— Кто собирал материал? — спросил он.
— Воскобойников, — Петрицкий смотрел внимательно и вроде бы испытующе, очевидно, ожидая какой-то реакции. — А что?
Виктору стало совершенно ясно: дело гнилое. Но обычное свое чистоплюйство пора забывать. От него ждут покорности. Можно проявить только небольшое сомнение.
— Да сырые у него материалы! А вдруг прокурор или судья не согласятся возбуждать дело?
Петрицкий нахмурился.
— Воскобойников, в отличие от тебя, на работу приходит вовремя и не попадается на глаза начальству в пьяном виде… А в суде и в прокуратуре скажешь, что выполняешь мое указание. И будь уверен — со мной все согласятся! Иди, работай!
В коридоре Виктор столкнулся с Бровиным из ОБЭП.[5] Тот слыл франтом и был помешан на дорогих фирменных вещах.
— Ты что, Витек?! — Бровин ошалело уставился на ноги следователя. — Носки целые купить не можешь? А где твои чудесные туфли?
— Не налазят, ноги опухли, — криво улыбнулся Шабанов.
Ему было очень стыдно. Если бы еще не эта дырка… А так палец наполовину вылез…
— Так ты к доктору сходи! Почки надо проверить. И вообще…
Не слушая, Виктор двинулся дальше. Бровин проводил его взглядом, покрутил пальцем у виска, сплюнул прямо на пол.
— Да, честность до добра не доводит. К психиатру тебе надо!
Свидетели тоже дикими глазами рассматривали его разутые ноги. Шабанов заскочил в кабинет, заперся и облегченно перевел дух. Забытый пистолет лежал на столе. Опять непорядок. Он сунул оружие в стол. Открыл вторую банку пива, быстро выпил. Физически он чувствовал себя хорошо. О моральном состоянии сказать так было нельзя. Что же делать с этими проклятыми туфлями? Попытался втиснуть в них ноги, но ничего не получилось. Может, пойти к врачу и взять больничный? А задержанные, а сроки, а сбытчик, на котором он должен реабилитироваться? Да и как идти — босиком, что ли?
Звякнул внутренний телефон.
«Кто это еще? Надеюсь, не дежурный с выездом на происшествие…»
Он взял трубку.
— Шабанов.
— Здорово, Витек! — на проводе, к счастью, оказался не дежурный, а лучший друг: Толян Ефимов — старший участковый. Бодрая скороговорка Толяна сразу улучшило настроение. — Ты живой? Завтракать не пора?
— Здорово. Живой, восстанавливаюсь понемногу… Только ноги опухли. Туфли не налазят.
Толян настороженно замолчал.
— И у тебя тоже ноги? Нет, вчера мы, конечно, перебрали… Но почему она, зараза, на ноги действует?
— Кто она?
— Да водка эта самопальная. У меня от нее ноги усохли. Туфли спадают. В натуре, так никогда не было!
Теперь замолчал Шабанов.
— Подожди, у тебя какой размер?
Толян крякнул.
— Да какой был, такой и есть — сорок первый. А у тебя?
— А у меня сорок третий, дундук ты гребанный! Ты мои туфли надел!
Участковый обиженно засопел.
— Чего ты ругаешься? Они же одинаковые! И потом — мои кто надел? Не надо было разуваться, когда боролись…
Шабанов с облегчением засмеялся.
— Ладно, оба хороши. Дуй сюда, поменяемся.
Через пять минут все стало на свои места: родные туфли были просторными и удобными. Капитан Ефимов — округлый, с грушевидным лицом, тоже довольно притоптывал:
— Совсем другое дело — сидят как влитые, не спадают! Айда в чебуречную…
Шабанов переписал свидетелям повестки на послезавтра. Некоторые выражали недовольство, но он строго объяснил:
— Имейте сознательность. Мы с товарищем капитаном раскрываем серьезное преступление! А вам по закону все оплачивается.
— По закону одно, а хозяин ругается, что я с работы отпрашиваюсь! — раздраженно пробурчал толстяк. — И платить не хочет!
— А вы ему объясните, что законы для всех одинаковые! — порекомендовал Шабанов, не очень задумываясь над реальностью своего совета.
Потом предупредил дежурного, где он находится. И вскоре приятели уплетали горячие золотистые чебуреки с холодным пивом. Жизнь наладилась окончательно.
* * *Рапорт оперуполномоченного Воскобойникова о задержании сбытчика анаши. Протокол изъятия вещественных доказательств — двух пакетиков с веществом буро-зеленого цвета. Справка эксперта, что это анаша. Еще один протокол — изъятия меченых купюр. Сами сотенные купюры с невидимой надписью: «Контрольная закупка». Объяснение свидетеля Рагозина о том, что незнакомый ему Миша неоднократно сбывал наркотики и сегодня, на его глазах, продал два «баша» неустановленному лицу. Объяснения понятых, которые подтвердили, что эти деньги были изъяты у Михаила Федосеева. Объяснение Федосеева, который все отрицает…
От материала воняло говном, как и от всех документов, которые собирал Воск. Любой опытный следователь чувствует этот запах, когда концы с концами не вяжутся, нет логики развития событий, а личность подозреваемого явно не соответствует облику действительного злодея.
Предполагаемый торговец наркотиками оказался худощавым парнем с простецким лицом, одетым в дешевые джинсы и такую же шведку. Шабанов сразу заметил, что у него чистые вены. С одной стороны, для сбытчика это не показатель. А с другой — смотря какой сбытчик. Крупный делец наркобизнеса, понятно, как правило, не ширяется, а вот мелкая сошка почти всегда сидит на игле… Но главное, парень был совершенно не похож на криминальную публику, тем более на безвольных и зависимых барыг, толкающих «дурь» где придется. Нормальное лицо, нормальные глаза, нормальные манеры, речь не замусорена жаргоном…
— Ты — Михаил Федосеев? — спросил Шабанов.
Подозреваемый кивнул.
— Расскажи, как ты сбывал наркотики? — строго начал допрос Виктор Сергеевич. — От кого их получал? Кто постоянные покупатели? Кому передавал выручку? Сколько оставлял себе? Где деньги, добытые преступным путем?
— Я не сбывал никаких наркотиков, — спокойно сказал парень. — Я их никогда в руках не держал! Это какая-то ошибка…
— Как же так? Вот протокол изъятия, вот справка, что изъятое вещество является анашой.
— У меня не было никакой анаши! А про справку я ничего не знаю…
— Тогда объясни, откуда у тебя взялись помеченные деньги, которые были изъяты в присутствии понятых?
— Это мои деньги. Я их заработал частным извозом.
— Ладно. Тогда ответь мне, как и почему тебя задержали?
— Я отвез соседку к ее сыну, подождал и привез обратно, тут ко мне подошли ваши сотрудники и сказали, что я должен проехать с ними. Я спросил: «Зачем?» Они ответили: «Так надо, это ненадолго». Я согласился и поехал в милицию на своем автомобиле…
Шабанов вздохнул. Не похож он на сбытчика, слишком прост! Спокоен, похоже, говорит правду. Во всяком случае, врать явно не умеет! А вслух сказал:
— Я все понял. Правду ты говорить не хочешь. Давай, вызывай своего адвоката, и начнем официальный допрос.
— Откуда у меня свой адвокат? Да и денег нет…
— Ну, хорошо. Я приглашу бесплатного защитника. Только сам понимаешь, как бесплатно защищают… А пока посиди и подумай над своей позицией. Правдивые показания смягчают ответственность.
Когда задержанного увели, Шабанов набрал телефон Воскобойникова.
— Феликс, привет. Мне нужны понятые и свидетель по твоему сбытчику. Быстренько пришли их ко мне. Да и тебя надо допросить.
— Все сделаем! — бодро сказал Феликс в своей обычной манере справного и безотказного сотрудника.
Воск еще та устрица! Приближен к начальству, вроде «опера по особым поручениям». Не по особо важным делам, как классифицируются опера, а по особым поручениям, как помощники и адъютанты. Но он не помощник и не адъютант, а именно старший оперативный уполномоченный. Потому и поручения у него специфические: собирает говенные материалы на тех, кого надо посадить. Или наоборот — «отмазывает» тех, кого сажать не надо. Раньше они работали в паре со следователем Банниковым — один готовит материал, а второй расследует дело… Кто определяет: кого надо сажать, а кого не надо, Шабанов точно не знал, конкретную задачу всегда ставит соответствующий начальник. Вот Воску и Бане такие задачи и ставили. Должно быть, имелся и «прокурор по особым поручениям», и судья, без них-то дело до логического конца не доведешь…
Только Баня две недели назад прекратил свою деятельность, так как пьяным сел за руль недавно купленного «нисана-патрола» и помчался со скоростью сто пятьдесят километров в час. Он был уверен в своей исключительности и безнаказанности. И если бы на пути попался патруль ДПС,[6] он бы уболтал кого угодно — хоть сержанта, хоть офицера, хоть командира батальона. Убедил бы, что скорость в пределах допустимой, а сам он трезв, как стеклышко. Но переубедить асфальтовый каток, в который он врезался, не смог даже Баня со своими связями, потому что законы природы, в отличие от правовых законов, обойти невозможно. Перемноженные скорость и масса расплющили Баню в лепешку, и его с почетным караулом и троекратным автоматным залпом погребли на Северном кладбище. Цепочка должностных лиц, обеспечивающих принятие нужных процессуальных решений, нарушилась… Вот оно что!
Шабанов вскочил и забегал по кабинету взад-вперед, будто его пчела укусила в задницу.
Неужели его выбрали на место Банникова?! А ведь действительно, Петрицкий его просто посадил на кукан и не оставил выбора! Или полная покорность, или выпиздят к чертовой матери!
Он постарался точно вспомнить, что сказал начальник СО.
«Возбуждай дело, и сегодня же сбытчика задерживай, потом арестовывай, в течение трех недель дело направляй в суд. Ты должен себя показать как толковый, исполнительный и ответственный работник. На которого можно во всем положиться…»
Да, именно так. Значит, дело Федосеева — это испытание для него. Экзамен на место доверенного лица. «Следователя по особым поручениям». Почему они его выбрали? Он самый опытный, достаточно самостоятельный, взяток никогда не брал… Но пьющий — это слабое место! А если поймать за слабое место, то опытный и честный человек станет делать то, чего от него ждут, и дальше все пойдет, как по маслу!
В кабинет без стука вошел Воскобойников. Маленький, верткий, с морщинистым лицом и маленькими блеклыми глазками. Длинный тонкий нос, выступающая верхняя челюсть — было в нем что-то лисье, хитрое. Одет сугубо по-граждански: фирменные джинсы, такая же шведка, дорогая кожаная барсетка.
— Прибыл для допроса в качестве свидетеля по делу Федосеева! — молодцевато доложил он и, улыбнувшись, присел к столу. — Хочешь, я сам протокол напишу?
Шабанов всегда допрашивал сам. Но сейчас он протянул бланк Воску.
— Давай. Напиши все подробно и занеси мне. Кстати, а где понятые?
— Когда скажешь, тогда и приведу, — кивнул Воск, но в глазах у него мелькнуло беспокойство.
Странно! Понятые, это ведь его люди, они скажут все, что надо. Даже то, что несчастный Миша Федосеев стрелял в Папу Римского. Чего ж ему беспокоиться?
— Давай завтра, часов в девять. Договорились?
— Без вопросов. Что еще?
— Еще свидетеля. Этого, как его…
Он полистал материал.
— Рагозина! Его, давай, на десять.
Воск изобразил на лисьей мордочке искреннее сожаление.
— Он уехал на пару дней. Как вернется, я его тебе сразу пригоню. Не волнуйся!
* * *Утром следующего дня, ровно в девять, Воскобойников зашел в кабинет Шабанова.
— Привет, как дела? — быстрый взгляд обшарил следователя с головы до ног и с ног до головы. Шабанов почувствовал, будто его испачкали.
— Где понятые? — в свою очередь спросил следователь.
— У них в гараже запарка, хозяин не отпускает. Если можешь, давай я тебя к ним свожу. Допросишь, а потом я тебя домой доставлю. Ну, как?
— Хорошо. Только давай быстро. Ты ведь знаешь, я отпахал сутки.
— Конечно, поехали. Жду в машине.
Шабанов взял протоколы допросов, спустился и сел в перламутровую «мазду» Воскобойникова. Автомобиль плавно тронулся с места.
— Давай перекусим, — неожиданно предложил Феликс. — Я сегодня не завтракал, да и ты голоден. Не возражаешь?
— Чего возражать? Дело хорошее, — кивнул Виктор. — Только ты угощаешь.
— Заметано.
Они переехали Ворошиловский мост, и через пяток километров подъехали к придорожному кафе «Замок», которое славилось хорошей кавказской кухней. Зашли в большой сводчатый зал с нарочито грубыми каменными стенами. Горел камин, блики огня отражались в блестящих рыцарских доспехах, будто тяжелые деревянные столы стояли в средневековом замке. Публика здесь собиралась специфическая, поговаривали, что это точка «грачевских». Многие посетители, хорошо выпив, действительно считали, что перенеслись в тринадцатый век, и устраивали рыцарские турниры с использованием вилок, ножей, а иногда и пистолетов. На потолке, при желании, опытный взгляд мог отыскать несколько пулевых отметин.
Воскобойников заказал яичницу, бутерброды с сыром и кофе. Официантка быстро принесла заказ, они принялись за еду.
— Как тебе здесь? — спросил Воск. — Правда, прикольно? Тут внизу бильярд, сауна, а наверху гостиница. Короче — все удобства!
— Ничего, нормально, — Шабанов осмотрелся.
За стойкой бара, на фоне разнокалиберных бутылок, вполоборота стояла стройная светловолосая женщина и тщательно перетирала полотенцем стаканы.
— Слушай прикол, — Воск засмеялся с набитым ртом. — В девяностых из Яблоневки приехала в Тиходонск девица, попала в проститутки, через год возвращается домой, рассказывает сверстницам про городскую жизнь. И все время: «Сау́на, да сау́на»! Подружки спрашивают, а что такое «сау́на»? А та отвечает: «С виду обычная баня, только там все время трахают!» Что, разве не смешно?
Шабанов даже не улыбнулся. Он смотрел в сторону. Профиль женщины за стойкой напоминал изображение на старинной английской монете: высокий лоб, маленький прямой нос, миниатюрный подбородок.
— Куда ты все смотришь, — спросил Воскобойников.
— Смотри, какая красавица возле бара. На артистку похожа. Кто это?
— Так это Марина, я ее знаю. Хочешь, познакомлю?
— Да неудобно как-то… И дел у нас много…
Но Воск уже не слушал.
— Мариночка, можно тебя на минутку? — он помахал рукой.
Красавица повернулась на голос и, приветливо улыбнувшись, направилась к ним. У нее была хорошая фигура, широкие бедра мерно раскачивались в такт шагам.
— Ты что делаешь, — растерянно спросил Шабанов. — Я ведь тебя не просил…
Договорить он не успел, она подошла к столику.
— Прошу к нам, — сказал Воскобойников. — Это мой коллега, Виктор.
— Очень приятно, — мило ответила женщина. — Марина.
— Ну, что, давайте теперь выпьем за знакомство, — сказал Воскобойников и заказал водки.
Шабанов не мог говорить. Он был взволнован, как мальчишка. Но после первых трех рюмок повеселел, раскрепостился, рассказал несколько старых анекдотов и смешной случай про перепутанные туфли. Марина и Воск оказались благодарными собеседниками: они с интересом слушали и искренне смеялись. Атмосфера потеплела, скоро казалось, что они с Мариной знакомы давным-давно.
Водку допили быстро, потом подошел какой-то высокий чернявый мужчина, дружески поздоровался с Воскобойниковым, выставил на стол бутылку коньяка и крымское шампанское для Марины. А еще через несколько минут официантка вдруг начала носить лобио, шашлыки, цыплят-табака. Застолье приобрело второе дыхание.
Виктор изрядно опьянел, и Феликс предложил ему отдохнуть в одном из номеров наверху.
— А что, нормально! — кивнул тот. — Я же после дежурства…
Каким-то образом в постели рядом с ним оказалась Марина, и отдых приобрел вполне определенное направление. Хотя женщина держалась скованно и не проявляла инициативы, Шабанов получил все, что хотел. Потом он заснул и пришел в себя, когда за окном уже стемнело. Новой подруги не было, голова налита свинцом, в пересохшем рту с трудом ворочался сухой язык. Он напился прямо из-под крана, потом принял прохладный душ и почувствовал себя вполне прилично. Откуда ни возьмись, снова появилась Марина, она была одета и выглядела так, будто совсем не пила. Шабанов не мог вспомнить: было между ними что-либо или нет. Но, осмотрев смятые простыни, понял: было!
— Поедем, выпьем кофе, — предложила женщина. — Тебе сразу станет лучше.
— А где Феликс? — спросил Виктор.
— Уехал. У него работы много. А ты, он сказал, — выходной.
— Точно. Я ведь после дежурства.
На какой-то машине они поехали в кафе, где пили не только кофе, но и виски, потом отправились в какой-то мотель, где и остались ночевать. Здесь Марина чувствовала себя свободней и вела себя очень активно. Виктор был доволен.
* * *— Значит, говоришь, он взялся за ум? — задумчиво спросил подполковник Петрицкий.
Воскобойников, сидящий напротив начальника следствия, кивнул.
— Взялся, Василий Григорьевич! Возбудил дело, прессует сбытчика по полной! Я его даже проверил: говорю, мол, понятых с потолка записал, один сейчас в больнице, второй в деревню уехал… Раньше он бы на дыбы встал, а сейчас кивает: ничего, потом дооформим!
— Еще что?
— Я ему Маринку подставил. Помните, из «Замка»?
— О-о-о! — Петрицкий мечтательно подкатил глаза. — Как не помнить!
В своем вечном черном костюме и черном галстуке Василий Григорьевич походил на пастора, но сейчас выражение его лица выглядело отнюдь не благостным.
— Еще?
— Он у меня денег в долг попросил.
— Сколько?
— Рублей пятьсот-шестьсот, — давясь смехом, сообщил Воскобойников.
— Сколько, сколько?!
— Серьезно! У меня только тысячи были, я тысячу и дал. Он был очень доволен. Но на Маринку ему большие деньги понадобятся… Ручным будет!
— Точно? — вид у начальника следствия был озабоченным. — Тут ошибки быть не должно!
— Не будет, Василий Григорьевич! Голову даю — не будет! Я такие вещи нутром чую!
— Ну, ладно! — после паузы сказал Петрицкий. — Проверим его еще, присмотримся, если подойдет, будем готовить на место Банникова. Где он сейчас, кстати?