Позже странствующие толкователи, приходившие в эти края, объясняли это явление тем, что одержимый гордыней владыка Кинсей вторгся в земли бильмесов. Их маги и владыки были могущественны, поскольку наследовали силу поглощенного бездной древнего мира огров. В их стране нашли свою погибель гордец Кинсей и его войско, а после маги бильмесов наслали на столицу Кинсея разрушительный смерч.
И спустя столетия, после распада великого царства Кинсея, на месте Мицхека никто не селился, а камни с развалин использовали для строительства крепости несколько поколений султанов Хаби-Бей. Когда крепость была построена, ее нарекли Босфором. Стоять она должна была долгие столетия, однако проклятие Мицхека перекинулось и на нее: Босфор пал через десять лет после окончания строительства под ударами карсаматских орд.
Фон Крисп погонял лошадь и улыбался своем мыслям. Он невольно погрузился в эту историю, услышанную от бородатого старца, которого когда-то накормил в трактире, повинуясь непонятному желанию. В оплату старец рассказал ему историю Босфора и царства Кинсея.
Теперь Босфор продолжал разделять судьбу Мицхека. камни с его развалин вывозили на строительство Лонгрена, и, кто знает, не ляжет ли однажды развалинами и сам Лонгрен, получив вместе с камнями проклятие бильмесов.
Обитые ободьями колеса арб и ломовых телег, что возили камень с развалин, выбили в старой дороге заметные колеи, правда, теперь туда ездили редко, фон Криспу не раз приходилось устраивать на башне тайные встречи, и посторонние ему не попадались.
Он полагал, что и в этот раз будет так же.
Погоняя коня, капитан поглядывал по сторонам — не едет ли где другой всадник? Впрочем, едва ли вор Хатка добрался бы к башне так быстро, ему ведь еще требовалось найти пособника.
В том, что вор попытается его обмануть, капитан не сомневался, он общался с такой публикой не единожды и вывел основное правило — церемониться с ними не следует.
Обочины дороги были выжжены солнцем, даже не брилось, что где-то недалеко плещется Савойское море. Крупные кузнечики грелись на камнях и с треском взлетали с места, испуганные стуком копыт.
Уцелевшая башня Босфора напоминала издали брошенный термитник, но по мере приближения к ней набирала величия и поднималась над пустынной равниной грозным, охранявшим здешний покой стражем.
Не доехав до места ярдов пятьдесят, фон Крисп сошел с лошади, чтобы ее поберечь. Все подходы к башне были изрыты узкими шурфами, оставленными кладоискателями, и животное могло повредить ноги.
Обойдя башню, капитан спрятал мардиганца в одном из отдаленных склепов подвальных этажей и, убедившись, что подле лошади нет змей и скорпионов, выбрался наружу. Следовало поспешить к башне, Хатка с сообщниками мог появиться в любой момент.
На башню пришлось подниматься по внешней лестнице, шагая по высоким, истершимся ступеням, внутренних лестниц давно не было, они обрушились, как только истлели державшие их деревянные балки.
Чем выше поднимался фон Крисп, тем сильнее становился ветер, совершенно незаметный внизу, он коварно подталкивал в спину, словно надеясь, что человек забудется и шагнет в пропасть.
Придерживая шляпу, капитан вышел на верхнюю площадку и огляделся — всадников нигде не было, стало быть, Хатка опаздывал, если вообще не раздумал ехать.
Посреди площадки находился колодец, круглое отверстие в полу. Видимо, в прежние времена через него поднимали каменные ядра для баллист или чаны с кипящей смолой, чтобы лить на головы осаждавшим.
50
Ждать пришлось недолго, скоро капитан заметил две черные точки — это были скакавшие во весь опор всадники. Они двигались по целине, чуть в стороне от старой дороги, чтобы сократить путь.
«Двое — это хорошо», — подумал фон Крисп. Если бы приехали четверо, он бы ушел, связываться с ними без меча не имело смысла.
Чтобы его не заметили, капитан присел на выпавший из крепостного зубца блок, продолжая наблюдать за этой парой. В седле они держались цепко, однако кавалерийской выучки не имели — это было заметно.
Вскоре капитан сумел различить Хатку, это был он. Воры плохо знали местность, лошадь одного из них попала ногой в яму, однако все обошлось — они уже ехали шагом. Выпав из седла, напарник Хатки стал хлестать лошадь самодельной плетью, Хатка что-то ему сказал, сошел на землю, и они двинулись к пролому в башенной стене.
Фон Крисп переместился к колодцу. Теперь, несмотря на завывания ветра, он мог различать голоса воров.
— Ну что я тебе говорил — твой золотой петушок еще и полете, а ты все гнал — быстрее, быстрее.
— Заткнись, могли бы и не успеть. Иди спрячь коня в какой-нибудь яме, да поглубже, чтобы он сверху не увидел.
Сообщник ушел, недовольно бурча, а фон Крисп высунулся дальше, чтобы рассмотреть, что привез Хатка.
Так и есть, большой сверток, по виду — арбалет. Впрочем, чтобы обмануть, можно привезти и охотничью машинку для легких деревянных стрелок или даже сбитую из досок обманку.
Оставив лошадь в башне, Хатка со свертком вышел через дверной проем в замковую часть и стал капитану не виден. Впрочем, фон Крисп не сомневался, что вор поднимается по лестнице, у него это получалось не слишком хорошо, возможно, он боялся высоты, однако минут через пять фон Крисп услышал тяжкое сопение.
Показалась растрепанная голова Хатки, он поднялся ещё на несколько ступеней, прежде чем глянул на площадку и понял, что покупатель уже здесь.
На лице вора пронеслась череда всех испытанных им эмоций — от страха до досады, что так глупо попался. Впрочем, сдаваться он не думал, изобразив неподдельную радость:
— Ваш милась, вы уже тута?
— Тута, — улыбнулся в ответ фон Крисп, не поднимаясь с каменного блока, чтобы не спугнуть вора.
— А я — во! Притащил! — Вор гордо потряс завернутым в тряпки арбалетом. Он преодолел последние ступени, чтобы оказаться на площадке и определить — видно ли с того места, где сидел покупатель, подъезды к башне.
— Ну, разворачивай.
Хатка опустился на корточки и стал разматывать тряпки. Блеснуло полированное дерево и старые бронзовые детали. Последними воришка обнажил пару стальных луков.
— И впрямь двулучник, — сказал капитан, поднялся с камня и, подойдя к Хатке, попросил: — Дай-ка.
Тот протянул арбалет, и капитан окончательно убедился, что машинка из благородных — ложе из красного дерева, полированное, с несколькими слоями лака. Оружие выглядело старинным, об этом свидетельствовали многочисленные следы от ударов, позже залитые лаком.
Бронзовые детали были разного возраста, что-то меняли позже, а дужка спусковой скобы осталась с самого рождения. Был заменен один из луков, кромки его выглядели острее и метал побелее.
— «Козья ножка» к нему есть?
— А как же, ваш милась. — Хатка достал из тряпок устройство для натяжения луков. «Ножка» тоже была в отличном состоянии и, вне всякого сомнения, принадлежала работе того же мастера, что и арбалет.
— Болты найдутся? — спросил капитан, закручивая винты и давая натяжку лукам.
— Стрельнуть хотите?
— А как же — ты ж небось кучу деньжищ за такое чудо запросишь, надо проверить.
— Ну, вещь, конечно, стоит! — обрадовался Хатка. Он был доволен, что не уступил сообщнику, который уверял, что достаточно взять с собой палку — все равно, дескать, заколем петушка раньше, чем он прокукарекает. А вышло-то вон как — взял бы обманку, сам бы кукарекал, пока летел с башни. Покупатель — человек не робкий, такого надо в спину бить, иначе не сладить.
Поначалу Хатка испугался, когда увидел его здесь, думал, придется врать про сообщника, но, видать, этот ничего не заметил. Теперь оставалось провести сделку честно, получить денежки, а внизу сообщник метнет пику.
Затянув винты, капитан проверил, как поют струны. — они звучали в унисон, и это ему понравилось.
— За такую музыку придется раскошелиться, ваш милась!
— Да уж за эту машинку я ничего не пожалею, — ответил фон Крисп, поочередно натягивая «козьей ножкой» тетивы. — Давай болты.
Успокоенный Хатка подал. Капитан бережно уложил их в желобки и закрыл замками.
Воришка незаметно ощупал за поясом пику. Пока покупатель увлечен арбалетом, можно было рискнуть и...
Но капитан держал вора в поле видимости. Он отошел на противоположную сторону площадки и, подняв арбалет, навел его на продавца.
— Ваш милась... ваш милась... — жалобно заканючил тот.
Капитан опустил оружие и дружески улыбнулся. Пока Хатка стоял на краю, стрелять было нельзя — если упадет, переполошит сообщника.
— Шучу я. Иди сюда, стрельнем на дальность, — он махнул рукой в сторону Лонгрена, — туда!
— А я знал, знал, что шуткуете, ваш милась!
Хатка стал обходить колодец, и фон Крисп выстрелил от бедра. Высвобожденная мощь стального лука позволила болту пробить вора насквозь, тот взмахнул руками и упал на спину, уставившись в небо удивленными глазами.
— Прекрасно, — произнес капитан, обошел тело и посмотрел туда, куда, по его мнению, улетел болт. — Прекрасно, — повторил он, подошел к лестнице, опустился на колено и поднял арбалет. — Эй, ты где? — крикнул он наудачу.
Из-за обломанной колонны выглянул вор.
— Ну чего, едет?
— Едет! — ответил капитан, тщательно прицеливаясь.
— Ну и чего?
Щелкнул замок, и болт унесся к цели. Качнувшись от удара, пораженный стрелой вор попятился и, споткнувшись, упал.
Капитан не спеша упаковал арбалет, связку болтов и «козью ножку» в те же тряпки и стал осторожно спускаться по лестнице. Теперь он понимал Хатку, который не без труда одолел подъем: идти с такой ношей на ветру было неловко.
Оказавшись внизу, фон Крисп первым делом нашел и отвязал обеих воровских лошадей, чтобы не пропали от голода. Потом сходил посмотреть, как удался второй выстрел, и остался доволен.
— Прекрасно, — произнес капитан в который раз, увидел наполовину вылезший из спины вора болт. Это говорило о хорошей пробивной силе оружия, а это было немаловажно: Теллир носил под рубашкой легкую кольчугу.
Фон Крисп вывел из подвала своего мардиганца, приторочил к седлу арбалет и в хорошем настроении поехал в город — сегодня он мог пораньше вернуться в Хаски и заставить слугу нагреть терму. Мыться капитану очень понравилось.
51
Объехав город с запада, капитан заглянул в расположенный на окраине деревенский погребок, чтобы выпить разбавленного вина и съесть цыпленка. Арбалет он держал при себе, не доверив трактирщику, который предлагал «покараулить вещь, если она ценная».
Подкрепившись, фон Крисп отправился дальше — и ремесленный квартал, где в невзрачном домике за подозрительно высокой стеной проживал связной, глотавший пьяный дым и бывший не в себе.
Выйдя на стук, связной радушно пригласил капитана в дом, но тот, как всегда, отказался, потребовав новостей, если они были. Он лишь вчера оголил дорогу на Крей, однако случалось, что Теллиру хватало небольшого времени, чтобы успеть ограбить обоз.
— Что слышно от эрмая Теллира?
Связной поморгал и, удивленно уставившись на фон Криспа, повторил:
— Пожалста в дом, ваша благородия, пожалста...
— Ох, отрубит тебе эрмай башку, — усмехнулся капитан.
— Отрубит, отрубит, пожалста, — как всегда, согласился связной.
— Известия есть какие-нибудь? Теллир на дорогу ходил?
— Ходил, пожалста. Мно-ога товару взял, пожалста. Два раза ходил.
— Что значит два раза?
— Два обоза взял, пожалста, уй как многа товара!
— Что ж, значит, будем при деньгах. Он говорил, когда встречаться?
— Говорил, пожалста. Завтра или через два дня.
— Я могу завтра, скажи, что буду. Где встречаемся?
— На повороте у старой мельницы, пожалста.
— Что ж, годится.
Это место фон Криспа устраивало, Теллир и прежде назначал там встречи. Две разрушенные постройки надежно скрывали засаду, да и прийти туда можно было незаметно.
Капитан вздохнул. Он надеялся взять перерыв, не двужильный ведь, но раз случай подвернулся, нужно не упускать.
Через час он уже был возле гарнизонных казарм.
— Эй, парень! — позвал он через ограду, обращаясь к молодому солдату, что возвращался с утренних занятий на учебном поле. У того только-только начали пробиваться усы, кираса была великовата, однако тяжелую алебарду он держал крепко.
— Чего надо? — небрежно отозвался солдат, видя, что перед ним гражданский.
— Два кадастра хочешь заработать?
— Ну? — Солдат с интересом посмотрел на монету в руках незнакомца, ему еще не платили положенного жалованья, как настоящему солдату, поэтому мальчишка был рад любой монетке.
— Нужно сбегать в казарму арбалетчиков, вон в то трехэтажное здание.
— Где арбалетчики живут, я знаю, ваша милость, только... — Солдат вздохнул. — Только они не велят нам там появляться. Пока мы не в штатных циркулярах и без довольствия, они нас за людей не считают.
Сказав это, солдатик опасливо оглянулся на гревшихся у каменной завалинки арбалетчиков. Они лениво дремали в расстегнутых мундирах и играли в кости по маленькой. Капитан вздохнул — он давно не играл.
— Не бойся, я скажу тебе заветное слово, и тебя никто не тронет.
— Какое слово?
— Скажешь, что тебе нужен арбалетчик Ханс.
— Какое же это заветное слово, ваша милость? — обиделся паренек, поправляя сползший на глаза шлем. — Этот самый Ханс мне вчера такого леща отвесил только за то, что я мимо их казармы шел!
— Не бойся, скажешь, что тебя послал капитан фон Крисп.
— Да вы что, ваша милость, меня потом за вранье так вздуют!..
Конь под капитаном забеспокоился и сделал шаг, фон Крисп ухватился за край ограды.
— Тпру! Куда?!
— Чего? — не понял солдатик.
— Это я коню. Я не предлагаю тебе врать, я сам выполняю поручение капитана фон Криспа.
— Да? — недоверчиво спросил солдат.
— Да, он и деньги мне дал — два кадастра для человека, который позовет Ханса. Так что смело говори, что по поручению капитана, он суровый человек, его никто ослушаться не посмеет.
— Это я знаю, — кивнул солдатик, и шлем снова съехал ему на глаза. — Ну, я пошел.
— Давай, твои два кадастра ждут тебя. Только быстрее!
Солдат отправился бегом. Было видно, как он стушевался у входа в казарму, когда на него угрожающе двинулись двое арбалетчиков, однако имя капитана возымело действие, и один из них пошел в казарму, а счастливый курьер помчался обратно, поправляя на бегу шлем.
— Сейчас придет, ваша милость! Давайте два кадастра!
— Держи.
Взяв монету, солдат убежал — на учебном поле уже строился взвод молодых алебардистов.
Из казармы вышел Ханс, он посмотрел в сторону ограды, и капитан махнул ему. Затем отъехал в тень двух старых лип, одна из которых год назад была поражена молнией и часть ее веток засохли.
Ханс вышел через главные ворота и, озираясь, направился под липы. Увидев капитана, нервно пригладил полосы и сказал:
— Здравия желаю, господин капитан.
— И ты будь здоров.
— А почему вы не в мундире, прошу прошения?
— Я обязан перед тобой отчитываться? — В голосе фон Криспа зазвучал металл.
— Прошу меня понять, господин капитан, если у вас что-то изменилось, то... могут и меня прирезать за компанию.
— Нет, с этим все в порядке, я нигде не наследил, а гражданское платье на мне, чтобы тебе меньше мороки было — скажешь, воск у торговца покупал или мел для пуговиц.
— Это что — машинка? — Ханс указал на пристегнутый к седлу сверток характерной формы.
— Молодец, разобрался. Где смотреть будешь?
Ханс осмотрелся. Часовой у ворот зевал и считал ворон, в дальнем конце улицы шли две прачки с бельевыми узлами.
— Можно здесь, за лошадь спрячемся.
— Как скажешь.
Они встали за лошадью, и капитан развязал веревки, потом медленно вытянул арбалет и подал онемевшему от восхищения Хансу. Первые несколько минут тот молчал, лишь покачивал от восхищения головой.
— Это мог сделать Маркон или Енселл, только им по силам были такие двулучники.
— Сколько ему лет, по-твоему?
— Меньше сотни, но больше пятидесяти.
— А как ты узнаешь?
— Лак очень старый и спусковая скоба с шариком — это говорит о древности, а вот изгиб рукоятки плавный — такие уже после нандийской войны стали делать.
— Ну, тебе виднее.
— А «козья ножка»?
— Здесь же — посмотри.
Ханс достал «козью ножку», сделанную так же искусно, с той же любовью, что и арбалет.
— Да, господин капитан, повезло вам! Такое сокровище в руки попало, место ему не в деле, а в подвале под семью замками среди золотых россыпей.
— У меня, к сожалению, золотых россыпей нет, а дело делать нужно, поэтому давай завтра и стрельнешь.
— Завтра?!
— Завтра, дорогой, завтра. — Капитан взял стрелка за локоть и, оглядевшись, зашептал на ухо: — Завтра к одиннадцати этот человек приедет, чтобы встретиться со мной у старой мельницы. Мы переговорим, он отдаст мне кое-какие свитки, и тогда — стреляй!
— А охрана? Такие люди в одиночку не ездят.
— Они всегда остаются в лесочке, что на берегу высохшего озера. Их всего пятеро.
— Пятеро — это много! — забеспокоился Ханс, но капитан крепко держал его за локоть.
— Их я беру на себя, понял? Твое дело — сделать точный выстрел, если что — поправить дело вторым и сидеть тихо. Потом я отправлюсь в лесок, а ты можешь бежать на все четыре стороны.
Ханс помолчал, взвешивая услышанное, затем в его глазах блеснула алчность. Он осмелел и в упор посмотрел на капитана.
— Надо бы добавить, господин капитан, уж больно дело опасное!
— И сколько же ты хочешь, грабитель?
— Мы договаривались о восьми, теперь я хочу шестнадцать золотых.
— Десять и арбалет в придачу. Идет?