Сергея Антоновича нету. Он вышел.
– Это я уже понял, – со вздохом сказал я и вышел из приемной.
Поднявшись на четвертый этаж, я сразу услышал скрипучий голос директора гостиницы:
– Да, да. Хорошо, хорошо. Все эти проблемы мы решим. Вы можете совершенно не беспокоиться.
Ему отвечал вибрирующий от волнения голос старой матроны, которая посетила меня вчера и нагрузила своими жалобами.
– Вы это обещаете мне уже вторую неделю! А бардак, царящий в вашей гостинице, как продолжался, так и продолжается! – выговаривала она.
– Мадам! – вскричал Челобанов. – Я попрошу вас быть корректной в своих высказываниях. Недостатки есть в любом учреждении, в том числе, я не буду скрывать, и в нашем. Но я категорически протестую против применения подобных терминов.
– А я вам скажу даже больше – это не гостиница, а публичный дом, сборище каких-то сексуальных маньяков и проституток! Здесь совершенно невыносимо жить приличным людям!
– Мадам! – снова заорал Челобанов. – Я считаю наш разговор законченным. Я сегодня же решу эту проблему, и вас переведут в другой номер с еще большими удобствами.
Из двери номера, возле которого я стоял, выскочил побелевший от бешенства Челобанов в сопровождении горничной. Увидев меня, он сказал:
– Вы видите?
Я молча кивнул.
– Жду вас через двадцать минут у себя в кабинете, – решительно сказал директор и пулей устремился в направлении лестницы.
Через двадцать минут, забежав в свой номер и почти допив оставшуюся со вчерашнего дня водку, я снова очутился в приемной Челобанова. Похоже, директорский ураган пронесся и по его приемной, поскольку компьютерщик и секретарша Олечка сидели за своими рабочими местами в образцово-показательной позе сотрудников крупной транснациональной корпорации.
Я вошел в кабинет директора. Вид Челобанова на сей раз меня поразил. Он сидел у своего заветного столика с «алкогольным секретом». В одной руке сжимал стакан со спиртным, другой держался за свою голову. Когда я вошел, он бросил на меня полный тоски и горечи взгляд и спросил:
– Скажите, я похож на размазню?
– Меньше, чем кто-либо, – ответил я.
– В таком случае я вам авторитетно заявляю: отель, крупнейшим акционером и директором которого я являюсь, превращается в обыкновенный сумасшедший дом, населенный придурками, пьяницами и сексуальными маньяками. Похоже, нас всех скоро надо будет лечить не только от поноса... Я совершенно не понимаю, что мне делать.
– Что касается последней проблемы, то сегодня, надеюсь, мы ее решим.
Челобанов вскинул голову и впился в меня колючим взглядом.
– Что, есть результаты?
– Полагаю, что да.
– Какие?
– Вчера какая-то гнида испортила мне виски, подсыпав туда слабительное. Ночь я провел в неуютной атмосфере туалета.
– И именно потому, что вам подсыпали слабительное в виски, вы знаете, какой гад это сделал?
– Не только исходя из этого. Но я почти уверен. Необходимо добыть доказательства. Для этого я сегодня вызвал своего помощника. Он милиционер.
– Как милиционер?! Мы же договаривались, что никаких органов! – вскинул брови Челобанов.
– Не волнуйтесь, это мой друг. Он нам нужен для подстраховки. А конфиденциальность я вам гарантирую.
Челобанов задумался, потом махом опорожнил содержимое стакана и сказал:
– Черт с вами! Делайте, что считаете нужным. А теперь рассказывайте по существу.
Мы уселись в кресла у столика со спиртным. Я плеснул себе мартини и принялся рассказывать. Выйдя через полчаса из кабинета Челобанова, я отправился прямо к себе.
Через минуту после моего возвращения в дверь постучали, и, не дождавшись разрешения, в номер вошел капитан Дынин.
– Ну, ты даешь! – заорал он. – Ну, ты и устроился, хоромы себе отхватил. Просто охереть можно...
– Тихо ты, – одернул я его.
Дынин все схватывал на лету, только, к сожалению, не всегда верно.
– Понял. Ты что, здесь инкогнито, что ли? – понизил он голос.
– Нет, просто орать не надо. Я здесь вполне официально, работаю врачом. Это мой кабинет.
– Ну, наконец-то, на работу вышел, – заулыбался Дынин. – А то всю зиму на диване валялся... Рассказывай, зачем я тебе понадобился?
Дынин развалился на диване и закурил.
– У меня к тебе дело, Дмитрий, – серьезно сказал я.
– Ты что, снова взялся за старое? – Дынин с интересом на меня посмотрел. – У тебя что, новое расследование?
– В общем, да. И сегодня я надеюсь его закрыть с твоей помощью.
Мы уселись за стол, и я стал объяснять Дынину подробности случившегося в отеле.
– Гы-гы-гы! – заржал Дынин. – Что, действительно все дрищут?
– Не все, но многие, – спокойно ответил я. – И ничего смешного здесь нет.
– Ну, ты меня уморил! – не унимался Дынин, мотая головой.
После чего он неожиданно схватил в руки графин и, налив себе воды в стакан, опорожнил его одним махом.
– В общем, да. И сегодня я надеюсь его закрыть с твоей помощью.
Мы уселись за стол, и я стал объяснять Дынину подробности случившегося в отеле.
– Гы-гы-гы! – заржал Дынин. – Что, действительно все дрищут?
– Не все, но многие, – спокойно ответил я. – И ничего смешного здесь нет.
– Ну, ты меня уморил! – не унимался Дынин, мотая головой.
После чего он неожиданно схватил в руки графин и, налив себе воды в стакан, опорожнил его одним махом.
Я едва успел крикнуть:
– Дынин, ты...
Но было уже поздно.
– Чего? – спросил Дынин, вытирая губы платком.
– Ничего. Уже ничего, – уныло сказал я и стал шарить по карманам халата. Вынув оттуда имодиум, я протянул капитану таблетку.
– На, бери. Это закрепляющее.
– Зачем? – Дынин явно недоумевал.
– Потому, что у тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает, – назидательно сказал я. – Я же тебе говорил, что отравленную воду разносили по графинам. А ты из чего выпил?!
– Да ты что! – заорал Дынин, поняв, что он влип. – Ну ты и сволочь! Вовка, ну предупреждать же надо...
– Я даже не успел тебе сказать, – стал оправдываться я.
– А что ты из него воду-то не вылил, если она со слабительным? – грустно глядя на меня, спросил Дынин.
– Во-первых, потому что я им не пользуюсь. А во-вторых, потому что это вещественное доказательство.
Дынин покачал головой и стал лихорадочно доставать таблетки.
– А запить чем? – почти плачущим тоном спросил он.
Я взял стакан и налил ему воды из умывальника.
– Сырая? – скептически спросил Дынин.
– Сырая, – ответил я. – Но зато без пургена.
Дынин принял таблетку и задумчивым взглядом уставился в стол, словно прислушиваясь к происходящим внутри своего организма процессам.
– Вообще-то, я не знаю, мне же в виски подсыпали, – начал рассуждать я. – Может быть, в графине-то все и нормально.
– Хорошо бы, – угрюмо проговорил Дынин.
– Ладно, пошли знакомиться с директором.
Войдя в кабинет к Челобанову, я напыщенно произнес:
– Сергей Антонович, прошу любить и жаловать, капитан милиции Дынин Дмитрий Александрович, мой старый приятель, надежный друг и честный страж правопорядка.
Челобанов горячо пожал Дынину руку и еще раз поинтересовался:
– Надеюсь, вопросы конфиденциальности вы уже обсуждали?
– Да, Дмитрий Александрович человек надежный.
Дынин в знак подтверждения коротко кивнул головой.
– Ну что, начнем операцию? – спросил я.
Челобанов посмотрел на часы и сказал:
– Да, пожалуй.
Директор вышел в приемную и дал секретарше заранее обговоренные нами распоряжения. Олечка побежала их выполнять. Через полчаса она сказала, что все сделано.
– Пора, начинаем.
Челобанов откашлялся и что есть мочи заорал:
– Я требую прекратить это безобразие на рабочем месте! Здесь вам не наркологическая клиника, а солидный отель! Я не потерплю этого больше.
Я также откашлялся и тоже на большой громкости ответил:
– А кому это может мешать? Я что, плохо выполняю свои функциональные обязанности?
– Да, плохо! Исключительно плохо! – кричал Челобанов. – Я убежден, что пьяный человек не может нормально выполнять возложенные на него обязанности!
– Я что, не справляюсь?
– Да, не справляетесь! Есть жалобы!
– Жалобы есть всегда, – громко не соглашался я. – Все ваши клиенты являются придурками и маразматиками.
– Я требую, чтобы вы прекратили так говорить о наших клиентах! Идите и работайте! – проорал Челобанов.
Я взъерошил волосы и выскочил из кабинета в приемную.
Челобанов выбежал вслед за мной и с порога завопил:
– Я еще раз предупреждаю вас, что больше этого терпеть не буду!
– А я это уже слышал! – заорал я ему в ответ.
Уже закрывая дверь в коридор, я услышал голос Челобанова:
– А ты что здесь делаешь?
– Сами же вызывали, – послышался недоуменный голос сантехника Михалыча.
– Никого я не вызывал! – категорически за-явил Санчо. – Иди работай, нечего здесь околачиваться.
– Да пожалуйста! – равнодушно отозвался Михалыч. – Сами не знают, что им надо – то вызывают, то прогоняют...
Он вышел в коридор и сочувственно спросил меня:
– Что, и тебя застали?
– Да он просто козел! – в сердцах сказал я.
– Вот, и ты это понял, – Михалыч тыкнул в меня указательным пальцем. – А раньше не верил.
– Он просто ничего не понимает. К каждому человеку нужен индивидуальный подход. Если человек не может работать без стопки водки, то это надо просто понять, – горячо объяснял я Михалычу. – Может быть, у меня трудоспособность повышается и я лучше лечу людей!
– Правильно, – поддержал меня Михалыч. – К каждому свой подход нужен... Ну что, пойдем, выпьем, что ли, с горя?
– Да что-то уже и настроения нет никакого...
– Это ты зря, – убежденно сказал Михалыч. – Оно появится. Сейчас по стопке опрокинем, и по-явится!
– По стопке? – задумался я. – Ну, можно. Только у тебя в подсобке. А то у меня вечно посетители, сам понимаешь...
– Заметано. Только у меня с деньгами напряженка...
– Ладушки, – сказал я и отправился в бар.
– Юра, два «Немирова», пожалуйста, – сказал я, очутившись на месте.
Бармен посмотрел на меня с опаской, однако промолчал и через некоторое время протянул мне пакет с двумя бутылками. Выходя из бара, я вспомнил, что в силу сложившихся обстоятельств не ел целый день. Похоже, что нужно перед рандеву с Михалычем серьезно подстраховаться. Я подошел к аптечному киоску и обратился к Кате:
– Упаковку фенамина, пожалуйста.
Катя так же удивленно, как и утром, посмотрела на меня и протянула лекарство.
Поплутав по коридорам служебного полуподвального помещения, я наконец нашел дверь с надписью «Слесарь-сантехник». Открыв дверь, я очутился в небольшом темном помещении, две стены которого были заняты под слесарный стол. У третьей стены стоял лежак, к которому прилегал импровизированный стол, представлявший собой широкий деревянный щит, положенный на две табуретки. У четвертой стены, самой длинной, располагались стеллажи, на которые были набросаны обрезки труб, швеллеров и прочего металлопроката.
Михалыч сидел на лежаке и на аккуратно постеленной газетке резал перочинным ножом хлеб и вареную колбасу. Рядом стояла банка соленых огурцов.
– Ну, Михалыч, у тебя закусь просто царская, – удовлетворенно произнес я.
– Да, это мне жена на обед выдала.
– Ну, мы тоже не лыком шиты, – сказал я и вынул из пакета бутылку «Немирова».
– О! Шикуешь.
– С горя, Михалыч, – вздохнул я и состроил серьезную мину. – Вообще-то, я пью только качественные напитки.
– Ну, у богатых свои причуды. Я как-то раз зашел к Санчо без стука. Так у него есть такой небольшой столик, наподобие тумбочки, хитрый такой...
– Знаю, знаю, он меня угощал.
– Вот... Тебя угощал. – Михалыч завистливо посмотрел на меня. – А меня – так за все годы работы ни разу.
– А долго ты здесь? – спросил я, разливая по первой.
– Почитай, уже лет шесть, – мысленно прикинул Михалыч.
Мы выпили за удачу. Я горячо поддержал этот тост, поскольку удача мне сегодня была очень нужна.
– Вообще-то надоело мне здесь, – сказал Михалыч, хрустя соленым огурцом. – Людишки здесь – говно, гостиница – говно... Пашешь тут, пашешь, а благодарности никакой.
– А что же не уходишь? – спросил я.
– Может, и уйду. Хотя здесь вроде свой кабинет, железяки какие-никакие слямзить отсюда можно... сантехнику разную.
– Тоже дело, – наливая следующую стопку, проговорил я. – Между первой и второй перерывчик небольшой, – прокомментировал я свои действия.
– Это точно, – согласился Михалыч и, сделав жест стаканом в мою сторону, выпил.
– Значит, говоришь, людишки здесь говно? – напомнил я Михалычу о том, что он говорил минуту назад.
– Да, – сказал сантехник и начал рассказывать.
Я откинулся на спинку стула и стал внимательно слушать рассказы Михалыча о недоброкачественности местного народа. За десять минут монолога сантехника я уяснил для себя, что Челобанов является банальным треплом, от которого лишь один базар, а толку нет никакого, что все официантки – б...ди, что в бухгалтерии работают лишь стервы и жмоты, что все горничные – старые дуры, а швейцар Арнольдович вообще весь день стоит, «пердит себе в лампасы» и еще деньги за это получает. К своему вящему ужасу, я выяснил и то, что Михалыч после двух порций еще ни в одном глазу, оживлен и бодр, а меня уже начинает забирать. Я вынул из кармана таблетку фенамина и поглотил ее.
– Ты что, заболел, что ли? – спросил Михалыч.
– Да, желудок что-то вчера прихватило.
– Вот, – Михалыч хитро прищурился, – и ты на горшок подсел. Ну, ничего, я смотрю, тебе это на пользу пошло. Просрался и нормальным человеком стал.
– В каком смысле? – удивился я.
– Ты у меня давеча бутылку с бормотухой-то как вырвал?! Даже посмотреть не дал... А сегодня вот угощаешь.