— А вам есть над чем работать! — продолжил подполковник, и голос его набирал привычную озлобленность и силу. — У нас наблюдается снижение показателей по линии административной практики. В течение двух-трех дней необходимо исправить положение и составить десять, а лучше пятнадцать протоколов! Задача ясна?
— Да откуда взять столько протоколов, Сан Саныч? — жалобно спросил капитан Бобрин. Маленький, сухонький, с морщинистым лицом, он выглядел на все шестьдесят.
— Я на участке двенадцать лет, и каждый год составляю под двести протоколов: за пьянку, за мелкое хулиганство, за нарушение правил хранения оружия… А населения у меня четыре тысячи, считайте, больше половины я уже наказал! Иду, а на меня волком смотрят!
— А как ты хотел? — усмехнулся Видин. — Ты же представитель власти! Ты им не конфеты раздаешь и не пенсии прибавляешь!
— Так сейчас, говорят, участковых население выбирать будет, — уныло продолжал Бобрин. — Кто меня выберет, если я почти всех обидел?
— Выберут, не боись! У нас всегда кого надо, того и выбирают. А если с руководством отношения испортишь, тогда точно никуда не выдвинут. Наоборот — задвинут!
Бобрин опустил глаза и замолчал. Он избегал конфликтов, особенно с начальством.
— Сан Саныч, я уже и на всех внештатников протоколы составил, и на родственников, — неожиданно поддержал коллегу Волин. Видно, ситуация допекла его основательно. — Осталось на самого себя написать!
— Хватит умничать! Кто хочет работать, ищет способы, кто не хочет, ищет причину! — рявкнул подполковник и прихлопнул ладонью по столу. — Короче, задача ясна? По местам!
Участковые расходились. Молодые озабоченно хмурили лбы, ветераны равнодушно прикидывали: как в очередной раз выкрутиться из сложного положения. Сколько можно наказывать жителей участка? Все имеет свой предел, и терпение граждан — тоже. Но спорить и доказывать никто не хотел: себе дороже обойдется. Начальство любит смирение и покорность. А проблема как-то рассосется…
Но Александр Александрович Видин и сам прекрасно понимал: если сегодня остричь овцу, то завтра, сколько ни приказывай, больше ничего не сострижешь, надо ждать, пока она снова обрастет шерстью.
Однако у опытного милиционера имелись отработанные рецепты. По внутренней связи он вызвал к себе Ефимова.
— Я все собрал, — с порога начал отчитываться тот. — Сейчас и завезу.
— Да это понятно, — прервал его подполковник. — Я насчет другого. Сколько человек умерло на твоем участке за последнее время?
Тот шумно поскреб затылок.
— Человек 15. Может, больше. Я ведь только на скоропостижных выезжаю.
— Отлично, этих хватит. Завтра оформи на всех административные протоколы. Раскидай только по срокам равномерно, чтобы в глаза не бросались…
Обычно капитан поспешно кивал и говорил: «Будет сделано!» Но сейчас он вел себя как-то странно: мялся, кряхтел и переступал с ноги на ногу.
— Сан Саныч, тут такое дело… Этот вариант уже засвечен. Помните, скандал был в Пролетарском районе? И в газетах писали, и по телевизору показывали… Могут быть проблемы…
Видин махнул рукой.
— Делай. Пока ничего не будет. Мы же не для себя, а для дела. В случае чего, Баринов нас прикроет. Показатели ему в первую очередь нужны. А мертвым… Им ведь все равно. Пусть улучшат качественные показатели работы милиции…
Он ободряюще улыбнулся.
— Хорошо. Я все понял, — преодолевая себя, сказал Ефимов, и вышел.
— Черемхова ко мне позови! — крикнул ему вслед подполковник.
Через несколько минут в кабинет ужом ввинтился жилистый, гибкий, как пружина, старлей с калмыцкими скулами, узкими глазами и щегольскими усиками.
— Ты вот что, — обратился к нему Видин. — Введи Звягинцева в курс дела…
Внимательный взгляд из-под нависших век вопросительно уставился на начальника.
— В каком объеме?
Подполковник подумал.
— Для начала — в половинном. Дальше видно будет.
— Я понял. Разрешите выполнять?
Видин кивнул, и подчиненный мгновенно исчез.
Рабочий день подходил к концу, когда Видину позвонил замначальника штаба УВД.
— Саша, ну как ты решил с протоколами? Или мне Баринову докладывать, что отделение участковых тянет Центральный райотдел вниз?
— Слушай, Василий Палыч, ты меня сегодня целый день душишь!
— Ну, а кому сейчас легко?
— Ладно. Ты знаешь, у меня всегда порядок. К концу месяца будет еще минимум пятнадцать протоколов. А может, и больше!
— Ну, и хорошо. Сейчас доложу шефу, что у тебя все в порядке.
Положив трубку, Видин заглянул в ежедневник. Последней строкой на сегодня значилась карандашная запись: «Машка в гости».
Черт, совсем забыл — сеструха напросилась в гости, сказала: соскучилась…
Он вызвал машину. Не черный «БМВ» седьмой модели, с личным шофером, оформленный на дальнего родственника, а скромную служебную «волгу». И через четверть часа был в своем дворе. Огромными прыжками подбежал Буран, уткнул в живот большую теплую голову. Сан Саныч почесал пса за ухом. С Дона дул резкий, холодный ветер, подсказывая, что надвигается зима. По фарватеру шла самоходная баржа, ближе к берегу шустро бороздили серую гладь мощные буксиры, оставляя за собой белые усы бурунов. Пейзаж был привычным, и, по-хозяйски осмотревшись, он вошел в дом.
Машка и жена Евгения накрывали на стол. Красная и черная икра, осетрина, свежая баранина, запотевшая бутылка «Кауфмана»… Он удивился: в доме ничего этого не было, никаких команд он не отдавал, а сеструха всегда приносит коробку конфет и бутылку шампанского — то, что по неистребимой привычке дарят пациенты участковому педиатру.
— Кто завоз сделал? — спросил он, обнимая женщин по очереди.
— Я Толику Ефимову позвонила, — сказала жена. — Он парень хороший, безотказный… Ты бы присмотрелся к нему поближе, может, продвинешь куда…
Видин нахмурился.
— Что инициативу проявила — молодец, а то я совсем замотался. Но в кадровые вопросы не лезь, сто раз говорил!
Втроем они очень душевно посидели: хорошо поужинали, выпили, расслабились. Накатили воспоминания.
— А помнишь, Сашок, как в деревне бедовали? — спрашивала полная краснощекая Машка, чем-то похожая на его жену. Точнее, это жена была похожа на Машку. — То дров нет, то угля, сортир во дворе, ночью в ведро ходили…
— Чего ж не помнить, — кивнул Сашок.
Хозяин переоделся. В майке, тренировочных штанах и шлепанцах, он совершенно не походил на грозного подполковника Видина. В лучшем случае — на сельского механизатора.
— Хорошо, что придумали в город ехать, а то так бы и крутили хвосты коровам!
Машка подняла очередную, наполненную до краев рюмку.
— Давай за тебя, Сашок! Ты первый тут на ноги встал и нас перетащил, да и потом никогда не забывал… Вот у тебя какие хоромы, да в козырном месте, один вид из окна на три миллиона потянет!
Сан Саныч польщенно кивнул. Они выпили. Наступила пауза. В таких случаях говорят: «Милиционер родился».
— Давай, Женечка, спроворь чайку, — благодушно сказал хозяин и, сыто отрыгнув, откинулся на спинку мягкого стула.
— Слышь, Саша, — другим, «деловым», тоном сказала Машка. — Денис подрос, ему отдельное жилье нужно. Не поможешь племяннику?
Видин сдержал улыбку. Он знал, что сестра никогда не приходит просто так, без дела. Оказывается, вот в чем цель сегодняшнего визита!
— И как я, по-твоему, могу это сделать? Я же не глава администрации…
— Ой, только не надо прибедняться! — засмеялась Машка, по старой привычке прикрывая рот ладошкой.
Когда-то у нее впереди стояли крупные, аляповатые, золотые зубы. Потом их заменила дорогущая металлокерамика, а привычка осталась. Недаром гласит мудрая поговорка: «Можно вытащить девушку из деревни, но нельзя вытащить деревню из девушки…»
— Видин — человек козырный: он всех знает, его все знают, уважают… Только этот вопрос ты сам можешь решить, без всякой администрации!
— Это каким же образом?
— Очень простым. У тебя же есть на примете одинокие алкаши, которые живут в приличных квартирах? Или старушки без родственников? Надо, чтобы Денис оформил с кем-то договор пожизненной ренты или содержания с последующим завещанием жилья. И все дела!
Машка снова засмеялась. Громко и вульгарно.
«Интересная тема, — подумал Видин. — У сеструхи башка работает! Надо будет заняться… А ведь действительно, довольно просто можно вымораживать квартиры. А потом и продавать… Довольно неплохой бизнес можно наладить…»
— Ну, что скажешь? — спросила Машка.
— Вопрос нуждается в проработке, — уклончиво ответил брат. — Я им займусь. Как только что-то прояснится, я с тобой свяжусь. Договорились?
— Спасибо, Саша! — просияла Машка. — Давай опять за тебя выпьем!
* * *Звягинцев сидел у себя в опорном пункте и писал справку о профилактике бытовых преступлений, когда в кабинет без стука вошел старший лейтенант Черемхов, широко улыбаясь белозубой улыбкой.
Звягинцев сидел у себя в опорном пункте и писал справку о профилактике бытовых преступлений, когда в кабинет без стука вошел старший лейтенант Черемхов, широко улыбаясь белозубой улыбкой.
— Как дела, Сергей? Ты у нас стал передовиком! Завидую. Теперь шеф за меня взялся: раскрывай да раскрывай!
Раньше Черемхов Сергею не нравился: скользкий тип, глаза бегают, путается без дела под ногами: то к одному подойдет, то к другому — вроде всем друг. А на самом деле что-то вынюхивает… И многое другое в милицейской работе ему не нравилось. Полная зависимость от начальства, обуславливающая безоговорочное подчинение, подмена бумажной отчетностью реальной работы, очковтирательство, наплевательское отношение к обычным гражданам, приходящим за защитой…
После случая с Ивановым что-то в нем надломилось, он изменился и стал совсем другим человеком. Теперь он по-другому смотрел на происходящие события и окружающих его людей. Надо или увольняться, или становиться таким, как все. И Черемхов уже не вызывал неприязни — парень как парень, коллега, офицер, ничего плохого ему не делал… За что его не любить?
— Где и как кормишься, Сергей? — с порога начал гость.
— В «Трех собаках», — ответил Звягинцев. — Я сегодня уже обедал.
Коллега рассмеялся, даже за живот схватился.
— Да я не о том. С чего живешь?
— С зарплаты. Ты что, занять хочешь? Так у меня и нету… Пришлось эксперту коньяк купить, чтоб быстро справку сделал, да еще бес попутал: занял у ребят и напился…
Черемхов перестал смеяться и сочувственно посмотрел на Звягинцева.
— Машина есть? Квартира? Жене шубу купил?
— Откуда? — тот развел руками. — На тринадцать тысяч в месяц?
— А откуда у меня «лада»? Откуда у Ефимова трехлетний «форд»? Откуда у Бровина новенький «мерседес» и костюмы по сто тысяч? Откуда у нашего шефа «БМВ»?
Сергей покачал головой. Это опасные темы. Лучше обходить их стороной.
— Откуда я знаю? Это не мое собачье дело.
— Правильно, молодец! — одобрил старлей. — Пойдем, пройдемся по участку, я тебе покажу, с чего все наши кормятся.
— Сейчас. Сейф закрою и пойдем. Только с чего это вдруг?
Черемхов многозначительно улыбнулся и подмигнул.
— Не догадываешься? Время пришло!
Они вышли на улицу, сели в машину Черемхова, проехали два квартала до ипподрома и вышли на небольшой «дикий» рынок, где торговали овощами и фруктами.
— Смотри и учись, — сказал Черемхов, согнал с лица улыбку, надвинул на глаза фуражку и подошел к небритому мужику, торговавшему картошкой.
— Здравствуйте, гражданин! — небрежно козырнув, строго сказал он. — Покажите все необходимые документы на право торговли!
— А в чем дело? Я уже заплатил кому надо…
— Ага. Все понятно. Заканчивайте торговлю, сворачивайтесь, и со всем товаром поехали в райотдел. И санитарный сертификат проверим, и справку о проживании в сельской местности, и справку о наличии земельного участка, да все проверим! А главное — проверим, кому ты платишь! И знаешь ли ты, что такое власть!
Мужик стал с остервенением и скрипом скрести свою щетину.
— Начальник, зачем куда-то ехать? Давай по-другому решать…
— Ну, не знаю, — сказал Черемхов. — Впрочем, тут все решает мой коллега. Это его территория.
Черемхов отозвал Звягинцева в сторону и раздраженно произнес:
— Что ты стоишь, как лох? Хоть для важности щеки раздувай, или они никогда под тебя не лягут…
— При чем тут щеки? Скажи, что делать, я и сделаю!
Старлей вздохнул и одернул мундир.
— Ладно, изобрази недовольство на лице и стой. Ко мне не подходи, ничего не говори, а то все испортишь.
Потом Черемхов вернулся к торговцу и сказал:
— Короче. Я вопрос решил. С тебя мешок картошки, мешок лука и пять тысяч. Это за месяц, по-божески… Если возникнут проблемы, вот телефон твоего участкового. Звони, все проблемы порешаем. И тем козлам, которым платил, скажи: есть вопросы — пусть звонят. Мы их живо в тюрьму определим! Понял? И остальных предупреди — с этого дня все платежи только участковому. Потому, что он власть!
Мужик тяжело вздохнул.
— Понял.
— Тогда незаметно давай деньги, а мешки грузи вон в ту машину! А я пока бананов возьму…
Через несколько минут участковые уехали. Проводив осевшую машину взглядом, мужик сплюнул.
— Вот ненасытные козлы. Когда вы уже подавитесь!
Но сидящий за рулем Черемхов не собирался давиться, напротив — продолжал инструктировать коллегу, как глотать большие куски:
— Ты понял арифметику? Треть месячной зарплаты за пять минут плюс продукты. Это с одного подшефного. А их там десятка два. Пять тысяч умножь на двадцать — что получается? Сто тысяч рублей! А сколько у тебя на участке торговых точек? Вот то-то! Ты только особенно не наглей. Таксы я тебе подскажу, ты их не задирай. И по другим позициям знай норму. Взял в одном магазине два кило колбаски, сыра, бутылочку водки — и хватит! В другом — немножко, в третьем… Курочка по зернышку клюет, а яичко вон какое получается — с кулак!
— А за что брать-то? Вдруг они ничего не нарушают?
— Все нарушают. Законы и инструкции нарочно так написаны, что их при всем желании не выполнишь. Потому все и платят! Только главное запомни: в конце месяца надо долю шефу отстегнуть — и деньгами, и натурой… И сверх этой доли, чтобы наверх пошло… И не дай бог закрысить — сразу из органов вылетишь или сядешь!
— И сколько надо отдать, а сколько себе оставить?
— А это очень просто рассчитывается…
Они завезли продукты домой к Звягинцеву.
Катя была приятно удивлена.
— Ого, сколько всего! Какой ты молодец, Сережа! И бананов связка, вот Петенька обрадуется!
— Тут вот еще я премиальные получил, — Звягинцев передал жене три тысячные купюры. Две он положил себе в «пистончик». Жена звонко чмокнула его в щеку.
— Вот здорово! А то я хотела у Веры занимать до получки! Сережа, а ты завтра сможешь привезти помидор, я тогда пасту на зиму сделаю…
— Постараюсь! — гордо сказал Сергей. Он был очень доволен собой и открывающимися перспективами.
Жизнь лейтенанта Звягинцева резко изменилась: стала ярче, интересней и насыщенней. Теперь служба делилась на две половины: прежняя — рутинная работа на участке, отписывание глупых бумажек, сокрытие допущенных промахов и многократное преувеличение редких, часто мнимых, достижений… И новая — «постановка крыш», сбор дани, распределение доходов… Они с Жуковым быстро втянулись в новый вид деятельности. Это оказалось нетрудно, тем более, что прознав про новые порядки, торгаши сами приходили в опорный пункт и спешили выполнить свой долг.
Когда Сергей первый раз понес Водяному два пухлых конверта (а Черемхов предупредил, чтобы отдавал только крупные, пятитысячные купюры, причем чистые, новые, хрустящие), его сердце бешено колотилось, а по спине стекали капли пота. Но Сан Саныч принял его хорошо, приветливо поздоровался, взвесил конверты на пухлой ладони и небрежно бросил в ящик стола.
— Ну что ж, вижу, ты стал наводить порядок на участке, молодец! — начальник улыбнулся. — А мяса так много не завози — пришлось собаке скармливать, а ей вредно: не тигр ведь…
Правда, на прощанье подполковник построжал лицом и сказал:
— Только имей в виду: дружба дружбой, а служба — службой. Главное — основная работа. И за промахи я тебя еще сильнее драть буду…
Но нареканий по службе стало меньше, и хвалить стали чаще. Хотя официальные показатели вроде и не изменились. А неофициальные постепенно менялись в лучшую сторону. Хотя на «диком рынке» возникли проблемы — основная масса продавцов платить милиции не хотели, очевидно, считая прежних покровителей более надежными. Или просто больше их боялись.
Через некоторое время Звягинцеву позвонили на мобильный.
— Серега, я Алекс, «крыша» ипподромного рынка, — раздался в трубке хриплый, развязный голос. — Мы от Костыля работаем. Знаешь Костыля?
Звягинцев откашлялся. Костыль был серьезным уголовным авторитетом, его имя было широко известно в городе, так же, как имя мэра, губернатора или начальника милиции. Как он при этом умудрялся оставаться на свободе, оставалось загадкой. Для тех, кто не знал, что он дружит с городскими и областными начальниками, является известным спонсором и ежегодно на День милиции обеспечивает и оплачивает приезды в Тиходонск московских звезд эстрады. Участковые знали, что Костыль им не по зубам, а потому старались не становиться у него на дороге.
— Слышал, — дряблым голосом ответил Звягинцев.
— А чего ж тогда лезешь, куда не надо? Мы не посмотрим, что ты мент, завалим, как любого лоха!
— Ты меня не пугай! — огрызнулся Сергей, чтобы «сохранить лицо». На самом деле ему не хотелось связываться ни с Костылем, ни с неизвестным Алексом, ни с их дружками. Потому что в силу каких-то непостижимых и противоестественных закономерностей его собственное начальство, прокуроры и судьи окажутся в этом противостоянии вовсе не на его стороне. Больше того — на прямо противоположной.