Карса с Грызом и его подругой пошел разведывать тропу. До сих пор они встречали только следы горных козлов и диких овец. Гребень начал постепенно понижаться и он понял, что где-то впереди будет река, текущая с северного хребта, и водопад, прорезающий бок утеса.
Обе собаки вдруг прижались к ногам Карсы, выбежав из какого-то тупика по левую руку. Положив руку на загривок Грыза, Карса ощутил, что зверь дрожит. Карса вытянул меч. Принюхался… но не смог уловить ничего опасного. Ни звука не доносилось из поглощенного тьмой каменного закоулка, а ведь Карса был так близко, что смог бы различить даже дыхание.
Он шагнул вперед.
* * *Тяжелая плоская плита лежала в середине тупика; до окруживших ее с трех сторон утесов оставался проход шириною едва в локоть. Поверхность плиты не была обработана, но слабое серое свечение, казалось, исходит из самого камня. Карса подошел и склонился, увидев торчащую из-под края кисть руки. Она была иссохшей, однако целой; кожа тусклая, светло-синеватая, ногти поцарапаны, пальцы в белой пыли.
Пол в пределах досягаемости руки был исчерчен полосками, глубокими выемками в камне, создававшими хаотический рисунок.
Карса увидел, что кисть не принадлежит ни Теблору, ни жителю нижних земель. Суставы выступали, их было слишком много, фаланги казались чрезмерно узкими и длинными.
Каким-то образом появление Карсы — возможно, его дыхание — было замечено: кисть вдруг сжалась и снова раскрылась, шлепнув по полу. Карса теперь разглядел на ней несомненные следы нападений животных — горных волков и еще более злобных тварей. Плоть была изгрызена, искусана, исцарапана, хотя ни одна косточка не сломана.
Пальцы замерли, ладонь плотно прижалась к камню.
Карса услышал шаги и повернул голову. Делюм и Байрот с мечами наготове шли по его следу. Карса встал и вышел к ним.
Байрот прогудел: — Твои собаки приползли к нам и так скулили!
— Что ты нашел, Воевода? — шепотом спросил Делюм.
— Демона. Навеки придавленного камнем. Он еще жив.
— Форкасаль.
— Пусть так. Кажется, в легендах много правды.
Байрот прошел мимо Карсы и присел перед плитой. Долго смотрел на руку, наконец выпрямился и вернулся к спутникам. — Форкасаль. Демон гор. Тот, что искал мира.
— Во время Войн Духов, когда были молодыми наши старые боги, — сказал Делюм. — Ты помнишь эту сказку, Карса Орлонг? Такая короткая, обрывки. Старейшины признают, что это случилось очень давно, до пробуждении Семерых.
— Обрывки, — согласился Карса. — Войны Духов состояли из двух или трех вторжений и не имели отношения к Теблорам. Иноземные боги и демоны. Битвы сотрясали горы, и в конце осталась лишь одна сила…
— Именно в этих сказаниях, — вмешался Делюм, — и упоминается Икарий. Карса, возможно, что Тлан-имассы, о которых писал старейшина из пещеры, участвовали в Войнах Духов, что они оказались победителями. А потом ушли, чтобы никогда не вернуться. Возможно, именно Войны Духов растоптали наш народ.
Байрот не сводил глаз в плиты. Наконец он подал голос: — Демона нужно освободить.
Карса и Делюм поглядели на него, одинаково ошеломленные.
— Молчите, — продолжал Байрот, — пока не услышите всё. Говорят, Форкасали пришли на место Войн Духов, чтобы помирить противников. Один из кусков древней легенды. Демона наказали за его старания. Вот вам второй кусок. Икарий тоже желал положить конец войне, но прибыл слишком поздно. Победители знали, что им его не одолеть, и ушли без боя. Третий кусок. Делюм Торд, письмена в пещере тоже говорят об Икарии?
— Да, Байрот. Икарий дал Теблорам законы, обеспечившие выживание.
— Но, будь это в их силах, Тлан-имассы придавили бы камнем и его. — Байрот замолчал.
Карса поворотился и подошел к плите. Свечение ее было неровным, что говорило о древности заклятия, об ослаблении поддерживающей его силы. Старейшины Теблоров употребляли магию, но редко. После пробуждения Каменных Лиц волшебство состояло в получении видений во сне или трансе. Старые легенды упоминают о злоупотреблении магией, о страшном оружии с наложенными чарами… но Карса подозревал, что всё это было придумало для того, чтобы сделать сказки более интересными. Он скривил губы: — Не понимаю такой магии.
Байрот и Делюм встали рядом.
Рука больше не шевелилась.
— Интересно, слышит ли демон наши слова? — спросил Делюм.
Байрот хмыкнул: — Даже если слышит, как он может нас понять? Низменники говорят на ином языке. У демонов тоже должен быть свой.
— Но он пришел примирять…
— Он нас не слышит, — заявил Карса. — Он едва лишь может улавливать присутствие.
Байрот пожал плечами и присел около плиты. Протянул руку, помедлил, но все-таки коснулся камня. — Ни холодно, ни горячо. Эта магия не для нас.
— Значит, она должна не отгонять, а только удерживать, — предположил Делюм.
— Втроем мы могли бы снять плиту.
Карса глянул на Байрота. — Кого же ты желаешь пробудить, Байрот Гилд?
Здоровяк поднял голову, сощурился. А потом брови поползли вверх, и он рассмеялся. — Носителя мира?
— В мире нет ценности.
— Между Теблорами должен быть мир, или им не объединиться.
Карса склонил голову набок, обдумывая слова Байрота.
— Демон мог сойти с ума, — пробурчал Делюм. — Долго ли он лежал под камнем?
— Нас трое, — возразил Байрот.
— Но демон пришел из времен, когда наш народ победили. Если Тлан-имассы пленили демона, то потому, что не смогли его убить. Байрот, для такой твари мы можем оказаться пустяком.
— Мы заслужим его благодарность.
— Безумие не ведает благодарности.
Оба воина поглядели на Карсу. — Мы не можем знать, что задумает демон, — сказал воевода. — Но одно я заметил: он все еще старается защитить себя. Одной рукой он смог отогнать всех зверей. В этом видится действие разума.
— Терпение бессмертного, — кивнул Байрот.
Карса повернулся к Делюму. — Делюм Торд, ты все еще сомневаешься?
— Да. Но я приложу свою силу, Воевода, ибо вижу решение в твоих глазах. Да будет так.
Без дальнейших разговоров уриды встали по краям каменной плиты. Ухватились руками. — На четвертом вдохе, — сказал Карса.
Камень поднялся со скрежетом и гулом. Полетела пыль. Совместным усилием они повернули плиту и привалили к стене.
Придавленное существо лежало на боку. Громадный вес камня должен был сломать кости и раздавить мышцы, но демон не был сокрушен — за тысячи лет он вырыл канавку глубиной в половину тощего тела. Оказавшаяся под телом демона рука сначала медленно процарапала место для себя, потом для плеча и бедра. Обе босые ноги также проделали нечто подобное. Тело демона покрывал серый саван из паутины и пыли; затхлый воздух словно бы нехотя утекал из углубления. Пахло как-то необычно, вроде бы насекомыми.
Трое воинов стояли и глядели вниз, на демона.
Он еще не двигался, но Теблоры успели увидеть, что это существо не похоже на них. Длинные конечности с лишними суставами, натянувшаяся кожа бледнее лунного света. Масса иссиня-черных волос закрывала склонившееся к полу лицо, походя на вросшие в камень тонкие корни. Демон был явно женского пола.
Конечности дернулись.
Байрот подошел поближе и заговорил мягким, тихим голосом: — Ты свободен, Демон. Мы Теблоры из племени Урид. Если хочешь, мы поможем тебе. Скажи, чего тебе нужно.
Руки и ноги теперь просто дрожали. Тварь медленно подняла голову. Познавшая вечную тьму рука выскользнула из-под тела, ощупала каменный пол. Пальцы задели волосы, и они рассыпались как пепел. Затем рука легла вдоль тела. Напряглись мускулы рук, плеч, шеи — тварь при помощи резких, неуклюжих движений села. Потянула за пыльные волосы, обнажая лысую макушку, блестяще — белую.
Байрот шагнул было, чтобы поднять демона, но Карса удержал его. — Нет, Байрот Гилд, она познала слишком много прикосновений камня. Думаю, ее лучше не трогать еще долгое, очень долгое время. Может быть, никогда.
Байрот мрачно поглядел на Карсу, вздохнув: — Карса Орлонг, я слышу в твоих словах мудрость. Снова и снова ты меня поражаешь. Нет, я не хочу тебя обидеть. Я почти готов восхищаться. Прости мне слова, идущие от сердца.
Карса пожал плечами и перевел взгляд на демона. — Теперь нам остается ждать. Демон познал жажду? Голод? Ее горло не принимало воды много поколений, ее желудок забыл, для чего предназначен, легкие не впускали в себя достаточно воздуха с момента, когда опустилась плита. Хорошо, что сейчас ночь, иначе ей выжгло бы глаза… — Тут он замолчал, потому что демон — женщина встала на четвереньки и подняла голову. Им впервые удалось увидеть ее лицо.
Полированный мрамор лишенной недостатков кожи, широкий лоб и огромные полуночные глаза, похожие на оникс. Их тоже пятнал слой пыли. Высокие, торчащие скулы, широкие губы высохли, покрылись кристалликами соли.
— В ней нет воды, — сказал Делюм. — Совсем.
Он пошел на стоянку, чтобы принести бурдюк.
Женщина медленно села на корточки, потом попыталась встать.
Воинам было трудно устоять на месте, и они приготовились подхватить ее, когда она упадет.
Казалось, она это заметила, и уголок рта чуть приподнялся.
Одно движение преобразило все ее лицо. Карсу словно ударили молотом в грудь. «Она смеется над своим плачевным состоянием. Вот первая ее реакция на свободу. Она в затруднении, но может смеяться над собой. Услышь меня, Уругал Плетеный. Я заставлю пленивших ее пожалеть о своих делах, а если они мертвы — то их потомков. Эти Тлан-имассы… я объявляю их личными врагами. Я, Карса Орлонг, клянусь в этом».
Делюм вернулся с водой, но замедлил шаг, увидев, что она уже встала.
Она была тощей: все тело — одни углы и впадины. Груди торчали в стороны, потому что грудина выступала килем. Казалось, у нее слишком много ребер. Ростом женщина была с Теблора — юнца.
Заметив бурдюк в руке Делюма, она не потянулась к нему. Вместо этого она принялась рассматривать яму, в которой лежала.
Карса видел, как вздымается и опадает грудь, но в остальном она стояла недвижимо.
Байрот заговорил: — Ты Форкасаль?
Она поглядела на него и снова чуть улыбнулась.
— Мы Теблоры, — продолжил Байрот, и улыбка ее стала заметнее. Карса понял, что демон узнает слово и оно почему-то кажется забавным.
— Она понимает, — сказал он вслух.
Делюм поднес бурдюк. Она глянула на него, покачав головой. Он замер.
Карса видел, что глаза прояснились, да и губы кажутся более полными. — Она оправилась, — сказал он.
— Свобода — вот единственное, что было нужно, — заметил Байрот.
— Так лишайник намокает ночью, — согласился Карса. — Жажду она утолила, высосав воду из воздуха…
Тут она бросила на него резкий взгляд. Тело напряглось. — Если я чем-то обидел…
Не успел он вздохнуть, как женщина оказалась рядом. Пять мгновенных ударов — он опрокинулся на спину, кожу жгло, будто он упал не на камень, а на гнездо огненных муравьев. Воздух вышел из легких. Тело пронизала боль. Он не мог двигаться. Послышался боевой клич Делюма — оборвался сдавленным хрипом — еще одно тело шлепнулось о камни…
Байрот крикнул сбоку: — Форкасаль! Стой! Оставь его… — Карса поморгал, изгоняя слезы, и обнаружил, что женщина нависла над ним — глаза блестят как два черных озера, губы пухлые, красные даже в звездном свете.
Она проскрежетала на языке Теблоров: — Они не оставляют тебя, не так ли? Давние мои враги. Кажется, разбить их кости оказалось недостаточно. — Затем взор ее чуть смягчился. — Ваш род заслуживает большего. Думаю, мне нужно ждать, Воин. Ждать, видеть, что случится с тобой, прежде чем я решу принести свой вечный покой.
Байрот вскрикнул с десяти шагов: — Форкасаль!
Она выпрямилась и повернулась с необычайной живостью: — Вы глубоко пали, раз исказили мое имя, не говоря уже о своем. Я Форкрул Ассейла, юный воин. Не демон. Меня зовут Тишина, а также Приносящая Покой. Предупреждаю: меня так и тянет принести его прямо сейчас, так что убери руку от меча.
— Но мы тебя освободили! — воскликнул Байрот. — А ты ударила Карсу и Делюма!
Она засмеялась: — Икарий и проклятые Т'лан Имассы будут недовольны, узнав, что ты испортил их работу. Но ведь Икарий наверняка не помнит о произошедшем, а Т'лан Имассы далеко. Что же, второго шанса я им не дам. Но я знаю, что такое благодарность, и потому скажу тебе так: воин по имени Карса избран. Если я хотя бы намекну на конечную цель его служения, ты захочешь его убить. Но в этом не будет пользы, ведь избравший найдет другого раба. Нет. Следи за другом. Береги его. Придет время, когда он встанет, желая изменить мир. Когда придет это время, я буду там. Ибо я несу мир и покой. В тот миг прекрати охранять его. Сделай шаг назад, как сделал сегодня.
Карса со всхлипом втянул воздух в саднящие легкие. Его захлестнула волна дурноты. Приподнявшись на локте, Карса выблевал на пыльный пол. Кашляя и задыхаясь, он смутно расслышал, что Форкрул Ассейла — женщина по имени Тишина — уходит.
Миг спустя Байрот встал на колени рядом с ним. — Делюму совсем плохо, Воевода. Голова… Из трещины в черепе каплет жидкость. Карса Орлонг, я сожалею, что выпустил эту… эту тварь. Делюм сомневался…
— Но он же… — Карса еще раз кашлянул, сплюнул, ощутив волну боли в сломанных ребрах, и встал. — Ты не мог знать, Байрот Гилд, — пробормотал он, утирая слезы с глаз.
— Воевода, я не вытащил оружия. Я не пытался защитить тебя как Делюм…
— И поэтому один из нас невредим, — зарычал Карса, двинувшись в угол, где лежал Делюм. Его одним движением швырнули о стену. На лбу виднелись четыре трещины, из расколотого черепа капала желтоватая жидкость. На кости были заметны отпечатки ногтей демоницы. Глаза Делюма были широко раскрыты, но лишены разума, лицо обвисло, как бы лишившись вместе с мыслями всякого выражения.
Байрот присоединился к нему. — Глянь, влага прозрачная. Это мыслекровь. Делюму Торду не оправиться от таких ран.
— Да, — пробурчал Карса, — не оправиться. Если мыслекровь вытекла, дело плохо.
— Моя вина.
— Нет. Делюм ошибся, Байрот Гилд. Я убит? Форкасаль не хотела меня убивать. Делюм должен был делать как ты. То есть ничего.
Байрот моргнул. — Она говорила с тобой, Карса Орлонг. Я слышал шепот. Что она сказала?
— Я мало что понял, только что она приносит покой смерти.
— Наши сказания искажены.
— Точно, Байрот Гилд. Идем, пора перевязать раны Делюма. Мыслекровь соберется в бинтах и высохнет, закрыв трещины. Может, она не вся вытечет и Делюм сможет вернуться к нам.
Двое воинов вернулись на стоянку. Придя туда, обнаружили, что свора сбилась в кучку, псы дрожат и повизгивают. Следы Тишины вели через центр площадки. На юг.
* * *Жгучий, ледяной ветер свистел над гребнем перевала. Карса Орлонг сидел спиной к скале и смотрел на Делюма Торда, а тот ползал на четвереньках среди собак. Он вытягивал руку, чтобы их погладить или подергать за шерсть; изо рта исходили высокие скулящие звуки, половина лица постоянно улыбалась.
Это были охотничьи собаки. Ласку они принимали с терпеливой покорностью, иногда переходящей в раздражение — и тогда они тихо рычали и щелкали челюстями. Делюм, казалось, не замечает этого.
Грыз лежал рядом с Карсой и полузакрытыми глазами лениво следил за блужданиями Делюма среди своры.
Целый день понадобился, чтобы Делюм Торд вернулся к товарищам, и большая часть его души заблудилась где-то по пути. Еще день Карса и Байрот выжидали, не вернется ли разум, не загорятся ли глаза светом понимания. Но перемен не было. Он не видел спутников. Только псов.
Байрот ушел на охоту; день тянулся, и Карса понял, что Байрот Гилд не желает возвращаться на стоянку. Освобождение демона лишило их Делюма, и причиной беды стали слова Байрота. Карса плохо понимал такой ход мыслей, такое желание наказать себя. Ошибку свершил Делюм, показав демону меч. Саднящие ребра Карсы доказывали боевое мастерство демонической женщины — она напала с впечатляющей скоростью, с таким Карса еще не сталкивался и даже никогда не видел подобного. Трое Теблоров для нее были как дети. Делюм должен был тотчас же это учуять и удержать руку. Как сделал Байрот.
Да, воин сглупил и вот теперь ползает вместе с псами. Каменные Лица не жалуют глупых воинов, так почему Карса Орлонг должен быть иным? Байрот занимается самооправданиями, превратив стыд и жалость в сладостный нектар, упивается, бичуя себя.
Карса быстро терял терпение. Пора возобновить странствие. Если что и может вернуть Делюму разумение, так это битва. Пусть ярость крови пробудит душу.
Байрот Гилд наконец появился. На плечах был остов дикого козла. Он постоял, глядя на Делюма, затем бросил добычу. Раздался хруст, стук копыт о камень. Байрот достал разделочный нож и склонился над тушей.
— Мы потеряли еще день, — сказал Карса.
— Дичи мало, — ответил Байрот, вскрывая брюхо. Собаки встали полукругом, ожидая подачек; Делюм оказался среди них. Байрот разрезал жилы и начал вытаскивать из чрева сочащуюся кровью требуху. Кинул собакам. Они не пошевелились.
Карса толкнул Грыза в бок. Зверь поднялся и потрусил вперед, за ним пошла трехлапая сука. Вожак понюхал каждый кусок и выбрал себе печень. Подруга схватила сердце. Они отошли, таща добычу; остальные собаки сомкнулись над требухой, визжа и кусая друг дружку. Делюм бросился и вытащил кусок легкого из пасти одного пса, злобно оскалив зубы, и поплелся прочь, прижимая кусок к груди.
На глазах Карсы Грыз встал и пошел к Делюму. Тот заскулил и выронил легкое, а сам упал на живот, втягивая голову. Грыз полизал немного кровь из лужицы и отошел к собственной жратве.
Карса крякнул и сказал: — Свора Грыза приросла. — Ответа не было. Он поднял голову и увидел, что Байрот в ужасе пялится на Делюма. — Видишь его улыбку, Байрот Гилд? Делюм нашел счастье, и это нам подсказывает, что назад он не вернется. Зачем бы ему?