– Гости тут ни при чем, – быстро ответила Анна, как будто ждала этого вопроса. – Мисс Вернелли надо было скрыться как можно скорее, поговорить она ни с кем не могла и потому спросила совета у меня.
– У вас? – Леди Элен изумленно вскинула бровь. Вот уж чего она предположить не могла, так это что привезенная из Индии лордом Райтом прислуга ориентируется в Британии. – Да вы же дальше магазинов с нами никуда не выезжали!
– Вот оно что, – протянул лорд Райт, улыбаясь.
– Но больше я ничего сказать не могу, – твердо сказала Анна. – Мисс Вернелли, как мне кажется, скрывается не столько от вас, сколько от сэра Бернса. И, раз уж помолвка расторгнута, я могла бы сказать вам ее адрес, но боюсь, что через вас и он найдет ее.
– Анна, если она и вправду не захочет, мы, конечно же, ему ничего не скажем! – Луиза подбежала к служанке и просительно заглянула ей в лицо. – Пожалуйста, где ее найти? Между мной и Арнольдом все кончено, как тебе известно. Мне только нужно убедиться, что она жива и…
– …и не столь несчастна, как ты сочиняешь по ночам, – закончил лорд Райт. – Чем быстрее мы разрубим этот узел, тем легче нашим девочкам будет прийти в себя и вернуться к нормальной жизни.
Анна колебалась. Она с надеждой взглянула на лорда Райта и взмахнула рукой перед своими губами, имитируя движения иголки с ниткой.
– О, теперь, я думаю, наша Анна не произнесет ни слова, – засмеялся лорд Райт. – Ее рот накрепко зашит суровыми нитками.
Анна приложила ко рту ладонь.
– И сверху залеплен сургучной печатью, – перевел лорд Райт. – Что ж, догадаться нетрудно. Бланш, вероятно, заикнулась о месте гувернантки? А ты прекрасно знаешь о существовании младшей дочери мистера Вуда и трудностях с ее воспитанием?
– Вуд? Это не тот ли ваш знакомый по Калькутте? – вскричала Луиза. – Он сейчас в Лондоне, да? И мы можем ему написать? Нет, отправимся туда сами. Немедленно.
– У меня были другие планы, я собирался… – пробормотал лорд Райт, но, увидев молящие глаза Лузы, прервался. – Но не отпускать же тебя одну. Снова увязнешь в недоговоренностях и чужих тайнах.
* * *– Глэдис, а сделай-ка мне грогу, – произнес, заходя в дом, мистер Филлис. Отдавая распоряжение, он почти не повысил голоса: он знал, что ни одно его слово не будет пропущено преданной служанкой и грог будет нужной температуры и крепости, чтобы согреться в промозглый ноябрьский вечер.
Кинув плащ и шляпу на стул, поверенный прошел в гостиную к камину и с наслаждением вытянул руки к огню. Осень выдалась в этом году на редкость холодная, да и зима была уже не за горами. Еще каких-то несколько недель – и Рождество.
«Эх, жаль, вряд ли успею преподнести Джону сюрприз в сочельник, – пробормотал Филлис, – а как было бы прекрасно…»
Не оборачиваясь на тихие шаги служанки, он протянул руку за стаканом и отпил горячего грога.
«Но ничего, ничего… уже недолго осталось».
Филлис опустился в массивное дубовое кресло. Глэдис пододвинула к ногам хозяина скамеечку, чтобы тот мог удобнее устроиться у огня. Жестом отпустив служанку, он устремил взгляд на огонь. Перед его мысленным взором одна за другой всплывали картины далекого прошлого.
Вот ему десять лет, и в третьем классе мужского Сент-Джеймсского колледжа он самый мелкий и слабый. И Джон Бернс, тогда еще не рыхлый толстяк, а плотный, довольно высокий для своего возраста пацан, отталкивает мальчишек, желающих использовать маленького Арчи как боксерскую грушу.
Вот Арчи потихоньку вытирает разбитый в драке нос и прикладывает к синяку на скуле медяк, а флегматичный Джон втолковывает ему, что зачастую куда проще откупиться, чем лезть в драку, особенно если драться не умеешь. А еще лучше – пойти под покровительство к тому, кто знает, что такое бокс, не понаслышке. И кого не зацепить насмешками о недостаточной знатности происхождения – семью Бернс-то в Эдинбурге знает каждая кошка. Да-да, и стоить покровительство будет всего ничего, каких-то пару шиллингов в неделю. Арчи, Арчи, ты же все равно не прыгнешь выше головы, так проще будет, проще…
«Это мой друг». Многозначительно брошенная Джоном фраза словно зависает в пространстве мужской спальни. Мальчишки переглядываются. Арчи незаметно вжимает голову в узкие плечи: быть другом Бернса безопасно, престижно даже, но так непривычно… И если бы еще не думать, какой ценой куплена эта «дружба»! Подумаешь, шиллинги. Подумаешь, заправить чужую койку или вычистить чужие ботинки. Подумаешь, уступить в одном, другом, третьем… Зато – друг семьи Бернс.
И вот ему уже двадцать, и он – молодой, но перспективный юрист, и Бернсы поддерживают его и помогают открыть собственную контору в центре города. И даже постепенно передают дела семьи в его руки.
Его приглашают в лучшие дома города, перед ним открываются все двери – и бесконечная цепочка мелких унижений детства понемногу забывается, выветривается из памяти, и кажется – всегда было только хорошее. И еще… без Джона Бернса и влияния его семьи он никогда и близко не решился бы подойти к ней… Мисс Элис МакМэд, единственная наследница древнего шотландского рода, хорошенькая, как майский день, юная и наивная, благосклонно принимающая осторожные ухаживания бесчисленных кавалеров и не отдающая предпочтения никому.
Арчибальд не мог решиться даже пригласить ее на танец на балу; он знал, что не пара ей, что никогда МакМэды не отдадут дочь за юриста из незнатной семьи, человека, зарабатывающего на жизнь своей профессией… Он просто любовался ослепительной красотой девушки, пока сердце его не пронзила острая боль при виде беззастенчивого соблазнителя Джона. Девушки, одна за другой становившиеся жертвами фамильного бернсовского обаяния, ничуть не трогали сердца Арчибальда до тех пор, пока одной из них не стала мисс МакМэд. Видеть, как Джон, за спиной которого десятки разбитых девичьих сердец, неприкрыто ухаживает за Элис, а потом слушать, как он в пабе насмешливо рассказывает, как восхитительно краснеет юная мисс от более чем откровенных комплиментов, как вспыхивает от будто бы случайных прикосновений к ее талии или груди, как закрывает огромные синие глаза во время поцелуя, а каштановая коса падает и рассыпается по плечам, как ждет не дождется предложения руки и сердца…
И ведь нет, не дождется. Таких Элис в одном Эдинбурге десятки, а Джон по осени собирается в Лондон… Что? Жениться? Да что ты, мой друг, зачем бы? Для продолжения рода старшему братцу Джеймсу уже давно нашли невесту – к слову, эта Дженни, кажется, малость не в себе, но ничего, хорошенькая и с богатым приданым, – вот и пусть родят наследников, а мне-то женитьба на что? Зачем связывать себя, если вокруг так много прекрасных девушек? Кстати, а не махнуть ли нам в Лондон вместе? Нет?
И синие глаза Элис, широко распахнутые и медленно наполняющиеся слезами, пока Арчибальд рассказывает мисс МакМэд, что его друг Джон Бернс в столице, да, на всю зиму, да, неизвестно, когда вернется в Шотландию, но не раньше следующего лета…
И рыдающая леди МакМэд, и угрюмый лорд МакМэд, и сплетни за их спинами – разговоров на весь Эдинбург на целую зиму – об ушедшей внезапно в монастырь дочери на выданье, прерванный род – и синие-синие глаза Элис, которых Арчибальд не забудет до конца своих дней.
* * *Хмурый и короткий декабрьский день подходил к концу, когда коляска с гербом Грэммхерстов на дверцах въехала в столицу. Лондон встретил Луизу и лорда Райта промозглой сыростью, и девушка ежилась и нервно теребила бахрому на занавесках коляски – надежда вскоре увидеть пропавшую подругу сменялась тревогой: а вдруг они опять ошиблись в своих предположениях и Бланш вовсе не окажется у Вудов? В последнем полученном девушкой от Арнольда письме тот кратко и сухо констатировал, что проверены все возможные ниточки, и ни одна из них так никуда и не привела, а между строк читалось, что юноша в отчаянии и совершенно не представляет, что теперь делать и как жить дальше. Если и сейчас мимо…
Луиза в сотый раз огромными, потемневшими от пролитых за все эти месяцы бессчетных слез глазами посмотрела на крестного.
– Не нервничай, дорогая, – с олимпийским спокойствием ответил тот на невысказанную мольбу. – Вот увидишь, еще полчаса – и будешь обнимать свою ненаглядную подругу.
– А вдруг… а вдруг они уехали? – внезапно обеспокоилась от только что пришедшей в голову мысли Луиза. – Рождество ведь уже совсем скоро, они не могли?..
– Милая моя крестница, имей терпение и не беги впереди лошади. – Лорд Райт неодобрительно покачал головой. – В любом случае даже в отсутствие хозяев мы выясним, появлялась в этом доме мисс Вернелли или нет.
Луиза кивнула, нервно всхлипнув, и вновь уставилась невидящим взглядом в окно, за которым мелькали улицы большого города в огнях фонарей, косо расчертивших сумерки.
Спустя полчаса, как и обещал лорд Райт, коляска подкатила к особняку на Риджент-стрит. Захлопали тяжелые двери, засуетились слуги, что-то втолковывал дворецкому крестный, а Луиза, едва войдя в дом, как завороженная, разглядывала место, где – о да, девушка почувствовала это всем своим существом, едва приблизившись к особняку, – все эти месяцы скрывалась беглянка.
Луиза кивнула, нервно всхлипнув, и вновь уставилась невидящим взглядом в окно, за которым мелькали улицы большого города в огнях фонарей, косо расчертивших сумерки.
Спустя полчаса, как и обещал лорд Райт, коляска подкатила к особняку на Риджент-стрит. Захлопали тяжелые двери, засуетились слуги, что-то втолковывал дворецкому крестный, а Луиза, едва войдя в дом, как завороженная, разглядывала место, где – о да, девушка почувствовала это всем своим существом, едва приблизившись к особняку, – все эти месяцы скрывалась беглянка.
– Ну вот и все. – Крестный аккуратно взял Луизу под локоть и повел в комнату, хорошо знакомую ему по многочисленным дружеским посиделкам у камина с сэром Томасом. – Будешь потом снова говорить, что я фокусник или чародей. Подожди здесь. Я пойду поищу Джорджа… Это старший сын Вуда. По словам Сертиса, дворецкого, он единственный должен быть дома, все остальные разъехались на балы да приемы… А мисс Вернелли уже послали сказать, что ее ждут в гостиной. Думаю, она вот-вот появится.
И, усадив Луизу в кресло, лорд Райт покинул комнату – меньше всего достойный джентльмен хотел бы присутствовать при эмоциональной сцене девичьей встречи.
Не будучи в силах усидеть на месте, Луиза тут же вскочила и принялась расхаживать туда-сюда по комнате, натыкаясь то на стулья, то на столик у камина и ежесекундно поглядывая на дверь. Вскоре по лестнице застучали чьи-то каблучки, и на пороге гостиной появилась Бланш, на лице которой было написано вежливое недоумение, мгновенно сменившееся растерянностью при виде гостьи. Ахнув, Бланш ухватилась за косяк двери и застыла, словно окаменевшая.
– Как… ты… здесь… – И замолчала.
Луиза, забыв обо всем, кинулась к ней на шею, и через мгновение обе девушки рыдали.
– Бланш, Бланш! Ну как ты могла? Как ты могла так поступить? – твердила Луиза, обнимая подругу. – Исчезнуть, как привидение, оставив эту глупую записку, и за все эти месяцы так и не дать о себе знать! Мы уже чего только не передумали – вообще живая ли ты, где ты, что с тобой…
Бланш едва заметно вздрогнула, услышав слово «мы», и мягко высвободилась из объятий Луизы.
– Знаешь… – выдавила она. Было видно, что девушка из последних сил старается держать себя в руках, преодолев первый эмоциональный порыв. – Знаешь, а я ведь просто не знала, куда писать…
– Как это? – оторопела Луиза. – Ты хочешь сказать, что внезапно позабыла адрес, на который писала целых четыре года из Италии?
– Из Италии я писала на два адреса… по крайней мере вначале, – горько произнесла Бланш. Крупная слеза сорвалась с длинных черных ресниц. – Я подумала – нет сил писать снова туда, откуда мне ни строчки не ответили прежде… – Тут выдержка девушки дала трещину, Бланш упала в стоящее у камина кресло и снова разрыдалась. – Я… я так и не смогла себя заставить написать… в замок Бернсов, – сквозь слезы с трудом выдавила она.
Луиза всплеснула руками и опустилась на ковер рядом с креслом.
– Боже мой, какая же я идиотка! – воскликнула она. – Бланш, я ведь должна была начать с главного. Свадьбы не было! Слышишь?! И не будет! – Она теребила подругу за манжет, пытаясь отнять ее пальцы от заплаканного лица. – Я не вышла замуж, я по-прежнему живу с матерью в Грэммхерст-холле, и именно там мы ждали от тебя весточки, мы обе с леди Элен, – слышишь! – обе волновались за тебя! И не только мы… – Она осеклась под бешеным взором, который устремила на нее Бланш, побледневшая еще сильнее – хотя, казалось, сильнее уже некуда. Вмиг высохшие черные глаза на меловом лице горели яростным огнем.
– Как не было?! Он что, и тебя бросил?!
– О господи! – Луиза сама готова была расплакаться от собственной бестолковости. – Да нет же. Никто никого не бросал.
– Только не говори, что ты отменила свадьбу ради поисков… – Бланш лихорадочно стиснула руки подруги, потом, несколько опомнившись, встала, отвела ту в дальний угол гостиной к кушетке и усадила рядом с собой. – Так. Судя по всему, мы с тобой говорим о чем-то разном и совершенно не понимаем друг друга. Давай сделаем так. Сначала ты мне внятно и по порядку рассказываешь, что произошло и почему не состоялась свадьба, а потом я тебе – почему я уехала, не дожидаясь помолвки и ничего не объяснив.
– Это чья, простите, свадьба не состоялась? – с любопытством поинтересовался Роберт, остановившийся на пороге гостиной. – О, простите, мисс Вернелли, у вас гостья?
Девушки вскочили, словно застигнутые врасплох за чем-то неприличным, и, разняв руки, уставились на Роберта. Бланш с удивлением отметила, что на смуглом породистом лице молодого человека проступило не свойственное младшему Вуду выражение растерянности: кажется, за полгода, проведенные в этом доме, ей ни разу не приходилось видеть Роберта таким.
Луиза, несколько мгновений с неистребимым девичьим любопытством разглядывавшая привлекательного и элегантного юношу, опомнилась первой:
– Мистер Вуд, должно быть? Простите великодушно за столь бесцеремонное вторжение в ваш дом… – В звонком голосе девушки не чувствовалось ни капли вины или хотя бы смущения, механизм очарования собеседника включился сам и на полную мощность.
– О, это вы меня простите за то, что помешал вашей беседе с мисс Вернелли, – с учтивейшей улыбкой перебил девушку Роберт, жестом отвергнув все еще не произнесенные извинения. – Наш дом – ваш дом, мисс…
– Грэммхерст, я приехала вместе с крестным, лордом Райтом, – уточнила Луиза.
– Тем более, ему и его столь очаровательным спутницам здесь всегда рады, – улыбнулся Роберт. Бланш только диву давалась: этого постоянного насмешника словно подменили. – С вашего позволения, милые дамы, я не буду больше досаждать вам своим присутствием и мешать разговору – встретимся за чаем. – И, галантно поцеловав руку не только Луизе, но и гувернантке своей сестры, Роберт покинул гостиную, бросив на прощание укоризненный взгляд на Бланш. Она словно бы наяву услышала: «Ну вот, а вы говорили – она замужем? Зачем же лгать?»
– Какой милый молодой человек, – пробормотала Луиза, усаживаясь обратно на кушетку и расправляя складки голубого платья. Впервые с момента, как девушка покинула Грэммхерст-холл, она задумалась над тем, как выглядит. Луиза уже совершенно пришла в себя, однако вернуться к неоконченному разговору с подругой было, несомненно, важнее – тем более что после краткого появления в гостиной Роберта градус напряжения ощутимо спал. Теперь можно было обсудить все в куда более спокойном ключе.
– Милый? – фыркнула Бланш. – Это ты его пока не знаешь совсем. Спору нет, все могут быть милыми, когда хотят понравиться – например, тебе. – И она лукаво улыбнулась подруге, вспомнив Луизиных ухажеров. – А вообще-то Роберт Вуд – чудовищный нахал и насмешник. Но, Луиза… – вернулась Бланш к волновавшей ее куда больше Роберта теме, – …так что все-таки произошло в Грэмм– херст-холле? Почему не состоялась свадьба? Вы… – она запнулась. – Выглядели такой гармоничной парой…
– Почему? Да потому что он до сих пор любит тебя, глупое и скрытное создание! – не выдержала Луиза. – Тсс! Не возражай, – едва не прикрикнула она на уже открывшую было рот подругу. – Просто послушай.
И Луиза как могла сухо, без эмоциональных подробностей, изложила все, что случилось в Грэмм-херст-холле в памятное утро после побега Бланш. Потом она пересказала содержание письма, полученного из замка Бернсов после учиненного юношей допроса матери и обыска в отцовском кабинете. И закончила описанием поездок Арнольда по всей Британии в попытках найти хоть малейший след беглянки.
– И ты еще спрашиваешь, почему не состоялась свадьба, – переведя дух после длинного монолога, охрипшим голосом добавила она наконец.
Бланш, которой в последней реплике подруги почудился упрек, тихонько вскрикнула, и на ее щеках слезы снова прочертили две дорожки.
– Я все-таки все испортила, – с раскаянием прошептала она. – Прости, Луиза, милая, мне следовало все рассказать тебе сразу, в тот же день, как только ты показала мне медальон с портретом…
– Конечно, следовало, вне всяких сомнений, только почему ты опять плачешь? – озадаченно поинтересовалась та, обнимая подругу за вздрагивающие от беззвучных рыданий плечи.
– Я должна была рассказать тебе все – и уехать, сразу, не дожидаясь появления в поместье твоего жениха, – прошептала едва слышно Бланш. – И сейчас ты была бы замужем и счастлива с любимым человеком… А я… наверное, я слишком сильно хотела увидеть его, хотя бы еще один раз увидеть… Боже, какая я эгоистка!
– Дурочка ты, – ласково попеняла ей Луиза, вынимая из словно сведенных судорогой пальцев подруги насквозь промокший носовой платок и вручая взамен собственный сухой. – Перестань уже плакать. Сделанного не воротишь, зато теперь нет никаких тайн, и надо только написать сэру Бернсу, что ты здесь.
– Зачем? Ну зачем? – тихо спросила в промежутке между всхлипываниями Бланш. – Луиза, счастье мое, после всего, что я натворила в Грэмм– херст-холле, он, узнав правду, и в самом деле не мог заняться ничем иным, кроме поисков – хотя бы для того, чтобы успокоить тебя и чтобы расставить все точки над i и завершить ту давнюю историю. Но теперь… видишь, ты справилась без него, – вымученно улыбнулась Бланш, – и просто сообщи ему, что я нашлась и ты больше не волнуешься… и еще… что я все простила. И ему, и его семье. И знаешь… я ведь в самом деле ему не ровня – с моей-то наполовину итальянской кровью… Я не хочу его видеть. Я… я уже почти успокоилась. – И вопреки собственным словам девушка снова разрыдалась в голос. – Пусть женится на достойной и во всех отношениях подходящей леди, ведь ты и вправду станешь ему куда лучшей женой. – Подняв заплаканные глаза на совершенно онемевшую от изумления Луизу, Бланш спросила: – Ты ведь любишь его?