Когда он миновал первый из массивных камней, из тени раздался знакомый голос: — Сюда.
Теблор хмыкнул: — Ожидалось, что ты убежишь.
— Они скоро опомнятся, но без мага мы сможем ускользнуть.
Карса пошел за проводником вглубь каменной равнины. Через пятьдесят шагов человек встал и повернулся к Теблору.
— Конечно, с таким оставляющим кровавую дорожку трофеем они найдут нас без труда. Сделай с ним чего-нибудь.
Карса бросил рабовладельца наземь, перевернул пинком. Силгар был без сознания.
— Он истечет кровью, — сказал низменник. — Ты отомстил. Оставь его здесь умирать.
Однако Теблор начал рвать на полоски телабу Силгара, перетягивать культи рук и ног.
— Все равно будет течь…
— Он выживет, — ответил Карса. — Я с ним еще не закончил.
— Какой смысл мучить бесчувственного?
Карса поколебался, вздохнул. — Этот человек поработил целый клан Теблоров. Дух Сюнида сломлен. Рабовладелец — не солдат, он не заслужил быстрой смерти. Он похож на бешеного пса, которого загоняют в хижину и убивают…
— Так убей его.
— Убью… когда заставлю взбеситься.
Карса снова поднял Силгара, взвалил на плечо. — Веди, низменник.
Что-то прошептав под нос, человек кивнул.
* * *Через пять дней они дошагали до перевала через Панпотсунские горы.
Малазане продолжали преследование, но их уже два дня не было видно. Это означало, что попытки выследить беглецов провалились.
Они взбирались по каменистым тропам целый день.
Силгар был еще жив; его лихорадило, он лишь иногда приходил в сознание. В рот был вставлен кляп, чтобы человек не издал ни звука. Карса тащил его на плече.
Незадолго до заката они взошли на вершину. Юго-западная дорога спускалась на покрытую тенями равнину. Они сели отдохнуть на гребне.
— Что лежит дальше? — спросил, бросая Силгара, Карса. — Не вижу ничего, кроме песчаных пустошей.
— Так и есть, — вежливо отвечал спутник. — А в сердце пустыни та, которой я служу. — Он глянул на Карсу. — Она будет, я полагаю, заинтересована в тебе, — он улыбнулся, — Теблор.
Карса скривил губы: — Почему тебя так веселит имя моего народа?
— Веселит? Скорее пугает. Фенны пали, оставив славу позади, но они помнят достаточно, чтобы знать свое имя. Вы даже этим похвастаться не можете. Ваш род попирал землю, когда Т'лан Имассы еще были плотью. От вашей крови пошли Баргасты и Трелли. Ты Теломен Тоблакай.
— Имена, мне неизвестные, — буркнул Карса. — Я и твоего имени не знаю, низменник.
Человек снова смотрел на темные равнины внизу. — Меня зовут Леомен. А та, которой я служу, Избранная, которой я доставлю тебя — ее зовут Ша'ик.
— Я никому не служу. Избранная — она живет в пустыне, что открыта нашим взорам?
— В самом ее сердце, Тоблакай. В самом сердце Рараку.
КНИГА ВТОРАЯ ХОЛОДНОЕ ЖЕЛЕЗО
Глава 5
Первый же удар ноги грузного солдата заставил хлипкую дверь ввалиться внутрь помещения. Солдат пропал в темноте; за ним вошли остальные члены взвода. Раздались крики, затрещала мебель.
Гамет оглянулся на начальника гарнизона Блистига.
Тот пожал плечами: — Да, дверь не была заперта — тут же гостиница, если можно эдак гордо назвать гнилую дыру. Так или иначе, нужно было произвести эффект.
— Вы не поняли, — отозвался Гамет. — Я просто не могу поверить, что ваши солдаты нашли его здесь.
По широкому грубоватому лицу Блистига пробежало беспокойство. — Да, ну… мы находили остальных в дырах еще более жутких, Кулак. Вот что бывает, — он покосился, озираясь, — когда разбиваются сердца.
«Кулак. Звание до сих пор вгрызается в кишки, словно голодная ворона». Гамет нахмурился: — У Адъюнкта нет времени на солдат с разбитыми сердцами, комендант.
— Было неразумно прибывать сюда и надеяться, что вы раздуете искры мщения. Холодные угли не пробудишь. Не поймите меня неправильно — я желаю ей всей удачи Госпожи.
— От вас ожидают большего, — сухо бросил Гамет.
Улица в это время дня была практически пуста; полдневная жара тяжело давила на головы. Конечно, теперь Арен не тот, что раньше. В любое время дня и ночи. Торговля с севером угасла. Кроме малазанских военных и транспортных судов, а также немногочисленных рыбацких фелюг, в гавани и устье реки не было ничего. «Это», — подумал Гамет, — «население, покрывшееся шрамами».
Взвод вышел из гостиницы, таща с собой одетого в рубище, трясущегося старика. Он был залит рвотой, жидкие волосы свисали тусклой паутиной; кожа была грязной и почти серой. Ругаясь на источаемую стариком вонь, солдаты Аренской Гвардии Блистига поспешили бросить добычу на дно телеги.
— Чудо, что мы вообще его нашли, — сказал начальник. — Лично я почти надеялся, что старый ублюдок пошел и утопился.
Сразу забывший о новом чине Гамет отвернулся и харкнул, сплюнув на мостовую. — Ситуация недопустимая, Блистиг. Чтоб вас! Соблюдайте хотя бы внешнее приличие — честь мундира, Худ побери! Да разве можно…
Офицер застыл, обидевшись на резкость Гамета. Стражники около телеги повернулись в сторону кулака.
А Блистиг подскочил к Гамету. — Слушай меня, слушай внимательно, — прорычал он, сдерживая дрожь в голосе. Покрытые шрамами щеки тряслись, глаза стали холоднее железа. — Я стоял на треклятой стене и наблюдал. Как и все мои солдаты. Пормкваль бегал кругами, как холощеный кот. Тот историк и двое детей-виканов выли от горя. Я следил — все мы следили — как рубят Колтейна и его Седьмую. На наших глазах. Но — словно этого было недостаточно — Верховный Кулак вывел армию в поле и приказал сложить оружие! Если бы один из моих офицеров не донес, что Маллик Рель — агент Ша'ик, Гвардия полегла бы вместе с ними! Честь мундира? Иди к Худу с честью мундира, кулак!
Гамет так и не пошевелился. Не в первый раз приходилось ему попадать под удар гнева этого человека. С самого дня прибытия в свите Адъюнкта Таворы ему поручили главную роль в собирании выживших из Собачьей Упряжки — как тех, что пришли с историком Дюкером, так и тех, что ожидали в городе. Гамет постоянно ощущал себя под осадой. Ярость то и дело вырывалась из-под савана уныния. Сердца не только разбитые, но разрезанные на куски, растоптанные. Надежды Адъюнкта воскресить выживших, сделать их полезными для муштровки легионов, составленных из неопытных новобранцев, казались Гамету все более и более тщетными.
Было ясно также, что Блистига не волнуют ежедневные доклады кулака Адъюнкту. Он скорее надеется, что его тирады будут доведены до сведения Таворы во всех оскорбительных деталях. Но комендант оказался вдвойне везучим: Гамет так и не передал ей ни слова, будучи крайне кратким и всячески ограничивая личные комментарии.
Когда речь Блистига увяла, Гамет только вздохнул и пошел к повозке. Поглядел на пьяницу, лежавшего на днище. Солдаты сделали шаг назад, словно кулак был разносчиком заразы. — Значит, — протянул Гамет, — это Косой. Человек, убивший Колтейна…
— Из милосердия, — бросил один из солдат. — Но Косой так не думает…
Гамет не отвечал. Блистиг подошел ближе. — Ладно, — сказал он взводу, — берите его. Почистить — и под замок.
— Да, сэр.
Вскоре телега заскрипела, удаляясь. Гамет снова поглядел на Блистига. — Ваш глупый план, по которому вас должны лишить чина, заковать в кандалы и отправить обратно в Анту — не удастся, комендант. Ни Адъюнкту, ни мне не интересны ваши душевные терзания. Мы готовимся к войне, и вы еще понадобитесь. Вы и каждый из ваших кислолицых солдат.
— Лучше бы мы умерли вместе с…
— Вы не умерли. У нас три легиона рекрутов, комендант. Юных, лупоглазых — но готовых пролить семиградскую кровь. Вопрос в том, что вы и ваши солдаты можете им показать?
Блистиг блеснул глазами: — Адъюнкт сделала Кулаком капитана стражи своего имения, но я не обязан…
— Четвертая Армия, — рявкнул Гамет. — В Первой роте с самого ее создания. Виканские войны. Двадцать три года службы, комендант. Я знал Колтейна, когда вы еще матушке головой за коленку задевали. Я получил копье в грудь, но оказался слишком упрямым, чтобы умереть. Командир был достаточно любезен, дал мне отставку. Служба в Анте казалась спокойным местом. Да, капитан стражи имения Паранов. Но, черт дери, я это заслужил!
Долгое мгновение спустя лицо Блистига искривилось улыбкой. — Значит, вы тут так же счастливы, как и я.
Гамет поморщился. Затем оба малазанских командира сели на лошадей.
Повернувшись в седле, Гамет сказал: — Мы ожидаем последний транспорт с острова Малаз сегодня днем. Адъюнкт ждет всех офицеров в комнате для совещаний. Восьмой звон.
— Для чего? — спросил Блистиг.
«Будь моя воля — для твоей порки и казни». — Не пропустите, комендант.
* * *Широкое устье реки Меникх несло в Аренский залив бурую мутную воду; неспешные водовороты можно было различить за половину лиги от берега. Опершись о поручень правого борта около носовой надстройки, Смычок поглядел на бурлящую воду, потом перевел взор на город, раскинувшийся вдоль северного берега реки.
Почесал заросшую челюсть. Рыжеватая в молодости борода стала седой… и это хорошо, насколько он мог судить.
Город Арен мало изменился с последнего раза, когда он его видел. Разве что кораблей в гавани маловато. А так — все та же пелена дыма, те же вонючие стоки, уносящиеся к Пучине Искателя, которую пересек наконец ленивый широкопузый транспорт.
Новая кожаная шапка защищала его затылок; у него чуть сердце не разорвалось, когда пришлось бросить старую шапку, и потрепанную кожаную кирасу, и оружейный пояс, отобранный у телохранителя фалах» да, к тому времени уже не нуждавшегося в охране. У него осталась лишь одна памятка о прежней жизни, тщательно упрятанная в вещевом мешке, что лежит в трюме (он не желал, чтобы ее увидели посторонние).
Кто-то встал рядом, небрежно опершись о борт и глядя на приближавшийся город.
Смычок не стал его приветствовать. Лейтенант Ранал воплощал в себе худшие черты малазанского офицерства. Из благородных, чин куплен в квонском городе, наглый, спесивый, но не спешащий выхватывать меч в моменты ссор. Ходячий смертный приговор для своих солдат. Какое счастье, что Смычок ему не подчинен!
Лейтенант высок; чистота квонской крови видна во всем: белая кожа, светлые волосы, выступающие скулы, длинный прямой нос над полными губами. Смычок возненавидел его с первого взгляда.
— Принято приветствовать старших по званию, — сказал Ранал с подчеркнутым спокойствием.
— Отдавать честь офицерам — указывать на них врагу, сэр.
— Даже на транспортном судне?
— В привычку вошло, — сказал Смычок.
— Мне было ясно с самого начала, что ты уже бывал в солдатах. — Ранал помолчал, изучая гладкие черные костяшки обтянутых перчатками рук. — Видит Худ, ты достаточно стар, чтобы оказаться отцом большинства сидящих на той палубе морпехов. Офицер — вербовщица послала тебя прямиком сюда, без проверки и обучения. От меня ждут, что я возьму тебя в свою команду.
Смычок промолчал.
— Вербовщица, — продолжал Ранал, еще помолчав (голубые глаза его не отрываясь смотрели на город), — сказала, что ты наверняка попытаешься спрятаться. Но, как ни странно, она сочла это — то есть тебя — ценным ресурсом. Знаешь, почему я полагаю это странным?
— Нет, сэр. Уверен, вы мне объясните.
— Потому что я считаю тебя дезертиром.
Смычок склонился над бортом и сплюнул в воду. — Я встречал немало дезертиров, и у каждого была своя причина. Но было между ними и нечто общее.
— Что же?
— Ни один не записался еще раз, лейтенант. Любуйтесь видами, сэр. — Он отвернулся и пошел на главную палубу, где сгрудилась морская пехота. Почти все успели оправиться от морской болезни, но желание сойти на берег было написано на лицах. Смычок сел, вытянув ноги.
— Лейтенант желает твою голову на блюде, — пробормотал кто-то.
Смычок вздохнул и закрыл глаза, подставляя лицо полуденному солнцу. — Лейтенант не всегда получает чего желает, Корик.
— Что он точно получит, это кучу неумех, — сказал полукровка — сетиец, разминая широкие плечи. Плоское его лицо было почти скрыто прядями густых черных волос.
— Есть практика смешивать новичков с ветеранами, — отозвался Смычок. — Что бы вы ни слышали, в городе остались выжившие в Собачьей Упряжке. Мне рассказывали, что туда пробился целый корабль с ранеными морпехами и виканами. Есть еще Аренская Гвардия, Алые Клинки. Там стоят суда береговой охраны. Наконец, флот адмирала Нока… хотя я думаю, он собирается оставить свои силы в неприкосновенности.
— Но зачем? — спросил другой рекрут. — Разве мы не идем воевать в пустыню?
Смычок глянул на говорившего. Ужасающе юный солдат напомнил о молодой женщине, с которой он недавно путешествовал. Смычок чуть заметно вздрогнул. — Адъюнкт будет дурой, если ослабит флот. Нок готовится отвоевывать города побережья. Мог бы начать уже давно. Империи нужны безопасные порты. Без этого мы потеряем континент.
— Ну, — буркнул юнец, — по всем слухам, Адъюнкт может оказаться именно… не буду повторять за вами это слово, старик. Видит Худ, она из благородных. Разве нет?
Смычок фыркнул, но промолчал. Снова оглядел берег. Он боялся, что паренек окажется прав. Но эта Тавора — сестра капитана Парана. А Паран показал в Даруджистане, что хребет у него крепкий. По крайней мере, он не дурак.
— Почему вас назвали Смычком? — спросил чуть погодя юнец.
Скрипач улыбнулся: — Слишком длинная сказка, сынок.
* * *Ее перчатки шлепнулись на стол, подняв облачко пыли. Захрустела кольчуга, потный ватник натянулся на груди — она отстегнула шлем, подтащила шаткий стул и села. Служанка как раз принесла кружку эля.
Уличный мальчишка подал ей кусочек зеленого шелка, на котором было изящным почерком начертано: «Таверна Танцора, на закате». Лостара Ииль была скорее рассержена, нежели заинтригована.
Интерьер «Таверны Танцора» представлял собой большую комнату, стены которой намекали на давний, очень давний ремонт — белая штукатурка успела потемнеть и обвалиться, на саманных кирпичах держались лишь остатки, сформировавшие живописные пятна, настоящую карту рая для пьяниц. Низкий потолок прогнил, пыль сыпалась прямо в глаза бармену. Косые лучи солнца с трудом пробивались сквозь закрытые ставни. Пенная поверхность эля уже успела покрыться тонкой пленкой.
В зале было всего трое посетителей: двое, севшие поближе к окну, сгорбились над игрой в палочки, а третий — полумертвый от выпитого — что-то бормотал, усевшись подле каморки с писсуаром.
Капитану Алых Клинков уже не терпелось положить конец жалкой тайне, если это вообще можно назвать тайной. Ей понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, кто именно назначил загадочную встречу. Одна ее часть радовалась возможности снова его увидеть — при всех наигранных позах он мужчина вполне себе ничего. Но, с другой стороны, она заместитель Тене Баральты и имеет целый ряд обязанностей. Пока что Алых Клинков рассматривали как отдельную роту, не входящую в состав карательной армии Адъюнкта, хотя мало кто в этой армии имеет опыт реальных боевых действий, а еще меньше в ней тех, кто по-настоящему хочет драться.
Распространившаяся среди Аренской Гвардии апатия не затронула Алых Клинков. Они потеряли в Собачьей Упряжке родичей, и за это кто-то должен ответить. Если…
Адъюнкт была малазанкой, не знакомой Лостаре и прочим Клинкам; даже Тене Баральта, встречавший ее раза три, не сумел дать оценку, снять мерку с этой женщины. Доверяет ли Тавора Алым Клинкам?
«Возможно, истина уже перед нами. Она ничего не поручает нашей роте. Мы часть армии? Позволят ли Алым Клинкам сражаться с Вихрем?»
Вопросы без ответов. Она сидит, теряет время…
Дверь открылась.
Мерцающий серый плащ, зеленоватая замша одежд, темная, сожженная солнцем кожа. Улыбка до ушей. — Капитан Лостара Ииль! Я так рад новой встрече! — Он вошел, небрежным взмахом облаченной в перчатку руки прогоняя подбежавшую служанку. Уселся на стул напротив, непонятно откуда достал два хрустальных бокала, поставил на стол. Затем появилась бутылка с длинным, маслянисто блестящим горлышком. — Настоятельно советую не знакомиться с местным элем, дорогая моя, особенно в этом заведении. Мой напиток гораздо лучше подходит к ситуации. На иссушенных солнцем южных склонах Гриза растет лучший в мире виноград. Ты гадаешь, можно ли доверять моему вкусу? Уверяю, милочка, можно, ведь я имею значимую долю в тамошних виноградниках…
— Чего тебе нужно, Жемчуг?
Тот налил алое вино в бокалы. Улыбка казалась приклеенной навеки. — Я страдаю излишней сентиментальностью, вот и задумал поднять бокалы за старые времена. Да, это были времена нелегкие, но ведь мы выжили, не так ли?
— О да, — отвечала Лостара. — И ты пошел своим путем. Не сомневаюсь, к великой славе. А я пошла своим — прямиком в тюрьму.
Коготь вздохнул: — Увы, советники не раз подводили беднягу Пормкваля. Но теперь я вижу тебя и Алых Клинков на свободе, вам вернули оружие, ваше место в армии Адъюнкта кажется гарантированным…
— Не совсем.
Жемчуг поднял элегантную бровь.
Лостара взяла кубок и выпила, едва почувствовав вкус вина. — Мы не знаем намерения Адъюнкта…
— Как странно!
Капитан оскалилась: — Хватит игр — ты явно знаешь больше всех нас вместе взятых…
— Увы, должен опровергнуть тебя. Новый Адъюнкт столь же непостижим для меня, как и для вас. Я совершил ошибку, полагая, будто она поспешит исправить ущерб, нанесенный вашей славной компании. Оставить без ответа верность Алых Клинков… — Жемчуг пригубил вино и откинулся на спинку стула. — Вас освободили из тюрем, вернули оружие. Вас не выпускают из города? Запирают в казармах?