— Ну, валяй. — С сигаретой он расставаться не спешил, махонький огонек уже обжигал пальцы, а он продолжал смолить самый краешек, рассыпая желтоватый табак. — Кстати, у тебя курево есть? Сунули мне тут полпачки какого-то дерьма, только травиться!
— Держи, — протянул Захар нераспечатанную пачку «Бонда».
— Вот за это спасибо, — удовлетворенно кивнул Матвей, пряча сигареты.
— Ты фотографию помнишь, где мы с тобой вдвоем? Стекла «уазика» были тонированы, даже если бы нежданно рядом оказались прохожие, то они вряд ли сумели бы разглядеть людей, сидящих в салоне. А через лобовое стекло за ними наблюдали два человека в темных костюмах, фиксируя каждое движение приятелей.
Наверняка в дерматиновую обшивку салона были встроены микрофоны, и люди в соседней машине могли слышать малейшие нюансы разговора.
— Помню, — голос Матвея неожиданно потеплел, — у меня ее изъяли во время обыска, уж и не знаю, кому это было нужно.
— Я тоже ничего не забыл… Не могу рассказать тебе всего, но может так случиться… В общем, если у тебя спросят про меня, что это за человек с тобой на снимке стоит ты должен сказать, что это твой подельник.
Матвей неожиданно вскинул голову:
— Братуха! Ты знаешь, на что меня толкаешь? Если люди узнают, что я с ментом порожняк гоняю, то меня просто заточкой проткнут! На каком основании я должен чернуху гнать? По жизни я чистый и с легавыми не контачил.
Матвей прикурил, и Захар заметил, что руки его при этом мелко подрагивают.
— Об этом никто не узнает.
— Даже если и не узнают, как я людям в глаза смотреть стану?
— А если я тебя об этом очень попрошу? Матвей задумался. Он переламывал себя нынешнего, уже сформировавшегося, со своим стойкими убеждениями. Подобные усилия даются нелегко.
— Ладно, но ты должен выполнить мое условие, — посмотрел он на бывшего друга. Захар увидел, что его глаза, прежде глубинно-синего цвета, заметно выцвели в тюремных стенах.
— Все, что в моей власти, — пообещал Захар, — если ты не попросишь сорвать с неба звезду или переплыть океан.
Матвей улыбнулся:
— Все гораздо проще. Скоро меня переведут в колонию, мне бы хотелось персидского кота. С животными как-то веселее тянуть срок.
Теперь перед ним сидел прежний друг — тонкий, ранимый, готовый пригреть каждую божью тварь. Трудно поверить, что это именно тот самый наркоман, в которого он когда-то целился из снайперской винтовки.
— Уж в этом я тебе не откажу, — улыбнулся Захар. — Помню, ты всегда животных любил, вокруг тебя вечно стая собак бегала.
— Теперь я собак ненавижу, — зло процедил сквозь зубы Матвей. — Слишком громко лают. Насмотрелся я на них на зоне… Вот кошки, да! Кошек люблю. — Голос его чуть потеплел. — На баб они похожи. Ее гладишь, а она хвост поднимает. У меня ведь был перс, да один чертила его лопатой зарубил. Пришлось убить его, за это еще пятерик добавили.
Говорил он без эмоций, как о чем-то самом обыкновенном. Все выстрадано и перетоптано. Не душа, а буераки.
Требовалось сказать что-то ободряющее, но не получалось, и Захар лишь не без труда выдавил сочувствующую улыбку.
— Тебе кошку или кота?
Матвей задумался надолго: похоже, что вопрос имел для него принципиальное значение.
— Лучше кошку, — наконец произнес он, — пускай плодятся. У тебя есть еще ко мне что-нибудь?
Разговор начинал его тяготить, трудно было поверить, но он рвался в тесноту камеры.
— Нет… Я тебе буду писать. Матвей поморщился:
— Только не часто, я не очень люблю отвечать на письма.
— Я тебя понял, ты всегда был дипломатом.
Передние двери «уазика» распахнулись почти одновременно. Двое омоновцев устроились на переднем сиденье, третий уверенно потеснил Матвея, лишь последний, с короткой стрижкой, терпеливо дожидался, пока Захар покинет салон.
И только после этого юркнул в машину, на ходу отстегивая от пояса наручники.
«Уазик» не задержался, тронулся почти мгновенно и еще через несколько секунд в сопровождении «Гранд Чероки» исчез.
Дверца «Судзуки» распахнулась, из салона вышел молодой мужчина в клетчатой рубашке и упругой походкой направился прямо к Маркелову. Захар не сразу узнал в нем следователя по особо важным делам — два часа назад на Володе был совершенно другой костюм. «Он что, в машине, что ли, переоделся?» — недоуменно пожал плечами Маркелов.
— Сегодня по программе «Время» покажут специальный репортаж о захвате банды киллеров. Кроме вашего дружка, телезвездами станут еще три человека, уже выловленных. Но это еще не все, будет показана фотография, на которой вы вдвоем с Матвеем, — и, видно, предупреждая возражение, строго добавил:
— Так надо!
— Понял, — глухим голосом проговорил Захар.
— На той фотографии вы будете узнаваемы, ее покажут крупным планом, — пообещал Володя. — Наверняка а картинка не пройдет мимо ваших сослуживцев, так что не надо открещиваться, что на ней запечатлен кто-то другой. Отвечать вы должны в высшей степени дипломатично, потому что люди, которые будут спрашивать об этом способны почувствовать малейшую фальшь.
— Понимаю.
Владимир жестко улыбнулся:
— Понимать мало, нужно селезенкой прочувствовать. Не хочу вас пугать, но ваша дальнейшая судьба во многом зависит от того, как пройдет это дело.
Кроме дружбы с Матвеем, за вами числится еще несколько грешков. Например, месяца полтора назад вы подрались в ресторане «Маяк» и размахивали оружием.
Пока все это мы держим под сукном, но в случае хотя бы малейшей промашки вам припомнят все, — и, как-то странно улыбнувшись, добавил:
— И даже то, чего вы, возможно, не совершали. А теперь давайте расстанемся. Вам нужно сосредоточиться, завтра у вас будет очень непростой день.
Глава 33. ОН, ПАДЛА, НАС ВСЕХ ЗАВАЛИТ
Информационная программа «Время» была едва ли не единственной передачей, которую Иван Степанович старался не пропускать. Смотрел ее от начала и до конца. Beчером можно было расслабиться: раскинуться на мягком уютном диване и, попивая холодненькое пиво, с философским спокойствием наблюдать за тем, что там накопилось за день.
Сутки прошли на удивление спокойно: ни одного террористического акта, ни стрельбы, ни погони, даже ураганы прошли где-то стороной, лишь самым краешком зацепив Хабаровский край. Передача проходила не особенно живо, и предпочтение все больше отдавалось политическим дрязгам. И, видно, чтобы уж совсем не заскучал многомиллионный телезритель, в конце программы диктор почти торжественно объявил, что поймана банда киллеров.
Федосеев отставил на время бутылку с остатками пива и внимательно уставился на экран. Крупным планом показали двух человек с кровоподтеками на лице, похоже, оперативная группа не очень церемонилась, когда производила задержание. Третий напоминал студента-старшекурсника, сидел за столом в кабинете следователя и, вероятно, давал первые показания.
Совсем неожиданно во весь экран всплыла любительская фотография, и голос за кадром, твердо чеканя каждое слово, сообщал о том, что на снимке запечатлен организатор банды.
С правой стороны стоял Петров. Он был значительно моложе, видно, снят в пору своей юности, но то, что запечатлен был именно он, не вызывало никаких сомнений. Иван Степанович успел даже рассмотреть его родинку на заметно раздвоенном подбородке. Фото исчезло, как и появилось, пробыв на экране всего лишь секунды три-четыре.
Федосеев сделал очередной глоток. Пиво не пошло, неожиданно сделавшись противным и горьким.
Иван Степанович выключил телевизор — более интересное вряд ли покажут.
Накинул пиджачок и вышел на улицу.
В конце дома стоял старенький «Москвич», в салоне — пусто. Стараясь не смотреть в сторону автомобиля, он направился к ближайшей телефонной будке.
Покурив немного рядом, Иван Степанович не обнаружил ничего подозрительного и быстро по памяти набрал нужный номер.
— Видел? — коротко спросил он.
— Да, — отозвался низкий мужской голос.
— Он, падла, нас всех завалит! Знаешь, что делать?
— Конечно, командир.
— Тогда не тяни, чтобы все путем было.
— Можешь не сомневаться, сделаю все в лучшем виде. Настроение улучшилось, но ненамного. Сразу, конечно, не уснуть, всю масть испоганил, падла! Придется принять какое-нибудь снотворное и на боковую.
В этот раз в салоне «Москвича» кто-то был. Неподвижно сидел за рулем и разглядывал пространство перед собой. Федосеев равнодушно проследовал мимо, докурив сигарету, швырнул ее в траву и скрылся в полумраке подъезда.
Информационную программу Филин досмотрел до конца. Затем заварил себе чаю и налил в него две ложки бальзама. Вещь хорошая, успокаивает. Вкус чая был приятный, немного терпкий, но сейчас хотелось именно горчинки.
Выпив полкружки, Филин поднял телефонную трубку и набрал несколько цифр.
— «Время» смотрел? — хмуро поинтересовался он. Абонент хмыкнул и саркастически произнес:
— От начала и до конца.
— Оказывается, нашего друга заперли. И, кажется, надолго. Он может расколоться. Ты узнал, где он находится?
— В Бутырской тюрьме.
— У тебя имеются связи с этим учреждением?
— В наше время возможно все, если имеешь приличные деньги.
После некоторой паузы Филин произнес:
— Я тебя понял. Все расходы будут компенсированы. Надеюсь услышать про результаты в самое ближайшее время.
— Мне нужно неделю.
— Максимум три дня.
В телефонной трубке повисло недолгое молчание.
— Хорошо, попробую. Но в этом случае расходы придется увеличить вдвое.
— Договорились, — коротко произнес Филин и положил трубку.
Неделю назад в морге первой городской клинической больницы был обнаружен Спица. Диагноз до банального прост — острая сердечная недостаточность. Неприятность можно было бы списать на случайность, если бы очевидцы не рассказали, что в тот злополучный день он был в сопровождении дамы, которая затем бесследно исчезла.
Его смерть следовало воспринимать как некоторое предупреждение.
Глава 34. В ТВОЕМ ТЕЛЕ НА ОДНУ ДЫРКУ БУДЕТ БОЛЬШЕ, ДЕТКА
Главное преимущество старых дворов перед новыми заключается в том, что знаешь практически всех своих соседей в пределах квартала и каждое новое лицо воспринимается настороженно, с некоторым чувством опасности. И замечательно, если входная дверь оборудована кодовым замком или домофоном, тогда постороннее присутствие сводится практически к нулю.
Инна открыла входную дверь своим ключом. Ее квартира находилась на четвертом этаже, но она никогда не пользовалась лифтом, предпочитая проделывать путь пешком. И даже не потому, что кабина лифта стала для многих склепом, просто привыкла.
На третьем этаже она встретила двух молодых незнакомых мужчин. Они о чем-то негромко переговаривались, когда Инна проходила мимо. Тот, что шел ближе, узколицый с трехдневной щетиной брюнет, полоснул по ее лицу неприятным взглядом.
Мужчина смотрит на понравившуюся женщину открыто, доброжелательно, стараясь определить, насколько она хороша. И лишь после того, как она займет соответствующее место в шкале его ценностей, взгляд мужчины перемещается вниз, как будто он хочет удостовериться, а соответствует ли ее хорошенькое личико ногам.
Здесь все было иначе — так может смотреть только хищник, выискивающий себе жертву. Такое впечатление, что он хотел ударить по ее лицу когтистой лапой. Инне стоило большого труда не выдать своего ужаса. Она была наслышана, что чаще всего преступление совершается в тот самый момент, когда открывается дверь квартиры. Преступник молниеносно вталкивает жертву в квартиру и захлопывает дверь. Вот здесь ты в его власти — кричи, не кричи.
Нужно заставить их слегка понервничать, а для этого задержаться у порога дольше, чем следовало бы.
Площадка была хорошо освещена, и Инна увидела сосредоточенное лицо брюнета, похоже, что ему было не до разговора, он цедил слова, как будто бы давился ими. В ее сумочке рядом с косметичкой лежал газовый баллончик, очень небольшой, свободно умещающийся в ладони, и сейчас девушка пыталась извлечь именно его, прикрыв рукавом раскрытую сумку. Еще вчера, стоя у зеркала, она репетировала это движение, но никак не ожидала, что это может быть так непросто, мешала нервная дрожь, которая, казалось, парализовала ее движения, и слабость, так неожиданно подкатившая к ногам. На дне сумки звякнули ключи.
Брюнет, повернувшись к ней, произнес:
— Давайте я вам помогу, у меня это лучше получится.
И, не спрашивая разрешения, он уверенно шагнул сразу через две ступени и оказался в опасной близости.
В нос шибануло потом, замешанным на каком-то ядовитом одеколоне. Инне показалось, что еще секунда — и она потеряет сознание.
А следом за первым потянулся и второй, он, наоборот шел не спеша, чуть улыбаясь, прекрасно осознавая собственную силу. Так мог двигаться только тигр, абсолютно уверенный в параличе своей жертвы.
— Давай ключи, крошка, — любезным тоном угодливого кавалера проговорил брюнет. — И, пожалуйста, не вытворяй никаких фокусов, если не хочешь, чтобы в твоем прекрасном теле на одну дырку стало больше.
Стоявший за ним парень зловеще хохотнул. Теперь Инна поняла, кого он ей напоминает — обыкновенного суслика. Даже зубы у него были как у грызуна — длинные, слегка изогнутые и пожелтевшие у самых корней.
В руках брюнета она увидела нож — длинный и узкий, как жало.
Подняв руку, она прыснула струей в лица парней и успела заметить, как в долю секунды самодовольное лицо брюнета сморщилось, а второй, ухватившись за глаза, громко заныл. Инна, оттолкнув их, устремилась вниз.
Уже отбежав далеко от дома, она остановилась. Газовый баллончик девушка продолжала судорожно сжимать в правой руке, в другой — раскрытая сумка, на дне которой позвякивала связка ключей — странно, что они не выскочили во время бега.
Инна порылась в сумке, отыскала телефонную карточку и направилась к будке. Набрав номер Захара, стала ждать. Уже после второго гудка трубку подняли, и она услышала негромкое:
— Да.
— Это Захар? — спросила Инна, все еще не веря в удачу. В это время он должен был находиться на работе.
— Да, это я. Инна, ты?
— Да, но ты же должен быть на работе.
— Так получилось, — просто отвечал он. — Меня попросили поменяться дежурствами.
— Господи, ты даже не представляешь, как я рада тебя слышать, — едва не разрыдалась в трубку Инна.
— А что случилось? — встревоженно спросил Захар. В интуиции ему не откажешь. Он всегда прекрасно разбирался в ее настроении.
— Меня хотели убить, — всхлипнула Инна, еле сдерживая рыдания.
— Где? — коротко спросил он.
— У дверей квартиры. Я прыснула им в глаза из газового баллончика и убежала.
— Слушай меня, Инна, все это очень серьезно. Домой не возвращайся.
Немедленно приезжай ко мне. Немедленно, не теряя ни секунды! Они, может быть, уже идут за тобой. Я выхожу из дома и встречу тебя у подъезда.
— Хорошо.
Машину она поймала практически сразу. Молодой водила беззастенчиво, с головы до ног, ощупал стройную пассажирку глазами. И, к своему удивлению, Инна почувствовала несказанное облегчение — обыкновенный мужской взгляд, так смотреть может только мужчина, которого подпирает сильное либидо. И никакой агрессии! Просто парень не прочь разложить прехорошенькую девушку прямо на заднем сиденье автомобиля. И на отказ красивой женщины наверняка не обидится, а лишь произнесет нечто вроде: «Придется взять деньгами». Молодой и самодовольный, как подавляющее большинство московских водил. Главное для них заключается не в том, чтобы охмурить прелестную незнакомку, а сколотить капиталец на новый автомобиль.
— Куда? — бодро спросил водила, приоткрыв дверцу.
— Волгоградский проспект.
— Понял, — почти торжественно произнес он и почувствовал, что еще на один маленький шажок приблизился к своей заветной мечте.
Захара Инна увидела издалека. Он стоял и курил, нервно поглядывая по сторонам.
Водила, даже не взглянув на деньги, небрежно сунул их в карман и не без интереса посмотрел на стоящего у подъезда парня, в глубине души завидуя ему.
Так посмотришь на него — обыкновенный, такой, как все, но, видно, в нем есть нечто такое особенное, если посреди ночи, через всю Москву, к нему такие крали спешат. И, просигналив на прощание, укатил восвояси.
— Расскажи мне все! — ухватил Захар Инну за плечи.
Напряжение неожиданно ушло, сменившись апатией. Инна почувствовала, что невероятно устала. Сил хватило ровно настолько, чтобы добраться до постели и, не раздеваясь, вытянуться во весь рост.
— Потом, — мягко пообещала девушка, — а сейчас я хочу спать. Очень.
Глава 35. КТО ЖЕ НЕ ЗНАЕТ КУМА БАТЮ
— Не исключено, что организатором ограбления был кто-то из его прежних знакомых. По оперативным данным известно, что больше всего Федосеев общался с шестью ворами. Он не терял с ними связь и после того, как вышел на пенсию. Все они сейчас находятся на свободе. — Полковник посмотрел в упор на Усольцева, сидящего прямо напротив него, и перевел взгляд на капитана Шибанова. — Первым в этом списке я бы назвал Валентина Петровича Крюка, или просто Крюка. Обитает он в Москве, и я бы даже сказал, по соседству с нашим управлением, — он положил фотографию на стол. — Займетесь, капитан, на оборотной стороне имеется его адрес, — и продолжал дальше:
— Вторым в этом списке будет Егоров Павел Сергеевич. Кличек у него много, все сразу и не упомнишь. Наиболее распространенные среди них Егор, Туз, Бубен и Парикмахер. Последнюю он получил за то, что любил отрезать на макушке волосы у своих жертв. Занятная особенность, не правда, ли? Впрочем, любая чудинка со стороны преступника всегда играет нам на руку. Именно благодаря этому мы и сумели выйти на его след. — На стол легла вторая фотография. — Этого человека проверьте вы, майор, он живет в Зеленограде. Тоже недалеко. — Крылов вытащил из посеревшей папки еще две фотографии. — Эти двое освободились совсем недавно. Одного зовут Джамал Бекиров, или просто Бек, другой Ханов Ильсур, кличка Хан. Очень сильные организаторы. «Пиковой» масти, законными стали в тюрьме, очень авторитетные в своей среде. По оперативным данным, проживают в Москве. Несколько раз их видели у гостиницы «Балчуг», бывают в «Метрополе». Часто появляются в «Праге» и в «Пекине». Жизнь на широкую ногу требует определенных усилий, а потому я не исключаю, что они могли организовать ограбление. Молодые, деятельные, перспективные, — Крылов пожал плечами, — этого вполне достаточно, чтобы решиться на такое преступление. Дальше. — Поочередно полковник вытащил еще две фотографии: