Калиф радостно попискивает и спрыгивает со спины крылатого зверя. Следую за ним.
И пользуюсь возможностью проверить, что именно я скачал из модуля памяти зоида-киллера.
– Запусти память зоида, – говорю сканеру.
Поначалу экран остается белым. Затем на нем появляются изображения. Действие разворачивается в обратном порядке. Я смотрю запись с глазной камеры.
Взрыв. Затем я вижу себя самого, отлепляющего бомбы от зоидовой башки, сидя на спине блескорыла. Позади меня – Калиф, мы все трое съеживаемся, превращаясь по мере удаления в маленькую точку. Фокус перепрыгивает на переплетение труб и трубочек.
Это не то, что мне нужно.
– Ищи в центральном банке памяти, – командую я сканеру.
Мелькают сотни маленьких превьюшек. Это глазные камеры, сгруженные с разных зоидов. Я вижу очистку труб, починку солдат, прокладку кабелей.
– Ищи только красные сигналы, – уточняю я. Экран зависает – сканер сужает параметры поиска. Возникают десять красных глазных камер. Я пролистываю изображения, потом останавливаюсь. Внутри у меня все сжимается.
– Запускай.
Я смотрю «глазами» одного из киллеров, атаковавших Капсулу.
Вижу ее обитателей. Дюжины знакомых лиц. Вот Лев, который подает нам со стойки напои и као; Зала-садовница и ее друзья, Эффи и Спалдинг; Миша-охранник, который следит за мониторами наружного наблюдения; Тара, Делавер, Фитч…
Все они внутри какого-то большого здания, которое я не могу распознать. Большинство их заперто в одном пространстве: сидят, стоят, ходят взад-вперед. Силовое поле, в которое они заключены, отливает серебристо-красным. Среди них – Бронкс. И Дек – похоже, рука его больше не беспокоит. И Лина.
Они вместе стоят в углу, их взгляды устремлены на что-то. Дек поддерживает Лину, чье лицо искажено отчаянием.
Я увеличиваю изображение.
У дальней стены – ряд стальных кресел. В ближайшее из них усажен старик, его запястья и лодыжки охвачены стальными кольцами. На голове – блестящий шлем. У него окладистая седая борода, и по ней я мгновенно его узнаю.
Это Дедуля Джед, родной дед Лины. Добродушный. Заботливый. Всегда готовый рассказывать байки всем ребятишкам Капсулы – включая меня, когда я был помладше. Полумертвые делились информацией, но лишь в рассказах Дедули Джеда прошлое оживало: голубые небеса Земли, на которые набегали облачка белого водяного пара; леса, сплошь состоящие из могучих стволов, называемых деревьями. Эти рассказы Дедуле Джеду поведал его собственный дед, а тому – его дед, и так далее, вплоть до времени Запуска…
Позади него – зоид-киллер, держащий лазерную пилу и щуп.
Я отворачиваюсь. Грудь болит так, будто меня ударили. Я должен предпринять что-нибудь. Должен им помочь.
Но где они?
Сканер идентифицировал помещение как расположенное в зоне, доступной только для зоидов. Сектор 17. Но я понятия не имею, что это за Сектор 17.
Значит, мне надо его найти.
Вдруг мои наушники снова начинают пикать. Громко чертыхаюсь. Выглядываю вниз за кромку крыши и вижу приближающийся тепловой сигнал одинокого зоида. Он бледно-желтый.
А через несколько мгновений я вижу и его самого.
12
Ничего подобного еще не встречал. Он приземистый и округлый. С ногами-пеньками и выдвигающимися руками с зажимами на концах. Лицо у него тоже имеется: два светящихся глаза и рот, застывший в подобии полуулыбки.
В те времена, когда Биосфера управлялась роботами, трудящимися на благо людей, такое считалось успокаивающим. Стало быть, это очень древний робот.
На моих глазах этот древний робот входит в портал, открывшийся в здании подо мной. Дверь портала закрывается за ним с тихим шорохом. Оставив Калифа с блескорылом, включаю магнитное поле на башмаках и на защитном снаряжении и ползу с крыши вниз.
В портале – простейший датчик движения. Никакой проверки. Что бы там ни было внутри, худшей защиты не придумаешь. Створка портала снова скользит верх.
Я достаю резак и вхожу в темноту.
Прямо передо мной стоит робот. Он замер. Его голова поворачивается, глаза мигают. Из улыбающегося рта вырывается глухой звук – но прежде чем он успевает что-либо произнести, я прижимаю сканер сбоку к его голове и поражаю контрольный центр энергетическим импульсом.
Наверняка в таком простом роботе не установлен отражатель.
И действительно, он падает вперед. Вот если бы с зоидами всегда было так просто.
Открываю его голову. Материнка намного примитивнее тех, что я собираю обычно, когда хожу на промысел. Памяти мало – только для несложных задач. Найдя блок, отвечающий за интерфейс, изменяю конфигурацию с помощью моих собственных персональных данных.
Старье. Теперь он будет слушаться моих команд.
Или по крайней мере должен это делать. Я захлопываю лючок в голове. Отхожу. Перезагружаю его со сканера.
Раздается хруст, жужжание, робот встает в вертикальное положение. Огоньки в глазах мерцают и, похоже, фокусируются на мне. Улыбающийся рот произносит:
– Здравствуйте, член экипажа Йорк. Меня зовут Распер. Чем могу служить?
Голос ровный, мягкий, успокаивающий. Этих древних роботов программировали так, чтобы ни в коем случае не навредить человеку или допустить, чтобы из‑за их бездействия человеку был нанесен вред.
– Распер?
– «Робот-АСсистент ПЕРсональный», с вашего позволения. Чем могу служить?
Я оглядываюсь.
– Ну, для начала расскажи-ка мне, Распер, что это за место.
– Центральный робо-склад, сэр, – отвечает он и поднимает руку. На потолке вдоль дальней стены вспыхивает линия световых панелей. – Не соблаговолите ли проинспектировать, сэр?
Я улыбаюсь. Никто еще со мной так вежливо не разговаривал.
Теперь мне лучше видно: изнутри здание оказывается еще больше, чем кажется снаружи. Ряды полок тянутся вдоль противоположной от входа стены. Большинство пусты, но некоторые заставлены ящичками. На каждом из них светящейся надписью обозначено его содержимое.
«Сужающиеся втулки 54/i». «Конечные приводы с14‑с21». «Витые пары»…
Я направляю сканер на один из ящичков. На нем красуется надпись: «Процессоры ввода – дельта-фаза IV». Открыв его, обнаруживаю внутри груду серебристых штуковин, которые не в состоянии опознать. А вот в следующем ящике – называющемся «Трубные деблокираторы. Макс. усил.» – оказывается нечто хорошо знакомое.
Бомбы-липучки.
Я беру дюжину и складываю в ранец. Потом еще дюжину. Распер не шевелится.
За мной зажигаются новые световые панели. Весь ангар залит светом. Озираюсь и вижу целую армию роботов, неподвижно стоящих шеренгами. Ноги роботов тонут в их же тени.
Должно быть, я ойкнул от неожиданности, потому что Распер отзывается:
– Я не разобрал вас, сэр. Встряхиваю головой и бормочу: – Сколько ж зоидов… то есть роботов.
– Робо-склад хранит в себе триста шестьдесят законсервированных единиц, сэр. Двенадцать моделей. Тридцать экземпляров каждой модели.
– Покажи мне их.
Распер семенит в конец ряда. Следую за ним и осматриваю войско. Перед нами – ряды невыразительных роботов с плоскими лицами. У них бочкообразный корпус, а вместо ног – реактивные двигатели. За первым рядом вдаль уходят ряды таких же.
– Это робот-мусоросборщик, сэр, – провозглашает Распер и переходит к следующей колонне. Его ноги проворачиваются по кругу, но голова смотрит вперед. – Это домашний робот, сэр, – он снова переходит с места на место. – Робот-аниматор.
Меня заинтересовали эти древние роботы. Должно быть, они так и простояли здесь с тех пор, как остальные превратились в зоидов.
Я иду вдоль одной из шеренг, затем прохожу между рядов. Проверяю через визор. Вот Распер, вот я, вот пульсирующие тепловые сигналы Калифа и блескорыла на крыше, но ни следа зоидов.
– Это робот-садовник, – объявляет Распер.
Останавливаюсь. Робот короткий и угловатый, на лице застыла радующая глаз пустота. У него три ноги и две руки, все пять конечностей способны удлиняться. К одной руке приделан поливочный шланг. В другую, щипцеобразную, вставлены лазерные ножницы. Вынимаю их.
– Если вам нужен источник питания, сэр, я отведу вас…
Я тяну собачку. Ножницы шипят и сверкают.
– Отличный инструмент, – говорю я и вставляю ножницы обратно.
Мой желудок сжимается.
– Распер, источник питания нужен мне.
– Источник питания. Разумеется, сэр.
Распер продвигается вглубь рядов и останавливается перед самыми человекоподобными роботами, каких я когда-либо встречал.
У них есть руки и ноги, и все они правильно сочленены. Их головы имеют человеческую форму и снабжены ушами, носами и ртами. Глаза тоже смотрят совсем как настоящие.
У них есть руки и ноги, и все они правильно сочленены. Их головы имеют человеческую форму и снабжены ушами, носами и ртами. Глаза тоже смотрят совсем как настоящие.
Просто невероятно! У Бронкса в кибернетических мастерских и близко ничего подобного нет.
Их только три, а не тридцать. Распер активирует их, они пикают и оживают.
– Робот-дворецкий в вашем распоряжении, – произносит один из них.
– В вашем распоряжении, член экипажа Йорк, сэр, – поправляет его Распер.
– Робот-дворецкий в вашем распоряжении, член экипажа Йорк, сэр, – повторяет тот. – Чего изволите?
– Изволю отужинать поплотнее, – отвечаю я. Как же мне это нравится!
– Сэр будет ужинать в одиночестве?
Я оглядываюсь. Пожимаю плечами.
– Да, похоже на то.
– Ужин на одного! – провозглашает робот-дворецкий. Все трое дворецких начинают хлопотать. Они носятся взад-вперед. Входят и выходят. Один ящик превращается в стул, другой – в столик; столовые приборы оказываются уложены под идеально точными углами вокруг древней тарелки, супницы и прозрачного бокала.
Один из роботов-дворецких отодвигает стул:
– Не угодно ли присесть, сэр?
Конечно, угодно. Я не могу сдержать ухмылки. Вот оно, значит, как было во времена Запуска. А неплохо тогда люди жили.
Второй дворецкий раскатывает полотняный квадратик и подтыкает его на мне спереди. Третий появляется со стеклянной посудиной; четвертый – с серебряным подносом, накрытым крышкой.
Я предвкушаю праздник. Это будет первая нормальная еда с момента захвата Капсулы. Желудок урчит.
– Не угодно ли сэру попробовать вино?
Я киваю. Посудина наклоняется, но в бокал ничего не льется. Я смотрю на дворецкого. Он смотрит на меня с любезным видом. Снова киваю. Он наклоняет бутылку сильнее, словно наполняя бокал до краев.
Но в нем ничего нет.
Робот с серебряным подносом выступает вперед.
– Осторожно, сэр, это может оказаться горячим, – провозглашает он, поднимая крышку и ставя поднос на стол.
Он так же пуст, как стеклянная посудина. Роботы просто совершают те движения, на которые запрограммированы. Еды и питья, которые они могли бы подавать, здесь, очевидно, нет уже много сотен лет.
Я отталкиваю стул и вскакиваю на ноги.
– Надеюсь, вам все понравилось, сэр, – говорит Распер.
Если он и услышал мое шипение, то на этот раз предпочел не подавать виду.
– Есть что-нибудь еще, что я могу для вас сделать, сэр? – Да. Мне надо в Сектор 17.
– Сектор 17… – повторяет Распер. Следует короткая пауза. – Я могу проводить вас туда, сэр. Если таково ваше желание.
– Именно таково, – отвечаю я. Хотя сама мысль об этом месте наполняет меня ужасом.
13
Когда мы вываливаемся из ангара, в голове раздается жужжание на высокой, на грани слышимости, частоте. Калиф несется ко мне вприпрыжку, его нос подрагивает, хвост стоит торчком.
Высоко над нами, выписывая широкие круги, парит большая стая блескорылов. Воздух полон их гулких кличей. Скользя над мерцающими куполами, они всасывают рассеянные облака «блестящего потока» своими длинными хоботками.
Только один блескорыл не в воздухе. Мой блескорыл. Он по-прежнему сидит на крыше ангара, где я его оставил, глядя то в мою сторону, то в сторону стаи. Наши взгляды встречаются. Его маленькие красные глазки сужаются.
Он слетает на землю в мою сторону. Подхожу к нему и обнимаю за шею. Он снова смотрит на остальных блескорылов, мне видится грусть в его глазах. Затем опять поворачивается ко мне и приподнимает голову.
– Спасибо, – говорю я. В горле ком. Потом машу на него руками. – А теперь лети. Лети!
Блескорыл смотрит на меня еще мгновение, затем вдруг отворачивается, подается вперед, его крылья вздымаются, он поводит ими из стороны в сторону и, резко опустив их с громким хлопком, взмывает высоко вверх и присоединяется к стае.
Я поворачиваюсь к Расперу.
– Сектор 17.
– Есть Сектор 17! – отзывается он. – Следуйте за мной, сэр.
Мы отправляемся.
Поначалу робот вызывает у Калифа подозрения. Он смотрит на него с опаской. Забегает с обеих сторон, рычит и скалит зубы. Распер не обращает на него никакого внимания. Наверно, он просто не запрограммирован на подобные реакции.
Наконец Калиф успокаивается. Или, вернее, выдыхается. Он вскарабкивается по моей спине и засыпает у меня на плечах.
Мы продолжаем бодро шагать, пересекая по диагонали хитросплетения ярко освещенных куполов, между которых змеятся силовые кабели. Вскоре блескорылы остаются позади. Я оглядываюсь – но не могу больше различить спасенного мной.
Снова вглядываюсь вперед. Перед нами – самая странная застройка, какую я когда-либо видел. Десятки округлых, скособоченных жилых кабинок-домиков слеплены вместе, образуя большую комковатую массу, вздымающуюся над землей на серебристых опорах. Они напоминают облака испарений над конвекционными озерами. Высоко вверху проложены дорожки, соединяющие гроздья этих домиков, а к каждому круглому окошку приделано по балкону. Внизу, в тени, отбрасываемой зданиями, – бассейны, скамейки, замощенные площади…
И все это разрушено и разбито.
Автоматические ставни на окнах сломаны. Свисают покореженные металлические балки. Целые куски стен обвалились, выставляя напоказ спальные коконы, рабочие станции, кресла-трансформеры, светильники и душевые – словом, все то, что некогда делало это пространство обитаемым. А теперь оно давно заброшено, целиком и полностью.
Я не удивляюсь. Это все Восстание. Надо будет потолковать с Полумертвыми, чтобы узнать подробности. Но что бы там ни было в прошлом, настоящее здесь безрадостно, и я готов дальше идти за Распером в Сектор 17, чем бы это место ни являлось. Вдруг что-то привлекает мое внимание.
Свет на втором этаже. Мечущийся из стороны в сторону. Это фонарик.
Лучше бы мне не реагировать. Повернуться и убраться прочь, причем поскорее.
Но я не делаю этого. Не могу. Зоидам свет не нужен.
Он нужен людям.
– Подожди-ка, – говорю Расперу и принимаюсь карабкаться по дорожке, змейкой обвивающей одну из широких серебряных опор.
Опора со всех сторон испещрена следами пуль. Сама дорожка в пробоинах. Добравшись до верха, заглядываю в ближайший домик. Мебель закопчена, бытовая техника разбита, коммуникации свисают плетями. Есть и кое-что более личное.
Треснувшая пиктография улыбающейся семейной пары. Какой-то игрушечный зверек, с голубым мехом и длинной шеей.
Разбитая кружка с сердечком – тоже разбитым – на боку.
Меня переполняет жалость к этим людям, умершим сотни лет назад. Или вынужденным уйти. Ведь это мои предки. Кто они были? Что с ними стало? Что они почувствовали, когда осознали, что зоиды взбунтовались против них?
Откуда-то спереди доносится скребущий звук. Ловлю тепловой сигнал и вижу сноп света, бьющий из домика справа.
Мой собственный тепловой сигнал подавлен, но я, должно быть, тоже произвел какой-то шум.
– Кто здесь?
Это голос человека. Мужчины. Не тороплюсь отвечать. Достаю лазерный резак из ножен – вот он и пригодился. Отступаю в тень и замираю: жду, пока человек – если это человек – выдаст себя.
Я не хочу ничего предпринимать, пока не удостоверюсь.
Человек появляется в дверном проеме. Свет фонаря превращает его в силуэт.
– Я человек, и ты, полагаю, тоже. Не волнуйся. Зоидов-киллеров здесь нет.
Делаю шаг вперед. Свет на мгновение ослепляет меня, потом луч упирается в пол. Все погружается в полумрак.
Мужчина, стоящий передо мной, высок и крепко сложен. У него широкие плечи, толстая шея, большие руки. В одной из них он сжимает фонарик, в другой – что-то вроде пульсера, который сейчас направлен на меня. Он кивает на лазерный резак в моей руке.
– Собрался что-то подрезать? Пожимаю плечами.
– Убери это, сынок, – говорит он, пряча собственное оружие.
У него густая копна черных волос с проседью. Борода и усы. Пронзительные голубые глаза. Он тоже делает шаг вперед, выпрастывает ладонь из рукава комбинезона.
– Ну, здравствуй, пришелец. Меня зовут Дейлом.
Он крепко хватает мою ладонь и энергично встряхивает.
– Йорк, – отвечаю я.
– Йорк, – повторяет он. Затем кивает вниз на Распера, который так и стоит там, где я его оставил, у подножия колонны. – Пи‑Эйч‑27‑Эль. Давненько не попадался.
За его плечами возникает какое-то движение, и в проеме появляется еще одно человеческое существо. Девушка.
– Это Бель, – представляет ее Дейл, не оборачиваясь. – Скажи Йорку «привет», Бель.
Девушка глядит на меня. У нее лицо сердечком, зеленые глаза. Она кивает, и при этом темные волосы, коротко остриженные в каре, колышутся взад-вперед.