— Ничего не поделаешь, — сказал он. — В конце концов, твой парень наверняка простой смертный.
— Один из них — безусловно, — мрачно сказал я. — Значит, наши опционы обесценились.
— Да. Сожалею.
— Но хоть что-то у нас осталось?
— Сейчас посмотрим… да… правда, не так уж много. Три ноль пять.
— Три доллара пять центов?
— Нет, — радостно сказал Билл, пытаясь меня утешить, — триста пять долларов.
Когда я крадучись вошел в трапезную, монахи завтракали, а Аббат читал им вслух. Завидев меня, он умолк на полуслове.
— Есть новости, брат Зап? — спросил Аббат. Монахи обернулись и с надеждой посмотрели на меня.
— Да, святой отец. У меня хорошие новости и плохие новости.
— Начните с хороших.
— За долгий минувший период, — сказал я, — обнаружилась тенденция к некоторому увеличению нашего портфеля. — Это были слова, которые я раньше частенько говорил своим растерянным клиентам в надежде на комиссионные. — Позвольте напомнить вам, что три года назад, когда вы доверили мне активы Каны, наш исходный портфель составлял триста четыре доллара. И вот, как стало известно сегодня утром, он увеличился до… трехсот пяти долларов.
— Отлично, брат! — задыхаясь, вымолвил Аббат, схватившись за аналой, чтобы устоять на ногах. — Думаю, ваши плохие новости нам уже ни к чему.
Я объяснил монахам, что мы потеряли наши сто девяносто пять тысяч из-за падения курса немецкой марки.
— Мы действовали, руководствуясь текстом из нашего требника, а также, — сказал я, в какой-то мере почувствовав себя оскорбленным, — из книжки этого всемирно известного специалиста по вопросам денежного обращения, Дипака Чопры, доктора медицины.
— Минутку! Не надо винить Дипака, — парировал Аббат. — Он всего лишь рекомендовал нам пускать деньги в обращение. А вот в вашем требнике было сказано, что курс марки повысится.
Я принялся было возражать, но Аббат устало дал мне знак замолчать.
— Хватит искать виноватых, брат. Дело не в том, что произошло. Дело вот в чем: что дальше?
— Кисангани, — пробормотал брат Боб.
— Я слышал! — сказал Аббат. Он порылся в складках рясы и достал свой старый, обугленный экземпляр «Пить и жить в достатке». — Сейчас нельзя терять веру.
Он раскрыл книжку, быстро перелистнул несколько страниц и начал читать:
«Буква "Т" символизирует банк талантов. Для того, чтобы максимизировать творческую силу и предлагать наилучшее обслуживание, желательно создать банк талантов, или круг лиц, обладающих уникальными и разнообразными талантами и способностями, — лиц, чьи индивидуальные таланты, собранные вместе, превышают сумму отдельных частей».[39a]
Аббат поднял голову:
— Смотрите, сколько у нас здесь талантов! Смотрите, каковы ресурсы нашей собственной библиотеки, лучшей в своем роде из когда-либо собранных! Это же Александрия литературы по самосовершенствованию! Если Господь помогает тем, кто помогает себе сам, то крах нам не грозит. За дело, братья! У нас мало времени!
Три часа спустя мы собрались за столом красного дерева в калефактории. Ранее Аббат велел каждому монаху составить «план действий», основанный на произведении определенного автора. И вот теперь он открыл наше собрание.
— Братья, менее чем через двадцать четыре часа вино должно политься рекой. — Он самонадеянно ухмыльнулся. — Дело не в том, добьемся ли мы этого, а в том, каким образом мы этого добьемся. Вино непременно будет литься рекой — оттуда, где оно находится в данную минуту. Все, что нам нужно — это план. Кто начнет?
Желающих не оказалось, и тогда Аббат предоставил слово брату Тео, нашему крупному специалисту по «Семи привычкам людей, умеющих добиваться успеха».
— Брат, — сказал Аббат, — вы знаете, что я не ковианец, но давайте будем выше сектантства. Итак, ваш вывод: что нам делать?
Брат Тео поднялся и откашлялся:
— Хотя конкретного «плана действий» мне найти не удалось, я уверен, что мы сможем разработать его на основе главных принципов Кови. Эта книга более пяти лет продержалась в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». В ней содержатся бесце…
— Брат, — сказал Аббат, — у нас всего двадцать четыре часа. Ближе к делу!
— Отлично. Как мне представляется, мы должны просто-напросто следовать семи привычкам. Первая: «Будьте предприимчивы». Вторая: «Начиная, помните о конечной цели». Третья: «Перво-наперво беритесь за самое важное». Четвертая: «Думайте только об успехе». Пятая: «Старайтесь сперва понять, а уж потом быть понятыми». Шестая: «Объединяйте усилия». Седьмая: «Точите пилу».
Брат Боб наклонился ко мне и сказал:
— А по-моему, это слова султана.
— Так вот… — продолжал брат Тео. Он снова откашлялся. — Как мне представляется, мы должны быть предприимчивы в понимании самого важного… того, что перво-наперво надо помнить о ящике, стоящем в конце кузова грузовика… объединив усилия…
— Благодарю вас, брат Тео, — сказал Аббат. — Брат Олбан!
Брат Олбан, наш стипендиат семинарии Наполеон-хилл, встал и показал всем книжку «Думай и обогащайся».
— Эту книгу переиздавали сорок два раза, и ее прочли более семи миллионов человек, умеющих, между прочим, добиваться большого успеха, — сказал он, бросив уничтожающий взгляд на брата Тео. — Мой сегодняшний текст — это отрывок из раздела под заглавием «Десять шагов, которые превращают желания в золото»:
«1. Запомните точно, какую сумму денег вы желаете.
2. Точно определите, что вы намерены отдать в обмен на деньги, которых желаете.
3. Точно определите, когда вы намерены стать обладателем денег, которых желаете».
— Хорошо бы в двенадцать двадцать пополудни, — сказал Аббат, взглянув на свои часы.
Брат Олбан продолжал:
«4. Составьте точный план осуществления своих желаний.
5. Составьте четкую, краткую выписку счета на ту сумму денег, которую вы намерены получить.
6. Ежедневно, дважды в день, читайте вслух составленную вами выписку, один раз — вечером, перед сном, и один раз — утром, после того, как встаете с постели. Читая, представляйте себе, чувствуйте и верьте, что вы уже обладаете этими деньгами».
— Итак, — сказал брат Олбан, — я полагаю, что нам следует составить эту выписку и спеть ее сегодня на вечернем богослужении.
Аббат потер виски:
— Почему бы вам, брат Олбан, не написать на бумажке цифру «два миллиона долларов» и не отправить ее по факсу на винный завод в Чили? Может, они-то, спев ее, и поверят, что уже обладают этой суммой.
Собрание шло своим чередом, и каждый новый эксперт оказывался никчемнее предыдущего. Ничего путного не было ни в «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», ни в «Богатстве без риска», ни в «Плавай вместе с акулами», ни в «Вашей безграничной способности стать богатым», ни даже в «Как создавать деньги».
Наконец Аббат с явной неохотой обратился к брату Джину, своему старому грозному противнику из стана роббинсистов.
— Ну что, брат, — язвительно спросил он, — вы «пробудили титана в душе»?
— Позвольте вам напомнить, отец настоятель, — сказал, рассвирепев, брат Джин, — что Энтони Роббинс является консультантом некоторых лучших умов Америки…
— Таких, как Лиза Гиббонз и Бен Верин… да, брат, мы видели эту рекламную передачу. Но что у титана на уме для нас?
Брат Джин сказал:
— Глава двадцать вторая. «Финансовая судьба: мелкие шаги к кругленькой (или крупной) сумме».
— Давайте про крупную, — сказал Аббат.
Брат Джин прочел:
«Повторим пять основных уроков создания прочного богатства…
1. Первый ключ — способность получать больший доход, чем когда-либо прежде, способность создавать богатство.
2. Второй ключ сохранять богатство.
3. Третий ключ — приумножать богатство.
4. Четвертый ключ — защищать богатство.
5. Пятый ключ — пользоваться богатством».
— Брат, — сказал Аббат, — я слышу звук. Оглушительный грохот. Звук, издаваемый титаном в душе, — храп. Да и ноги у него воняют.
— Тогда поведайте нам, отец настоятель, — раскройте нам глаза, — что Дипак Чопра, доктор медицины, может сказать о том, как организовать доставку нашего вина из ньюаркского порта?
— Ну что ж, — фыркнув, сказал Аббат, — по крайней мере, я могу предложить кое-что получше, чем весь этот вздор.
Он быстро перелистал страницы «Пить и жить в достатке», потом взял «Семь духовных законов преуспевания».
— Вот, например… гм-гм… страница сорок четвертая… «Чтобы накопить деньги, зажить в достатке и создать у себя изобилие всевозможных хороших вещей, вы всегда можете воспользоваться Законом кармы». Ну, а в конце главы у него есть упражнение.
Аббат нашел упражнение и прочел его:
«Выполняя Закон кармы, я обязуюсь предпринять следующие шаги:
1) Сегодня я ежеминутно буду следить за тем, чтобы каждый мой выбор был сделан сознательно…
Аббат нашел упражнение и прочел его:
«Выполняя Закон кармы, я обязуюсь предпринять следующие шаги:
1) Сегодня я ежеминутно буду следить за тем, чтобы каждый мой выбор был сделан сознательно…
2) Делая выбор, я каждый раз буду задавать себе два вопроса: «Каковы последствия того выбора, который я делаю?» и «Принесет ли этот выбор удовлетворение и счастье не только мне, но и тем, кого этот выбор касается?»»
Аббат умолк и перечитал все это про себя. Потом продолжил:
«3) Затем я попрошу свое сердце направлять меня и буду руководствоваться его сигналами о довольстве и недовольстве. Если выбор не вызовет ощущения беспокойства, я сделаю его не задумываясь».
Аббат с серьезным видом закрыл книжку.
— Полезное упражнение, — сказал брат Джин.
— Да, — сказал Аббат, — полезное. Мое сердце довольно выбором, который я намерен сделать.
Он взял обе книжки и с силой швырнул их в камин. Я смотрел, как пламя превращает «Пить и жить в достатке» в «СТА ДИП ОПРА», а потом в золу. Вскоре сгорели дотла и «Семь духовных законов преуспевания».
— Есть в доме требник? — спросил Аббат. — Помните, это такая книжка, где приведены слова Спасителя нашего?
Я протянул ему свой. Он взял его, раскрыл и прочел вслух последнюю информацию Брокера нашего о положении дел на бирже, только на сей раз продолжил дальше, закончив словами Иисуса, сказанными после того, как Он опрокинул столы меновщиков: «не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников».
С этими словами он взялся за свой край стола и поднял его так, что с другого края соскользнули все книжки. Один за другим боги самосовершенствования с глухим стуком упали на мраморный пол.
Через несколько часов, проведенных в новых безуспешных попытках выпросить по телефону деньги и вино, я отправился на поиски Аббата. Нашел я его не где-нибудь, а в винодельне, в верхней чановой. Впервые за целую вечность он проявил интерес к вину местного производства. Принимая во внимание последние события, с виду он был на удивление спокоен.
— А знаете, Зап, это было здорово! Я и понятия не имел, что сожжение книг может доставлять такое удовольствие. Теперь я хорошо понимаю Савонаролу[40].
— Вы были в ударе, — сказал я. — А здесь-то что вы делаете?
— Решил посмотреть, сколько у нас осталось этого домашнего пойла. — Он заглянул в чан с канским вином, которое по капле текло в сливоналивное устройство. — М-да, марочное канское. Крепкое, немножко ржавчины, столбнячных бактерий и бурых водорослей. Разве мы не собирались что-то с этим сделать?
— Нас отвлекли.
Аббат посмотрел на индикатор. В чане было чуть меньше семисот галлонов.
— Если перелить все это вниз, в главный чан, — спросил он, — как долго мы сможем поддерживать бесперебойную работу поточной линии?
— Минут сорок пять.
Аббат задумался.
— Возможно, этого времени хватит. А долго им не надоест смотреть, как бутылки сходят с конвейера?
— Будем уповать на то, что БАТО и «Шестьдесят минут» страдают неустойчивостью внимания. И что они не потребуют дегустации.
— Да пусть себе дегустируют! Это решит наши проблемы.
— Каким образом?
— Все отравятся — и дело с концом.
Аббат слез с приставной лестницы. Открыв вентиль, мы перелили вино в нижний чан.
— Все-таки и до этого наконец дошло, — сказал он. — Разливаем по бутылкам собственное вино.
— В суровые времена требуются суровые меры.
— Я все еще пытаюсь вытрясти деньги из этого немецкого скупердяя. Отец Ганс по-прежнему твердит, что они над этим работают. Теперь понятно, почему на канонизацию уходит двести лет. Я сказал им, что приезжает Майк Уоллес, но, похоже, в Ватикане этому не придают особого значения. Наверно, Майк давненько не брал «интервью из засады» у Папы Римского.
— А что, если уговорить наших сицилийских друзей оказать на них давление? — предложил я. — Бьюсь об заклад, про мафию-то Святой Престол слышал.
— А ведь это мысль! — сказал Аббат, вытирая руки. — Позвоню-ка я мистеру Корелли.
Во время обеда в трапезной царила мрачная атмосфера. Даже брат Боб не решался шутить насчет Кисангани. Только Аббат казался веселым — а может, он просто пытался не дать нам упасть духом. Когда опустела последняя тарелка, он встал и подошел к аналою.
— Братья, — сказал он, — я еще не прекратил попыток договориться о завтрашней доставке вина. Однако перспективы у нас, можно сказать, туманные. Кана нуждается в чуде. В подлинном чуде. Подобном тем чудесам, о которых мы читаем в Библии. И на сей раз, братья, мы попробуем сотворить его старомодным способом — будем молиться о том, чтобы оно свершилось.
— Какая муха его укусила? — прошептал брат Боб.
Аббат объявил, что ночью мы отслужим всенощную у подножия горы Кана.
— Всенощную при свечах, — уточнил он, — только пламя будет более ярким и согревающим.
Следуя его указаниям, мы вынесли содержимое нашей библиотеки по самосовершенствованию во внутренний двор, где свалили все в большую кучу. Аббат обрызгал ее из кропила[41] горючей жидкостью для зажигалок. Брат Джером открыл ящик «Фижака» — Маравилья не смог увезти с собой все вино — и налил каждому по бокалу. Потом Аббат зажег спичку и бросил ее на кучу. Когда загудело пламя, он поднял свой бокал.
— Братья, монахи Каны, я предлагаю выпить за наш Костер Нелепостей!
Тост был встречен возгласами одобрения. Все выпили. Брат Джин подошел к Аббату, достал свой экземпляр «Пробуди титана в душе» и бросил его в огонь:
— Это разбудит его — раз и навсегда.
Брат Тео бросил в костер «Семь привычек». Бывшие оппоненты в богословском споре обнялись.
С бокалами в руках мы стояли вокруг согревающего костра и пели нашу вечерню. В воздухе была разлита некая странная умиротворенность. Возможно, мы были преисполнены того душевного покоя, который ощущали древние мученики накануне казни. Но с другой стороны, не исключено, что дело было в «Фижаке».
Гости приехали незадолго до полудня на следующий день, который в Кане уже стали называть «великой черной пятницей». Аббат был просто воплощением радушия:
— «Шестьдесят минут», разрешите мне представить Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия. БАТО, разрешите мне представить «Шестьдесят минут». А теперь, дамы и господа, прошу за мной.
Когда мы шли в винодельню, Майк Уоллес втянул носом воздух:
— У вас что, был пожар?
Аббат подмигнул ему:
— Нет, всего лишь сожгли заживо пару еретиков. Мы тут весьма старомодны.
«Шестьдесят минут» тотчас включили свою камеру. Аббат тотчас включился в свою обычную телеигру.
— Приятно заниматься богоугодными делами в такой погожий денек, — сказал он, помахав рукой выходящим из автобуса паломникам. — Да благословит вас Бог! Да благословит вас Бог!
Когда мы подошли к подножию горы Кана, он громко приветствовал другую группу — совершавшую восхождение.
— Молодцы! — воскликнул он. — Взбирайтесь на каждую гору!
Он затянул песню из «Звуков музыки». Когда он запел слова о том, что надо идти вслед за каждой радугой, Майк Уоллес не выдержал.
— Насколько мне известно, вам предъявил иск паломник, который был тяжело ранен на вашей горе, — сказал он.
— Никому не известно, сколь неисповедимы пути Господни и безмерна милость Его! — ответил Аббат. — А вот и наш Грот Божьей благодати, где столь многие паломники сбрасывают с себя бремя…
— А где же костыли? — спросил Уоллес.
— В тех случаях, когда паломники считают нужным оставлять здесь такие личные вещи, как костыли, инвалидные коляски, трости, очки, приборы для искусственного дыхания — что мы никоим образом не рекомендуем им делать, Майк, — мы передаем эти предметы в дар благотворительным обществам. Мы не утверждаем, что наше вино излечивает телесные недуги. — Он кивнул в сторону двоих угрюмых федеральных агентов. — Это было бы противозаконно. Конечно, у нас свободная страна, и если люди сами говорят, что посредством нашего вина они излечились от страшных болезней, вряд ли мы вправе затыкать им рот. Ну, вот мы и в сердце Каны — в нашей винодельне.
Мы вошли в разливочную, расположенную в нижнем этаже. Там стояли без дела десятки монахов в рабочих фартуках.
— А почему простаивает оборудование? — спросил Уоллес.
Аббат с удивленным видом ответил:
— Да ведь уже полдень, мистер Уоллес, священный час для ордена святого Тадеуша. Именно в полдень наш основатель в предпоследний раз подвергся умерщвлению плоти. Он стоял возле дома терпимости в Алеппо и громко обличал греховные мысли внутри.
— Ну и что?
— Оказалось, что внутри был султан.
Аббат преклонил голову и сказал:
— Давайте помолимся.
Все монахи преклонили головы. Аббат начал громко читать по-латыни отрывок из требника. Дочитав полуденный текст, он сразу перешел к следующему и прочел тексты, рассчитанные на ближайшие три недели, стараясь тянуть время как можно дольше. Федералы и «Шестьдесят минут» явно начинали терять терпение — чего Аббат и добивался. Наконец он закрыл свою книгу и сказал: